Апреля – День девяносто пятый.

Было почти 2 часа дня, когда я пришёл в его палату, Надежда тихо ехала позади меня, легонько подскакивая на каждой трещинке в полу. Гарри лежал на спине, обняв руками одеяло, и смотрел в потолок.

Я постучал по двери, прежде чем зайти, и внимательно его рассмотрел. Обычно у него был свой метод спасения от головных болей – «свернись клубочком и спрячься ото всех», но тогда я не мог придумать причины, почему он вот так пялился в никуда.

- Что ты делаешь, Хаз? – я спросил от двери, снимая джинсовку там же и бросая на пол, как обычно.

Он немного наклонил голову, остановился на лице, опустил взгляд ниже к ногам, осмотрел кислородный баллон рядом со мной, поднялся обратно к лицу, будто бы убедившись, что я не потерял ни одной части себя с тех пор, как мы в последний раз виделись.

- Не уверен. Что-то не так сегодня.

Я сел на свой стул, смущённо изучая Гарри. Его бинты с головы уже сняли, на лбу красовался толстый розовый шрам, не полностью закрытый шапочкой. Последние следы его падения постепенно исчезали.

- Что-то конкретное? – я спросил, забрасывая ноги на его одеяло.

Он пожал плечами.

- Не знаю. Мне кажется, что есть что-то, о чём я должен знать, но я не знаю, - он закусил губу. – Извини, я обычно не делаю так, просто… ты выглядишь таким знакомым.

Я попытался ответить, но слова застряли в глотке. Я знал, что так будет. Но я никак не мог подготовить себя к тому, чтобы смотреть на него и понимать, что он не знает, кто я такой. Кто он сам такой. Для него я не существовал. Я был каким-то смутным воспоминанием.

Наверное, было бы лучше, если бы он вообще не вспоминал меня, а забрал бы только всё счастье, что я ему дал, и оставил все горести позади, но я совсем не был уверен в том, что смогу жить и знать, что Гарри даже не знает, кто я такой. Воспоминания – это такая вещь, которая не принадлежит одному человеку. Они идут от группы людей. А теперь… теперь они есть только у меня.

Звук голоса Гарри вытащил меня из моего персонального ужаса.

- Ты в порядке, друг?

Я быстро кивнул, стараясь улыбнуться хоть немного.

- Да, прости, немного отвлёкся, - я убрал ноги с его кровати. – Я Луи.

Он ничего не ответил сначала, и я подумал, что вдруг он по какому-то чуду вспомнит меня. Но этот момент прошёл, и я просто уставился на его улыбающееся лицо.

- Приятно познакомиться. Я Гарри.

Я кивнул.

- Ага.

Его улыбка постепенно начала пропадать. Он, вероятно, начал замечать, что что-то не так.

- Так… ты вроде медсестры, да?

Я покачал головой, выбирая в голове ложь. Не имело значения, как больно было сидеть тут. Я не мог уйти. Я пообещал, что не сделаю так, и я не мог нарушить этого обещания.

- Нет, я здесь, чтобы читать тебе, - я выдавил свою лучшую улыбку. – Это такая специальная программа, которую предоставляет больница, - это была ужасная ложь, но я не смог придумать ничего больше.

Казалось, он понял, что всё это вовсе не так. Он наклонил голову и чуть засмеялся. Я задержал дыхание, не особенно на что-то надеясь. Не отпускай меня.

- Они же понимают, что мне не восемь лет?

Я засмеялся.

- Ну, наверное, нет. Я могу уйти, если тебе есть, чем ещё заняться.

Пожалуйста, не позволяй мне уйти. Пожалуйста.

Он покачал головой и криво усмехнулся. После сел, прислонившись к спинке кровати и скрестив ноги.

- Ничего, - он огляделся, и его взгляд упал на голубую книжку «The Fault in Our Stars» на его тумбочке. – Ты можешь почитать мне это.

Я потянулся за книгой, где-то в глубине сознания понимая, что это всё зря. Я не хотел читать нашу книгу такому Гарри, я хотел шептать слова моему Гарри и слышать шёпот в ответ. Я видел это в его глазах. Понимание чего-то, чего он не помнит. Я просто открыл книгу на первой странице, что была вся испещрена его каракулями.

