Вопрос об авторе и времени написания книги.

Автором книги традиционно считается царь Соломон. Существует мнение, согласно которому Песнь Песней написана им в юности, а «Екклезиаст» в старости. Существуют, однако, возражения против авторства Соломона. Критики обращают внимание на то, что имя Соломона употребляется в книге только в третьем лице, а также на содержащиеся в ней греческие слова. Ренан считал, что Песнь Песней написана во времена разделенных царств. При этом он указывает на слова текста: «Прекрасна ты, возлюбленная моя, как Фирца, любезна, как Иерусалим, грозна, как полки со знаменами». Фирца - древняя столица северного царства. Этим статусом она обладала до 923 года. В этом году царь Амврий перенес столицу в Самарию. После утери столичного статуса Фирца постепенно пришла в упадок. Однако, если бы Песнь Песней была написана в эпоху разделенных царств, то приведенные слова едва были бы сказаны. Ведь Иерусалим и Фирца были тогда столицами враждующих государств. Эти слова могут свидетельствовать скорее об обратном, - о том, что книга написана до начала разделения, то есть при Соломоне. В приведенном тексте о Фирце упоминается как о символе красоты, а не как о столице. Фирца уже во времена Соломона была известна как очень красивый город. Красота местности и города вызывала восхищение людей. Не случайно израильские цари именно там расположили свою резиденцию.

 

Вопрос о каноническом достоинстве книги.

 

Этот вопрос возникал, как у евреев, так и у христиан. В книге ни разу не говорится о Боге, о Законе, не упоминаются какие-либо события из истории израильского народа. Наконец, в Песне Песней содержатся образы, как будто странные для еврейского ветхозаветного сознания. Поэтому многие раввины отказывались признать за книгой каноническое достоинство. В защиту книги выступил раввин Акиба (скончался в 13 году 2го века), который, в частности, привел такие аргументы в пользу канонического достоинства Песни Песней: «Если бы эта книга не была святой, ее не выдавали бы за книгу Священного Писания, настолько она соблазнительна. Второй аргумент - эта книга должна иметь свой сокровенный смысл, иначе можно было бы бояться, что она «пачкает руки». Выражение «пачкает руки» означает, что человек, прикоснувшийся к этой вещи считается оскверненным и должен совершить омовение рук. «Избави, Боже, говорил раввин Акиба, никто и никогда в Израиле не говорил, что Песнь Песней осквернила руки: ибо весь мир не стоит того дня, в который Песнь Песней дана была Израильскому народу. Если все книги Священного Писания святы, то Песнь Песней - Святое Святых этих книг».

 

Традиции толкования.

В иудейской среде книга всегда толковалась аллегорически. Основным моментом в толковании был следующий: книга описывает любовь Господа к избранному народу и соединяет Израиль и Бога в мистическом браке. По мнению знаменитого раввина Акибы Песнь Песней - это победная песнь Израиля над древними и новыми врагами и хвала Господу, возлюбившему Израиль более всех народов. Основной мотив дополнялся такими же аллегорическими толкованиями подробностей. В качестве примера можно привести объяснение сокровенного смысла, находящегося, по мнению иудейских экзегетов, в перечислении украшений невесты. Так, например, под Ниткой жемчуга они понимали Пятокнижие, под шнурком из драгоценных камней - пророков, под золотыми подвесками - Кетубим, под серебряными подвесками - саму Песнь Песней.

Первым христианским толкователем книги был святой Ипполит Римский. Он первый дал христианское понимание Песни Песней как символического образа взаимоотношений Христа и Его Церкви. Труд святого Ипполита остался малоизвестным. От его толкования сохранились фрагменты на греческом языке. Полностью труд святого Ипполита сохранился лишь в грузинском переводе.

