Неоплатонизм. Учение о едином. Эманация.

Центральное место в мировоззрении неоплатонизма занимает платоновское понятие Единого. Оно находится вне всякого чувственного опыта, что же касается диалектики, то она лишь в грубой форме способна подвести разумное мышление к той области, где это Единое “находится”. Но и тут, для понимания самого Единого, ее оказывается мало. Разумное мышление имеет природу описательного характера. Оно не исходит из действующей воли ума, но из “безвольного” разума. Оно оказывается поверхностным, и не заглядывающим в сущность рассматриваемой вещи. В отношении же Единого, коему нельзя приписать никаких определенных характеристик, для разумного мышления оказывается непостигаем, и на этом последнее останавливается.

Попытки логики и диалектики описать ту область, где следует в себе искать Единое, посредством трансцендентного выхода за пределы собственной личности, оказываются также лишь приблизительно описательными. Отрицая всякую множественность, сознание оказывается “наедине со вселенной”, лишенным любой идейной оболочки, в которой постоянно пребывает любое человеческое сознание. Поэтому, если в трансценденции мы имеем лишь частичный выход за пределы собственных предубеждений, то при переживании восприятия Единого, процент истинности значительно повышается. Это новый уровень познания действительности, требующий адекватного себе способа восприятия.

Единое у неоплатоников явилось естественным пределом не только логического мышления, но и самой бытийности, что выражается в той центральной роли, что занимает Единое в учениях неоплатонизма. Это единое, в каком-то смысле имеет место быть, хотя по определению, Единое не может ни существовать, ни не существовать. Однако в неоплатонизме, бытие рождается из Единого через эманацию, а значит, связь между ими какая-то есть.

Но что значит быть или не быть одновременно? Существует ли в природе разделение на бытие или не-бытие? Ведь, например, еще Аристотель указал на то, что вещи существуют в действительности и в возможности. А возможность это еще не бытие, но нельзя ее назвать и не-бытием. Откуда такие апории? Правда, у Аристотеля возможности уже находятся в бытии, но ведь тогда существует возможность и самого бытия.

Короче, таким образом, необходимо предположить, что в действительности, нет такого привычного нам непосредственного разделения на бытие и не-бытие. Изучение этой проблемы способно указать на иные основы взаимоотношений существующего и неосуществленного, или существующего и несуществующего, но которое (несуществующее) посредством творческого усилия способно обрести статус неосуществленного, а затем и существующего. Это наше мышление, особенно следующее жестким логическим законам, говорит нам, что если Единое есть, то оно есть где-то, если где-то, то ограничено тем-то и так далее. Именно такую “логическую эманацию” показывает Платон в своем диалоге “Парменид”. Однако, у неоплатоников, эта эманация физична, а значит, имеет место быть. Но быть не в логическом смысле, а в том, где неважно есть ты или нет. Это краеугольный камень логического мышления, привыкшего работать в чувственно-описательном режиме, хоть и перенесший область своего воззрения в сферу отвлеченного. Однако описательность никуда не девается и здесь, поэтому и трудно воспринять то, что одновременно и существует, и нет.

Пользуясь логическими описательными суждениями близко подойти к Единому нельзя. Для этого сознание должно не прыгать вокруг описываемого предмета, но умело направить всю свою волю на постижения сути, а это уже духовная форма познания. В этом смысле, хорошо видно на примере развития философии, как в натурфилософский ее период, она была максимально созерцательной, не позволяла вмешиваться индивидуальности в дела Космоса, но личность бессознательно уже присутствовала, и незначительные творческие позывы искажали видение действительности, с порождением самых разнообразных и зачастую противоречащих друг другу гипотез. С дальнейшим же развитием отвлеченного мышления и перерастания ее в Метафизику, роль индивидуальной активности в познании начинает постепенно возрастать. Но разумное мышление оно еще описательно и потому, что разум он в каком-то смысле безличностен. Он напрямую не зависит от воли познающего субъекта, но, являясь универсальным, теряет силу непосредственного “бурения” действительности в поисках истины. Поэтому Платон и Аристотель вполне довольствовались описательными суждениями, и принципиальной необходимости и жажды выйти за пределы видимости, они не имели.

Начиная же с неоплатоников, мы видим, какую роль начинает играть индивидуальное волевое познание. Несомненно, это повлияло христианство. Человек теперь начал осознавать свою индивидуальность и устремился внутрь себя, как наиболее достоверному объекту индивидуального познания. Теперь волевое усилие в познании становиться явным и начинает осознаваться. Поэтому, вполне естественно, что неоплатонизм, гностицизм и прочие послеантичные философские движения, объединяют в себе описательные моменты логики и волю мистицизма, а также религии. Другое дело, что сознание тут же сталкивается со всевозможными иллюзиями и предубеждениями, поэтому логика, как универсальный надъиндивидуальный описательный механизм, имеет свою цену и по сей день. С развитием трансцендентального мышления, духовное познание набирает еще большую актуальность, но оно еще не может обойтись без критического взгляда беспристрастной логики, которые позже создадут критерии истинности волевого познания, а возможно и новый способ мышления.

