Мне нравится, как ты против меня восстал

 

Мне нравится, как ты против меня восстал, когда тебе показалось, что я впал в молчание. Ты был так счастлив, что мне нечему тебя научить, и никто не говорит о моих подвигах. Все это зависело от твоего любопытного поверья, что сцена только одна, и ты ждал, чтобы моя пьеса закончилась, чувствуя, что сам уже набух и созрел для софитов. А я вот он опять, с известиями о еще одной свободе, именно когда твоя продается хорошо, а конкуренты под контролем. Может, тебе интересно узнать, что моя жена сказала мне наверху. На ней бикини винного цвета, она довольно привлекательна, знаешь ли, несмотря на чисто выбритую голову, а это была идея твоего Центрального Комитета. Она сказала: Леонард, всякий раз, когда ты выходишь из комнаты, к окну подлетает оранжевая птица.

 

РЯДОМ С СЫНОМ

 

Я лежал рядом со своим сыном.

Он уже не ребенок.

От его губ исходит сон.

Необычайно хорошая компания.

 

КОММЕНТАРИЙ -- РЯДОМ С СЫНОМ

 

Благослови союз твоих отца и матери.

Легко отбрось мякину моих мыслей.

И да восстань на моем мертвом теле.

 

 

ОНА ДАЛА МНЕ ПУЛЮ

 

Сразу после заката

волны подбирались к пальцам наших ног

моя жена сказала: У меня есть все чего я хочу

Я опустил взгляд на ее волосы

и она прижалась к моему плечу словно приклад

Ближе к горизонту

туман парил над водой явно изменяясь

в непреходящие силуэты уюта и суда божия

Я их собью, сказал я себе,

она дала мне пулю

 

КОММЕНТАРИЙ -- ОНА ДАЛА МНЕ ПУЛЮ

 

Пуля есть но смерти нет. Туман есть но смерти нет. Объятья есть но смерти нет. Закат есть но смерти нет. Есть гниль есть ненависть и амбиции но смерти нет. Нет смерти в этой книге а значит она лжет.

 

ХОРОШАЯ ДРАКА

 

Назвала бы она меня снова Мистером

Не поплыли бы мои яйца

Когда я расслабился в ванне

И мы оба посмотрели вниз и оба согласились

Что глупо быть мужчиной

Не говорите моей маме что я стал

Придатком взрослой женщины

Я сделан из нее я бесполезен ей

Я то что выдолблено красотой ее

Я очертания ее духов

Я перезвон ее вешалок

С которых она снимает одежду

Когда я укрепил и рассердил ее

Тончайшими оскорблениями что только мог придумать

И все равно она не пала

То понял я наверняка

Она -- труд середины моей жизни

 

ГОЛУБКА

 

Я видел, как спускается голубка, голубка с зеленой веточкой, детская такая голубка из бури и потопа. Она летела ко мне, как нисходил бы Дух Святой. Я двадцать пять лет просидел в кафе, поджидая это видение. Над великой дрязгой трепетала она. Я сдался железным законам моральной вселенной, превращающей в скуку смертную всё желанное. Не сдавайся, сказала голубка. Я прилетела свить гнездо у тебя в башмаке. Я хочу, чтобы шаг твой был легок.

 

РОЗА

 

Меня роза никогда не беспокоила. Некоторые только о ней и говорят. Вянет, цветет. Ее видят в видениях, ее имеют, по ней тоскуют. Чтобы беспокоиться о розе, нужно приложить совсем чуть-чуть усилий, но они никогда на многое не способны. Не думаю, что следует так поступать с цветком. Их все равно не существует. Да и сада нет. Поверьте мне, такие вещи только мешают. Я был с одним человеком, когда он действительно увидел розу. Он сказал, что в центре стояла его мама. Я пошел на войну с розой на знамени, но воевал не очень хорошо. Роза никогда меня не избегала. Самое естественное -- видеть, как она пылает в воздухе передо мной, словно маленькое пламя посреди листа бумаги, яркая дырочка с почерневшими краями. Иногда она парит у меня над плечом, будто красный зонтик. В самых важных местах у нее четыре зеленых листочка. Она утверждает, что строки эти -- благодаря ей. Очень скромное утверждение, но все равно мешает. Мне было даровано отмахнуться от власти розы. Меж щек ее по-прежнему таятся страхи. Всё это безвредные условности. Я обоняю аромат. Он даже наполнил мою машину на шоссе вдали от всяких клумб вообще. Я могу уколоться о шипы, если захочу так небрежно шевельнуть рукой. Всё это совершенно естественно. Иногда роза заполняет весь выход в дальнем конце тоннеля. Я никогда не позволяю ей облагородить мое приближение. Они постоянно мельтешат за окнами и другими отверстиями, притягива.ющими свет или желанье. Обычно их воспринимают по одной, и хотя лепестки могут волноваться, сердцевина всегда неподвижна. Я никогда не приветствую розу и никогда не прошу ее представлять собой идею женщины. Я нахожу, что это мешает. Повсюду я вижу мужчин, разговаривающих с розой. Их обычная речь от этого лучше не становится. Потом еще есть рана как роза. Это особенно тошнотворная концепция. Розовая рана. Лепестки из крови, а энергия из боли. Одна такая обитает у меня под белой рубашкой. Сейчас у меня в комнате три розы, а еще одна пытается утвердить меня своей сердцевиной. Вмешиваются сны. Не беспокойся отметать их в сторону. Все равно ты не поймешь, как это делается, а они, возможно, установят себя на полу у твоих ног в театральных позах смертных мук и пренебрежения.

