Психологическое знание о труде и трудящемся

Труд глазами психолога – это прежде всего множество состояний сознания человека и их последовательность. И не просто человека "самого по себе", а как члена сообщества. Говоря о психологических признаках труда, мы далее без особых оговорок имеем в виду признаки сознания, психики трудящегося (скажем, предвосхищение ценного продукта, осознание системы межлюдских зависимостей в труде и т.п.). Психологическое по содержанию знание о труде (вследствие его полезности и важности) используется и даже производится не только в рамках психологии как обособившейся науки, но и в других формах общественного сознания. Человек как субъект труда, профессиональные общности, профессии – это сложные развивающиеся структуры, связанные, в частности, с проблематикой жизненного пути людей. Вот почему необходимо специальное научное обеспечение этих процессов.

2.1. Психологические признаки труда

Нередко полагают само собой разумеющимся говорить о труде, если речь идет о деятельности человека на штатном рабочем месте или о деятельности учащегося в оборудованной мастер-

ской, в учебном цехе. Однако активность человека, использующего производственное оборудование, инструменты на штатном рабочем месте, вовсе не обязательно является трудом в психологическом значении слова, которое имеется в виду, когда говорят, что труд создал человека, труд – ваятель человека. Не следует идти также и за житейской семантикой – не все, что "трудно", есть труд.

Выделим четыре психологических признака труда.

1. Сознательное предвосхищение социально ценного результата. Известно и бесспорно, что способность предвосхищать результат деятельности очень развита у человека и не специфична для него как субъекта труда. Иначе говоря, наличие мысленного предвосхищения результата активности еще не делает ее трудом. Признак предвосхищения результата имеет место и в игре дошкольника, и в спорте, и при активном отдыхе, и при противоправном, преступном деянии. Все дело в том, что и как предвосхищается.

Чтобы деятельность можно было назвать трудовой, предвосхищаемый результат должен мыслиться как ценный для широкой общности людей, коллектива, т. е. как социально ценный, и притом как имеющий положительную ценность. Деятельность не может быть охарактеризована как труд в психологическом значении этого термина, если сознание социальной ценности ее результата не выступает у данного человека как существенный регулятор его активности. Другое дело, что это сознание может оказаться и иллюзорным, мифологическим или наивным в том смысле, что человек фактически "борется с ветряными мельницами", затрачивает силы на то, что считает социально ценным, а на самом деле делает нечто пустое или даже приносит вред. Но все же для психологической характеристики труда совершенно необходимо, чтобы субъект деятельности именно сознавал свою активность как позитивно ценную и для общества (а не только лично для себя). Кроме того, выражение "на самом деле", которое мы употребили выше, весьма коварно, поскольку это не более как выражение позиции, мнения других субъектов, которые могут не меньше заблуждаться относительно оценки продуктов деятельности человека, чем он сам. Наверняка были в свое время люди, которые считали, что К.Э. Циолковский занимался ненужными делами, и только через поколения и далеко не всем стало ясно, что он создал "на самом деле".

Возвращаясь к характеризуемому (первому) психологическому признаку труда, отметим, что дело не просто в самом по себе

"чистом" сознании, в понимании соответствующих слов, а в том, что знание о социальной ценности работы оказывается реальным регулятором активности, деятельности, поведения человека. Рассмотрим два поясняющих излагаемых положения примера.

Тракторист И., приехавший из города на некоторое время для работы на сельскохозяйственном предприятии, получил задание вспахать под пар определенную площадь поля. Получив разъяснения бригадира, он приступил к работе. Расширяя вспахиваемую территорию, он со временем столкнулся со следующей ситуацией. С одной стороны вспахиваемого участка стоят ряды копен необмолоченной пшеницы (из-за производственной необходимости звено присланных сюда ранее людей работало целый день над подборкой и копнением поваленного хлеба). Копны мешают трактористу пахать. Он, немного подумав, намотал на конец палки тряпку, смочил ее дизельным топливом, зажег и этим факелом поджег первый ряд копен. Подождав, "перекурив", пока хлеб сгорит, И. продолжает вспашку. Затем подобным же образом сжигает второй ряд копен и т.д. План вспашки (в единицах площади) он выполнил на 108%.