Возвращаясь же к теме возможного описания Единого, мы можем указать непосредственно на ту ступень, где кончаются, собственно, описательные возможности разумного мышления и начинается непосредственный духовный опыт.

Определив для себя Единое посредством его всеобщего отрицания, мы оказываемся в полном молчании мысли, и даже отсутствии ее как таковой. Однако, чтобы воспринять не чисто логическое Единое, но и его физичность, нам необходимо зафиксировать в себе тот описательный момент, к чему нас подвело логическое отрицание. После этого, наш познающий индивидуум, заранее имеющий представление о характере духовного познания, переходит в динамичный волевой режим, не мистически-умозрительный, но именно духовный, который и пробивает себе дорогу к невыразимым переживаниям. Оно должно быть чисто, иначе мы можем столкнуться с проблемой образности католицизма, например.

Для сохранения описательных возможностей этого процесса, мы воспользуемся описанием через категорию качества, которая по сути своей наиболее близка к сущности вещей и лишена сама по себе многих количественных характеристик. Категория качества отражает целостность единицы, самой по себе вещи, или входящей в нее части. Поэтому, даже первое, что вопрошается о Едином не чисто умозрительно, но конкретно-отвлеченно, так это именно его качество, какое оно из себя. Дальше, разумное мышление окунается в описательные характеристики, что порождает множественность. Но нам этого не нужно. Мы фиксируем в себе этот момент желания качественного переживания Единого, а затем прилагаем духовное волевое усилие. Мы входим в сферу запредельного, но можем попытаться ее описать, выйдя из нее. Таким образом, запредельное доступно всем, но лишь в индивидуальном порядке, мы можем научить человека и подвести его к познанию этого, но познать он должен сам. Многие отворачиваются от невыразимости получаемых здесь знаний, но это вовсе не означает, что невозможно их применить во благо и в практичной жизни. Описывая же Единое как физичное, мы можем представить себе его в виде крайне рафинированной и дистрофированной положительности, которой безразлично, существует она или нет. Впрочем, также, как считаем на этот счет и мы. Это нечто, что, будучи существующим по своему, объединяет логические бытие и не-бытие, и не противоречит их определениям. Через категорию качества мы познаем Единое подобно тому, как мы выделяем качество любой вещи само по себе, но не коткретное, как проявление, но выбранное на основе логической определенности вещи, так что логика указывает путь, куда познанию двигаться дальше.

Еще Платон назвал свое Единое логическим. У неоплатоников оно еще и физично. Логическое Единое вовсе не обязано быть одновременно и физичным. Вполне допускаю, что единое как таковое существует, однако то, что оно выглядит именно как логическое Единое, - вовсе не означает. Логическое Единое не является самой по себе сущностью или чем то подобным. Оно лишь отражает предел человеческого разумного мышления, и куда-то конкретно я бы помещать его не стал, ни в центр, ни на периферию. Это не сущность, но момент. А вот физичное, вполне можно поставить в центр, - похоже оно там необходимо. Таким образом, у нас получается не два Единых, но разные описания его. Духовное же переживание – гораздо ближе.

Единое неоплатоников эманирует. Причем при эманации бытие и рождается. Этот момент очень труден для разумного мышления. Еще можно себе представить, как переполненное Единое (переполненное качественно, именно так оно понимается) изливается уже в существующее бытие. Хотя, логически, эманацию из Единого в бытие, как рождение первичной множественности уяснить себе нетрудно, но важно ведь вникнуть в суть. А этого разумным мышлением не представишь.

Я пока не готов в этой работе дать описание того, как происходит этот процесс. Пока что можно предположить себе, что эманация представляет собой некое качественное изменение, не развернутое во времени, но порождающее количество. Процесс эманации на каждой из его ступеней (во всех иерархических порядках) Прокл делит на три момента: 1) пребывание в себе, 2) выступление из себя, 3) возвращение из инобытия обратно в себя. Здесь же мы можем предположить, что оно не эманирует куда-то, но “внутрь себя”, “наравне себя”. Само Единое, качественно преобразуясь, выделяет из себя бытие, которое, в свою очередь, качественно покрывает Единое “поверх”, что и препятствует его непосредственному переживанию. Но зачем Единое вообще эманировало? Или оно находиться в процессе постоянной эманации, если предположить некий временной интервал?

Но с другой стороны, также можно предположить и то, что эманация необходима не столько самому физичному Единому, сколько нашему, - логическому. Это наше сознание пытается выкрутиться из пучины неизвестности, и строит системы, причем исторически авторитетные (пример индуистских эманаций), а на самом деле эманации, в представляемом нами виде (того же Прокла), никакой и не происходит. Просто мы воспринимаем себе многослойную качественную структуру исследуемого через призму наших предъустановок, а также в надежде связать факты незыблимости Единого и текучести чувственно воспринимаемого опыта. Эманация, скорее даже не процесс, а вневременное качественное изменение, с высвобождением бытия. Возможно даже, что эманация – продукт даже не чисто разумного, но и мистического вымысла. А зачастую и просто символ, за которым сокрыта невидимая связь между текучестью и незыблемостью. Однако, пока на этом остановимся. Остальное, - покажет будущее.