Я-схемы, переработка информации о других людях и компетентность в переработке информации.

 

Я-схемы влияют не только на процесс переработки информации о собственном Я, но и на усвоение и интерпретацию информации о других людях. Оценивая других, человек исследует параметры, по которым у него имеются развитые схемы, и чувствует себя более уверенно при оценке именно этих параметров (Fong & Markus, 1982). Личностные качества, которые человек оценивает в себе особенно положительно, являются для него главными при оценке других людей (Lewicki, 1983). Знания, связанные с этими качествами, более доступны при вынесении суждений о личностных особенностях другого человека (Lewicki, 1984). Заметим, однако, что степень влияния представлений человека о себе на его восприятие других зависит от контекста. В заданиях, непосредственно требующих от воспринимающего использовать личные знания, влияние схем на переработку информации более выражено; точно так же оно более выражено, когда перед испытуемым ставится цель оценить другого человека, а не просто воспроизвести информацию (Catrambone & Markus, 1987).

Я-схемы обеспечивают предметно специфические социальные навыки, сходные с навыками решения задач, демонстрируемыми экспертами в таких, например, когнитивных областях, как шахматы (DeGroot, 1965). При решении задач эксперты, в отличие от новичков выделяют в материале крупные смысловые блоки, так как обладают способностью варьировать стратегии переработки информации в зависимости от условий задачи (Chase & Simon, 1973). То есть эксперты демонстрируют более эффективное и гибкое когнитивное функционирование. Аналогично, при выполнении межличностных заданий схемы обеспечивают компетентностью, способствующей более эффективному и гибкому личностному функционированию. Наблюдая связанную со схемой последовательность действий, состоящую из серии традиционно маскулинных поступков, мужчины, обладавшие развитыми схемами маскулинности, организовали информацию в более крупные единицы действия (Markus, Smith, & Moreland, 1985), что указывает на распознание ими в последовательности действий значения более высокого порядка (Newtson, 1973). Однако когда их просили сосредоточиться на деталях, обладатели развитых схем были способны распознать больше значимых действий низшего уровня, чем асхематики (Markus et al., 1985). Аналогично этому эксперты в области клинической диагностики структурируют результаты наблюдения за поведением в более крупные организующие категории, чем новички, и лучше способны использовать альтернативные объяснительные теории, когда наблюдаемое ими поведение не соответствует их ожиданиям (Dawson, Zeitz, & Wright, 1989). Эти способности незаменимы для эффективного решения новых или содержащих неожиданные моменты межличностных задач.

Исследования, посвященные компетентности в переработке информации, делают актуальным вопрос об индивидуальных различиях, который мы уже затрагивали ранее. Люди различаются не только по абстрактным личностным тенденциям (McCrae & Costa, 1996), но и по специфическим способностям (Bandura & Walters, 1963; Mischel, 1973; Wallace, 1966,1967). Наблюдаемые различия в личностном функционировании часто отражают различия в способности интерпретировать события окружающего мира и гибко на них реагировать. Люди с богатым опытом и знаниями в социальной области более способны адаптировать свои когнитивные стратегии к наличной ситуации (Cantor & Harlow, 1994; Cantor & Kihlstrom, 1987). Этот момент иллюстрируют исследования, направленные на оценку индивидуальных различий в дискриминативной легкости, то есть способности распознавать социальные сигналы, указывающие назначение социальных ситуаций (Chin, Hong, Mischel, & Shoda, 1995). При измерении дискриминативной легкости оценивалось, в какой степени испытуемый кодировал отрывки из рассказов с точки зрения сложных обусловленных связей между внутренним психическим состоянием персонажа, предшествующей межличностной ситуацией и наблюдаемым поведением. Было обнаружено, что люди, способные к более сложному кодированию, в повседневной жизни имеют более полноценные социальные отношения (Chiu et al., 1995).

 

Валентность в Я-схемах.

