ТЕМА 2. Развитие охотничьего собаководства в России

Собаководство в России, как и во всем мире, имеет давнюю историю и своими корнями уходит в седую старину, во времена еще Киевской Руси.

Следует заметить, что основным что основной разновидностью служебного собаководства в Русском государстве являлось охотничье собаководство. Специфичность использования различных групп пород охотничьих собак для разных видов охот, могла, естественно, сложиться только при определенном целенаправленном воздействии человека, определяющемся как охотничье собаководство. Уже изображение на фресках Софии Киевской (1027-1042 гг.) охотничьих собак по меньшей степени двух разных пород или, точнее, типов (изображены охота на белку с лайкой и остроухая собака, гонящая оленя) с несомненностью свидетельствует о наличии на Руси тысячи лет назад какой-то, хотя бы примитивной, формы этого общественного занятия. Это подтверждается и тем, что изображенные на них достаточно различающиеся между собой собаки - "лайка" и «гончая» - заняты разным делом, то есть обладает определенной охотничьей специализацией. Очевидно, что наличие собак, различных и по внешнему виду (экстерьеру) и по рабочему использованию, не могло появиться само по себе, и что этому предшествовала определенная и достаточно длительная человеческая деятельность. Однако, прежде чем пытаться реконструировать эту деятельность, следует задаться вопросом, была ли она в принципе возможна. Дело в том, что целый ряд авторов в целом ряде статей и книг утверждают, что на Руси испокон века существовало брезгливое и недоброжелательное отношение к собаке, как к чему-то нечистому и презренному. Если дело действительно обстояло так, то само существование охотничьей собаки на Руси так же, как и ее использование, оказывается случайным и привнесенным откуда-то со стороны.

Теперь стоит рассмотреть сведения об отношении к собаке на Руси. Имеется целый ряд достоверных указаний на культовое значение собаки у славянских племен. Собака, наряду с лошадью и петухом, с древнейших времен являлась у них одним из составляющих ритуальной триады обряда похорон[1], что подтверждается как письменными источниками, например, сообщением Ахмета ибн Федлана (921-922) об огненных похоронах «русса» с его ладьей, собакой и имуществом[2], так и многочисленными археологическими данными[3]. Культовые захоронения собак на территории славянских народов известны с глубокой древности. Культовое значение, по-видимому, придавалось собаке и в тесно соприкасавшихся со славянами и перемешивающихся с ними финно-угорских и балтийских племенах. Эти факты с очевидностью указывают на определенную степень обожествления собаки как в славянском мире, так и в ближайшем его окружении. Возможно, что собака имеет какую-то связь с культом предков - «дедов». Во всяком случае такая связь прослеживается в позднейшей белорусской традиции (В.Я.Петрухин). Наряду с принятием культовой основы похоронной триады в последнее время высказывается и другая точка зрения (М.Очир-Горяева), согласно которой захоронение вместе с покойником лошади может объясняться не столько ее культовым значением, сколько необходимостью для покойника ее присутствия при хозяине в загробном мире[4]. Тот же самый довод полностью может быть отнесен и к собаке, не менее необходимой для жителей пра-Руси. Действительно, археологические исследования В.И.Цалкина указывают на повсеместное распространение собаки в первом тысячелетии н.э. на территории славянских и близких к ним племен, причем интересно, что, по его данным, «собаки лесостепных и лесных племен краниологически близки к таким примитивным собакам, как лайки»[5]. Широкое распространение собак в лесных и лесостепных регионах связано, по мнению В.И.Цалкина, с большим удельным весом охоты, характерным для этих зон, где до 50-ти и более процентов раскопанных, костных остатков животных принадлежит диким видам - лосю, медведю, кабану, косуле, бобру, лисице и др. В степных областях Причерноморья и Приазовья содержание костей диких животных резко снижается по сравнению с костями домашних[6]. Таким образом, приходится констатировать необходимость охотничьей собаки для насельников лесной и лесостепной зоны Руси, которые неизбежно должны были в основном ориентироваться на подсечное земледелие и охоту. При этих занятиях и оседлом образе жизни собака не является чужеродным и вредным довеском, как это может быть в других случаях.

