Дипломатическая служба тоталитарных государств

 

Период между двумя мировыми войнами ознаменовался также появлением дипломатии тоталитарных государств[74]. С установлением в Италии фашистского режима в 1922 г. начался процесс фашизации внешнеполитической службы. Глава правительства Муссолини взял себе портфель министра иностранных дел и назначил своим заместителем Дино Гранди, одного из зачинателей фашистского движения.

Итальянские дипломаты, хотя в основном и были выходцами отнюдь не из аристократических, а буржуазных семей, мнили себя членами закрытого «рыцарского ордена». По их мнению, дипломатия была высокопрофессиональной гильдией, стоящей над схваткой различных политических течений. В своем кругу они поддерживали иллюзию, будто коллаборационизм позволит им проводить прежнюю патриотическую политику. К самому фашизму они относились с высокомерием, рассматривая его как реакцию провинциалов на слабость центрального правительства и на послевоенную разруху.

Исследователь фашизма Ренцо Де Феличе отмечал, что Муссолини сумел зародить в умах руководителей итальянской дипломатии надежду на то, что решительность и прагматизм Дуче (вождя нации) позволят добиться решения внешнеполитических задач с гораздо большим успехом, чем это было при «мягкотелых» либеральных правительствах.

В итальянском МИДе многие полагали, что рано или поздно фашисты переболеют болезнью экстремизма и эволюционируют в сторону либерализма, часть дипломатов была уверена в том, что им удастся проконтролировать фашистских комиссаров, используя свое профессиональное превосходство. Правда, подавляющее большинство дипломатов старой школы исповедовало великодержавные шовинистические взгляды, что сближало их с оголтелым национализмом дуче.

Характерна в этом смысле позиция посла Италии в Советской России Витторио Черрути, который, сам не будучи фашистом, любил повторять: «Мы абсолютно защищены от большевизма, потому что мы являемся народом древней культуры, который никогда не допустит того, чтобы жить по-скотски, без моральных законов. Но если кто-нибудь покусится на наше духовное наследие и попытается свергнуть режим, который спас нас от коммунизма, мы все как один дадим достойный отпор. Я первый возьму в руки оружие и пойду в бой с большевиками, предпочитая умереть, чем жить так, как живет несчастный русский народ»[75].

Подобные высказывания показывает, насколько значительная часть дипломатов была привержена идее превосходства так называемой «латинской культуры», а общественные настроения совпадали с национал-империализмом Муссолини.

Тоталитарная фашизация режима не могла не сказаться на структуре министерства иностранных дел. Вскоре Муссолини упраздняет должность генерального секретаря министерства, который, будучи опытным карьерным дипломатом, явно не устраивает диктатора.

Муссолини максимально сосредоточил в своих руках принятие внешнеполитических решений, а впоследствии и административное руководство ведомством, самочинно изменяя структуру общих управлений служб и отделов. Наиболее деликатные поручения Муссолини доверял не дипломатам, а приближенным лицам. Страх сотрудников министерства и посольств оказаться в немилости у своего авторитарного шефа породил манию секретности.

Отличительной чертой фашистской дипломатии стал ее двойственный характер. Фашисты не могли не ориентироваться на родственные идеологические движения в других странах. В связи с этим фашистские дипломаты часто пользовались этими каналами для популяризации своей политики. Идеологи режима претендовали на ведущую роль Италии в мировом фашистском движении, которое они считали «универсальным». Именно это предоставляло фашистским дипломатам право использовать фашистские движения для оказания давления на соответствующие правительства.

Карьерных дипломатов чрезвычайно беспокоило стремление фашистов к конспиративной и подрывной работе за рубежом. Режим поддерживал националистические движения в других странах, стремился дестабилизировать обстановку в стратегически важных регионах, выступал в поддержку франкистского путча в Испании. Учредив фашистские секретариаты за границей, Муссолини стремился превратить итальянские иммигрантские общины в США в зарубежные отделения фашистского движения.

Испытывая недоверие к дипломатам старой школы, дуче предпочитал действовать через доверенных лиц. Например, наиболее деликатные поручения по связям с нацистской верхушкой германского рейха Муссолини давал президенту итальянской торговой палаты в Берлине, который действовал в обход министерства иностранных дел, передавая важные послания дуче германскому рейхсканцлеру. В результате в условиях фашистского режима дипломаты были во многом лишены возможности принимать решения самостоятельно.