 

ВОЗВРАТА НЕТ

 

Пусть оставил я Сад и пустился в дорогу

И в одежде мне тягостно пусть

Но Смотрителю не пожму я руку

Да и к Розе я не вернусь

 

О пороках Христа можно только мечтать

Слишком много Артюров Рембо развелось

Но не будет дороги мне в Рай никогда

Да и к Розе я не вернусь назло

 

МОНРЕАЛЬ

 

Опасайтесь того, что исходит из Монреаля, а особенно зимой. Это сила, разъедающая все человеческие институты. Она все снесет. Сама себя разгромит. Утвердит пустыню, в которой снова явится Яркость.

Мы все, кто принадлежит этому городу, никогда не покидали Церкви. Евреи тоже в Церкви -- так же, как и в снегу. Самыве буйные безбожники, радикалы, переметнувшиеся из Квебекской Партии, -- в Церкви. Каждый стиль Монреаля -- стиль Церкви. Сама зима -- в Церкви. Здание «Сан-Лайфа» -- в Церкви. Давным-давно Католическая Церковь стала камешком рядом со скалой, на которой основали Церковь. Церковь воспользовалась зимой, чтобы нас сломать, и теперь, когда мы сломлены, мы свергнем вашу гордыню. Гордыню Канады и гордыню Квебека, гордыню левых и гордыню правых, гордыню мускулов и гордыню сердца, безумная гордыня вашего особенного видения разбухнет и взорвется, поскольку все вы осмелились подумать об убийстве людей. Церковь презирает ваши крохотные труды смерти, и Церковь провозглашает: КАЖДЫЙ МУЖЧИНА, КАЖДАЯ ЖЕНЩИНА И КАЖДЫЙ РЕБЕНОК -- ПОД ЗАЩИТОЙ.

 

ФРАНЦУЗСКИЙ И АНГЛИЙСКИЙ

 

Я думаю, вы дураки, что говорите по-французски

Это язык, приглашающий разум

восставать против самого себя, приводя к воспаленным идеям

гротескным позам и теоретическому подходу

к обычным телесным функциям. Он возводит душу

в жалкое жречество, посвященное спасению

неудавшейся эрекции. Это язык

рака, поскольку аннексирует дух и

насаждает опухоли в каждой ячейке сот

Меж гнилых зубов фпанцузского выкармливаются

мелочнейшие представления о судьбе, и затасканнейшие

версии славы, и тоскливейшие догмы перемен

когда-либо загрязнявшие простоту человеческого действия

Французский -- карнавальное зеркало, в котором

утверждается идиот-брахицефал, и которое поощряет его

к сочинению манифеста уничтожения интермедии

 

Я думаю, что вы дураки, что говорите по-английски

Я знаю, о чем вы думаете, когда говорите по-английски

Вы думаете поросячьи английские мыслишки

стерилизованные свиньи языка, у которых нет гениталий

Вы -- пи-пи и ка-ка, и ничего больше

а следовательно влюбленные умирают во всех ваших песнях

Вам меня не одурачить, обоссанная вы колыбелька

куда в конце концов уложили баиньки Иисуса Христа

и даже кишкам Сатаны не под силу найти

достойного места повонять в ваших плоских ритмах

амбиции и заразы

Английский, я тебя знаю, тебя пугает слюна

все твои приключения -- стеклянные кирпичи социологии

ты -- немецкий с лицензией на отстрел

 