Коснулся пальцами надписи с другой стороны обложки – «собственность Луи и Гарри». Но она не была нашей. Она была моей и того Гарри, что я не знал, как вернуть. Я видел, что он помнил что-то, но у него не было тех воспоминаний о его волосах, лежащих на полу ванной, о наших переплетённых ногах, а без этого он не был моим.

Я прочистил горло и начал заново читать первую главу. Чувство безнадёжности поселилось внутри меня. Слова звучали особенно тихо, а я сам периодически посматривал на Гарри, отмечая грусть, появившуюся в его глазах.

- Она мне нравится, - он тихо сказал и сам же удивился, будто бы не ожидал того, что произнесёт это.

Я кивнул, прижимая одеяло к себе, как спасательный круг.

- Я знаю.

Самое страшное было в том, что я видел какую-то помесь мальчика, которого любил, и мальчика, которого встретил в первый день, больного и такого одинокого.

Он улыбнулся мне, но улыбка быстро исчезла по краям губ. Я чувствовал, что у него много вопросов, но он не задавал их, потому что он не был моим Гарри.

Я продолжил читать, чувствуя, как тело понемногу сдувается с каждым предложением. Я знал, что не смогу продержаться так долго. Было такое ощущение, что я совсем скоро развалюсь и просто истеку кровью прямо на этом полу. Но я продолжал читать, надеясь, что Гарри вернётся ко мне.

Мы дошли до третьей главы, когда я услышал тихий вздох рядом. Я не смел посмотреть на Гарри, вместо этого уставившись в то место, где соединяются страницы, кусая губу и пытаясь сосредоточиться на этой боли.

- О, Луи, - его голос был тихим, когда он потянулся ко мне и обнял в знак извинения. – Прости меня. Пожалуйста, прости.

Я кивнул, зажмуриваясь, потому что эмоции просто переполняли меня. Это было чересчур.

- Ничего страшного.

Я услышал тихий шелест одеяла, почувствовал, как он одной рукой касается моей щеки, а другой вытаскивает книгу из моих пальцев. Услышал, как его ноги спустились на пол, после чего он забрался на мои колени, руками приподнимая моё лицо вверх.

Я открыл глаза и понял, что он так близко. Почти что нос к носу со мной.

- Я не бросил тебя, - я сказал, обнимая его за талию.

Он быстро поцеловал меня в губы, стараясь не побеспокоить мою маску у носа.

- Я сожалею, что я оставил тебя.

Я поцеловал его в ответ.

- Я скучал по тебе.

Он кивнул. Резкая, жуткая боль в его глазах была куда хуже любых его извинений. Было ужасно для меня видеть, как он уходит, но это было так же ужасно и для него – иметь такие хрупкие на данный момент мозги, в которых воспоминания почти не держались, периодически то пропадая, то возникая вновь.

- Я больше не брошу тебя, - он прошептал с какой-то решимостью. – Я не позволю себе забыть тебя.

- Я знаю, - я ответил, надеясь лишь на чудо, что мы сможем быть вот так вот вместе вечно. – Я знаю, что так и будет.

Он кивнул, прижимаясь ближе и кладя голову мне на плечо.

- Так и будет.

Вот так мы и сидели, давая друг другу невыполнимые обещания и надеясь, что всё так и будет.

Глава 24

Апреля – День сотый.

Он забывал меня уже дважды с того четверга: один раз лишь на мгновение, когда он думал, чтобы я ничего не заметил, а другой раз на целый день. Может, и должно было становиться легче, но было только больно, внутри рос страх того, что он вдруг не вернётся ко мне.

В палате Гарри становилось холодно, особенно по утрам. Они уже начали проветривать комнаты к весне, и теперь моя кожа становилась ещё холоднее, чем обычно. Мы засыпали вместе ночью. Усталость становилась одной из главных наших предопределяющих черт, всё труднее было оставаться бодрыми. Это было вроде бы неплохо: проспать все наши последние месяцы вместе, а потом просыпаться и чувствовать друг друга рядом.

Моя собственная кровать становилась какой-то пустой, слишком большой для моего тела, слишком холодной. Стало почти что привычкой засыпать рядом с ним, просыпаться в его руках и затем принимать душ. Таблетки на ночь немного помогали мне не потеть так сильно, но мне кажется, это вообще никогда не уйдёт.