Итак, повсеместного распространения собак на Руси и их тесной связи с людьми в XIII веке подтверждается обнаружением скелета собаки среди останков людей в тайнике, устроенном в Десятинной церкви Киева, в которой пытались укрыться во время татарского штурма жители (1240 г). Своды, обрушившиеся от ударов стенобитных машин, похоронили всех, и в том числе людей, спрятавшихся в тайнике под полом. Руководитель Киевских раскопок М.К.Каргер пишет: «Обилие драгоценностей - золота, серебра, тканей с золотыми нашивками, - найденных внизу тайника, не оставляет сомнения в том, кому был предоставлен тайник в качестве убежища. Один из забравшихся в тайник спрятался со своей собакой в нише, вырубленной в северо-восточном углу тайника», где их скелеты и были найдены ровно через 700 лет[7]. Ну и, наконец, помещение в главном храме Киевской Руси (1017-1042) фресок с изображением охотничьих собак никак не вяжется с признанием собаки нечистым животным. Опровергается такое предположение и свидетельством «Русской Правды» - свода законов Великого князя Киевского Ярослава Мудрого (978-1054 гг.), в котором собака ставится в один ряд с весьма ценными ястребами и соколами: «А кто же украдет чужое: пес, либо ястреб, либо сокол, по три гривны продажи, а господину гривна», - то есть вор обязан уплатить три гривны штрафу и еще гривну в пользу владельца. Те же три гривны взимались за кражу раба[8]. Обратим внимание и на то, что собака ставится в один ряд с ловчими птицами, а не с каким-либо другим имуществом, домашними животными или инвентарем, что подтверждает ее охотничье назначение. Следует сказать, что ряд исследователей «Русской Правды» рассматривают упоминание в ней собаки как артефакт. Дело в том, что существует несколько ее списков, различающихся как объемом (краткие и пространные), так и отдельными разночтениями. При этом в некоторых списках вместо собаки (пса) фигурирует «перевес» (сеть для ловли пернатой дичи) и речь идет о краже из него ястребов, соколов, голубей, уток и т.п. Отдельные комментаторы утверждают, что слово «пес» было внесено в списки по ошибке вместо «перевеса». Однако имеются списки, в которых «пес» фигурирует наряду с перевесом и даже числится среди предметов, похищенных из него. Скорее всего в исходном тексте речь шла о трех вещах: ответственности за порчу перевеса как орудия лова (промысла) пернатой дичи, ответственности за кражу орудий соколиной охоты - собаки («пса»), ястреба и сокола и об ответственности за кражу добычи - голубя, «кура» или «куря» (по-видимому, куропатки), утки, гуся, лебедя и журавля. Именно так излагается этот раздел «Русской Правды» в некоторых пространных списках («Синодальном» и др.).

