Июня, вторник, вечер. Мюйден, окрестности Амстердама.

 

Свои дела в Дельфзийле мы завершили на удивление просто и без приключений. Вышли из канала в порт, словно из клетки вырвались, пришвартовались у складского терминала "Вагенборг". К радости нашей, там мертвяков совсем не было. Территория огорожена, да еще и расположена на длинной косе, ничто мертвяков в эту сторону не манит, ни добычи им там, ни каких других радостей, какими бы они у зомби не были.

Вылазка по складам тоже прошла без единого приключения. К радости нашей оказалось, что у здешних кладовщиков есть полезная привычка у ворот каждого склада писать, чья продукция там хранится. Повезло и в том, что компания "Тейджин Арамид" свою продукцию отгружала самостоятельно, не через какого-то импортера, поэтому мы нашли их склад через пять минут поисков. Вошли внутрь, огляделись, сначала растерявшись от размеров склада, но потом достаточно быстро нашли картонные коробки с маркировкой "тварон". Вскрыли одну, обнаружили внутри грубую ткань вроде мешковины, но при этом скользкую на ощупь.

- А чета броники по-другому выглядят, - усомнился находившийся рядом Дима, взятый в рейд за переводчика.

- Они нейлоном сверху обшиваются, - пояснил я. - А внутри вот этот самый "тварон". Или "кевлар", если дюпоновский.

- И чего, пуля эту тряпочку не пробьет? - спросил он с подозрением.

- Один слой пробьет, слоев восемь уже пистолетную остановят. А прорезать и прокусить и один слой не получится.

- Охренеть, - сказал он, но явно не поверил.

Ворота склада открыли вручную. У вилочного погрузчика даже аккумуляторы не разрядились еще, так что нам удалось выгрузить на причал у борта судна тонн пятнадцать тварона на поддонах. Все, что нашлось на складе.

Потом был долгий и мучительный процесс погрузки в трюм, со стрелой толком никто обращаться не умел. Эти пятнадцать тонн чуть не полдня грузили, но все же справились, разместив в рядок по центру, а заодно резко подняв уровень умений личного состава. Ну, да и верно, не академики же на кранах работают.

Потом взяли еще почти двадцать тонн полиэтилена, справившись вообще просто: он был загружен в грузовик с ключами в замке, который нам осталось просто подогнать к судну. Загрузили, после чего решили, что достаточно. Брать груз "по грузовую марку" надо еще и уметь, да и устали все тяжко. Поэтому загрузились так, в меру, оставив место для моего грузовика.

О человеке из подвала не говорили, словно табу какое-то было на этой теме. Мы его и не видели, слышали только голос. Честно говоря, я как-то ожидал, что он появится, плюнет на свое сидение в загаженном бункере и попытается добраться до людей. Наивность, разумеется, что жизнь и подтвердила - никто нас у причальной стенки вагенборговского терминала не настиг. Человек так остался в памяти визгливым голосом из темноты.

Потом на всех накатила дикая апатия после всего пережитого. Сутки просто стояли у причала, я за день выпил полную бутылку рома, смешивая его с кока-колой, и только к вечеру как-то отпустило. А не пил бы, так вообще, чувствую, в ступор бы впал, так накатило, что даже дышать было лень. Да и остальные были вялыми, неразговорчивыми. Уже ночью Дима полаялся с Мелкой, с которой он делил постель и кров, так сказать, причем так истерично, что я даже удивился, чисто баба базарная. Я открыл дверь каюты, пообещал им обоим всяких неприятностей, если не заткнутся, и мир воцарился на судне вновь.

Еще сутки длился переход до Мюйдена. Погода была хорошей, судно шло уверенно, и эта часть нашего приключения мне даже понравилась. Наконец какая-то уверенность появилась.

Вообще мюйденская гавань для приемки грузовых судов никак не была приспособлена, там больше яхты стояли, но после того, как начали в этот городок баржами везти всякое полезное имущество с мертвых земель, сделали добротный деревянный причал на самом входе в порт, где все привозимое разгружали с помощью двух автокранов и перекидывали на грузовики. Задействовав Вима, мне удалось как выбить пару часов стоянки у этого постоянно загруженного причала, так и договориться с крановщиком о погрузке "ивеко".