Основой для всех святоотеческих толкований книги Песнь Песней стал труд Оригена. Он углубил иудейское толкование и дал христианскую интерпретацию книги. Под образом жениха он понимал Христа. А под образом невесты - Его Церковь, а также душу человеческую. Блаженный Иероним перевел на латинский язык две беседы Оригена на Песнь Песней. В предисловии к своему переводу он, в частности, писал: «Тогда как в толковании прочих книг Писания Ориген превзошел всех, в изъяснении Песни Песней он превзошел самого себя». К сожалению, труд Оригена не сохранился полностью. Вслед за Оригеном подобным образом книгу толковали святители Афанасий Великий, Кирилл Иерусалимский, Григорий Нисский, Епифаний Кипрский, ученик святителя Иоанна Златоуста Авва Нил, блаженный Феодорит Кирский, преподобный Иоанн Дамаскин. Толкования на отдельные места Песни Песней встречаются у святителя Василия Великого и преподобного Максима Исповедника. Афанасий Великий дополнил толкование Оригена, высказав мнение, что Песнь Песней изображает также взаимоотношения Христа и всего человечества. Наиболее полными святоотеческими толкованиями книги являются толкования святителя Григория Нисского (изъяснены первые шесть глав) и блаженного Феодорита. Последний оставил толкование на всю книгу. В своих толкованиях оба святых отца следуют за Оригеном. Их особенностью является полная бесстрастность. Ни о какой чувственной любви нет и речи. Эстетизм также отсутствует. Так, в сравнениях какой-то части тела невесты или жениха с животным или растением, они обращают внимание не на красоту тела и природы, а на физиологическое назначение телесного члена, повадки животного или ботанические особенности растения. Во всем этом они находят таинственные указания на догматы Церкви и явления духовной жизни. Святитель Григорий и блаженный Феодорит толкуют по порядку каждое слово. Таких последовательных толкований этой книги в святоотеческой литературе больше не имеется. Прокопий Газский составил «цепь» (катена) толкований на Песнь Песней, в которой привел толкования следующих экзегетов: Филона Александрийского, Оригена, Евсевия Кесарийского, Дидима Слепца, Григория Нисского, Аввы Нила, Феофила Александрийского, Кирилла Александрийского, блаженного Феодорита и других. Труд Прокопия Газского обширен и не систематичен. Он представляет собой набор цитат, не связанных общей мыслью. Известный византийский богослов, философ и государственный деятель Михаил Пселл также составил толкование на Песнь Песней, причем в стихотворной форме. Свое толкование он помещает после толкования «Трех отцов», составленного по св. Григорию Нисскому, св. Нилу и св. Максиму Исповеднику. Однако в своем толковании Михаил Пселл полностью самостоятелен, иногда совершенно расходясь с толкованиями «Трех отцов». Прокомментировал он книгу только до 8 стиха 6 главы, как и святитель Григорий Нисский. Михаил Пселл почти до конца своего толкования проводит мысль, что в книге выражено откровение любви Христовой к спасающейся душе, и этой души - к своему Спасителю. Затем он начинает высказывать несколько иные мысли, понимая под образом Невесты Церковь, как наставницу человеческих душ.

Святые отцы-аскеты не составили толкований на Песнь Песней. Однако, раскрывая в своих творениях учение о человеке и борьбе с греховными страстями, они нередко использовали образы и выражения из этой книги. Среди отцов-аскетов, обращавшихся в своих творениях к книге Песнь Песней можно назвать преподобных Макария Великого, Нила Синайского, Иоанна Кассиана, Иоанна Лествичника.

Святой отец третьего века Мефодий Патарский в своем творении «Пир десяти дев» дал несколько неожиданное толкование книги. Он увидел в Песне Песней гимн девству. В таком же значении употреблял книгу святитель Амвросий Медиоланский в ряде своих творений о девстве. В этих толкованиях девственная душа, Невеста Христова, изображается устремленной к Небесному Жениху Христу. Эти творения пронизаны эсхатологическим ожиданием всецелого воссоединения с Ним. При этом в них отсутствует чувственная страстность и мечтательность, характерная для позднейших католических «святых».