 

В рассмотренных выше исследованиях Я-схем сопоставляются лица, либо обладающие, либо не обладающие схематическими когнитивными структурами в той или иной области. Кроме наличия или отсутствия Я-схем, можно сопоставлять их валентность. Схемы могут включать преимущественно позитивную или негативную информацию о собственном Я. В некоторых важных сферах у людей могут сформироваться как позитивные, так и негативные представления о себе. Этот момент иллюстрируют исследования у женщин Я-схем сексуальности (Andersen & Cyranowski, 1994; Cyranowski & Andersen, 1998).

Андерсен и Цирановски (Andersen & Cyranowski, 1994) использовали основанный на самоотчете показатель когнитивных обобщений женщинами в отношении своего сексуального Я и выделили четыре подгруппы. К позитивным схематикам были отнесены женщины, имевшие устойчивые представления о собственной готовности к сексуальному опыту и способности к сексуальной страстности. Негативные схематики придерживались взглядов, основанных на сексуальном консерватизме или стыдливости. «Косхематики» имели устойчивые позитивные и негативные представления о собственной сексуальности, а асхематики таковых вообще не имели. Между этими группами отмечались существенные различия. Как и ожидалось, у позитивных схематиков на протяжении всей их жизни оказалось больше сексуальных партнеров и они вели более активную сексуальную жизнь на момент опроса, чем негативные схематики. Однако, что, вероятно, более важно, асхематики и косхематики также различались. У косхематиков отмечался более высокий уровень любви и романтизма в отношениях с предшествующими сексуальными партнерами (Andersen & Cyranowski, 1994), а также более высокий уровень сексуальной тревожности (Cyranowski & Andersen, 1998). Важно отметить, что эти группы не различаются по общим самоотчетам о сексуальной активности в прошлом. То есть их поведенческая биография «обманчиво сходна» (Cyranowski & Andersen, 1998, р. 1375). У асхематиков — умеренная сексуальная активность, обусловленная умеренным уровнем мотивации к романтическим отношениям. У косхематиков отмечается умеренная сексуальная активность, которая обусловлена конфликтом между высокой потребностью в близости и тревогой, проистекающей из негативных представлений о себе. Как уже неоднократно подчеркивалось, выявить психические детерминанты, идя «сверху—вниз», невозможно (см. гл. 3). Одни и те же глобальные тенденции имеют разные детерминанты у разных людей. Еще один вывод, который можно сделать на основе этих результатов, состоит в том, что различия в представлениях женщин о собственной сексуальности нельзя охарактеризовать с помощью какого-то одного линейного параметра. Простой позитивно-негативный параметр уравнивает асхематиков и косхематиков. И те и другие оказываются на середине шкалы, хотя имеют существенные различия.

Позитивные и негативные Я-схемы могут различаться не только по валентности, но и по общей структуре. Мэлл и Горовиц (Mall & Horowitz, 1995) полагают, что элементы информации, составляющие негативные Я-схемы, в целом, более тесно взаимосвязаны, чем позитивные представления. Люди, обладающие негативными схемами, демонстрируют большее постоянство в представлениях о себе при использовании разных методик самоотчета (Malle & Horowitz, 1995).

Результаты изучения позитивно и негативно заряженных Я-схем подтверждает идею о том, что Я-концепция многомерна (например, Cantor & Kihlstrom, 1987; Kihlstrom & Klein, 1994; Markus & Wurf, 1987). Я-концепция имеет множество аспектов; одни из них соответствуют друг другу, а другие — противоречат. Мы рассмотрим проблему согласованности между разными аспектами Я в одном из следующих разделов.

 

Схемы отношений

 

Преобладающие схемы включают в себя не только знания о самом себе или о других людях. Как отмечалось при обсуждении процессов привязанности в главе 7, у людей также формируются схемы о межличностном взаимодействии. Информация о межличностных отношениях может интегрироваться со знаниями о себе и о других людях, образуя «схему отношений» (Baldwin, 1992,1999). Интериоризированные представления о повторяющихся межличностных взаимодействиях формируют ожидания в отношении социальных ситуаций, определяют их интерпретацию и эмоциональную реакцию на них (Baldwin, Fehr, Keedian, Seidel, & Thompson, 1993; Collins, 1996; Horowitz, 1991b).