С машиной тоже пришлось повозиться - по высоте она в грузовом трюме не умещалась, не давая закрыть люки. Пришлось ее снова поднимать, снимать колеса и ставить на доски. Так она влезла, люк закрылся, хоть от крыши кабины до его металлической поверхности осталось всего с ладонь пространства. Вот так, а заранее и подумать не сообразил.

Раз стоять долго не дали, то и отметить успех не получилось. "Мариетта" на ночь глядя вышла из порта и взяла курс на Кронштадт, обнаружив в момент отплытия еще и неслабый гудок. Ну, все, прощай, "Нижняя земля", я домой.

 

4 июля, воскресенье, день. Борт "Мариетты", неподалеку от острова Готланд.

 

Для меня путешествие протекало спокойно. Экипаж в лице всех остальных нес вахты, занимался чем-то нужным и важным, а я спокойно катил пассажиром. Перестирался, вывел мертвецкий запах из одежды и обуви, а заодно отдался в руки Мелкой для стрижки. Та, как сумела, состригла ножницами мои волосы на сколько получилось, а затем уже я сам, взявшись за бритву, неторопливо удалил остатки, сделав череп гладким как биллиардный шар, после чего голове стало непривычно холодно. Но запах исчез, чего я и добивался.

На радостях отдал своим спутникам два канадских М4 из трофеев, подкинув к каждому автомату по четыреста американских патронов с легкой пулей, после чего, по собственной инициативе, открыл для них курсы обращения с оружием. Не то, чтобы мне их умения были важны, а больше так, самого себя занять.

Пытался даже сделать что-нибудь с куском тварона, но ткань никак не получалось разрезать. Ни нож ее не брал, ни ножницы, черт знает, чем ее на производства режут. А вообще неплохо было бы на будущее не прокусываемую куртку и штаны заиметь, надо будет как-то этот вопрос решить.

В Северном море немного качало, но когда обогнули Данию и прошли проливами, то попали чуть ли не в полный штиль. "Мариетта" неторопливо и грузно давила мелкую волну высоким форштевнем, дизель гулко работал в стальной утробе судна, завтраки, обеды и ужины подавались вовремя и были вполне вкусными, так что атмосфера на судне царила вполне умиротворенная.

Из всего экипажа только Дима был в заметно подавленном настроении. Как-то по-другому он представлял будущее, и реальность с его местами, судя по выражению лица, никак не коррелировала. Довольно решительно взявший власть на судне Паша начал поручать Диме работу, при этом, естественно, на долю того доставался труд неквалифицированный. Умение трепать языком сейчас не требовалось, а работы на "Мариетте" хватало, так что Дима, неожиданно для себя, спустился на один уровень с "девами" по уровню влияния. Более того, Мелкая явно собиралась сменить его на Витька, как более конкурентоспособного в нынешних условиях самца, чего даже не скрывала.

Вчера вечером я случайно услышал обрывок разговора между Димой и Пашей. С чего у них беседа началась и о чем шла, я так и не понял, но то, что услышал, звучало примерно так:

- Половина, ты понял! - возмущался Дима. - Че он там наделал на половину, а? Стрелял? А стрелять мы и сами могли. Нас шесть человек, пусть шестую часть и берет, нормально.

- Договор был? - спросил Паша и сам же ответил: - Был. Ты, Димон, кстати, вообще товар брать не хотел, только свалить быстрее рвался. А сейчас начал понты корявить.

- А че не корявить-то? - возмутился тот. - Вы торговать будете, что ли? Все равно меня же попросите, так что понтов у меня сколько и у вас. У каждого своя работа.

Ага, вот оно как, Дима таким макаром решил свой статус поднять, вроде как самого себя "купцом" назначить, а эти при нем экипаж. Интересно, какая реакция будет.

- Димон, надо будет - сами расторгуемся, - довольно жестко, с какой-то непривычной интонацией сказал обычно мягкий Паша. - Если ты с кидняка свои дела решил начать, то торговать тебе только очком в известном месте. Нам репутация нормальная нужна.