Когда звеньевой копнильщиков Е., узнав о происшедшем, спросил И., как же это он додумался спалить хлеб, И. спокойно и с сознанием своей правоты ответил: "У меня же производственное задание! Улавливаешь? План! Если я не буду пахать, что я заработаю? Разговаривай с бригадиром".

Учительница начальных классов С. Б. из средней полосы России находится в санатории в Крыму. В данный момент она сидит на берегу моря недалеко от воды, взгляд устремлен "в пустоту". В ответе на вопрос, о чем она задумалась, и в дальнейшей беседе выясняется следующее: оказывается, она мысленно беседовала со своими учениками о Крыме. "Мальчишки, конечно, спросят, гоняют ли по морю торпедные катера и подводные лодки. Чего не видела, того не видела... Вот, думала, что ребятам надо сначала сказать, что примерно четыре пятых Крымского полуострова занимает степь, а горная часть его состоит из двух-трех гряд вблизи моря... нет, скажешь, думаю, слово "гряды", а ребята представят себе грядки как в огороде. Надо еще какие-то другие слова найти. То, что Крым – курорт, знают, пожалуй, все. Но не весь Крым курорт. Полезно знать, что есть здесь и железорудный комбинат, и судоремонтный завод, и химические заводы, и рыбные (я и сама этого раньше не знала). Да, но все же надо подробно сказать..." и т.д.

Итак, то, что делает в описанном выше случае учительница, имеет такой важнейший психологический признак труда, как социально ценный замысел (подготовить беседу для учащихся,

расширяющую их экономико-географические представления о мире и формирующую должное отношение к одной из территорий); имеет место и исполнение замысла посредством определенных (в данном случае умственных) действий, и определенный ценный для общества результат – педагогически обработанная информация, пригодная для усвоения учащимися. Правда, этот результат пока не объективирован (не высказан, не записан), а отложен во внутреннюю память субъекта деятельности в виде некоторой полезной и новой (в рамках его работы) идеи. Но это вполне типичная ситуация для умственного труда – результат умственной работы можно "носить" не обязательно в портфеле, но и в голове.

Замысел в данном случае не задан ситуативно кем-то извне, не построен в ответ на "текущее" задание и т.п. Он построен по собственной инициативе человека и самостоятельно, но, конечно, не на основе "свободной воли", анархического склада души и пр., а в соответствии с пониманием человеком своей профессиональной миссии в обществе, с профессиональной направленностью мышления. Отсутствие актуальных заданий не означает отсутствие сознания обязательности действий. Более того, добросовестный человек может "нагружать" сам себя заданиями до изнеможения. Таким образом, отсутствие данных человеку заданий извне ("сверху", "сбоку") не есть признак отсутствия трудовой деятельности.

Что касается казуса, описанного в первом примере, то здесь мы имеем дело скорее с преступным поведением, чем с трудом, хотя внешних признаков труда более чем достаточно (и официальное задание, и вещественный предмет деятельности, и мощные технические средства, и даже, казалось бы, творческий подход к делу – придумал и изготовил из подручных материалов средство, чтобы побыстрее устранить помехи). В связи с обсуждаемым психологическим признаком труда важно отметить также, что слово "предвосхищение" указывает одновременно и на гностический и на аффективный компоненты образа результата деятельности. Ведь "восхищение" – это некоторый подъем чувств.

В свою очередь гностический компонент представления о результате труда складывается из предвидения собственно продукта, с одной стороны, и понимания его ценности (позитивной ценности или негативной – "антиценности") для людей – с другой. Таким образом, установим некоторую структуру рас

сматриваемого (первого) признака труда и будем различать в нем три компонента, которые примем как относительно самостоятельные: а) более или менее ясное знание о продукте деятельности, б) более или менее четкое осознание его социальной ценности и в) более или менее выраженный аффективный тон соответствующих знаний, представлений, образов. Употребляя во всех трех случаях выражение "более или менее", мы имеем в виду, что возможна градуальная (по крайней мере порядковая) шкала, с которой можно соотносить эмпирические проявления рассматриваемого признака труда. О градациях этого и других психологических признаков труда подробнее см. [142], [199].