Дауни и Фельдман (Downey & Feldman, 1996) провели аналогичный анализ когнитивных процессов и межличностных отношений. Ими была исследована чувствительность к отвержению, тенденция ожидать и бурно реагировать на возможность отвержения со стороны лиц, с которыми установлены близкие отношения. Дауни и Фельдман понимают чувствительность к отвержению как контекстуализированную информационно-процессуальную диспозицию. У некоторых взрослых, возможно в связи с детским опытом привязанности (Bowlby, 1980), формируются ожидания в отношении межличностного отвержения. Впоследствии, во взрослой жизни, эти мысли актуализируются определенными контекстами, например ситуациями, связанными с конфликтами или спорами с партнером. Дауни и Фельдман определяют лиц, чувствительных к отвержению, с помощью метода самоотчета. Было обнаружено, что эти люди особенно подвержены чувству отверженности при столкновении с неопределенным межличностным поведением незнакомого человека (Downey & Feldman, 1996, study 2). В своих устоявшихся близких отношениях и лица, чувствительные к отвержению, и их партнеры сравнительно менее удовлетворены своими отношениями (Downey & Feldman, 1996, study 4). Результаты лонгитюдного исследования свидетельствуют о том, что отношения лиц, чувствительных к отвержению, прерываются чаще, чем отношения людей, менее чувствительных к возможности отвержения (Downey, Freitas, Michaelis, & Khouri, 1998). Примечательно, что лица, чувствительные к отвержению, демонстрируют не общую тенденцию испытывать негативные эмоции, а специфическую подверженность тревожному чувству отвержения в межличностных отношениях. Когнитивные структуры, лежащие в основе чувствительности к отвержению, актуализируют контекстно-специфические переживания, а не общее негативное настроение.

 

Когнитивные структуры, личные стандарты и эмоциональный опыт

Мы используем свои знания о социальном мире для определения не только значения событий вообще, но и их значения лично для нас. Мы интерпретируем не только личные качества людей, ситуации и действия, но и их значения для нашего благополучия. Люди часто оценивают личную значимость событий, сравнивая их с образом результата, который был бы желательным или приемлемым в данных условиях. Эти критерии оценки желательности событий называют стандартами. Хотя иногда стандарты формируются под воздействием информации, получаемой непосредственно из окружающего мира (Miller & Prentice, 1996), часто мы сравниваем происходящие события с интериоризованными личными стандартами, образующими устойчивые структуры личности.

 

 

Интериоризованные стандарты

 

Интериоризованные стандарты — важное понятие в концепциях личности на всем протяжении развития психологии личности. И во введенном Фрейдом понятии суперэго (Freud, 1923), и в концепции социальных стремлений и идеализированных Я-образов Адлера (Adler, 1927) и Хорни (Horney, 1950) (см. Hall & Lindzey, 1978), и в феноменологическом анализе Я-реального и Я-идеального Роджерса (Rogers, 1959) признается влияние интериоризованных стандартов на психическую адаптацию. В теории поля Левина (Lewin, 1935) и в теории социального научения Роттера (Rotter, 1954) подчеркивается роль интериоризованного уровня притязаний в мотивации, достижениях и клиническом изменении поведения. В современной психологии личности психологические стандарты рассматриваются как ключевые механизмы при анализе саморегуляции и целенаправленного действия (Bandura, 1986; 1999; Carver & Scheier, 1998; Karoly, 1993b). Роль интериоризованных стандартов в мотивации, достижениях и поведенческих изменениях рассматривается в главе 12. Здесь же мы проанализируем влияние личных стандартов на эмоциональный опыт.

