А про себя Анастасия Михайловна подумала: «ох и хорошее дело сделает для школы Чекалдин, если заберёт у нас психолога. Лучшего подарка от него и ждать не приходится. »

-Я имею полное право придерживаться этой понравившейся мне теории. Я имею также полное право придерживаться индийской кастовой теории, первобытной южноафриканской магии и старой русской дворянской теории о вреде грамотности для народа. А что касается Египта, то я также придерживаюсь ещё и теории двойников. Древние египтяне считали, что вместе с каждым человеком рождаются и его двойники – Ка, Ба, и существуют с ним неразрывно, но с той разницей, что переживают его после смерти. Сейчас, кстати, я буду разговаривать со своим Ба и оповещать его о своём уходе. – жёстким и колючим, как металлическая игла, тоном ответила психологичка и, хлопнув дверью, вышла из учительской.

В кабинет психолога, располагавшийся в самом дальнем закутке, никто зайти не мог и не решался. Да и не хотел. Словно психолога в школе и не существовало.

Все стены были обклеены мрачно-синими, по-лягушачьи скользкими обоями. Стол был офисно-чёрный, как и её офисно-чёрное крутящееся, как жучок, сиденьице. А окна были закрыты чёрными, чернее теперешнего юмора, занавесками.

От китайских благовоний у того, кто осмелился бы войти, голова бы не только шла кругом, она бы с шеи слезть хотела. Но тётя Оля ничего, привыкла.

На полу стоял светильник – высоченная толстенная стеклянная трубка с водой, в которой плавали зловеще-чёрные рыбины с выскаленными зубами. А на стене висела картина в позолоченной раме самой грубо-роскошной лепки. На тёмно-ночном фоне картины выделялась вычурно-резная кровать в иероглифах. В кровати же лежала молодая женщина, как две капли воды похожая на саму организаторшу внеклассной работы. Только без чёрных очков.

Но, самое главное, на столе у Развалкиной стоял компьютер. Такие компьютеры Чекалдин обещал подарить всей четырнадцатой школе.

Но в данный момент тётю Олю компьютер не интересовал. Её интересовала книга (а её книжный шкаф сплошь состоял из такой литературы) «Ваше Ба: поиски взаимопонимания». Эту книгу написал американский психолог, но двойников у него самого, похоже, было больше, чем у иного египтянина. И он в них путался, долго путался, пока не решил для удобства называть всех своих двойников одним словом «Ба».

Развалкина очень уважала своего американского брата по профессии. И сейчас она достала его книгу из шкафа с целью вызвать Ба.

Чтобы вызвать двойника, требовалось на длинном листке бумаги написать египетские иероглифы, а потом свернуть эту бумажку, как папирус, и чиркнуть по ней спичкой или зажигалкой. И когда Развалкина совершила всё это действо, вдруг из чернеющей горящей бумажки стала вылезать такая же, точь-в-точь такая же, как и она сама, ослепительно-костлявая красотка в чёрном длинном блестящем платье.

Через несколько секунд обе женщины уже сидели за столом и смотрели друг на друга. Если бы кто сейчас сюда зашёл, то подумал бы: вот оживший египетский рельеф. Ведь и психологичка, и её двойник платьями, причёсками и амулетами сегодня походили на древних египтянок (чёрные очки, правда, всё портили). И сидели друг напротив друга так, что посторонний наблюдатель видел бы их в профиль, как изображали людей на египетских рельефах.

-Я ухожу из этой дыры, в которой ни мой ум, ни мой талант, ни моя красота никому не нужны. А как меня достали дети! Особенно эта Дашка Пластинкина…не могу о ней даже говорить. Всякий раз, когда я вспоминаю о ней, моё сердце наполняется страхом. Я не могу на неё смотреть, как бык не может смотреть на красную тряпку. Эта первоклассница – девчонка совершенно НЕУПРАВЛЯЕМАЯ. – жаловалась своему Ба организаторша внеклассной работы.

-А как же продолжение школьной реформы, если ты собираешься уйти из школы? – хитрым голосом спросила Ба.

-О, Ба, я ещё не всё сказала. Один человек, инициативный и предприимчивый, предложил мне, чтобы я была психологом в его организации. И всё потому, что он в восторге от моего проекта продолжения школьной реформы. Ужасы старой школьной системы он испытал на себе и ненавидит её не меньше, чем я, а, может быть, даже больше. У него блестящие планы, он хочет во власть, но для этого ему не хватает только одного – психолога, то есть меня. Со мной он наверняка станет президентом. И уж он-то проведёт в жизнь мою реформу, я не сомневаюсь.

-Вы хотите многого и сразу. Прямо-таки царицей Клеопатрой себя воображаете. Только странная всё же вещь получается: детей вы, я знаю, ненавидите, одной первоклассницы вообще боитесь, и вот с таким отношением к детям вы собираетесь проводить школьную реформу. Да выйдет ли она у вас?

-Да, вы правы, детей я ненавижу, даже собственных не имею, и мой проект школьной реформы – это самая большая гадость, которую я собираюсь детям преподнести. Ещё я со школы ненавижу учителей, и моя реформа бьёт ещё и по учителям.

-Ну ладно, старайтесь. Если у вас, конечно, всё получится. А может и не получиться…Даже если ваш «инициативный человек» станет президентом, думаете, все согласятся с такой реформой? Наивная вы девочка… Очень наивная, несмотря на свой тридцатилетний возраст.

-Я не для того тебя вызывала, чтобы ты говорила мне мрачные вещи и вселяла в меня неуверенность. Я вызвала тебя, чтобы объявить тебе, что из школы я ухожу, и ты тоже должно уйти.

-А ты права. Нам обоим в школе делать нечего.

-Но это ещё не всё. Я познакомлю тебя с Чекалдиным, этим живым продолжателем школьной реформы. Когда ты его увидишь, ты сразу поймёшь, что именно таких людей занимает мой проект. И такие люди сделают всё, чтобы школьная реформа состоялась. Я надеюсь на них.

-Давайте, знакомьте.

И продолжательница школьной реформы одновременно со своим Ба одела чёрную шубку и гордо вышла из кабинета. И Развалкина, и её двойник долго шли по школьному коридору, злорадно усмехаясь и ловя на себе недоумённые взгляды учеников. Организаторша внеклассной работы всегда была какая-то странная, но сейчас… Их, оказывается, две. Но почему-то вокруг школы бегала только одна, а не обе. А может быть и обе, кто знает.

Когда психологичка и её Ба спускались вниз по лестнице, они вдруг услышали этот знакомый, весёлый, светлый и страшный, как Солнце для льда, голосок:

-Вот так новость! Тётя Оля двоиться стала! И на кого она сегодня похожа! На древнюю египтянку, только там шубы не носят! Египет – вещь опасная. Учёные нашли египетский саркофаг, а там проклятие сидело. Они погрузили саркофаг на корабль, и корабль утонул. А акула съела этот самый саркофаг и сдохла!

Опять Дашка! Обе женщины, заслышав только её голос, упали и растянулись на лестнице, как две дохлые чёрные курицы.

-Понимаю, почему ты её так боишься.

-Вот видите.

Очнувшись, и тётя Оля, и её двойник спустились вниз и вышли на школьный двор. Тотчас организаторша внеклассной работы спрыгнула по лестнице вниз со школьного крыльца и принялась на манер «Общества второгодников» выкрикивать лозунги: «Чекалдин – это надежда страны! Да здравствует школьная реформа!» и при этом прыгать на одной ноге и хлопать в ладоши. Женщина-двойник не кричала, но умопомрачительно хохотала. И тоже прыгала на одной ноге, только на левой.