На Западе книгу толковали святой Григорий Великий (Двоеслов) и Беда Достопочтенный, составивший комментарий на Песнь Песней в семи книгах. Оба они понимали ее как аллегорическое изображение Христа и Его Церкви. Так же понимал эту книгу и святитель Амвросий Медиоланский. Вместе с тем, святитель Амвросий является одновременно основоположником мариологической традиции толкования книги. В своем творении «О воспитании девы и Приснодевстве святой Марии» он рассматривает образ невесты как прообраз Пресвятой Богородицы. В средние века мариологическая традиция получает на Западе дальнейшее развитие. Эта традиция нашла, в частности, отображение в католическом богослужении. У католиков паримии из книги Песнь Песней читаются в богородичные праздники, а также в день святых жен, в день святой Марии Магдалины и в день святого Иосифа Обручника. В православной Церкви книга Песнь Песней за богослужением не читается. Однако образы из нее используются в богородичных песнопениях («Запечатленный Источник», «вся добра Еси и порока несть в Тебе») применительно к Пресвятой Богородице. Образ из этой же книги используется и в акафисте Пресвятой Богородице: «радуйся, Невесто Неневестная». Из восточных экзегетов мариологического толкования придерживается император Матфей Кантакузен. Им составлено толкование на Песнь Песней, почти полностью основанное на понимании этой книги как откровения о любви Господа Иисуса Христа к Своей Пречистой Матери и Божией Матери - к Своему Божественному Сыну. След мариологического толкования Песни Песней присутствует у Михаила Пселла в конце его комментариев, когда он говорит, что под «Единой избранной и Голубицей» следует понимать Матерь Божию. Еще некоторые отцы, как, например, преп. Ефрем Сирин, свят. Епифаний Кипрский, Николай Кавасила, отдельные выражения из Песни Песней, которые относятся к Невесте, относят к Божией Матери.

Наконец, следует отметить еще одно направление в толковании Песни Песней. Его можно назвать историческим. Это толкование находится в стороне от общего христианского восприятия книги. Однако нельзя сказать, что оно является абсолютно неприемлемым. Заключается оно в том, что в книге видят аллегорическое изображение исторических событий. При этом часто ссылаются на творение блаженного Августина «О граде Божием». Якобы, этот святой отец высказал мысль, что Песнь Песней отображает историю еврейского народа, вернувшись, таким образом, к традиционному иудейскому толкованию. Однако скорее всего мы имеем дело с неправильным пониманием соответствующих мест книги. Итальянский философ Николай де Лира увидел в 1 - 6 главах книги изображение истории еврейского народа, а в 7 - 8 главах - историю христианства до времен императора Константина Великого. Другой толкователь, Апоний, считал, что Песнь Песней является откровением обо всей истории мира от творения до Страшного Суда. Некоторые авторы делали попытки подвести отдельные тексты книги к конкретным историческим событиям. Например, в Песни Песней видели прообразовательное аллегорическое изображение истории Реформации в Европе. При этом мы порой можем встретиться с совершенно произвольным аллегоризмом в толковании книги некоторыми авторами.

Рационалистические толкования.

Буквальное понимание Песни Песней как брачной песни, воспевающей только земную любовь, чуждо для христианства. Единственным в эпоху Древней Церкви толкователем, который таким буквальным образом толковал эту книгу, был Феодор Мопсуэстский, осужденный посмертно на Пятом Вселенском Соборе в 553 году. Среди заблуждений Феодора Мопсуэстского, на Соборе, было указано и буквальное понимание им книги Песнь Песней. Он считал ее сборником свадебных песен.

Взгляд на книгу Песнь Песней как на сборник любовных песен стал постепенно возрождается с появлением протестантизма. Однако, первоначально он не имел много сторонников. В 1544 году в Женеве гуманист Себастиан Кастеллио стал учить, что в Песни Песней мы имеем простой разговор Соломона со своей любимой подругой. Церковный взгляд на книгу он публ ично осмеивал. Например, он заявлял, что «когда Соломон писал седьмую главу Песни Песней, он был в ослеплении похоти и руководился мирской суетой, а не Святым Духом». Кастеллио требовал исключить книгу из канона. За такое отношение к священной книге он был изгнан Кальвином из Женевы.

