Национализм как политическая угроза

Поставить преграды национализму необходимо и потому, что его разрастание и расползание представляет для России политическую угрозу. Что реально обещает национализм России? Ликвидацию тех ростков демократии, которые имеются, и отказ от демократической перспективы, великодержавную националистическую диктатуру, строгую регламентацию жизни народа, наведение порядка (этого хочет народ, но не путем террора), национальную замкнутость, ответную националистическую реакцию нерусских народов, рост взаимного отчуждения со всеми вытекающими отсюда последствиями, противопоставление Росси всему остальному миру, ее изоляцию на международной арене.

Конечно, сейчас не составляет никакого труда указать болевые точки нашего бытия и это делают не только националисты. Но то общество, которое вырисовывается из националистических лозунгов, очень смахивает по многим параметрам на фашистскую диктатуру. Для русского национализма характерна также эксплуатация идей духовности, религиозности, нравственности. Но надежда на то, что "национализм не пройдет" отнюдь не беспочвенно. Хотя, как уже говорилось, национализм в современной России имеет в некоторых слоях населения социальную базу и психологические предпосылки, но вообще русскому народу он никогда не был свойственен и не является неотъемлемой чертой его психологического склада. Последний формировался исторически и не только под влиянием российских просторов. Христианство в Россию пришло из Византии и оно помогло народу сохранить себя под долгим игом Золотой Орды.

Россия ассимилировала многое из культуры и Востока и Запада и став мощным государством, Россия достаточно терпимо относилась к религии и образу жизни "инородцев". "Черта оседлости" для евреев существовала не по национальному, а по религиозному принципу. Приняв православие, они могли свободно ее пересекать. Конечно, было бы неверно изображать национальные отношения в царской России в розовом свете: были и завоевания, и конфликты, и угнетение и еврейские погромы. Но русские были, как господствующая нация, слишком сильны и уверены в себе. Чтобы национализм разрастался, его требовалось специально насаждать. Национализм стал знаменем реакционных политических сил в России в период войн и революций начала XX в. Коммунисты пришли к власти под флагом интернационализма и международной солидарности трудящихся и, действительно, эти лозунги претворяли в жизнь. Решение внутренних национальных проблем связывалось со строительством социализма, с прогрессом экономики и культуры, т.е. рассматривалось, как часть общего процесса социального развития. Доминировал классовый подход.

Но уже до войны принцип интернационализма был во многом дискредитирован уничтожением национальных кадров под ложным предлогом борьбы с местным национализмом. Вал репрессий прокатился по всем национальным республикам. И русский народ тяжело пострадал от репрессий. В период Отечественной войны место интернационализма заняли патриотизм и державность. А депортация ряда народностей и развернутая в 1948 г. борьба против "космополитизма" означали поворот партийного руководства в сторону национализма. Выхолащивание реального содержания великой идеи интернационализма дискредитировало это понятие в международном коммунистическом движении.

В годы застоя раздвоение реального жизненного процесса и его идеологически-пропагандистского облачения отчетливо проявившиеся и в области национальных отношений, развращения действовали на общественное сознание. Сложные конфликтные ситуации, напряжения, реальные проблемы и настроения скрывались от общественной оценки. На конкретное и всестороннее научное изучение сферы национальных отношений было наложено жесткое табу [7, 8]. Здесь не допускалось никакой публичности. Зато на официальном уровне царило полное благополучие, национальный вопрос объявлялся разрешенным в Советском Союзе.

Действительно, в деле развития национальных окраин России за годы советской власти, было сделано немало, да и сам принцип, провозгласившийся в качестве основы национальной политики и национальных отношений: расцвет и сближение наций, не может вызывать возражения. Плохо было то, что возникавшие в этой сфере проблемы больше накапливались, чем решались, что возникавшие в этой сфере проблемы больше накапливались, чем решались, что бюрократический контроль тоталитарной системы, отсутствие демократии и гласности, двуличие официальных властей отнюдь не способствовали оздоровлению национальных отношений, а, напротив, загоняли болезни во внутрь.