Гарри обычно уже просыпался, когда я приходил из душа, и немного улыбался мне, откидывая одеяло и приглашая меня залезть обратно в постель. К обеду я ездил домой, брал чистую одежду и общался недолго с Лиамом, а потом снова возвращался в больницу. Моя жизнь сузилась настолько, что в ней было место только для меня и Гарри.

В тот день я забрался к нему на кровать и обвил руками тело, завёрнутое в толстовку, которая, возможно, принадлежала Гарри, а может быть и мне. Он повернулся ко мне.

- Доброе утро.

Я улыбнулся.

- Доброе утро. Голова болит сегодня?

Он покачал головой.

- Ничего особенно невыносимого. Ты в порядке?

Я немного ему улыбнулся и залез рукой под его футболку, чтобы почувствовать кожу.

- Я в порядке.

Это было некоторой ложью. После некоторых проведённых тестов мне сообщили, что моё тело почти не реагирует на химиотерапию, поэтому они хотят провести на мне какие-то испытания новых препаратов. Я потряс головой, выкидывая плохие мысли, и решил сменить тему.

- Я тут думал…

Гарри весело улыбнулся.

- О, нет.

Я показал ему язык.

- Потише, пожалуйста, ты.

Его улыбка потеряла своё веселье, но не тепло.

- Так о чём ты думал?

- Ты знаешь же, что в конце «The Fault in Our Stars» герои писали друг другу некрологи…

Гарри кивнул, не особенно о чём-то беспокоясь.

- Да?

Я улыбнулся ему.

- Я думаю, мы должны сделать то же самое.

Он закусил губу, а потом кивнул.

- Хорошо.

Я поцеловал его в губы.

- Мы можем попросить Зейна и Найла сделать это тоже.

- Хорошо.

- Хорошо.

Мая – День сто третий.

Написание моей речи заняло два дня. Я считал себя довольно неплохим писателем, но когда передо мной оказался чистый лист бумаги, я понял, что не так-то просто выложить свои чувства.

Я хотел сказать ему спасибо, сказать, насколько особенным он стал для меня, сказать «я люблю тебя» на всех языках мира. После двух ночей и одного утра трудов, когда я зачеркнул больше слов, чем вообще знал, я готов был просто вырвать своё сердце из груди, положить его на лист бумаги и сказать, что я сделал это для того, чтобы показать, как сильно я тебя люблю.

Большую часть я написал в поезде. Но даже в своей голове я отказывался называть это некрологом, скорее, любовным письмом умирающему человеку. Я закончил работу как раз в тот момент, когда поезд подъехал к конечной станции. Мои руки дрожали, когда я дописывал последние строки.

Когда я вошёл в палату, Найл и Зейн уже сидели на кровати. Найл прижимался под одеялом к Гарри, а Зейн разглядывал их с любовью с другого конца.

Пока они рассматривали баллон с кислородом за моей спиной, я скинул сумку на пол. Это было впервые за год, когда я смог приехать к Гарри в одних спортивных штанах и футболке, потому что воздух был уже достаточно тёплым.

- Ты опоздал, - Гарри сообщил мне, раздражение в его голосе смешивалось с игривым блеском в глазах.

Я посмотрел на часы.

- Боже, Гарри, ты прав. Я сказал, что буду в 3 часа, а сейчас 3:02. Не знаю, сможешь ли ты меня простить.

Он засмеялся, а Зейн закатил глаза.

- Не знаю, но обнимашки со мной могут послужить отличным началом.

Я широко улыбнулся и забрался на кровать к подвинувшимся Гарри и Найлу. Зейн осмотрел нас всех оценивающим взглядом, а я в это время заметил сложенное письмо у него в руке.

- Ну, мы будем делать это здесь? – я спросил, оборачивая одеяло вокруг своей талии и прижимаясь к Гарри.

- Я не собираюсь двигаться, - Найл сжал одеяло в руках. – Ни в коем случае.

Зейн снова закатил глаза и продолжал смотреть с неодобрением, что могло бы быть весьма эффективно, если бы не уголки его губ, которые постоянно приподнимались, и не тепло в глазах.

- Мы можем остаться тут. Здесь уютно.

Я кивнул.

- Ну, кто хочет начать?

Рука Найла тут же взлетела вверх.

- Я начну!

Гарри кивнул.

- Давай, Найлер, расскажи нам, как ты меня любишь.