Позже получила распространение гипотеза о том, что книга является описанием взаимоотношений царя Соломона с конкретной женщиной - с Ависагой Сунамитянкой или с египетской царевной. Это мнение было известно и в древности. В научной литературе 18-19 веков оно получило название гипотезы типистов. Типисты считали, вместе с тем, что эта брачная песнь является прообразом (типом) духовного брака Господа и Израиля, Христа и Церкви. Нельзя не заметить слабых сторон этой гипотезы. Об Ависаге Сунамитянке известно, что она прислуживала царю Давиду в его старости и согревала его в постели, оставшись девицей. После смерти царя Давида ее безуспешно просил себе в жены брат и соперник Соломона Адония. Соломон усмотрел в этой просьбе претендента на престол тайное намерение заполучить еще один козырь в политической борьбе. Адония поплатился за это жизнью. Что затем стало с Ависагой, неизвестно. В Библии нет никакого указания на то, что она стала женой Соломона. Можно отметить также, что имя Ависага происходит от еврейского слова «абисаг», что означает «отец заблуждения, легкомыслия». Было бы странно, если девица с таким именем стала прообразом еврейского народа или Церкви Христовой. То же самое можно сказать и о дочери фараона. Израильтянам запрещалось брать в жены иноплеменниц, чтобы те не совратили их в идолопоклонство. Поэтому брак Соломона с ней вряд ли можно считать законным и благочестивым. Еще следует отметить, что среди отцов Церкви никто не придерживался взгляда, высказанного затем типистами. Более того, блаженный Феодорит в начале своего толкования на Песнь Песней счел долгом опровергнуть подобные заблуждения. «Говорят некоторые..., что премудрый Соломон сам о себе и о дочери фараоновой оную написал; а другие, подобные первым, утверждают, что вместо дочери фараоновой разуметь здесь должно Ависагу Сунамитяныню..., то я долгом поставляю, при начале истолкования моего ложные оные и душевредные мнения прежде опровергнуть», - писал святой отец.

Однако, встречались вольнодумцы, которые видели в Песни Песней лишь эротическую поэму. Разумеется, они отрицали каноническое достоинство книги. В России такого взгляда придерживался известный государственный деятель и историк, сподвижник Петра Первого, В.Н.Татищев. Помимо всего прочего он был известен и своим вольнодумством в религиозной сфере. С апологией традиционного воззрения на Песнь Песней выступил другой известный сподвижник Петра архиепископ Феофан (Прокопович). Его перу принадлежит сочинение «О книге Соломоновой, нарицаемой Песни Песней». В заглавии сказано, что это рассуждение написано «против неискусных и малорассудных мудрецов, легко о книге сей помышляющих» (Чист. С.614). Поводом к написанию книги стал один из разговоров архиеп. Феофана с Татищевым. О его содержании рассказывается в предисловии к книге. «В недавнопрошедшее время в прилучившейся нам негде беседе дружеской, когда были рассуждения о Христовой церкви, между многими Священного Писания словесы к делу тому приведенными, произнеслось нечто и от книги Соломоновой, глаголемой Песни Песней. Некто от слышащих (г. Василий Никитич Татищев, тайный советник и астраханский губернатор) по внешнему виду, казалось, человек не грубый, поворотя лице свое в сторону, ругательне усмехнулся, а когда и дале еще, поникнув очи в землю с молчанием и перстами в стол долбя, претворный вид на себе показывал. Вопросили мы его с почтением: что ему на мысль пришло? И тотчас нечаянный ответ получили: «давно, рече, удивлялся я, чем понужденные не токмо простые невежи, но и сильно ученые мужи, возмечтали, что Песнь Песней, есть книга Священного Писания и Слова Божия? А по всему видно, что Соломон, разжизаяся похотию к невесте своей, царевне египетской, сия писал, как то у прочих, любовию жжимых, обычай есть; понеже любовь есть страсть многоречивая и молчания не терпящая, чего ради во всяком народе ни о чем ином так многия песни не слышатся, как о плотских любезностях». Сим ответом так пораженное содрогнулось в нас сердце, что не могли мы придумать, что сказать. А понеже он и еще повторял тожде свое злоречие, мы ему с кротостию предложили, что надеемся так доказательне честь и силу книги сея, яко сущаго Слова Божия, объяснить, что он, если совести своей не воспротивится, о нынешнем смехе своем восплачется. Он, то слышав, с прилежанием просил нас, дабы мы обещаваемого дела исполнить не забыли. Знать то ни мало не надеялся, чтоб мы нечто важное и сильное произнести о сем могли. Того ради мы обещанием оным одолжены, тщимся то уже совершить» (Чистович И. Феофан Прокопович и его время. - СПб: изд. Имп. АН, 1868. -752с.)