 

Стандарты несоответствия и подверженность определенным эмоциональным состояниям

Влияние событий на эмоциональное состояние не детерминировано событиями как таковыми. Их роль зависит от нашей интерпретации их значения лично для нас. Низкая оценка при вступительных экзаменах в колледж может вызвать и разочарование, и смущение, и тревогу, и гнев, и даже облегчение от сознания того, что теперь уже не придется беспокоиться о поступлении в престижное учебное заведение. Эти разные эмоциональные реакции во многом обусловлены разными представлениями, которые возникают в сознании при оценке произошедшего события. Личные критерии, или стандарты, с которыми мы сравниваем результаты, определяют многие аспекты нашей эмоциональной жизни.

Хиггинс (Higgins, 1987, 1990) предлагает весьма удачную классификацию психологических стандартов и анализирует факторы, от которых зависит возникновение в сознании определенных стандартов в определенной ситуации. Хиггинс разграничивает качественно различные типы стандартов. Реалии — это представления о реальных качествах людей или социальных групп. Возможности представляют собой атрибуты, которые могут появиться когда-то в будущем. Особое значение при определении непосредственного психологического влияния событий имеют ориентиры, являющиеся критериями, которые на данный момент рассматриваются как желательные для индивида стандарты (Higgins, 1990). Исследования демонстрируют, что при расхождении между реальным положением дел и личными ориентирами возможны разные эмоциональные реакции (Higgins, 1987).

Хиггинс и его коллеги Бонд, Кляйн и Страуман (Higgins, Bond, Klein, & Strauman, 1986) предлагают выделять два параметра, дифференцирующие разные саморепрезентации и ориентиры. Первый, называемый сферой Я, служит для разграничения атрибутов, которыми человек действительно обладает (Я- реальное), атрибутами, которыми человек надеется или желает обладать (Я- идеальное), и атрибутами, представляющими собой обязанности и обязательства (Я- должное). Второй параметр, позиции Я, служит для разграничения разных точек зрения, с которых человека можно рассматривать: личная позиция человека и позиция значимого другого. При объединении этих параметров получается классификационная система, включающая две точки зрения на Я (реальная/собственная и реальная/чужая) и четыре типа личных ориентиров (идеальные/собственные, идеальные/чужие, должные/собственные, должные/чужие).

В рамках этой таксономии Хиггинс с соавторами (Higgins et al., 1986) сосредоточились на расхождениях между реальным Я и идеальными/должными стандартами. По их мнению, расхождения между реальным и идеальным, а также между реальным и должным порождают качественно различные типы эмоционального дискомфорта. Если ситуация воспринимается как несоответствующая идеальным стандартам, субъективная неудача при попытке достичь идеализированного, желательного позитивного результата должна вызывать чувство печали или уныния. Если же обстоятельства рассматриваются как несоответствующие стандартам должного, они отражают невозможность выполнить обязанности или обязательства. Угроза негативных результатов, связанных с невыполнением обязанностей, должна вызывать волнение и тревогу (Higgins et al., 1986; ср. Lazarus, 1991). Таким образом, одни и те же объективные обстоятельства должны приводить к разным эмоциональным состояниям в зависимости от того, какие стандарты — стандарты идеальные или стандарты должного — оказались наиболее доступными.

