Очень долгая темнота. Очень долгая тишина.

Негромкий голос.

 

КОЛЯ. Люська! Люська, воды принеси. Аллё? Люська, Люська, забью, сволочь, воды говорю, принеси, оглохла что ли? Люська, я ж, если встану… я же, если… сейчас, только башку от подушки отдеру… сейчас… у-у-ух... хватит... хва…

 

Сергей.

 

Скрипят двери.

Шаркают сапоги.

 

ЛЮСЬКА. Здравствуйте.

СЕРГЕЙ. Да. Добрый день, Людмила Фёдоровна. Садитесь.

ЛЮСЬКА. Вызывал?

СЕРГЕЙ. Да, вызывал. Садитесь.

ЛЮСЬКА. Я постою.

СЕРГЕЙ. Людмила Фёдоровна, садитесь, прошу вас. Я хоть и долго вас не задержу, но всё же присядьте. У меня к вам несколько вопросов.

ЛЮСЬКА. Мои это поросята, купила я их Сережа, ей-богу, на ярмарке купила, что же ты мне не веришь? Наговаривает Зеленчиха, откуда у неё вообще поросята!

СЕРГЕЙ. Людмила Фёдоровна, дело не в этом. Садитесь, прошу вас. Дело касается вашего мужа.

ЛЮСЬКА. Ах, ты ж мать его! Что, приехал, паскуда?

СЕРГЕЙ. Он, видимо, пропал.

ЛЮСЬКА. Господь с нами, избавились.

СЕРГЕЙ. Людмила Федоровна, дело серьёзное… я пока никаких действий ещё не предпринимал, решил сначала переговорить с вами, Людмила Федоровна…

ЛЮСЬКА. А чего ты официальный такой? Можно Люда, Серёж, как в школе.

СЕРГЕЙ. Людмила Федоровна, я бы попросил вас… Ваш муж, видимо, пропал.

ЛЮСЬКА. Это как же - видимо?

СЕРГЕЙ. Вчера днём Чубасов вернулся. Он говорит, что Николай не приезжал в Москву, как было у них договорено.

ЛЮСЬКА. А ты откуда знаешь? Чубас сам к тебе пришёл?

СЕРГЕЙ. Да мы вчера с ним… виделись, в общем. Он говорит, что Николай не приезжал.

ЛЮСЬКА. Как не приезжал, я же его сама в Речной провожала, на автобус. Вот паскуда, ни одного перевода от него не получила, на почту уже стыдно заглядывать, а он, видать, где-то прошлялся полгода!

СЕРГЕЙ. Так. Не шуми…

ЛЮСЬКА. Как это «не шуми»? Последние ему на билет отдала. До дальней просеки провела, а это шесть кило, как-никак. Там до Речного рукой подать, куда б он делся?

СЕРГЕЙ. Вот это и необходимо выяснить.

ЛЮСЬКА. А чего выяснять-то? Опять на пробку наступил. Он же шальной. Это ж я его гонять гоняю, а, как только за порог, так без стакана не обойтись. Больной он.

СЕРГЕЙ. Если больной – лечить нужно.

ЛЮСЬКА. Сам, что ли, не знаешь, у нас таких больных полдеревни.

СЕРГЕЙ. Когда он уехал?

ЛЮСЬКА. Дай бог памяти, перед Пасхой самой, там, как раз сезон в Москве этой начинается. Стройка. Я ж Чубасу плешь проела, чтоб он моего к себе забрал. Огород-то я сама подниму, а Лешке кто будет высылать? На стипендию не протянет, в колледже своем. Валюник, вон, без памперсов. Да это ничего, мы все без памперсов этих… ну, я имею в виду, что выросли. Ай, ладно тебе, Серёж, никуда он не пропал, уже посадили, как пить дать.

СЕРГЕЙ. Если б посадили, мне бы сообщили. Я считаю необходимым, чтобы вы, Людмила Федоровна, написали заявление о пропаже вашего мужа без вести.

ЛЮСЬКА. Да на кой оно надо. Тоже мне пропажа. Отсидит - найдется.

СЕРГЕЙ. Я еще раз вам повторяю – если бы его задержали, то пришла бы бумага, меня бы давно уже на ноги подняли, и всё прочее. Неужели не понятно?

ЛЮСЬКА. Сергей, мне всё понятно, просто я уверена, что с ним ничего не случилось.

СЕРГЕЙ. Люся, прошло почти семь месяцев, семь, понимаешь? Ты знаешь, какие случаи бывают, и убить могли, и память отказала, в дурдом могли свезти, в рабство.