Следует оговориться, что специфика некоторых разновидностей труда состоит как раз в том, что результат деятельности в конкретных чертах неизвестен: геологоразведчик ищет месторождение нефти или газа, но еще не знает, что и где он найдет и найдет ли вообще на этот раз, каковы будут найденные, если "повезет", запасы полезного минерала и т.п. Закройщик ателье индивидуального пошива одежды лишь в ходе контакта с клиентом создает образ будущего результата деятельности. То же можно сказать о следователе, дознавателе, о пожарном (как при инспектировании объектов, так и при боевой работе), художнике-оформителе, пианисте-исполнителе и многих других профессиях, в труде представителей которых значительную долю составляет именно поиск образа конечного продукта деятельности. В этих случаях знание будущего продукта – это знание требований, критериев, которым должен соответствовать искомый результат.

В действительности знание о результате (т. е. о том, чего пока нет) в любом случае включает и конкретно-образные и понятийные компоненты, соотношение которых различно в зависимости от специфики предмета труда и типа мышления человека. Так, если повар придумывает фирменное блюдо, то знание результата труда включает и товароведческие критерии вкусовых достоинств пищи, выраженные в речи, в виде усвоенных (внутренних, субъективных) сенсорно-перцептивных, имажинитивных, мнемических эталонов нескольких модальностей (зрительной, вкусовой, обонятельной). У химика-аппаратчика, занятого производством серной кислоты, знание о конечном продукте может выступать в основном в вербальной форме – в виде численно заданных требований к количеству, качеству его, характеристике допустимых и недопустимых примесей.

2. Сознание обязательности достижения социально фиксированной цели. Сама по себе идея обязательности и сопряженные с ней волевые усилия по ее реализации не специфичны для труда. Например, требование обязательности соблюдения правил игры совершенно четко осознается старшими дошкольниками. Дети придирчиво реагируют на факты несоответствия поведения кого-либо из участников игры правилам игрового действия. Например, если дети играют "в железную дорогу", то, пока "поезд" идет (дети сидят гуськом на стульчиках и пыхтят), никто не должен выходить на "станцию". "Буфетчица" "продает" печенье, а сама себе не берет (в игру введено настоящее печенье) и т.п.

Сознание обязательности и, следовательно, мобилизация волевых усилий могут характеризовать и деятельность по реализации чисто личных, в частности, и эгоистических или даже асоциальных замыслов.

Деятельность становится трудом тогда, когда при прочих равных условиях имеются не только идея обязательности, но и внешние по отношению к субъекту формы фиксации целей его деятельности и формы социального санкционирования, одобрения этих целей. В типичном случае это задания, сформулированные, утвержденные ответственными представителями общества, производственного коллектива, так называемые производственные задания (документированные или устные), планы, программы (более или менее детализированные или обобщенные). Для детей и подростков носителями социально значимых целей выступают представители старших поколений – старшие члены семьи, учителя и другие организаторы деятельности подрастающих поколений, а также друзья, сверстники из своего круга общения.

Дело обстоит, конечно, не так просто, что некий субъект всегда должен быть человеком "ведомым". Нет оснований полагать, что эталоном целеполагания почему-то всегда должны быть "другие", "окружающие", а не сам рассматриваемый человек, занятый или собирающийся заняться трудом. В конце концов "другие" – это тоже субъекты. Более того, возможны и известны случаи, когда в деятельности поискового, творческого характера субъект ее ставит перед собой такие цели, которые непонятны, чужды ближайшему и любому социальному окружению. (Вспомним хотя бы историю возникновения геометрии Н.И. Лобачевского, которого даже друзья и коллеги не понимали, а иные сомневались, в здравом ли он рассудке). В об