Найл строго посмотрел на него и вытащил из кармана лист бумаги. Гарри заглянул ему через плечо, за что получил шлепок по руке. Найл вылез из-под одеяла и забрался к Зейну в его приветливо распахнутые руки.

- Никаких обнимашек для тебя, бессовестная задница.

Гарри надулся и скрестил руки на груди. Я засмеялся и поцеловал его в щёку, прижимая к себе.

Найл прочистил горло, разгладил листок и облокотился на Зейна.

- Окей. Поехали.

- Ты был одним из первых людей, кого я встретил, когда переехал из Ирландии. Это был второй день в школе, и я был чертовски потерян. Мы ехали в одном школьном автобусе, и я помню, как увидел тебя потом в холле и побежал, выкрикивая твоё имя. Представляешь, какой-то ирландец расталкивает всех в коридоре и орёт, что не может найти свой класс английского.

Он улыбнулся Гарри, и в глазах замелькало что-то вроде ностальгии. Я представил, каким Гарри был тогда. Без этих выпирающих костей, с копной кудрей и ямочками на щеках, с большими зелёными глазами и широкой улыбкой.

- Я знаю, что я – полное дерьмо в выражении эмоций, но я сейчас очень стараюсь для тебя, потому что это вроде как прощальное письмо, да? А я не собираюсь говорить тебе «прощай», пока не скажу, каким охрененным другом ты был, - он посмотрел на Гарри ещё раз, и я почти заметил, как его самообладание и веселье увядают.

- Мы очень много веселились. Я, ты, Зейн и Шер. Всё было отлично. Просто офигенно отлично, знаешь? И это вроде… ну, не то, чтобы я не смогу снова где-то повеселиться, ведь в мире столько классных вещей. Но никогда уже не будет тех Найла, Зейна, Гарри и Шер.

- Ты иногда бывал невероятной задницей, жутко упрямым и вообще… Никогда не затыкался, однажды чуть не поимел своего учителя по рисованию, не в прямом смысле, конечно. Но, тем не менее, ты лучший друг на свете.

- Я уже скучаю по тебе, - Найл пожал плечами, крепче сжимая листок в руках и позволяя Зейну утешающее гладить его по ноге. – И я просто не знаю, как не скучать по тебе, но я стараюсь, потому что я не хочу скучать всю мою оставшуюся жизнь, - он закусил губу, чтобы та не тряслась. – Но, наверное, какая-то моя часть всё равно будет это делать.

- Мне кажется, тут больше и нечего сказать. Просто знай, что когда я буду оглядываться на прошедшую жизнь, я буду вспоминать мои лучшие моменты, и все они будут с тобой.

- Наверное, в конце жизни хорошее даст о себе знать… Встречи рассветов на твоей крыше, зависание в подвале Шер в состоянии отходняка, ощущение того, что это может длиться вечно.

Он вытер рукой слёзы.

- Это было охрененно хорошо.

Комната оставалась тихой, слышно было лишь моё дыхание и сопение Найла, который уткнулся Зейну в грудь.

***

Мы сделали перерыв после этого и отправили Гарри забирать напитки из кафетерия, пока сами пытались вытряхнуть всю грусть из наших тел.

Была очередь Зейна говорить, когда мы все снова устроились на кровати. Глаза Найла всё ещё были красными, а щёки – розовыми. Сам он свернулся калачиком у Зейна на коленях.

- Моё не такое хорошее, как у Найла, - Зейн начал, проведя пальцами по волосам своего парня. – Наш маленький поэт очень старался, ну, а у меня… в общем, это лучшее, что я смог сделать.

Гарри улыбнулся и сжал мою руку под одеялом.

- Я всё равно буду очень эмоциональным под конец, несмотря на то, что ты написал, Зейни, - он пообещал.

Тот кивнул.

- Хорошо тогда…

Он дважды нервно вздохнул перед тем, как начать.

- Я долго думал, как начать это. Каждый раз, когда я думал о тебе, во мне просыпались куча разных воспоминаний, и я просто не имел представления, как сложить всё это вместе, как описать, насколько ты важен для меня.

Он посмотрел на меня, и я понял, что мы думаем об одном и том же.

- Я не знаю, как сказать тебе всё, что хочется. И я вообще не уверен, что когда-либо смогу. Мне просто не хватит страниц, чтобы это описать, или времени, чтобы рассказать.