Силы, на демократической волне пришедшие к власти в России в начале 90-х гг., поставили своей целью во что бы то ни стало покончить с "империей" и освободиться от власти "центра", т.е. союзного руководства. Они отвергли и все то положительное, что было достигнуто во взаимоотношениях наций, в сближении народов за годы советской власти. Они полностью проигнорировали патриотические чувства большинства советского народа, проголосовавшего на референдуме 17 марта за сохранение Союза. И не только в России, но и на Украине, в Белоруссии, в Среднеазиатских республиках.

Парадокс истории состоит в том, что Россия, которая в течение многих веков собирала вокруг себя земли и создала могучее государство, теперь выступила - в лице ее верховной власти - главным инициатором развала этого государства, объявив о своем суверенитете и приоритете своих законов над союзными. Для русских этот акт явился нарушением долговременной исторической традиции. И само это нарушение и последовавшие за ним события, как уже было отмечено, способствовали росту и укреплению в стране национализма.

Вместе с тем, разваливая Союз, российские "демократы" сыграли на руку местным сепаратистам, для которых национализм был знаменем их борьбы за власть. Волна антирусского национализма поднялась на Украине, особенно в ее западных областях. Гамсахурдия, под националистическими лозунгами шел к власти в Грузии. Азербайджанский Народный фронт был оплотом в республике сепаратизма и национализма. Национализм поднял голову в среднеазиатских республиках, о чем свидетельствуют потоки русских беженцев из этих республик. Местный национализм и сепаратизм существуют и в самой России. На примере Чечни можно себе представить, сколько бед он может принести народам. Националист чувствует себя в своей тарелке лишь в ситуации национального конфликта. Поэтому он обязательно ищет себе внешнего врага. А в условиях кризиса общества он нужен особенно. Если его нет, его создают. Наличие врага "мобилизует", канализирует в "нужном" направлении эмоции людей и позволяет националисту присваивать себе права защитника и выразителя интересов своего народа.

Национализм противостоит ведущим тенденциям экономического и политического развития современной цивилизации: происходящей в мире глобализации экономических и социальных проблем, процессам интернационализации и интеграции.

Действительно для преодоления проблем и опасностей, ставших глобальными, требуется объединение усилий всех народов Земли, всего человечества. А к числу этих опасностей, как известно, относится не только угроза исчерпания не возобновляемых природных ресурсов, но и многое другое. Перспектива обособления и национальной замкнутости России, которую предлагают ей националисты, не оградит Россию от этих опасностей, а, скорее, усилит их.

В современном мире идут процессы интернационализации общественной жизни, вызываемый динамикой мирового рынка, технологическим прогрессом, развитием науки и образования, информатизацией общества, растущей подвижностью населения. Эти процессы неизбежны и противостоять им бессмысленно. Но они порождают противоречия, поскольку сталкиваются с традиционными национальными культурами, и сами противоречивы, поскольку не только сглаживают национальные различия, но и открывают новые возможности национального развития.

Все экономически развитые страны стремятся ныне к экономической интеграции, а в Европе интеграционные процессы идут и на политическом уровне. Дезинтеграционные процессы ныне наблюдаются на периферии капиталистического мира и на пространствах СНГ. Но и здесь проявляется стремление переломить эту тенденцию и вступить на путь интеграции. Современный национализм пытается тормозить происходящие в обществе процессы интеграции и интернационализации. Но путь национализма тупиковый, его установки не позволяют найти способов разрешения возникающих здесь противоречий, наработать принципы сосуществования разных культур, как, например, это смогла сделать Япония.

Человечество уже доросло до того, чтобы понять, что разнообразие наций, культур, языков - это его богатство, его достояние, отказываться от которого нет никакой необходимости, также как и от разнообразия в природе. А это означает, что существо национального вопроса в его современном виде можно сформулировать в одной фразе: как всем научиться жить вместе и в мире.

5. Нужна ли России государственная (национальная) идеология.

Нужно ли России придумывать национальную идею?