Прежде чем в подробностях описывать конкретные эмпирические стратегии, которые использовали Хиггинс с соавторами (Higgins et al., 1986), полезно было бы рассмотреть стратегию, какую они решили не использовать. Выделяя два параметра (сферы и позиции), разграничивающие разные психические репрезентации Я, они не утверждали, что отдельного человека можно описать, найдя соответствующую ему точку в двумерном пространстве. Хиггинс с соавторами (Higgins et al., 1986; Higgins, 1990) представили классификационную систему социальных стандартов, а не классификационную систему людей. Поиск характеризующей человека единственной точки в номотетической системе измерения — это стратегия, не позволяющая выявить содержание индивидуальной системы конструктов или индивидуальные различия в представлениях человека о самом себе. У некоторых людей имеются устойчивые расхождения более чем одного типа. Например, человек может ощущать расхождение между чужими и собственными, а также между чужими и идеальными стандартами. Расположить такого человека на средней точке континуума собственные — идеальные означало бы проигнорировать сложность его системы конструктов. Другой же человек может вообще не иметь интериоризованных чужих/собственных либо чужих/идеальных стандартов; для него знания, связанные с этими критериями, могут быть недоступны (Higgins, 1990). Поэтому его нельзя поместить на континуум чужие/собственные — чужие/идеальные. Не пытаясь предложить номотетическую таксономию для людей, Хиггинс анализирует содержание Я-знаний идиографически и сочетает идиографические оценки с номотетическими принципами, имеющими отношение к потенциальным типам саморепрезентации, к процессам, влияющим на их доступность, и связям между доступными знаниями и эмоциями (Higgins, 1990).

Для оценки индивидуальных различий в устойчивой доступности расхождений между реальным Я и личными ориентирами, Хиггинс с соавторами (Higgins et al., 1986) использовали процедуру оценки, предполагающую свободный ответ испытуемого. Испытуемых попросили составить список атрибутов: 1) которыми, по их мнению, они действительно обладают, 2) которыми они бы в идеале хотели обладать, и 3) которыми, по их мнению, они должны, обязаны обладать. Для количественной оценки расхождений между Я-реальным и каждым из двух личных ориентиров к атрибутам из списка Я-реального были подобраны соответствующие атрибуты из списков Я-идеального и Я-должного. Число совпавших атрибутов вычиталось из числа несовпавших атрибутов, результатом чего были показатели расхождения между реальным и идеальным, а также между реальным и должным. При использовании этой процедуры были выделены группы испытуемых, у которых отмечались расхождения преимущественно между реальным и идеальным и преимущественно между реальным и должным. Эти испытуемые принимали участие в следующей исследовательской процедуре, когда регистрировались их эмоциональные реакции на некое воображаемое негативное жизненное событие. Хотя все испытуемые мысленно оказывались в одной и той же ситуации, их эмоциональные реакции были разными. Как и прогнозировалось, лица с расхождением между реальным и идеальным, представляя негативный результат, впадали в уныние, но не испытывали волнения. Лица же с легкодоступными расхождениями между реальным и должным начинали волноваться, но не впадали в уныние. При представлении позитивного события выделенные группы не различались. Таким образом, расхождения стандартов порождают специфическую уязвимость в отношении разных типов дистресса в ситуации негативного исхода.

Во втором исследовании, в котором производились экспериментальные манипуляции с Я-расхождениями, были получены результаты, подтверждающие теорию Я-расхождений (Higgins et al., 1986). Напомним, что акцентирующие стимулы могут на время изменить доступность конструктов. Используя этот факт, Хиггинс с соавторами (Higgins et al., 1986) случайным образом ставили испытуемых с расхождениями и между реальным/идеальным, и между реальным/должным в экспериментальные условия, в которых акцентировались либо идеальные стандарты, либо стандарты должного. Акцентирование стандартов разных типов приводило к разным эмоциональным реакциям. При акцентировании расхождений с идеальным, испытуемые чувствовали уныние. При акцентировании стандартов должного испытуемые испытывали тревогу (табл. 9.1). Важно отметить, что эти эмоциональные эффекты не обязательно были результатом акцентирования как такового. Во второй группе, в которой не отмечались ни расхождения между реальным и идеальным, ни расхождения между реальным и должным, те же акцентирующие стимулы не вызывали никакого эмоционального эффекта (Higgins et al., 1986).