щем случае имеют место некоторая диалектика, борьба тенденций, с одной стороны, социальной фиксации и социального санкционирования целей деятельности и, с другой, – их обновления, разрушения и перестройки, конструирования. Но наличие такой борьбы указанных тенденций – тоже факт социальной фиксации, своеобразного "обнародования" целей деятельности. В любом случае для того чтобы деятельность могла быть отнесена к категории труда (в контексте психологии!), цели ее должны быть либо обычным, внешним образом признаны, отмечены в соответствующей социальной группе (в семье, в учебно-производственном, трудовом сообществе), либо логически подчинены каким-то общественно важным целям (хотя бы для самого субъекта деятельности, который эту логическую зависимость разумеет). Без указанных обстоятельств деятельность может быть сколько угодно возвышенной, но отношение ее к категории труда (за который, вообще говоря, полагается вознаграждение от общества) будет по крайней мере неопределенным.

Рассматриваемый (второй) психологический признак труда имеет, как и первый, некоторую структуру – когнитивный и аффективно-волевой компоненты. Когнитивный компонент выражается в сознании субъектом большей или меньшей ответственности перед людьми (пусть это будут не обязательно "окружающие", но далекие потомки, воображаемая эталонная группа или хоть мистическая персонификация в виде Бога или его посланцев). Аффективно-волевой компонент – в эмоциональных реакциях, состояниях, отношениях, связанных с параметрами "стабильности – изменчивости" условий и процессов осуществления деятельности, соотносимыми с ее целью. Человек не просто помнит, знает и понимает, какая цель задана, но его тревожат, волнуют факты совпадения или рассогласования хода, направления деятельности с ее идеальным планом.

3. Сознательный выбор, применение, совершенствование или создание орудий, средств деятельности. Использование орудий – достаточно общий признак деятельности человека. Орудийные действия весьма разнообразно представлены уже в преддошкольном возрасте. Даже у человекообразных обезьян, как известно, наблюдается использование предметов в роли своеобразных средств овладения приманкой и зачатки подготовки таких средств. Своеобразие труда сводится к тому, что его орудия, средства оказываются предметом особого внимания, интереса более или менее широких общностей людей и в связи с этим оказываются очень

"живучими" в историческом плане. Они становятся предметом культивирования и, следовательно, культуры народов.

Если иметь в виду определенного, конкретного трудящегося человека, то его деятельность тем в большей степени будет иметь при прочих равных условиях психологические признаки труда, чем лучше этот человек ориентирован в орудийных средствах своей деятельности – внешних и внутренних – и правилах их применения. Коротко говоря, чтобы деятельность стала трудом (т. е. той деятельностью, которая создала человека, выделив его из животного мира, и которая продолжает его ваять), недостаточно, чтобы человек взял в руки, скажем, каменный топор, сварочную горелку, встал за пульт робототехнологического комплекса или организовал "команду" для достижения неосуществимой в одиночку цели¹. В труде предполагаются знание возможностей и ограничений, вариантов применения орудий, средств труда и, следовательно, соответствующий выбор (или обоснованное знание, что существует именно один-единственный вариант или один наилучший способ применения их).

¹ См. сноску на с. 53

Что касается функциональных и, в частности, внутренних средств деятельности, то не следует считать, что роль их оценила только современная наука. Если мы проанализируем систему традиционных народных обрядов, связанных с трудом, а также профессиональных обычаев, заповедей, "запуг", то легко убедимся, что многое здесь нацелено на обеспечение именно функциональных и, в частности, внутренних средств, орудий труда, на создание, наряду с прочим, желательных, должных психических состояний. Например, древний обряд магического овладения добычей у первобытных людей был отнюдь не развлечением, а коллективным средством преднастройки участников трудного и опасного дела – охоты на крупного зверя (предположим, пещерного медведя).

Функцию средства психологической настройки к труду несли у наших религиозных, например, средневековых предков специальные системы вербальных формул – молитвы, которые полагалось "возносить" перед всяким важным делом (современными аналогами их можно считать, например, аутогенную тренировку, торжественные и иные речи перед важными мероприятиями). Бытовавшие в прошлом песни во время трудовых процессов имели, всущности, функцию создания желательных психических состояний работников, наполнения монотонного труда некоторым спасительным искусственным содержанием, организации трудового ритма (современные аналоги этого – так называемая "функциональная музыка" на производстве, специальные процедуры в "комнатах психологической разгрузки" и т.п.).