Он не был таким, как Найл. Он не говорил красивых слов. Вообще ничего такого. Его тоска и боль делала его похожим на камень.

- Ты постоянный для меня. Ты навсегда, понимаешь? Как мир вокруг. Если честно, всё, что у меня есть, напоминает о нас. О нас прошлых.

Он продолжал, указательный палец нервно ползал по корешку записной книжки.

- Ты был со мной столько, что я уже и не помню. Ты был первым, кто расписался на моём гипсе, когда я сломал руку. Первым, к кому я пришёл, когда поцеловал своего первого парня.

Было что-то очень личное в его словах, что-то интимное, когда его голос немного понизился, и мне показалось, что я там был совсем лишним.

- Мне кажется, я должен поблагодарить тебя за то, что ты был здесь всё это время. Я был так напуган… Тем, кого должен любить, да всем на свете. А ты никогда не был. Ты никогда ничего не боялся, Гарри, и мне казалось, что я тоже так могу.

- Иногда я думаю обо всём том времени, что ты был рядом, - он приостановился и прижал ладонь ко рту, зажмурив глаза, будто бы он надеялся так остановить слёзы. – И я не понимаю, что буду делать без тебя, - он убрал руку ото рта и сжал пальцы Найла так сильно, что костяшки побелели.

- Я хочу, что у тебя было всё хорошо, потому что ты всегда старался сделать так, чтобы у меня всё было именно так. Но это, наверное, не такая вещь, которую ты можешь просто пожелать. Я имею в виду, что… моим самым большим желанием является то, чтобы ты не боялся уходить. Не боялся за нас или за то, что ждёт тебя на той стороне. Потому что я обещаю, что буду там для тебя, как ты всегда был здесь для меня.

- Наверное, я пришёл всё-таки к выводу, что ты никогда не уйдёшь для меня. Я всегда буду вспоминать тебя, и моё дыхание будет спирать, когда я вдруг буду слышать эти инди-группы, что ты так любишь, или бояться. Я буду скучать по тебе, Гарри. Каждый день и больше, чем по кому-либо в этом мире. И я хочу, чтобы ты знал, что из-за тебя я теперь не боюсь. Совсем не боюсь. Спасибо тебе большое.

Он улыбнулся и опустил голову.

- Всё, наверное.

Я посмотрел на Гарри. Он смотрел на Зейна так, будто видел его впервые, в глазах была какая-то грусть, а наши сплетённые руки он поднёс к своему подбородку. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом снова закрыл его. В итоге он всё-таки ответил:

- Я тоже буду скучать по тебе, Зейн.

Зейн только горько рассмеялся и взял Гарри за свободную руку.

- Ты не можешь скучать по кому-то, когда ты мёртвый, Хаз.

Гарри посмотрел вниз на одеяло.

- Но если бы я мог, я бы скучал.

***

Я был последним.

Мы снова сделали небольшой перерыв после Зейна, но, в общем-то, никто ничего не мог сказать. Моё сердце билось то сильнее, то замедлялось.

Уже начало темнеть, когда я начал. Нервозность билась у меня где-то внизу живота, в то время как голова Гарри лежала на моих коленях. Было очень тихо, когда я прочистил глотку, чтобы начать говорить. Эти слова – лучшее, что я смог придумать.

- Для начала… Я не знал, что ты нужен мне, - я начал, стараясь унять дрожь в голосе. – Я никогда не мог подумать, что могу нуждаться в тебе. Я не искал тебя, и я вовсе не собирался любить тебя. Вообще, я никогда не думал даже, что мне нужен кто-то. Я будто плыл по течению. Мне ничего не было нужно, так же, как и тебе, когда мы встретились. Я просто был.

Я постарался сосредоточиться на щеке Гарри, что прижималась к моей ноге, и подумал о том, что вот этот мальчик появился в моей жизни и привнёс в неё какой-то огонь. Заставил чувствовать себя живым.

- Ты научил меня чувствовать. Научил, что заботиться о ком-то – это хорошо, даже если этот кто-то не хочет этого.

Я старался не смотреть на него, чтобы не утонуть в глазах и не знать, как выплыть обратно.