Я ненавижу вас, но не по-английски

Я вас люблю, но не по-французски

Я разговариваю с дьяволом, но не о вашем наказании

Я разговариваю с престолом, но не о вашем плане

Я стою на коленях меж ног луны

влекомый совершенным заиканьем

а вы осмеливаетесь вопрошать меня насчет

своих презренных судеб

бедные вы северные олухи

направившиеся к небесам с подпаленными ртами

Сдавайтесь сейчас же, сдавайте друг другу

свои милейшие бесполезные аспекты

и живите со мной в этом и других голосах

как арфы ветра, коими и назначено вам стать

Приидите и усните в материнском языке

и да пробудитесь вы девой

(О мертвосердые какашки конкретной речи)

пробудитесь вы девой

в суверенной державе всеобщей милости

 

О ЖЕНА НЕПРИКРЫТАЯ

 

О жена неприкрытая

О тело добычи моей

основа ожиданья моего

непрощаемая

и беспрестанно обольстительная

Какой-то свидетель тебя любит

когда ты ломишься

сквозь паутины моего спящего духа

Какой-то свидетель указывает на нашу постель

как на памятник романтике и песне

и созывает изумиться еще одну толпу

О соки и аромат

и негостеприимная теплота

О последние остатки достоинства

О тень хмурая ненависти любви угрызений

О ленты с траекториями

отменяющими расстояние

О провода лучи и цепи

Что за каналы напряженного воздуха

трепещущие по сигналу

Что за сплавы соринки в глазу и звездного света

Что за печальная бюрократия удачи

быть с тобой и только тобой

кое-как догребаясь до Судного Дня

 

ОКНО

 

Светловолосый мальчик в толстых очках только что заглянул мне в окно, или, скорее, посмотрел на мое окно, поскольку воспользовался им как зеркалом, в котором подтвердил свою прическу и выражение лица. Я боялся, что он заметит меня за своим отражением, но он бросил это занятие, не зная об эгоцентричном хозяине этой ввалившейся комнаты, и мне не пришлось столкнуться с ним в разгаре его тщеславия.

 

ТВОЯ СМЕРТЬ

 

Ты покойник

пишущий мне письмо

твои темные очки лежат рядом

на квадратном столе

на зеленом фетре

Ты пишешь тщательно

фразу за фразой

чтобы яснее донести смысл

Смысл того

что ты мертв

мертв от надежды

мертв от весны

мертв от мазка колибри

мертв от желанья

снова воссиять

в подробностях прошлого

И ты привязан к своей смерти

надеждой

надеждой выскользнуть

из-под своей смерти

и встать затем

и выставить свой шрам

на ладони

как приглашение к следующему испытанью

Ты проводишь ночь

с источником своей смерти

пытаясь восхвалить его

пытаясь продать его

пытаясь коснуться его

Твоя смерть меня устраивает

Она дала тебе

прекрасную голову что ты так хотел

лицо с хорошими чертами

и даже несмотря на то

что ты не можешь поселиться в этом черепе

я могу и поселюсь

и я благодарю тебя

за глубокий героизм

твоей бесполезной переписки

 

ХОДАТАЙСТВА

 

Слепой любит тебя глазами, глухой -- своею музыкой. Больница, поле боя, камера пыток служат тебе бесчисленными ходатайствами. В эту самую заурядную ночь, такую терпимую, такую обильную суровыми отвлечениями, коснись этих ничего не стоящих чернил, этого труда позора. Поставь меня в известность с великих высот своей красоты.

 

ВОССТАНИЕ

 

То было ужасное восстание

Я восстал против фразы

меж ее ног

Я наказал себя праздником

Я уложил призрака к себе в постель

и поймал семя своей ладонью

Ее зеленое хлопковое платье задрано

она сидела на моем лице всю ночь

Она дотащила меня до Иерусалима

и вышла за меня замуж снова и снова

а серебряная звезда Вифлеема

откашливалась и отплевывалась

просыпаясь, как курильщик

и сан вынудил меня возобновить

мою старую домашнюю беседу

 

ЦЕНА ЭТОЙ КНИГИ

 

Я возлагал на эту книгу большие надежды. К тому же, я был тощ. Думал, что смогу жить в одном месте и знать одну женщину. Сегодня утром я прошел сквозь звездный свет. Пробрался сквозь агнцев к косому бетонному полу. На мне был красный фартук, и у меня была женщина, которую я любил. Мне хотелось с нею покончить, но она никак не кончалась: моя жизнь в искусстве. Я поклялся своим глубочайшим здоровьем что-нибудь придумать. Работа вышла далеко за эту книгу. Теперь я это вижу. Мне стыдно просить твоих денег. Дело не в том, что ты не заплатила больше за меньшее. Заплатила. Платишь. Но мне нужно удерживать мои разные жизни порознь. Иначе меня раздавит, когда они объединятся, и я закончу свою жизнь в искусстве, чего ужас не позволит мне.

