Счастливые родители. Лето 1912 года

 

(Мои комментарии. Бабушка мне рассказывала, что когда она после свадьбы вошла в квартиру, последняя была целикам обставлена красивой мебелью, всё что нужно для проживания было учтено моим дедом. В спальне на туалетике и в других местах стояли красивые шкатулочки, открывая которые, бабушка находила в них или женские украшения или конфеты. Мой дед очень любил свою жену и сына, свою семью он просто обожал).

В 1913 году мои родители переехали на новую квартиру по адресу Петроградская сторона, Малый проспект дом № 1-3 угол Ждановской набережной кв. №44. Эта квартира была 4-х комнатная, анфиладой, и из каждой комнаты был выход ещё в коридор. Общая площадь этой квартиры была 47 квадратных метров. Мои родители до революции имели кухарку и пока я был маленький содержали ещё няньку. В целом они жили очень скромно и в основном общались только с сёстрами моей матери и их семьями. Со стороны отца в доме бывали его двоюродная сестра Хелене Бюриг, и её отец, брат моего деда Генрих. Ещё я смутно помню, что в гостях у моих родителей бывали следующие лица: Гармсен, старый холостяк, Регина (Реги) Гримм учительница и мой крёстный отец, сослуживец моего отца по «Русскому Ллойду» барон Иосиф Коскуль.

Сколько я себя помню, в доме моих родителей, всегда очень торжественно отмечалась годовщина дня их свадьбы – 30 января. К этому дню заранее готовились. В столовой раздвигался на всю длину обеденный стол и покрывался белоснежной скатертью и с обязательной красивой вышитой дорожкой посередине. Выставлялись красивые хрустальные рюмки и столовое серебро. Я помню, что к этому дню варился большой таз глинтвейна. Это был основной напиток, который очень любили мои родители. Возможно были и другие вина, но какие я не помню, водки не было никогда. К напиткам подались рябчики в сметане. Гости приглашались к ужину к часам 7-8 вечера, а меня к этому времени укладывали спать, я при этих гостях никогда за столом не сидел.

В летние месяцы мои родители всегда выезжали на дачу. Когда я был совсем маленький до 4-х летнего возраста, они снимали дачу совсем близко от города по Финляндской железной дороге, в Удельной, Озерках, Шувалове. Сейчас эти дачные местности давно вошли в черту города. В самом конце Х1Х века в Удельнинский парк ездили на охоту на зайцев и лис, настолько это было глухое место. Летом 1915 и 1916 года мои родители жили в Финляндии в 3-х верстах от станции Куккала (ныне Репино) на даче госпожи Штраух, которая сдавала комнаты с полным пансионом. Она была вдова и всё хозяйство вела сама. Последнее лето перед революцией 1917 года, мои родители, снимали на даче художника Егорнова в Терриоках (ныне Зеленогорск). Ни дача госпожи Штраух, ни художника Егорнова не сохранились.

После Октябрьской революции жизнь моих родителей резко изменилась. В связи с национализацией страховых обществ мой отец потерял работу и его служебная карьера, так блестяще начавшаяся, была сломана. Так как мой отец не имел никакой специальности, а был чисто административный работник, он скрывал, что окончил Училище Правоведения, ему очень трудно было устроиться на работу, тем более, что была безработица.

В это время в стране была объявлена всеобщая мобилизация. Мой отец в царское время числился белобилетником, т.е. полностью был освобождён от воинской обязанности. После Революции отец был призван в Красную Армию и направлен на работу в Петроградский окружной штаб. Там он работал в журнальном подотделе, а затем возглавлял этот подотдел. Отец проработал в штабе округа с мая 1919 по апрель 1921 года, тогда начальником Петроградского военного округа был П.П. Позерн, впоследствии репрессированный и погибший в 1939 году. Так как через журнальный отдел шла вся переписка штаба округа и в том числе секретная, то моему отцу было предложено либо вступить в большевистскую партию, либо уволиться из штаба округа. Отец выбрал последнее.

Осенью 1919 года моя мать очень серьёзно заболела двухсторонним крупозным воспалением лёгких. Это было самое тяжёлое голодное время. Отец поддерживал больную жену и меня 8-ми летнего мальчика, отдавая свой паёк нам. Сам же днями оставался голодным, что подорвало его здоровье, он стал сильно кашлять и у него открылся туберкулёз лёгких. Тогда для лечения туберкулёза существовало только два лекарства: тиокол (белые порошки) и более сильное средство креозот в капсулах. Болезнь моего отца сильно прогрессировала, и его положили сначала в госпиталь, который помещался в бывшем дворце Чернышовых на углу ул. Гоголя (прежде и теперь ул. Малая Морская) и ул. Дзержинской (прежде и теперь ул.Гороховая). Этот дом в городе известен, как «Дом Пиковой дамы». После короткого пребывания в доме мой отец вторично попал в больницу. На этот раз его, как военнослужащего, положили в Николаевский военный госпиталь на Загородном проспекте, против Детскосельского (ныне Витебского) вокзала.

Отца лечил очень симпатичный довольно молодой военный врач по фамилии Баранцевич. Как-то раз, когда моя мать вместе со мной пришла навестить в госпиталь моего отца, Баранцевич предупредил мою мать, что состояние отца очень плохое, и что он считает, что отец может прожить не более трёх-четырёх недель. Он предложил забрать отца домой. Так и сделали, и как известно, после этого мой отец прожил ещё 12 лет до апреля 1932 года. Очевидно, это кризисное состояние у отца было в 1920 году. Я тогда, конечно, ничего этого не знал, а узнал только взрослым со слов своей матери.

После своего увольнения из штаба округа отец около 3-х месяцев был безработным. Вскоре по чьей-то рекомендации был принят на какую-то должность в автомобильный подотдел в Петроградское единое потребительское общество (ПЕПО). Его начальниками были два высокообразованных интеллигентных человека Богушевский и Эфрон, которые относились с большим уважением к моему отцу, хотя он занимал какую-то совсем маленькую должность. По какой-то непредсказуемой превратности судьбы оказалось, что ПЕПО (позднее ЛСПО) помещалось в том же доме на Адмиралтейской набережной № 8, где до Революции находился «Русский Ллойд». Вскоре этот подотдел был расформирован и отец снова потерял работу.

Только в ноябре 1922 года отец поступил на завод «Красный Треугольник», расположенный на Обводном канале, на должность счетовода, с очень небольшим окладом. На «Красном Треугольнике» отец проработал 8 лет до 1930 года, так, как вынужден, был выйти на пенсию по состоянию здоровья. На маленькую зарплату отца наша семья прожить не могла и мама устроилась нештатным преподавателем немецкого языка в военное училище, которое помещалось в здании бывшего Пажеского корпуса (построенного Растрелли) на Садовой улице. Кроме того, мама давала частные уроки немецкого языка школьникам средней школы. Если мне не изменяет память, за частные уроки моя мать получала за 1 час 1 рубль, сколько ей платили в военном училище, я не помню.

 

 

Мои отец и мать

Примерно 1930-1931 годы