Было обнаружено, что легкодоступные Я-расхождения связаны не только с временными колебаниями эмоций, но и с хроническим эмоциональным дистрессом. Люди, у которых преобладают расхождения между реальным и идеальным, предрасположены к унынию, тогда как люди, у которых преобладают расхождения между их реальной Я-концепцией и стандартами должного, склонны испытывать страх и волнение (Strauman & Higgins, 1988; Strauman, 1992). У пациентов с социальными фобиями и пациентов с клинической депрессией отмечаются в основном расхождения между реальным и должным и между реальным и идеальным соответственно (Strauman, 1989). Кроме того, по результатам использования методики Q-сортировка расхождения между реальным и должным Я связаны с повышенным уровнем невротизма и пониженным уровнем субъективного благополучия (Pavot, Fujita, & Diener, 1997). Я-расхождения — прогностический фактор в отношении эмоционального состояния родителей после рождения детей (Alexander & Higgins, 1993). Расхождения между реальным и идеальным в период до рождения ребенка несут риск уныния после его рождения, что может обусловливаться тем фактом, что уход за ребенком мешает реализации надежд и желаний, не связанных с семейными делами. Интересно отметить, что родители, у которых преобладают расхождения между реальным и должным, после рождения ребенка менее склонны к эмоциональному волнению (Alexander & Higgins, 1993). Трудности ухода за ребенком, по-видимому, отвлекают родителей от других обязанностей и обязательств, которые прежде вызывали дистресс.

Постоянное ощущение расхождений между реальной Я-концепцией и стандартами также может привести к ухудшению физического здоровья. Люди, считающие, что они не реализуют все свои возможности, и полагающие, что, по мнению окружающих, они обязаны их реализовать, испытывают больший физический дистресс, страдая в том числе головной болью, плохим аппетитом и проблемами с пищеварением (Higgins, Vookles, & Tykocinski, 1992). Экспериментальные данные свидетельствуют о том, что акцентирование Я-расхождений может повлиять на функционирование иммунной системы. В одном из исследований (Strauman, Lemieux, & Сое, 1993) с помощью идиографически составленных письменных заданий акцентировались Я-расхождения и оценивалась последующая активность естественных клеток-киллеров, на которой отражается уровень психического стресса. Акцентирование вызвало негативное настроение и снизило активность естественных клеток-киллеров (Strauman et al., 1993). Была также обнаружена связь между Я-расхождениями и расстройствами пищевого поведения. Среди студенток расхождения между реальным и идеальным связано с неудовлетворенностью собственным телом, тогда как расхождение между реальным и должным коррелирует с установками и поведением, характерными для анорексии, которая, как правило, предполагает тревожность и обеспокоенность требованиями, предъявляемыми другими людьми (Strauman, Vookles, Berenstein, Chaiken, & Higgins, 1991). Однако в одной из работ (Szymanski & Cach, 1995) расхождение между реальным и идеальным не оказалось прогностичным в отношении эмоционального дистресса, связанного с образом тела.

Несмотря на положительные в целом результаты, некоторые сомнения вызывает способность разработанных методик оценки выявить различные формы Я-расхождений. В одном из исследований (Tangey, Niedenthal, Covert, & Barlow, 1998) были обнаружены тесные взаимосвязи между различными типами Я-расхождений, измеренными с помощью метода составления списка атрибутов, который предлагают Хиггинс с соавторами. В результате различные Я-расхождения не были связаны с конкретными эмоциональными переживаниями. Личностные конструкты, стандарты и эмоциональный опыт — это сфера, в которой теория пока опережает метод. Для более точной проверки теоретических идей необходимы более совершенные методики оценки. Значение, приписываемое людьми личностным атрибутам (Hayes & Dunning, 1997), даже тем, которые, по их мнению, точно описывают их самих (Cervone, 1997), может быть разным у разных людей и даже разным в разных ситуациях. Поэтому для точной оценки представлений человека о себе психологу может понадобиться нечто большее, чем список отдельных атрибутов. Полезным в этом плане могло бы быть выявление индивидуальных способов увязывания определенного атрибута с определенными социальными условиями или межличностными отношениями. В следующих разделах этой главы рассматриваются методы оценки системы представлений человека о себе и об окружающих.