Следует учесть, что наряду с более или менее общезначимыми, общими для многих средствами деятельности могут быть индивидуализированные и индивидуальные. Так, феномен мастерства, недосягаемой для многих профессиональной квалификации, во многом создается как раз сугубо индивидуальным (т. е. приспособленным к такой реальности, как индивидуальность человека) орудийным оснащением деятельности.

Рассматриваемый (третий) психологический признак труда имеет три компонента: когнитивный (знание средств труда, их тонкостей), операторный (владение средствами труда) и аффективный (соответствующие эмоциональные переживания, состояния).

4. Осознание межлюдских производственных зависимостей, отношений ("живых" и овеществленных). Рассмотрим факты, поясняющие этот признак. Вот перед нами токарь, обрабатывающий заготовку ротора турбины крупного агрегата электростанции. Внешне токарь работает в одиночку, и чисто технически эта работа, быть может, не сложнее, чем работа по обтачиванию небольшого валика к точному измерительному прибору. Но есть здесь сложность иного рода – обрабатываемый сейчас ротор турбины прошел многие виды трудоемкой обработки: над ним потрудились литейщики, выбивщики опок, кузнецы на молотах и прессах, а еще раньше – формовщики литейного производства, а еще раньше – машинисты кранов и других транспортных средств, и так вплоть до работников железорудной промышленности. А мы еще не упомянули тех, кто спроектировал этот ротор, подготовил чертежи и т.д. Заготовка в данном случае – это не только будущее изделие для кого-то, но также теперь уже достаточно сложное и дорогое изделие от кого-то. В него уже вложен труд многих высококвалифицированных работников (разумеется, и заготовка для маленького валика тоже несет в себе овеществленный труд;

это можно сказать о любом полуфабрикате и даже любом элементе искусственной среды обитания человека вообще; речь идет о том, что величина этого труда – "трудозатрат" – может быть разной и, в частности, очень большой).

Вот почему, когда человек в качестве исходного продукта имеет предмет, в который уже вложен большой труд многих высококвалифицированных работников, требуются все же особая психи-

ческая регуляция поведения, особая бдительность, осторожность, безошибочность, надежность. Такую работу можно доверить не всякому. И не просто умелому и умному, а тому, кто ясно понимает, мысленно видит и отчетливо чувствует весь указанный выше овеществленный труд (возможно, много больше понимает, чем было выше указано), кто понимает скрытые в заготовке, в полупродукте овеществленные отношения между людьми.

Практически всегда если не объекты, то вещественные орудия, средства, условия труда скрывают в себе овеществленные межлюдские отношения: инструменты кем-то сделаны, кем-то доставлены, материалы кем-то добыты, подготовлены, изготовлены, условия труда кем-то организованы, поддерживаются в норме и пр. Если человек беспечно, бездумно теряет или ломает инструмент, "запарывает" заготовки, полуфабрикаты, то его деятельность теряет признаки трудовой, даже если она протекает на штатном рабочем месте. Она приближается скорее к так называемым "орудийным действиям" антропоидов (высших обезьян). Последние, как известно, могут, например, не только использовать палку для подгребания (к себе, конечно, а не в "общий котел") привлекательного предмета (скажем, банана), но и могут вставить одну палку в другую (трубчатую) и этим как бы вновь произведенным орудием (более длинной, составной палкой) достать недоступную иначе приманку. Это еще не делает их активность трудовой деятельностью. И, в частности, антропоиды не сохраняют орудий.

Рассматриваемый (четвертый) психологический признак труда имеет когнитивные и аффективные компоненты (знание о соответствующих межлюдских отношениях и то или иное эмоциональное сопровождение его).