- А че с репутацией-то? - с подвизгом возмутился Дима. - Мы его чего, обратно в Ден Хельдер повезем? Уехал он и с концами, все, чего с репутацией-то сделается?

Дальше разговор прервался, Паша только буркнул что-то невнятное, а вот, надо отдать должное собственной глупости и несообразительности, конкретных выводов из услышанного не сделал. Не сделал "поправку на ветер" и после того, как вечером Мелкая перебралась с вещами в каюту к Витьку, а тот и не возражал. Я уже считал Диму пустым трепачом и напыщенным дураком, поэтому всерьез и не относился. А на самом деле его за пару дней опустили на самое дно местной социальной пирамиды, а Мелкая своей изменой нанесла ему последний удар, как серпом по... самолюбию.

Сегодня судно шло с раздаренными люками трюма, Витек что-то мудрил с электрикой, их открывающей, а я возился со своим барахлом, перекладывая его в кузове "ивеки". Надо было уложить то, что я взял с лодки, с тем, что так и хранилось в машине. Еще дня три и будет Кронштадт, а оттуда путь домой. Тем более, что Кронштадт как "человеческий анклав" уже появился на карте радиста-гомосека Корне, так что знаем, куда идем.

Затем Витек выбрался из трюма и ушел, сказав, что ненадолго. Я лишь кивнул, не оборачиваясь, и когда услышал приближающиеся шаги, тоже голову поворачивать не стал, думал, что он пришел обратно. Что-то отразилось в боковом стекле грузовика, что-то не совсем правильное, такое, что заставило меня дернуться и рвануться в сторону.

Грохнуло. Словно тысячей когтей рвануло левый бок и лопатку, в глазах вспыхнул свет, яркий как миллион солнц. Или даже не в глазах, а в самом мозгу, я так до конца и не понял. Когда свет рассеялся, разлетелся лучами по всей вселенной, я нашел себя укрывшимся за цистерной с топливом и судорожно дергающим пистолет из кобуры. Второй выстрел меня не достал, сыпанул дробовой осыпью по пузатому стальному боку танка, зазвенел на удивление мелодично стальной трубчатый каркас, в котором цистерна крепилась.

Каким-то краем сознания отметил, что белый бок цистерны измазан кровью - это я боком теранулся. Вывод: я ранен, возможно что сильно, крови много. Пока выводы делал, успел выхватить пистолет и отметить для себя, что стреляли из двустволки. Я услышал, как переломились стволы и как на металлическую палубу упали пустые гильзы. Я слышал даже тяжелое, испуганное дыхание стрелявшего, настолько тихо сейчас стало в трюме, словно даже судовая машина замолкла, остались только он и я, здесь, в этом замкнутом со всех сторон пространстве.

Опустившись на колено, высунулся из-за цистерны сбоку, и столкнулся глазами с Димой. Он стоял метрах в десяти, судорожно пытаясь запихнуть в ружье два патрона и при этом даже не вспомнив про висящий на поясе "глок". Мы столкнулись взглядами, он побледнел. Сделал шаг назад, неуверенный, какой-то заплетающийся, и тогда я не стал его убивать. Опустил ствол "зига" ниже, навел пятнышко лазера, заметив, что руки трясутся, и выстрелил ему повыше колена.

Ружье упало на палубу, Дима свалился, схватившись за ногу, и протяжно закричал каким-то женским голосом, повторяя: "Сука! Сука! Сука!". Я так и не понял, меня ли он имел в виду, или, например, бросившую его Мелкую, но когда я все же подошел к нему, он замолк. Я даже слышал, как стучали его зубы, а потом на штанах начало расплываться темное пятно и запахло мочой.

Откуда-то подбежал Витек, и я даже не сообразил направить ствол на него, хотя они вполне могли все вместе решить меня пристрелить. Но Витек не стрелял, а старательно помогал вязать Диме руки. Потом вокруг оказались как-то все сразу, и сбежавший с ходового мостика Паша, и "девы", с меня стаскивали уже насквозь пропитанную кровью рубашку и затем неуклюже пытались бинтовать. А я чего-то совсем поплыл, и бок как огнем жгло, из паяльной лампы.