ЛЮСЬКА. Ты забыл, кто мой муж?.. Серёжка, да я же сейчас, за вот эти вот почти семь месяцев жить-то начала… Валька плакать перестал, спит, не просыпается. Сам же Кольку вязал тогда. Лёшка на каникулы приехал, говорит, я готовить вкуснее стала… мать, мать и то говорит, что, может, я уже где на стороне кого нашла, а я не нашла, я просто жить начала…

СЕРГЕЙ. На вот платок, Люся.

ЛЮСЬКА. Прости меня, Серёженька, что-то я совсем.

СЕРГЕЙ. Ладно-ладно, все, всё нормально. Только от мужа так отказываться – это что получается? Люся, разведись с ним, разойдись, к матери вещи перенеси, я не знаю.

ЛЮСЬКА. Да с кем я разойдусь, если нет никого?

СЕРГЕЙ. Значит, с ним что-то случилось, понимаешь ты это?

ЛЮСЬКА. Понимаю! Может он в Речном бабу себе завел и носу не кажет!.. Ой, Божечки, мне, думаешь легко так?..

СЕРГЕЙ. Тихо-тихо, Люся. Ты только это, заявление напиши… для порядку надо. Чтобы потом, если что, вопросов никаких не возникало. Порядок с меня спрашивают, проверки всякие, бумаги, тоже, чтобы ладно везде было, почерк там, аккуратность чтобы тоже.

ЛЮСЬКА. Я поняла. Поняла.

СЕРГЕЙ. Вот и ладушки.

ЛЮСЬКА. Можно только я потом напишу, зайду я ещё к тебе, Сергей, и напишу, а?

СЕРГЕЙ. Ну, сильно-то оно не горит… Да ты успокойся, успокойся, Люсь, придёшь да напишешь, чего ты всё разводишь тут мокроту, как говорится. Успокойся. Как время будет, так и заходи.

ЛЮСЬКА. Хорошо, Серёженька, хорошо. Я поняла. Пойду, а то совсем стемнело уже. Извини меня ещё раз, что я тут…

СЕРГЕЙ. Иди, Люся, иди.

ЛЮСЬКА. Ну, всего хорошего, Серёжа.

СЕРГЕЙ. И тебе… Люся.

ЛЮСЬКА. А? Что?

СЕРГЕЙ. Да, нет, ничего.

ЛЮСЬКА. А я уж подумала, ещё чего спросить хотел.

СЕРГЕЙ. …Мать-то как?

ЛЮСЬКА. Хорошо. Спасибо… О тебе недавно спрашивала. Говорит, чего это ты хмурый такой ходишь.

СЕРГЕЙ. Да… работы сейчас много.

ЛЮСЬКА. Да какой работы, Серёж? Откуда у нас работа? Эх, Сережка, врёшь ты всё. (Выходит.)

СЕРГЕЙ. Вру… вру, Люся, вру.

 

Иван.

 

Льёт дождь.

Светит фонарь.

Гнутся голые деревья.

 

ИВАН. Серёга, ты чё?

СЕРГЕЙ. Чё?

ИВАН. Чего под дождём-то?.. Серёга?

СЕРГЕЙ. Иди.

ИВАН. Бухой, что ли?

СЕРГЕЙ. Нет.

ИВАН. Да ты же вдрызг!

СЕРГЕЙ. Иди, говорю.

ИВАН. Так. Пошли, отведу тебя.

СЕРГЕЙ. Руки убрал!

ИВАН. Ты чё?

СЕРГЕЙ. Всё нормально говорю. Я трезвый. Иди.

ИВАН. Да куда я пойду. Пошли вон под магазин. Да пошли, не упирайся.

СЕРГЕЙ. Я не упираюсь…

ИВАН. Фу-ты, промок совсем. С фуражки вон аж течёт, стряхни, а то кокарда зарджя… рджявеет… понял, шутка не прошла. Ты чего встал там, а?

СЕРГЕЙ. Вань, спасибо. Иди, куда шёл.

ИВАН. Да что с тобой такое? С матерью что?

СЕРГЕЙ. Нет. Иди… Иди, говорю.

ИВАН. Да ты расскажи, оно полегчает сразу.

СЕРГЕЙ. Всё хорошо, Вань. Иди, иди дома ждут.

ИВАН. Ну, хозяин–барин. (Уходит.)

Сергей выходит под дождь.