Авторы, писавшие об исходно бытовавшем на Руси недоброжелательном и брезгливом отношении к собакам, как к «нечистым» животным, к наиболее ранним указаниям на существовавшую якобы неприязнь к собакам относят фигурирующее в той же «Русской Правде» выражение «во пса место». В статье, содержащей это выражение, говорится об убийстве грабителя («татя»), захваченного на месте преступления: «Аще убити... у клети, или у коня, или у говяда, или у коровье татьбы, то убити во пса место». Большинство комментаторов толкует это выражение как «убить, как собаку». В качестве аналогии привлекается греческая параллель: «убьет, яко пса на мерзости». Однако «во пса место» не равнозначно «яко пса», а скорее значит «вместо пса» и допускает двойное толкование: либо убийца мог с равной безответственностью убить грабителя или собаку, либо грабителя мог с равной безответственностью убить убийца или его собака, охраняющая имущество (место). За исключением этого не очень ясного выражения вплоть до XV-XVI веков отсутствуют указания на недоброжелательное или брезгливое отношение к собаке. Более того, остатки скульптурных изображений голов собаки-волка и петуха (двух членов языческой похоронной триады), относящиеся к XII веку[9] были найдены в Боголюбове - столице Великого князя Андрея Боголюбского (1111-1174), где в то время имело место нечто вроде ренессанса языческой культуры, разгромленного после его убийства. при сопоставлении известных данных об отношении к собакам на Руси сразу бросается в глаза их явное временное разделение: благожелательное или почтительное отношение к собаке характерно для " языческого и раннехристианского периода (домонгольского), брезгливое и недоброжелательное - к позднему средневековью. Стоит обратить внимание на одну интересную деталь: рядом с фресками, изображающими собак, в Софии Киевской расположены фрески с изображением «скоморохов» - бродячих музыкантов. Скоморошество было широко распространено на Руси вплоть до XV-XVI веков, когда оно было категорически запрещено церковью. Напрашивается прямая аналогия - объявление церковью «поганством» наряду со скоморошеством («игрищами бесовскими») также и «собаководства», проведенное в целях борьбы с языческими традициями. Это стало возможным лишь после укрепления церковной христианской традиции, то есть не ранее XIV-XV веков. В XVI веке официальная церковная позиция подтверждается постановлениями «Стоглавого Собора». Прямым указанием на признание собаки нечистым животным является приводимое С.Герберштейном (1527) извинение царя Василия III за то, что он предложил ему, Герберштейну, самому вести борзых на охоте, хотя собака на Руси считается нечистым животным[10]. В дальнейшем и в устной традиции и в письменных источниках зачастую фигурируют нелестные для собак обозначения и сравнения, как-то: «сукин сын», «псы смердящие», «собаке - собачья смерть» и т.п. Особенно часто из ранних писателей прибегал к таким оборотам протопоп Аввакум[11]. Кстати, официальное отлучение от церкви скоморохов продолжалось достаточно долго - вплоть до XX века артистов запрещалось хоронить на «освященной» земле.

Однако официальной церкви так и не удалось добиться безусловного признания собаки «нечистым» животным, особенно в высших слоях общества, поскольку на Руси церковь никогда не достигала той степени светской власти, как на Западе. Охранительный характер собаки нашел, например, подтверждение во времена Ивана Грозного в принятии в качестве эмблемы опричнины черепа собаки. Церковные меры по борьбе с язычеством далеко не всегда достигали цели, свидетельством чему может служить сохранение до наших времен языческих обычаев - праздников Масленицы, Янки Купалы и др. Кстати, аналогичное объявление собаки «нечистым» животным прозвучало и со стороны ислама и также не распространилось на борзых собак, являвшихся культовым животным еще в доисламский период.

Итак, скорее всего отношение к собаке на Руси, особенно дохристианской и раннехристианской, то есть в домонгольский период, и со стороны славянской компоненты и со стороны входящей в складывающийся конгломерат финно-угорской составляющей было не только положительным, но даже в какой-то степени почтительным, и это создавало базу для использования собаки и работы с ней.

Первичным материалом, несомненно, явилась лесная остроушка, позднее ставшая «дворной», «подлайкой» и, наконец, «лайкой», которая способствовала «лову» - добыче крупного зверя для кожи, шкуры и мяса и промыслу пушнины для собственного использования и выплаты дани. Каков же мог быть уровень охотничьего собаководства в домонгольской Руси? Несомненно, что могло иметь место только образование примитивных, так называемых аборигенных, пород, хорошо, в сущности, известных по сохранившимся до XX века породам-отродьям лаек в промысловых регионах. Сложение аборигенных пород происходило стихийно, со случайным, а не сознательным подбором пар производителей, с вольными вязками, отбором оставляемых собак по охотничьим рабочим качествам и отбраковкой, то есть ликвидацией всех неработающих собак. Содержание собак было полувольное с предоставлением крова и какой-то защиты, с кормежкой только в охотничий сезон за счет добытой дичи. В остальное время прокорм скорее всего возлагался на самих собак, возможно, только с подкормом особо ценных сук в период щенности. Сукам вообще в примитивных породах придается более важное значение, чем кобелям, по той простой причине, что при случайных вязках отец щенка остается неизвестен и рассчитывать на получение продуктивной собаки можно, только основываясь на рабочих качествах матери. Вполне возможно, что известное правило: «Полевой досуг - от сук» - имеет древнее происхождение со времен случайных вязок. Наверняка большое значение придавалось приметам щенков - обычай, широко распространенный и в XX веке и встречающийся по сей день. Такие детали, как серьги - небольшие отростки на одном или обоих ушах русской гончей, темная окраска или темные пятна на нёбе, рубец во рту, расположенный напротив зуба (то есть острые края нёбных валиков против середины соответствующих зубов) у лайки, и т.п., и сейчас, по мнению практиков, свидетельствуют о высоких полевых достоинствах будущей собаки. Естественно, что такие приметы не могут достаточно достоверно определить наличие у щенка необходимых рабочих задатков, в связи с чем отбор по ним и приходилось вести уже во время охоты. Новые же "породы" складывались случайно, за счет обнаружения каких-либо новых возможностей полевого использования собак.