Идеология становится нужной только тогда, когда её начинает не доставать. Общество всегда мыслит идеологически, но не замечает этого, поскольку набор стереотипов мышления представляется безопасным для ментального удовлетворения общества. Когда бытующий набор стереотипов начинает давать сбои, некоторые представители общества задумываются над тем, почему это происходит, что нужно сделать, чтобы преодолеть этот кризис. Даже действуя из искренних побуждений, такие мыслители влезают в область того, что всегда было священно, тем самым ещё больше десакрализируя бытующие штампы.

Чувствуя опасность для традиции, мыслители начинают привлекать к этой проблеме общественное внимание, чем вселяют в общество неуверенность в правильности именно такого существования. В итоге старая система идей, долгое время бытовавшая без каких-либо проблем, вытаскивается на всеобщее обозрение, анатомируется и разбирается на запчасти. Теперь каждый следит за её функционированием, критикует, считая, что он лично может предложить что-нибудь получше, или попросту наблюдает за развитием событий.

Так обстоит, например, с поисками национальной идеи в России. Проблема таких поисков вызывает к жизни всякие проекты, в которые заложены порой совершенно противоположные мотивы. Причём эти идеи-идеологии несут в своём наполнении не чаяния масс, а виды определённых авторов проектов на «правильный и единственно верный путь».

Спор о том, что такое великая Россия, интересен сам по себе. Для одних величие – это железная поступь полков и танковый лязг, для других – дёрганье за нити мирового управления, для третьих – достойная жизнь в демократической стране, для четвёртых – что-либо ещё. По сути обществу предлагаются своеобразные «наборы для гордости» на любой вкус. Причём перечень предложений набора обосновывается традициями, нормами и ещё чем-нибудь подобным.

У меня, как человека, живущего за пределами Российской Федерации, есть возможность посмотреть на российскую национальную идею или национальную идеологию со стороны. Кроме того, я могу сравнить свои выводы с выводами и размышлениями российских коллег. Подавляющее их большинство занимается научно-преподавательской деятельностью в сфере общественных наук, поэтому они являют собой, во-первых, интересный источник информации, а во-вторых, преподавание общественных наук выполняет, кроме образовательной, ещё и воспитательную функцию, то есть создаёт некую базу знаний, на основе которой формируются убеждения. Итак, попытаюсь проанализировать то, что, на мой взгляд, является более жизнеспособной идеологией для России.

Самое главное – это величина. Россия большая (в смысле территории), но эта величина как-то мягко и незаметно переходит в более устойчивое выражение: Россия великая. И большая, и великая – слова с похожей смысловой нагрузкой. Однако второе подразумевает не простую величину, а значимость этой величины. Таким образом, встаёт проблема: что такое величие России? Сейчас величие – это однозначно сила. Вряд ли у большинства россиян величие воспринимается по-другому, например, как достойная жизнь или возможность демократически кого-то избирать. Иначе говоря, великая Россия – это сильная Россия. Повод для национальной гордости не в том, что среднестатистический россиянин может позволить купить себе с зарплаты машину или каждый год отдыхать на Канарах. Повод для гордости это, например, золотые медали на Олимпиаде. Возможность купить или съездить на отдых могут быть поводом для личной гордости или для гордости небольшой группы, но эти поводы не могут быть гордостью нации. А вот очередная олимпийская медаль, международная премия или что-нибудь в этом духе сразу тянут на представление о гордости за страну.

Видимо, предпочтение именно такой гордости, гордости коллективной, где нет места индивидуализму, является каким-то русским архетипом, заложенным то ли культурой, то ли длительным существованием людей на большой территории, связанной в единое целое, то ли вообще чем-то, что ещё не смогли обосновать. Вспомните, как в 1999 году после марш-броска российских десантников из Боснии в Косово некоторые россияне вывесили на своих домах государственные флаги. Эти люди, не участвовавшие в марш-броске, ощутили возможность подчеркнуть событие государственным флагом. А теперь подумайте, будут ли вывешивать государственные флаги при покупке дорогой машины или поездке на Канары?