- Возвращаясь назад… Я понял, что ты нужен мне, когда ты впервые мне позвонил. Я тогда пел тебе, рассказывал о раке, а ты слушал. У тебя есть такая способность подбирать слова, которые просто падают из моего рта, и вкладывать их себе в грудь, будто бы это реально имеет значение. Я помню, как спел тебе Fix you и потом заснул под звуки твоего дыхания. На самом деле, засыпать под твоё дыхание – одна из моих любимых вещей в мире.

Я чувствовал, как огромный комок грусти и тоски рос внутри моего живота. Отчаяние поддерживало его и не позволяло просто так раствориться.

- Я понял, что люблю тебя, той ночью в пекарне, когда ты сидел на столе и учил меня смешивать ингредиенты. Ты, может быть, не помнишь этого, но когда мы сидели потом на полу, я сказал, что готов купить тебе всё время в мире. Я так и хотел. И сейчас хочу. Я всегда хотел отдать тебе всё на свете.

Я почувствовал, как он рукой провёл вверх по моему бедру. Мы были друг рядом с другом, кожа к коже. Сердцем к сердцу.

- Ты один из самых красивых людей, что я встречал. И ты даже не представляешь, насколько ты особенный. Ты невероятный настолько, что я никогда таким не буду. Ты совершенно неэгоистичный, ты заботишься обо всех так, как никто другой, и иногда забываешь, что необходимо заботиться и о себе тоже.

- Мне кажется, то, что я, собственно, хочу сказать – это то, что я невероятно счастлив, что встретил тебя. Я не уверен, что верю в судьбу или удачу, но мне кажется, что это должно было случиться. Прошло всего 4 месяца, но мне кажется, я ждал того момента, чтобы полюбить тебя, всю свою жизнь. Я знал, что должен спасти тебя, а ты – меня.

Я глубоко вдохнул, пытаясь справиться со слезами, что уже щипали мне глаза.

- Я ровно настолько хорош, насколько твоя любовь сделала меня таким. Любить тебя – это стараться стать тем человеком, которого ты хочешь видеть. Ты заслуживаешь этого. Ты заслуживаешь кого-то гораздо лучшего, чем я. И поэтому я готов жить для тебя, даже когда моё собственное тело разрывается на части.

Я чувствовал, что мой голос становится тише, грудная клетка болит, будто бы сердце просто растеклось там лужицей. Я не мог жить без него, неважно, сколько раз я пытался убедить себя, что буду в порядке, когда он уйдёт. В конце концов, мне кажется, Гарри куда быстрее бы привык жить без меня, чем я без него.

- Я хочу провести с тобой всё своё время. Делать чай с тобой, целовать, когда мы будем приходить с работы. Засыпать рядом с тобой.

- Я знаю, что у нас не будет счастливого конца. Но это того стоило. Ты особенный для меня. Ты всегда им будешь. То, что я люблю тебя, изменило меня. Я стал лучше, чем мог вообще представить. И мне хочется становиться лучше для тебя, потому что ты лучший и самый прекрасный человек, что я когда-либо знал. И я люблю тебя.

- Я хочу сказать, что никогда тебя не забуду. Ни в своей жизни, ни после неё.

И только после того, как я закончил, я понял, что мои глаза совершенно сухие, а в костях как-то пусто. Я всё-таки осмелился взглянуть на Гарри. Он смотрел на меня с моих коленей, и во взгляде мелькало что-то вроде удивления.

- Ты изменил меня тоже, - он сказал это, словно секрет. Но это было слишком громко для шёпота.

- Я так сильно тебя люблю, - я ответил, опуская руки с бумагой, чтобы коснуться его.

Он кивнул, прижимаясь ко мне крепче.

- Спасибо.

Глава 25

Мая – День сто пятый.

Я проснулся из-за того, что Гарри тихо скулил, сжимал в пальцах простыни и сворачивался всё сильнее в комок. Его глаза были зажмурены так сильно, что это казалось болезненным. Лоб блестел от пота.

Часы на тумбочке показывали 4:06, комната была тёмной, если не считать света, падающего из коридора. Я попытался закрыть этот свет собой, чтобы оградить Гарри от внешнего мира полностью.

- Голова болит, любимый? – я пробормотал, беря его за руку, вспоминая, как в прошлый раз он вцепился в мои пальцы, словно в спасательный круг.

Он замер, когда я коснулся его, и немного отодвинулся.

- Не трогай меня, не трогай меня, - слова были тихими и каким-то безумными, будто он боролся с чем-то внутри себя.