Лесные "остроушки" - прототипы лаек, явившиеся основой для возникновения аборигенных пород на Руси, с течением времени обособлялись, сливались и разделялись и, в конце концов, похоже, уже в домонгольские времена сложились в две группы, которые мы теперь назвали бы зверовыми и промысловыми собаками, то есть группу более крупных, предназначенных для охоты на копытных и опасных (медведь) зверей и группу более мелких - для охоты на пушную и, возможно, боровую дичь.

Наряду с образованием аборигенных пород лаек уже в IХ-Х веках, в период перехода к государственности и возникновения княжеской власти, становится возможен завоз собак (травильных, подсокольих) из Византии, прибалканских и скандинавских областей, с которыми начали слагаться более тесные отношения. Несомненная малочисленность поголовья таких «заморских» собак вызывала необходимость в проведении опытов по скрещиванию их с местными собаками, пригодными для охоты, причем либо происходило сохранение рабочих качеств этих «иноземцев», либо обнаруживались новые охотничьи качества и возникала новая «порода». Общим для всех таких попыток было использование отбраковки полученных собак по полевым достоинствам, проверяемым на охоте. Таким образом, первый период русского охотничьего собаководства, продолжавшийся примерно до XIV века, можно реконструировать как время сложения специализированных типов или породных групп собак, протекавшего спонтанно, под влиянием требований охотничьего использования. В результате определилось два направления в развитии лаек ("лошие" - зверовые и «дворные" - промысловые), возникли или сложились первоначальные русские борзые (возможно, в виде густопсовых) и восточные гончие (в виде нескольких типов, в зависимости от большей или меньшей примеси лаек или травильных молоссов к первоначальным «духовым» собакам). Возможно, еще сохранялись подсокольи (духовые «выжлы», сливающиеся с гончими) и завозились травильные молоссы (меделяны) и другие. Наиболее широкое распространение, конечно, имели "дворные" лайки как собаки смердов-промысловиков, однако постепенно шло и увеличение поголовья борзых и особенно гончих. Уже в XIII-XIV веках документируется наличие княжеских и вотчинных боярских псарен и псарей. Следует признать, что разведение охотничьих собак в послемонгольский период приобрело довольно широкий размах. Доказательством этого может служить найденная в Новгороде Великом берестяная грамота «Челобитье от Иева к Василию Игнатову», датируемая концом XIV - началом XV веков с упоминанием гончей («выжлы»), неоспоримо свидетельствующая о наличии специализированной охотничьей собаки в руках «простого» народа. Однако основными центрами собаководства, несомненно, оставались княжеско-боярские псарни. Нам не известны и едва ли станут известны имена первоначальных Феопенов и Данил, непосредственно занимавшихся на княжеско-боярских псарнях разведением древних отечественных пород, но результаты указывают, что таковые существовали. Интересовались собаководством и, несомненно, вникали в него и владельцы охот, как можно судить по Государю и Великому князю Василию (1479-1535), заядлому псовому охотнику, собственноручно ведшему борзых из охоте и участвовавшему в травле, несмотря на неодобрительное отношение к этому церкви. А Василия III окружали, судя по описанию Герберштейна, многочисленные и столь же азартные, как и он, борзятники самого разного ранга. Все они, конечно, знали собак, которых вели на сворах и набрасывали на зверя. Недаром Государь и Великий князь всея Руси (и, может быть, не первый) проводил полевые испытания по подсадному зайцу, выпускаемому из мешка. В целом описание псовой охоты Герберштейна рисует уже весьма отлаженную и устоявшуюся картину полевого использования собак, но, к сожалению, никак не проясняет уровня развития самого охотничьего собаководства. О нем можно судить лишь по косвенным признакам. Так, известно, что еще Государь и Великий князь Иван III (1440-1505) устроил в Москве Хорошевский конный завод, где содержались аргамаки, а его сын, тот самый Василий III, использовал последних для улучшения местных лошадей. Не мог такой собачник, как он, не перенести метод улучшения лошадей путем воспроизводительного скрещивания либо путем прилития капли крови на своих собак. Знаменательным представляется уже факт сочетания в одних руках конезаводства и собаководства, сочетания, которое, возможно, принесло серьезные результаты в обеих областях