Тоталитарные структуры не предусматривали сложного механизма предварительных консультаций и выработки внешнеполитических шагов. Все наиболее важные решения принимались самим дуче, что зачастую приводило к серьезным политическим просчетам.

В самом министерстве утвердилась мания секретности. Политический департамент считал за правило скрывать донесения того или иного посла от его же коллег в других странах. Таким же образом становились сугубо секретными и инструкции министерства, направляемые в посольства.

Реформа 1932 г. привела к сосредоточению в руках министра управления всеми административными делами. Министр наделялся также правом по «собственному усмотрению» изменять структуру общих управлений, служб и отделов. В дофашистской Италии такие изменения требовали принятия соответствующих законов.

В 1934 г. был учрежден отдел печати и пропаганды. Речь шла в первую очередь о воссоздании старых националистических мифов. Первое место среди них занимал миф о воссоздании «Священной Римской империи на указанных судьбой холмах Рима». Отдел тиражировал также высказывания Муссолини о том, что распространение фашизма на весь мир является исторической неизбежностью. Фашизм был призван «оздоровить испорченную демократией больную Европу и повести ее на борьбу с азиатским большевизмом».

В соответствии со специальным законом 1927 г. к конкурсу на дипломатическую службу допускались лишь лица с «примерным гражданским поведением, морально устойчивые и политически зрелые», что стало еще одним шагом на пути фашизации дипломатических кадров.

Характерной особенностью дипломатии тоталитарных государств была безудержная националистическая риторика, силовое давление, бряцание оружием, нетерпимость в отношении культурных ценностей других народов. Внешнеполитические ведомства постепенно утратили свою прежнюю роль, а бразды правления внешней политикой сосредоточились в руководящих партийных структурах. Посольства были превращены в центры слежки за политэмигрантами и стали разведывательными резидентурами фашистской Италии.

В Германии с приходом в 1933 г. к власти национал-социалиста Гитлера начиналось усиленное внедрение в аппарат министерства иностранных дел идеологии и кадров НСДАП (Национал-социалистической рабочей партии). Неоднократные чистки привели к увольнению с дипломатической службы более 120 чиновников высокого ранга, которых сочли неблагонадежными.

В аппаратах ведомства и посольств появились сотрудники СС и так называемой «Заграничной организации НСДАП». Представитель этой службы стал статс-секретарем министерства и возглавил специальный департамент – отделение службы СС.

В 1938 г. министром иностранных дел был назначен Риббентроп, высокопоставленный деятель НСДАП, нацист по убеждениям, убежденный проводник агрессивной внешней политики гитлеровского рейха. Под его руководством проводилась усиленная нацификация Министерства иностранных дел[76]. При германских посольствах были созданы специальные должности атташе – представителей партии.

Во второй половине 30-х годов произошло дальнейшее расширение дипломатической службы до двух с половиной тысяч сотрудников. В основном это объяснялось разбуханием аппарата спецслужб, являвшихся проводниками нацистской политики и идеологии. Создавались специальные подразделения и структуры, нацеленные на проведение пропагандистской и дезинформационной работы.

Внешнеполитическое ведомство превратилось не только в проводника внешней политики гитлеровского рейха, но и в инструмент идеологической работы в стране и за рубежом, направленной на популяризацию и распространение теории и практики нацизма.

Сам фюрер весьма нелестно отзывался о дипломатах. «Мусорной свалкой интеллектуалов, способных действовать лишь в мирное время», – так презрительно величал он ведомство на Вильгельмштрассе. По мнению диктатора, дипломаты были космополитами и не защищали национальные интересы.

В конечном итоге Гитлер сосредоточил принятие всех важных внешнеполитических решений в собственных руках в обход Министерства иностранных дел, выказывая при этом полное пренебрежение к положениям международного права и международным обязательствам Германии.

В этой обстановке национал-социалистическая партия приступила к созданию собственного внешнеполитического аппарата (Außenpolitischesamt и Auslandsorganisation). Профессиональные дипломаты, работавшие в странах, где заграничные нацистские партийные организации стремились подвергнуть нацификации проживающих там немцев, оказались перед дилеммой – или защищать действия своего правительства или положить конец своей карьере и даже поставить под угрозу свою безопасность и жизнь.