Ощущение себя большой страной, скорее всего, подталкивает население искать определённые поводы для гордости. Чем меньше страна территориально, чем меньше от неё зависит на международной арене, тем более мелкие поводы для гордости могут стать стержнем национальной идеи. Для всего пространства СНГ нужно учитывать то, что все постсоветские страны – бывшие осколки когда-то великой страны. Элиты этих осколков были воспитаны в той стране, основная масса активного населения также является родом из СССР. Остатки советской культуры, естественно, накладывают свои отпечатки на современное состояние идеологий молодых государств. Мышление в категориях великой страны присутствует у многих, хотя объективно по статусу эти многие на величие не тянут. Поэтому происходит поиск своего величия в более ранние периоды и объяснение того, почему этого величия нет сейчас, через создание образа врага из какого-нибудь подходящего соседа.

Искать своё величие бывшим осколкам приходится и потому, что они не привыкли мыслить в других категориях. То есть повод для национальной гордости – это великая Родина. Население, родившееся в Советском Союзе и заставшее советскую пропаганду, воспринимало в качестве национальной гордости, например, победу в Великой Отечественной войне, гордилось, что мы занимаем одну шестую часть суши. После распада СССР люди, оставшиеся на его руинах, сохранили именно этот стереотип национальной гордости – представление о собственном величии. Именно поэтому национальные идеологи локальных государств – осколков создавали новые национально-локальные истории под лозунгом «И мы когда-то были великими». А после выдвижения такого лозунга естественно возникала проблема: почему раньше были великими, а сейчас нет. Вот тут-то образы врага и становятся практически незаменимыми.

Или другой вариант конструирования новой гордости – объявить, что некоторые победы и достижения принадлежат не всем жителям бывшего СССР, а только отдельной, ныне суверенной республике. Приватизация общих исторических событий, придание им национального колорита разрывает представление о едином прошлом, об общей истории. В первую очередь, таким образом происходит отрыв от России.

Но вернёмся собственно к России. Так что же всё-таки для нее может стать национальной идеей? По-моему, из национальной идеи не стоит создавать теорию, пытаясь найти оптимальный вариант подбора составных частей для чувства гордости за себя. Национальная идея должна быть распылена в обществе, проявляться незаметно, на каждом шагу. Она должна подразумеваться, а не быть видимой для всех и каждого. Национальная идея России заключается в одном-единственном слове – Победа. Победа с большой буквы. Это не только победа в Великой Отечественной, это Победа в разные времена в разных частях света и по разным поводам. Это и война, и спорт, и искусство, и наука. Не зря в Советском Союзе актёрам давали почётные государственные звания. Создавая положительные образы в кино и на сцене, они несли определённый культурный стереотип, который копировали дети и подростки, который позволял сформировать представление о себе, сравнить себя с идеальным человеком на экране. Актёры были носителями идеологии, хотели они того или не хотели. Играя, они сакрализировали подвиг, достижение Победы.

Военные победы, как никакие другие, представляют собой огромный массив поводов для гордости. Это не только всем известные факты: лёд Чудского озера, пробитая пулей шляпа Петра I, потопленные османские корабли при Наварине и Синопе, штурм Чёртова моста, Бородино, оборона Крыма, Шипка, «Варяг» и «Кореец», Брестская крепость, Сталинград, Ленинград, Курская дуга. Сколько ещё мотивов для гордости забыто. Забыто, почему Апшеронский пехотный полк получил красные отвороты на голенища сапог? Почему Павловский гренадерский полк до революции носил своеобразные гренадерки? За что получил Георгиевский крест казак Кузьма Крючков? Забыто многое.

Но национальная идея найдётся сама, она уже начинает работать. Начать контролировать национальную идею – дело не очень благодарное. Контролировать можно только лозунги, которые концентрированно эту идею представляют, путём более или менее частого их употребления. Лозунги можно и придумывать, но опять же, основываясь на национальной идее. Можно предлагать людей и события, которыми стоит гордиться, но навязывать всё это не стоит. Люди сами примут то, что им покажется наиболее «своим» и достойным гордости.