Со времени Василия III в реестрах государевых псарен числятся уже только специализированные собаки: борзые, гончие, лошие и. позднее, ищейки, таксели и другое. После Василия III в XVI-XVII веках охотничье собаководство продолжало развиваться на Руси примерно в том же направлении специализации имевшегося материала, захватывая не только княжеско-боярские псарни, но и людей рангом пониже.

Имеется документальное подтверждение широкого распространения охотничьих собак в виде указа царя Михаила Федоровича (1619), посылавшего после «смуты» «экспедицию» на северо-восток Руси для закупки собак (борзых, гончих, молоссов и др.) для царской псарни.

Собаководство начало развиваться в дореволюционной России, в 19 веке.

Страстным охотником был Великий Князь и Государь всея Руси Василий Третий. Он имел огромные своры охотничьих собак. Не менее страстными охотниками были сын его Царь Иван Грозный и Царь Алексей Михайлович Романов.

История развития собаководства в России неразрывно связана с Императорским Домом, представители которого были не только участниками охот, но и способствовали созданию высокоорганизованных охотничьих хозяйств, которые обеспечивали подготовку профессиональных егерских кадров, научную систему охотоведения, эффективную охрану животного мира, разведение и культивирование различных отечественных пород охотничьих собак.

 

Наша отечественная кинология зарождалась на базе псовых охот – национального спорта и развлечения воинского сословия

 

Краеугольный камень отечественной кинологии был заложен людьми высочайшей культуры, воспитанниками лучших учебных заведений России и западноевропейских стран.

С 1889 года Начальником Императорской Охоты был назначен Светлейший князь Д. Б. Голицын, который возглавлял это ведомство более 25 лет, вплоть до октябрьского переворота.

На протяжении многих столетий псовой охотой занимались представители русского дворянства, в быт которых охота и собакозаводчество входили обязательным и непременным элементом.

В разное время охотниками и собакозаводчиками, оставившими о себе добрую память, были Светлейшие князья Лопухины, представители семейств Ермоловых, Бибиковых. Князь Д. П. Голицын-Муравлин, граф Б. С. Шереметьев, князь Д. И. Ширинский-Шихматов, дворянин Л. П. Сабанеев, классическая монография которого «Собаки охотничьи…» и до настоящего времени остается уникальным трудом и фундаментальным пособием для научного собакозаводчества.

У истоков отечественного собаководства стояли преимущественно охотники. Служебное и любительское собаководство получило распространение позднее. Так что пути и «ухабы» в развитии нашей кинологии ярче всего прослеживаются на примерах ведения охотничьих пород.

Оставшиеся в России после октябрьского переворота именитые собаководы: князь А. А. Ширинский-Шихматов, княгина Н. А. Сумарокова, Н. Н. Челищев, И. С. Бровцин, П. Ф. Пупышев, Е. Э. Клейн, Б. Н. Арманд, В. С. Мамонтов, Г. П. Пахомов, В. Ф. Хлебников и ряд других продолжили развитие отечественного собаководства, заложенного еще в дореволюционные годы.