Итак, в контексте психологии труда мы будем понимать труд как функциональную психическую систему, характеризующуюся рассмотренными выше четырьмя признаками. Эти признаки следует мыслить как соединенные союзом "И" (конъюнктивно). Это означает, что некая активность человека может быть отнесена к понятию труда только в том случае, если ей может быть хоть в какой-то степени приписан каждый из четырех признаков. Если хотя бы один признак не может быть приписан (нет для этого фактических оснований), то данная активность пока еще не есть труд в психологическом смысле слова.

Знать эти признаки и оперировать ими важно, чтобы удержаться именно на профессиональной психологической позиции по отношению к миру труда. Ведь труд изучают и стремятся усовершенствовать многие науки – социология, экономика, техническая эстетика, физиология, гигиена. Среди этих наук определенное место занимает и психология, поскольку человек в труде характеризуется системой психической регуляции и, главное, саморегуляции.

В соответствии с рассмотренными выше психологическими признаками введем понятие "психологическая структура труда". Труд будет иметь полную психологическую структуру, если в данном конкретном случае (у "вот этого" оператора токарных станков с числовым программным управлением или у этого оператора швейного оборудования, как теперь стали называть швею-мотористку и т.д.) все четыре признака его выражены в удовлетворительной степени. Недостаточный уровень выраженности какого-либо признака указывает на необходимость соответствующих коррекционных мероприятий (средствами педагогики, психологии, пропаганды и т.п.).

Указанные выше психологические признаки труда можно использовать в качестве программы для экспертной оценки уровня сформированности человека как субъекта труда. В зависимости от выявленных сильных и слабых его сторон возникает возможность дифференцированно подходить к самовоспитанию, воспитанию, – корректировать то, что слабо развито, и не тратить сил на то, что находится на удовлетворительном и хорошем уровне.

Итак, уточним введенное выше понятие, обозначив его как "индивидуальная психологическая структура труда"; под ним будем понимать своеобразное, характеризующее данного человека в данное время (на данном этапе его развития как субъекта труда) сочетание уровней выраженности рассмотренных выше четырех психологических признаков труда. Эту структуру в обозримом и схематичном виде можно представить как некоторую "формулу" (см. приводимую ниже схему; можете придумать ее более удобное для вас отображение).

Схема формулы дифференцированной оценки психологической структуры труда (А – общий вид; Б – вариант альтернативной оценки признаков: "плюс" – признак есть, "минус – его нет; В – вариант градуальной оценки по порядковой (балловой) шкале.

Формула состоит из четырех строк, соответствующих рассмотренным выше признакам труда; каждая строка – из двух или трех позиций: первая и третья строки состоят из трех позиций, а вторая и четвертая – из двух. Эти позиции соответствуют компонентам обсуждаемых признаков труда: первый признак (ему соответствуют три клетки первой строки на схеме) включает, как помним, три компонента: а – знание о самом результате работы (первая клетка слева), б – понимание его социальной значимости (вторая клетка) и в – положительное эмоциональное переживание, сопровождающее указанные образы (третья клетка);

второй признак отображается в клетках аналогично; он включает два компонента: а – познавательный (сознание обязательности дела) и б – эмоционально-волевой (переживания при мысленном соотнесении хода дела с целью)

третий – три компонента: а – гностический (ориентировка в средствах труда), б – операторный (т. е. собственно владение умениями, навыками) и в – аффективный (положительное эмоциональное отношение к операциональной стороне труда и его средствам);

четвертому признаку присущи два компонента: а – гностический (ориентировка в системе межлюдских отношений на работе) и б – аффективный (положительное отношение даже к незримым участникам работы и потребителям ее продуктов).

Уровень выраженности указанных компонентов психологических признаков труда можно оценивать хотя бы альтернативно:

"есть признак – нет его" (вариант Б на приведенной выше схеме);

можно прибегнуть и к интуитивно привычной балльной шкале (положим, трех- или пятибалльной). Тогда дифференцированный подход к интересующему нас делу может выглядеть следующим образом. Если после некоторого анализа самого себя или другого человека мы так или иначе оценили выраженность обсуждавшихся признаков, формула приобретет более конкретный вид, например, как это отображено в варианте В на приведенной схеме. Если мы приняли пятибалльную шкалу, то это формальное отображение можно "прочитать" так: человек характеризуется слабо выраженными эмоциональными переживаниями в связи с предметом труда, слабо ориентирован в средствах труда и межлюдских отношениях в труде, неясны (нет пока данных) характеристики его эмоциональных переживаний в связи с пониманием им межлюдских отношений в труде; остальные компоненты психологической структуры труда развиты на уровне удовлетворительном.