Буквальное понимание книги стало бурно развиваться со второй половины 18 века. В 1771 году протестантский толкователь Якоби высказал гипотезу, завоевавшую широкую популярность. Он предположил, что Песнь Песней - драма в трех лицах. Согласно его гипотезе, Суламиту, у которой был жених-пастух, насильно увезли в гарем царя Соломона. Однако она, не смотря на все соблазны, сохранила верность своему жениху и добилась освобождения.

В конце 19 - начале 20 века появились новые сторонники гипотезы Феодора Мопсуэстского. Это было связано с появлением книги немецкого консула в Дамаске Вецштейна. В своей книге Вецштейн рассказывает, в частности, о свадебных обрядах заиорданских бедуинов. По его наблюдениям, во время бедуинской свадьбы жених и невеста садятся на троне, им нарекают имена древних царя и царицы и воздают царские почести. Заключением первого дня свадебных торжеств был танец меча, который исполняла невеста. Некоторые ученые после выхода книги пришли к выводу, что Песнь Песней является отражением этих свадебных обычаев. Причем одно из мест еврейского текста книги Песнь Песней было истолковано ими как указание на исполняемый Суламитой танец меча. Затем некоторые ученые, в том числе профессор А.В.Карташов, стали комбинировать теории Якоби и Вецштейна. Наконец, в либеральной науке появилось мнение, что Песнь Песней целиком построена на основании молитвенных гимнов восточных языческих народов.

Существуют и другие, порой весьма оригинальные мнения о характере книги Песнь Песней. Например, рядом ученых было высказано мнение, что Суламифь является образом Ипостасной Премудрости Божией. Как отмечает протоиерей Геннадий Фаст: «Это толкование не может быть нами принято, так как согласно православному учению о Софии Премудрости Божией, ипостасная Премудрость Божия отождествляется с Ипостасным Словом, Превечным Логосом, Сыном Божиим. А Сын Божий, Логос в Песни Песней есть Жених-царь. Если же Суламифь есть Ипостасная Премудрость, Логос, то кто же тогда Царь-Жених? Разве лишь Бог Отец? Но тогда вся книга Песни Песней будет совершенной нелепостью. Если же считать Царя-Жениха Логосом, или Богом вообще, а Суламифь Премудростью, то мы впадем в догматическое противоречие либо о «четвертой Ипостаси», либо о «ипостаси не ипостасной», либо о совсем «туманной» Премудрости Божией отличаемой и не отличаемой от Бога» (1 Фаст. С.41).

В 1887 году крупнейший русский исследователь книги профессор Киевской Духовной Академии Аким Олесницкий предложил «новый способ разгадки Песни Песней». В предисловии к своему труду «Книга Песнь Песней и ее новейшая критика» он писал: «Заинтересовавшись в высшей степени загадкою Песни Песней и не видя возможности придти к какому-либо решению на основании западной науки, мы решились обратиться за помощью к восточной науке, восточному миросозерцанию, восточному искусству в разрешении загадок, тем более, что Песнь Песней своим появлением во всяком случае принадлежит Востоку». Находясь в Палестине, Олесницкий познакомился с одним иудеем - прозелитом из персов Самуилом Тайяром. Последний предложил русскому ученому свою разгадку смысла книги Песнь Песней. Согласно гипотезе Тайяра-Олесницкого, под образами жениха и невесты в этой книге изображены солнце и природа Палестины. В поисках подтверждения этой идеи Олесницкий обратил внимание на анатомические особенности фигуры главной героини и на то, что при описании Невесты широко использованы образы природы: «глаза твои - голуби, зубы как стадо выстриженных овец». Он пришел к убеждению, что природные образы и картины доминируют по полноте и силе изображения над чисто человеческими описаниями невесты. Это, по его мнению, служит сильным доказательством правильности его гипотезы. Говоря о данной гипотезе, следует отметить, что она стоит не в ряду святоотеческих толкований, а в ряду человеческих мнений о Песни Песней. «Гипотеза эта очень «заземлена» - пишет протоиерей Геннадий Фаст. - Это определяется изначально, когда говорится, что Песнь Песней не западная, а восточная. Когда, отчаявшись найти ключ к пониманию книги с помощью западной науки, обращаются за помощью к восточной науке, восточному миросозерцанию и искусству. Не наука и искусство, а благодать Божия открывает богопросвещенным мужам тайны Священного Писания. Не достопочтенные мужи науки и искусства, а святые подвижники являются истинными толкователями Писания. Наука и искусство не отвергаются, как подспорья для раскрытия буквального значения текста, но сакральный смысл раскрывается только Духом Божиим» (1 Фаст. С 43).