- Гарри, это всего лишь я, - я потянулся к кнопке вызова медсестры, стараясь успокоить парня. – Это Луи.

Он зажмурился ещё сильнее.

- Я не… Нет… - дыхание прервалось рыданием. – Не трогай меня.

Я кивнул, кусая нижнюю губу так сильно, что мне уже казалось, что вся кровь в моём теле просто выльется из меня по моему подбородку. Я постарался слезть с кровати как можно более осторожно, чтобы не потревожить Гарри. Ему было очень больно, и то, что он не знал меня, вовсе не было его виной. То, что он отталкивал меня, не было его виной. То, что я был не нужен ему, не было его виной.

Я попятился к шкафу и врезался в него спиной, что заставило Гарри вздрогнуть. Я делаю ему больно, я делаю ему больно, я просто не могу перестать делать ему больно. Руки тряслись, дрожь передавалась всему телу, пока я медленно сползал на пол. Я должен был помочь ему, всё исправить, сделать лучше.

Я не мог даже держать его, пока он дрался с самим собой. Я не мог сказать ему, что он не один.

Когда Кайла вошла в палату, она бросила лишь взгляд на меня. Я сидел на полу, прижимая колени к груди, зажимая щёки руками и еле-еле сдерживая слёзы. Мне хотелось уйти, оставить Надежду здесь и бежать до тех пор, пока кислород просто не закончится, пока мои лёгкие не опустеют, и я не начну тонуть, тонуть, тонуть. Я уже тонул, сидя там.

Но я остался там, где был – на полу. Просто потому, что я не мог уйти. Потому что я пообещал, что останусь даже тогда, когда он забудет, почему просил меня остаться.

Потому что, как сказал Джон Грин, любить – это держать обещание несмотря ни на что.

И я собирался сдержать обещание, даже если он не знал, кто я такой. Сдержать обещание, даже если мне было больно на него смотреть. Даже если это разрывало меня на части.

Мая – День сто седьмой.

Я смотрел на него с другой стороны стола, пытаясь натянуть улыбку. Мы перешли в небольшой кафетерий на первом этаже и теперь сидели за небольшим столиком около окна. Небо за окном было серым. Редкие капли слетали сверху.

- Странно, что уже весна, - он оторвался от книги, чтобы посмотреть в окно.

Я кивнул и сделал вид, что читаю книгу, а вовсе не пялюсь на него. Это был один их тех моментов, когда мы оба знали, что происходит, но не могли остановить этого.

- Я не люблю весну, - я ответил, вспоминая прошедшую зиму и тёплую руку Гарри в моей. По какой-то иронии я нашёл тепло именно в один из самых холодных месяцев.

- Я скучаю по снегу, но немного солнца никому не повредит, - он улыбнулся, снова показывая свои ямочки.

Я старался не смотреть на то, как дрожало его тело, как оно совершало движения, которые не были предусмотрены.

Потерпи ещё немного, любимый.

Я пожал плечами и указал в небо.

- Это Англия, у нас не бывает много солнца. Никогда.

Я получил в ответ только смешок.

- Так и есть, но я люблю весну. Это всегда связано с новыми началами, - он постучал пальцами по книге. – Я рад, что смог увидеть её, это моё любимое время года.

Это было таким странным. Такое ощущение, что каждый раз, как мы говорим, моё счастье подрывается внутри грустью. Чем-то вроде страха.

- Я тоже рад, что ты смог увидеть её.

Он потянулся ко мне через стол и провёл двумя пальцами по моей щеке, немного задевая трубки, по которым подавался кислород.

- Не грусти.

Я сжал его пальцы в своей ладони.

- Ты знаешь, я ничего не могу с этим поделать.

Он кивнул и наклонился, чтобы быстро поцеловать меня в губы.

- У меня новости.

Я медленно кивнул в ответ, его тон заставлял меня нервничать слишком сильно.

- Хорошие новости?

Он кивнул и улыбнулся.

- Отличные новости.

Я улыбнулся в ответ и начал перебирать его пальцы.

- Ну, рассказывай уже, что там у тебя, идиот.

- Есть одна процедура, - он снова замолчал, и я уже не находил это милым. Скорее, болезненным.

- И...?

- И они думают, что если повезёт, они смогут спасти мою жизнь, - его улыбка была слишком фальшивой, чтобы успокоить меня.