Разумеется, описанное средство анализа не отличается точностью; но, во-первых, даже плохое средство лучше, чем отсутствие средств; во-вторых, надо опасаться иллюзорной точности, когда свойства чисел используются неправомерно (скажем, учитываются десятичные знаки численных данных, тогда как они могут не иметь никакого смысла).

Оценку выраженности психологических признаков труда можно уточнить, применяя словесные шкалы. Например, выраженность аффективного тона образа результата труда можно градуировать хотя бы так: 1. Эмоциональное санкционирование ("можно") без явных переживаний. 2. Положительные эмоциональные реакции на отдельные стороны предвидимого результата деятельности или его последствия. 3. Выраженные положительные эмоциональные состояния в процессе деятельности. 4. Устойчивые положительные эмоциональные отношения, связанные с результатами деятельности, определяющие образ жизни человека также и вне труда. 5. Устойчивые положительные эмоциональные отношения, связанные с результатами деятельности, проявляющиеся на уровне всепоглощающей страсти, самопожертвования, самоотверженности.

Примеры шкал указанного рода для всех компонентов всех признаков подробнее приведены в [142]; вариант применения дифференцированной оценки психологической структуры труда к анализу развивающегося субъекта труда описан в работах В.И. Тютюнника [327 – 329], к анализу сложившихся профессионалов промышленного производства – в работе И. Г. Леонтьевой [199], к труду педагога – в исследовании М.Ю. Котриковой [174].

Упражнение 1

Примените рассматриваемый способ оценки индивидуальной психологической структуры труда к себе и некоторым другим людям. Анализ результатов – на ваше усмотрение.

Упражнение 2

Постарайтесь применить рассмотренные выше признаки к приводимому ниже частному случаю (по роману Г. Николаевой "Битва в пути") и сделать предположительное заключение о психологической структуре труда описываемой работницы.

"Девушка Даша поступила на завод и была направлена в стержневой цех. То, что она здесь увидела сперва, показалось ей до смешного простым – взрослые женщины стояли рядами у станков и занимались тем, чем занималась Даша в раннем детстве – лепили

"песочные пирожки". Правда, они были большие и имели сложные формы, и в песок надо было закладывать для прочности железные прутики. А потом "пирожки" везли в печь – печься.

Василий Васильевич подвел Дашу к одной из стерженыциц и сказал торопливо:

– Этот стержень называется "лента". Стой здесь, сбоку, глазастая, и запоминай весь технологический процесс последовательно...

Даше очень хотелось самой встать за станок, но ей пока не разрешали. Примерно через две недели Василий Васильевич сказал:

Ну, хватит глаза таращить, становись к станку! Лент не хватает, формовка сердится!

Даша охотно встала к станку. Она обдула воздухом металлическую форму, в которую набивают песок, посыпала тальком, и быстрыми движениями заправской стерженыцицы стала насыпать состав и уминать его. Вложила арматуру и белые вкладыши. Когда она перевернула форму и первый стержень лег на сушильную плиту, ей стало весело. Стержни шли один за другим, такие же, как у других работниц, и автокарщицы подъезжали к ней, забирали ее стержни и наравне с другими везли в печь...

Беда разразилась в конце дня. В стержневом появились сердитый инженер и Василий Васильевич. Они сердились, кричали что-то на ухо друг другу и направились прямо к Даше...

– Это что же ты наворочала? – сказал инженер. – Пойдем-ка с нами. Они привели Дашу к печи. Там на этажерке лежали еще горячие полуразвалившиеся Дашины ленты. Арматура торчала из них как кости скелета. Даша посмотрела на них в ужасе. Все ленты пошли в брак.