 

Какие же аргументы можно выдвинуть для поддержки ортодоксальной традиции толкования книги Песнь Песней? Такие аргументы появятся, если рассматривать эту книгу в общем контексте с историческими, учительными и пророческими книгами Ветхого Завета. Изучение различных образов, принятых в книге Песнь Песней, позволяет установить, что большинство этих образов встречаются в других библейских книгах. В качестве примера можно привести образы жениха, невесты, виноградника, пастыря, стада. Все эти образы встречаются и в пророческих книгах, в частности, у пророка Исайи. Причем, учитывая специфику пророческих книг, их без сомнения следует понимать как аллегорические. Изображение любви Бога к еврейскому народу в образах брачной любви также присуще не только книге Песнь Песней. Такие аллегории присутствуют, например, у пророка Исайи и в 1 - 2 главах книги пророка Осии. Господь в пророческих видениях Осии говорит, обращаясь к еврейскому народу: «И обручу тебя Мне навек, и обручу тебя Мне в правде и суде, в благости и милосердии. И обручу тебя Мне в верности, и ты познаешь Господа» (Ос. 2,19-20). А пророк Исайя, обращаясь к народу, говорит: «Ибо твой творец есть супруг твой; Господь Саваоф - имя Его... Ибо как жену, оставленную и скорбящую духом, призывает тебя Господь, и как жену юности, которая была отвержена, говорит Бог твой» (Ис. 54,5-6). В другом месте пророк говорит народу: «Как жених радуется о невесте, так будет радоваться о тебе Бог твой» (Ис. 62,5). Через пророка Иезекииля Господь говорит народу еврейскому: «И проходил Я мимо тебя, и увидел тебя, и вот, это было время твое, время любви; и простер я воскрилия риз Моих на тебя, и покрыл наготу твою; и поклялся тебе и вступил в союз с тобою, говорит Господь, - ты стала Моею» (Иез. 16,8). Поэтому имеются все основания для того, чтобы воспринимать Песнь Песней как аллегорическое изображение духовных истин. Впрочем, надо сказать, что имеются доводы против иносказательного понимания Песни Песней. Во-первых, притча или пророческая аллегория излагаются в Священном писании всегда так, что из текста ясно, что речь идет об аллегории, требующей иносказательного толкования. В Песне Песней нет и намека на иносказательное значение. Поэтому все иносказательные толкования искусственны и произвольны.

Для объяснения этого затруднения протоиерей Г.Фаст приводит такую аналогию. «Овощи растут в огороде. Что нового добавляют к выросшим овощам повар и рецепты? Ничего! Они не увеличивают количества овощей и не добавляют новых. Но зачем же они тогда нужны? Может их отменить за ненадобностью? Они нужны для того, чтобы сделать эти овощи удобоприемлимыми для употребления, приятными для вкуса, вида и обоняния. Так и Песнь Песней приуготовляет догматы Писания таким образом, что они получают свою удобопостижимость, раскрывая свою, дотоле сокрытую глубину и красоту, и даже свой неповторимый аромат». Вспомним, что Ориген, по свидетельству блаженного Иеронима, превзойдя всех в своих книгах, в толкованиях на Песнь Песней превзошел самого себя!