- А если не повезёт?

Он закусил губу и ответил хрупким и тихим голосом:

- Ну, это не без риска, конечно…

Я сжал его руку.

- Гарри…

- Это экспериментальная процедура. Она может не сработать.

Я почувствовал страх, растущий в моём животе.

- Не сработать?

- Есть шанс повреждения мозга, - он уставился себе в колени. – Я имею в виду, что могут быть некоторые осложнения. Я могу не… - слова будто бы застряли у него в горле. – Сделать это, понимаешь?

Дышать стало труднее.

- Это на самом деле стоит того? Ты можешь умереть, Хаз, - я ответил, всё ещё поражаясь странным отношениям Гарри со смертью. Когда я его встретил, всё, чего он хотел, - это умереть, а теперь у него был шанс выжить, и он держался за него.

Он замер на мгновение, а потом будто погрузился в себя.

- Я не знаю. Я хочу жить. Я хочу быть живым и хочу быть с тобой.

- Я тоже хочу быть с тобой.

Что-то в моих словах, казалось, разорвало его изнутри. Плотина прорвалась, и его эмоции выплеснулись наружу.

- Это не честно. Я не хочу, чтобы они вскрывали меня, не хочу химиотерапию, я не хочу, чтобы было больно, - он вытер скапливающиеся слёзы свободной рукой. – Я устал бороться. Я просто хочу забрать тебя и убежать от наших тел.

- Я тоже, - я вылез из своего красного кресла и втиснулся в синее, в котором сидел Гарри, обнимая его обеими руками. – Тебе не обязательно принимать решение сейчас.

Он отчаянно показал головой.

- Я уже принял. Это на этой неделе.

Я остановился на полпути от его губ.

- Что?

Он всхлипнул, прижимаясь ближе ко мне.

- Там был лист ожидания. Но тот, кто был передо мной, уже умер. Поэтому они взяли меня, - я почувствовал, как его плечи трясутся. – Боже, это звучит так ужасно.

- Это не ужасно, - я успокаивал его. Это всё было ужасно, но я решил, что это как благословение. Я знал, что операция могла спасти его или хотя бы дать немного времени, но она же могла и убить его. Какая-то часть меня думала о том, что убить его было бы несколько милосерднее.

- Так и есть.

Я ткнулся носом ему в щёку, прижимая его тело к своей груди.

- Я знаю. Но мы пройдём через всё вместе, да?

Он кивнул и закрыл глаза, сдерживая панику, которая, возможно, была в нём целое утро. Я думал о том, как это съедало его изнутри. Он не знал, как сказать мне об этом, желая не говорить вообще никогда.

- Я должен сделать это. Она так счастлива. Она думает, что… Она думает, что всё сразу станет лучше.

- Что бы ты ни делал, я буду здесь, несмотря ни на что, - я заверил его, чувствуя внезапный прилив ненависти к его матери. Эта женщина не имела ни малейшего понятия, что делала с ним. Гарри даже не мог позволить себе такую роскошь, как умереть в мире и спокойствии, потому что она просто не могла его отпустить. Она старалась сделать так, чтобы он продержался в этом мире ещё хоть сколько-нибудь, а он, тем временем, старался изо всех сил сделать её счастливой, даже если это убило бы его.

В конце концов, я не думаю, что время вообще можно приобрести. Мы можем только наблюдать за тем, как оно бежит мимо нас. Если бы мы могли получить хотя бы год – это бы казалось просто вечностью. Мы могли бы путешествовать, делать разные чудные вещи, могли бы жить вместе и наслаждаться нашими утрами и вечерами.

Но это был бы также ещё один год боли, разрушения самих себя, подъёмов посреди ночи и желаний о том, чтобы умереть на месте. Это был бы ещё один год преодоления себя, и это тоже казалось бы вечностью.

Могло быть больше времени, да. Но иногда мне казалось, что лучше сдаться там, где мы есть.

Я знал, что он понял, что я почувствовал его всхлипы. Поэтому он только прошептал:

- Спасибо тебе за то, что ты здесь, - он прижался лицом к моей шее.

- Если бы я мог уйти…

И мы просидели там достаточно долго. Я успокаивал его, как мог. Мы были просто очередной парочкой, что плакала в больнице. Ещё одной, что пыталась всё исправить.