– Эх ты... детский сад! – сказал Василий Васильевич.

Вопросы и темы для размышления и разработки

1. Как выражены у меня самого (самой) психологические признаки моей работы (сознания как субъекта труда)?

2. Жизнь – это не только труд. Зачем маяться размышлениями по поводу психологических признаков труда?

3. Авось, нужные психологические признаки труда формируются у человека сами собой, стихийно? Зачем тут наука?

Тема 1. Психологические признаки труда (сознания субъекта труда) и задачи профессионального самовоспитания психолога.

Тема 2. Психологические признаки труда (сознания субъекта труда) и задачи трудового воспитания подрастающих поколений.

Тема 3. Психологические признаки труда (сознания субъекта труда) и требования к подготовке организаторов производства.

2.2. Психология труда

как неспециальная область знания

Выражение "психология труда" не стоит в том же ряду, как "психология дошкольника", "психология подростка". Труд не чудище, у которого есть психика, и в нашем случае независимо от сложившихся речевых штампов можно говорить о фактах и закономерностях психики человека, занятого трудом, трудящегося или человека, формирующегося в качестве субъекта труда. Психология труда – это прежде всего система психологических знаний о труде как деятельности и трудящемся как ее субъекте.

Является ли психологическое знание о труде и трудящемся жизненно важным для людей, т. е. ориентирует ли оно их в чем-то необходимом или это "тонкости", без которых легко обойтись? Если справедлива первая часть приведенной альтернативы, то психологические сведения о труде должны были возникать и обслуживать практику уже в незапамятные времена, еще до появления науки как формы общественного сознания и специальной области приложения сил людей. Именно так это и обстоит на самом деле. Достаточно напомнить, что в пословицах и поговорках разных народов (а это форма фиксации полезного опыта и фактор регуляции деятельности и поведения) отражены многие явления и их зависимости, характеризующие именно психологическую сторону труда. "Назначили осла кузнецом – он первым делом себя подковал" – здесь речь идет отнюдь не о внешней – технологической – стороне дела, а о направленности деятельности и осмысления ее результатов в рамках альтернативы "себе – другим", "я – другие". Идея ценности волевой регуляции труда представлена, например, в такой пословице: "Как ни верти, а дело верши" и др. В пословицах отражается мысль об уровне владения средствами труда, об относительной роли качеств средств труда и самого субъекта деятельности: "Не котел варит, а стряпуха", "И не плотник, да стучать охотник" и т.п.

Идея должных межлюдских отношений в труде также нашла место в народной мудрости: "Берись дружно – не будет грузно", "Кто собою не управит, тот другого на разум не наставит", Не ускользнула от народного ума структура трудового действия – ориентировка и обслуживаемое ею исполнение: "Семь раз

отмерь, один раз отрежь" (а, кстати, в профессиональном фольклоре хирургов есть к этой пословице еще и добавка "... и если можно, не отрезай"); "Не знавши броду, не суйся в воду". В пословицах отображены существенные явления и зависимости, характеризующие мотивационную, смыслообразующую сторону деятельности, труда: "Без охоты не споро у работы", "Страшно дело до зачину", "Горька работа, да хлеб сладок". Зафиксированы определенные подходы к оценке качеств работника: "Не смотри как рот дерет, а смотри как дело ведет", идея оценки его качеств по косвенным симптомам: "Вялый жевака – к делу зевака", идея индивидуального стиля деятельности: "Всяк мастер на свой лад" и др.

В космогонических мифах, например, ветхозаветных (имеющих, как известно, прототипы в еще более древних повериях Востока), содержатся в своеобразно инвертированной форме, в частности, психологические сведения о труде: о важной роли замысла, мысли, речи (по одной из версий мир создавался "по слову"), о создании целого по некоему "образу и подобию", о феномене удовлетворенности содеянным (сотворил и "увидел, что это хорошо"), о некотором режиме смены труда и отдыха (шесть дней работать, творить, на седьмой – отдыхать). В мифах можно встретить идею особо важной роли общения и взаимопонимания в совместной деятельности (неудачное строитель