 

РОСИ

 

Роси налил мне стакан Курвуазье. Мы сидели в хижине на Горе Лысой летом 1977 года. Слушали сверчков.

-- Кон, сказал Роси, ты должен написать стих про сверчков.

-- Я уже написал стих про сверчков. Вот в этой хижине два года назад.

-- А-а.

Роси поджарил несколько ломтиков свинины на подсолнечном масле и сварил трехминутный суп с лапшой. Мы закончили бутылку курвуазье и открыли другую.

-- Да, Кон, ты должен написать стих о сверчках.

-- Это очень японская мысль, Роси.

-- Ну.

Мы еще немного послушили сверчков. Потом погасили свет, чтобы можно было открыть дверь и немного проветрить, не впуская внутрь мух.

-- Да. О сверчках.

-- Роси, как ты себе представляешь стихотворение о сверчках?

-- Ха ха. Ладно.

 

темная ночь (сказал Роси)

раздается песня сверчка

подружка сверчка слушает

 

-- Довольно неплохо, Роси.

 

-- темная ночь (снова начал Роси)

иду по тропинке

неожиданно песня сверчка раздается

где моя любимая?

 

-- Вот это мне не нравится.

 

-- сверчок! сверчок! (вскричал Роси)

ты моя возлюбленная

теперь я иду по тропинке один

но с тобою я не одинок

 

-- Нет, боюсь, что нет, Роси. Вот первое было хорошим.

Затем сверчки на некоторое время примолкли, и Роси разлил нам по стаканам Курвуазье. То была мирная ночь.

-- Да, Кон, произнес Роси очень тихо. Ты должен писать печальнее.

 

ЭТОТ БЕДНЯГА

 

Я сейчас ебу мертвых

не тебя с твоей грудью в огне

не тебя с блузкой, сброшенной на пол

 

Зачем ты звонишь в колокольчик в ночи

как будто мы живем в городе

как будто родился ребенок

как будто Таинство еще живо

 

Я сейчас ебу мертвых

Мне не нужно пытаться запеть

Мне не нужно считать до десяти

 

Зачем ты дала отрасти своим пальцам

Зачем носишь джинсы так округло

На веках твоих лежит снег. И белье

холодит особенно в кайме

 

Не жду парашюта

Не хочу отскребать луну

Попробуй умереть на животе

Я ебу мертвых сейчас

 

ПОСПЕШИ К ОБЕДУ

 

Поспеши к своему обеду. Поспеши к еде. Добормочи шаткую молитву, закончи свою кладку, свои золотые долги женщине рождающейся. Поспеши к ляжке на тарелке и облачному городу. Обопрись на свой круглый мир. Прерви заржавленный треп с невыебанной женщиной, с неубежденным другом, с бессчетными сомнительными вселенными, избегай дипломатии с ними. Поспеши к своему аппетиту. Поспеши к своему праву рождения, к ночи длинных ножей и смазки. Спеши, рабочий в царствах песни. Спеши, ангел, укрытый дух, менестрель моего набриолиненного паломничества. И поспеши назад, к теплой постели, где она спит, где темно, где она отвратила лицо, и вы встречаетесь в полусне, добрые друг к другу, как будто встретились впервые. Спи, прижавшись к ее спине, обвив рукою ее темный стан, подложив другую ей под грудь. Пока она не забьется во сне. Мухи гуляют тебе по лицу. Она не знает, как тебя пристроить поудобнее. И никогда не знала. Поспеши ко сну. Найди, как подняться наверх. Колокола прозвонили, правоверные дышат ладаном. В трещине деревянных ставней занялось утро. Поспеши к своей вытянувшейся наготе и легко коснись себя, как женщина когда-нибудь родится. Покачай коленями, работник ума, поспеши сквозь свой завет. Изобрети свою песню. Изобрети свою власть. Поспеши родиться в постели с ней рядом. Поспеши к рыболовному крючку. Поспеши к своей судьбе. Поспеши к своей пизде. Поспеши к своему видению Б-га. Время -- как стрела. Поспеши в банк. Поспеши к своим нерожденным детям. Поспеши к своему тощему телу и загару. А слизни потом запляшут, чистое ночное небо не высмеет тебя. Поспеши к своей дисциплине и своему льстивому режиму. Шевелись быстрее пятна, быстрее жира, быстрее разочарованного сердца. Поспеши к ореховому маслу и прохладному летнему питью. Поспеши к своему чуду. Поспеши к пустому желудку, к победе быстрой, к невыстроенному храму. Разбуди ее и поссорьтесь у себя в постели. Поешьте вместе в темноте. Схвати круглый мир и останови его борьбу, и впечатай рот свой в сожженную кожу. Я твой мертвый голос.