Учениками прежних корифеев стали ведущие кинологи советского времени: А. П. Мазовер, Б. А. Калачев, В. П. Рождественский, А. В. Платонов, В. М. Новодворский, А В. Столяров, Б. М. Дмитриев, А. К. Павлинов, А. К. Кулагин и ряд других кинологов.

Такие люди были носителями лучших традиций отечественного собаководства. К сожалению, с уходом из жизни старшего поколения собаководов, к шестидесятым годам уходящего века, в собаководстве значительно ухудшился нравственный климат, и ювелирную работу подлинных селекционеров-заводчиков заменили секционным диктатом новоявленных «корифеев», присвоивших себе право распоряжаться племенным использованием не принадлежащих им собак…

Именно такими людьми, не жалевшими сил и средств на любимые охоты и породы собак, были созданы резвейшие в мире русские псовые борзые и русские гончие.

 

С отменной крепостного права, псовые охоты, постепенно приходят в упадок. Но именно с этого времени происходит становление отечественной кинологии, как самостоятельной отросли зоотехнической науки. На смену дорогостоящим псовым охотам, приходит более демократичная ружейная охота с гончими и легавым собаками. В стране организуется целый ряд обществ охотников, издаются многочисленные журналы.

К сожалению не все знают, что в советское время, как и многое другое из культурного наследия, оставленного нам предками, исчезло понятие о российском собакозаводстве. В нашу жизнь вошло греческое слово «кинология».

В 1859 г. в Москве был создан кружок, который состоял из 11человек.

В 1862 г. было зарегистрировано Московское общество охотников и с этого же год начали издаваться родословные книги. Родословная книга охотничьих собак Московского общества охоты имени императора Александра II (РКМОО), которая включает данные о собаках с 1862 – 1912г. (4 тома)

В племенную книгу записывались собаки, происхождение которых могло быть доказано не менее чем на 3 полных колена.

В 1873 г. по инициативе и под предводительством графа В.А. Шереметьева, в Москве было создано императорское «Общество размножения охотничьих и промысловых животных и правильной охоты»

 

С 1874 г. в стране систематически проводятся выставки охотничьих собак, на которых экспонируются и неохотничьи породы. Так на специальной выставке, фокстерьеров и такс, в Петербурге 12 марта 1904г., экспонировалось:

· 69 гладкошерстных фокстерьеров,

· 15 жесткошерстных фокстерьеров,

· 13 такс всех разновидностей,

· 10 шотландских терьеров,

· 4 ирландских терьеров,

· 2 бультерьера

· 8 тоев.

 

Не жалея средств, русские любители приобретают на Лондонских, Парижских и иных европейских выставках лучших представителей зарубежных пород; легавых, терьеров, такс и другие породы

С 1876 г. в журнальных публикациях отмечалось, что «Императорское общество…» является, в данный момент, главным виновником возрождения охоты и собаководства в России. Отмечалось, что «Императорское общество», несмотря на свое недавнее учреждение, успело уже многое сделать. Одно устройство очередных выставок составляет громадную заслугу для дела Охоты и Собаководства, давая возможность охотникам необъятной России, обмениваться идеями и племенным поголовьем собак, делиться результатами своих трудов.

В Санкт-Петербурге до революции существовало 2 организации, объединяющие любителей собаководов.

В 1886 г. основано Общество любителей породистых собак

В 1892 г. основано Общество поощрения охотничьих собак и всех видов охоты.

Оба эти общества были закрытого типа, попасть в члены которого людям не дворянского сословия, было практически не возможно. Необходимо было иметь не только рекомендации, надо было подвергнуться так называемой баллотировке на общем собрании.

В остальном же, членами общества были лица с определенным материальным достатком. Количество членов в «Обществе любителей породистых собак» не превышало 250 человек, а в «Обществе поощрения» и того меньше.

Многие основоположники отечественной кинологии посещали зарубежные выставки и состязания охотничьих собак, налаживали контакты с ведущими кинологами Англии, Франции и др. европейских стран. Систематически приглашали иностранных кинологов в Россию, для экспертизы на выставках, но, тем не менее, развитие кинологии в нашей стране шло своим путем. Так, наши кинологи при оценке экстерьера собак не приняли формальных методик балловой оценки собак по отдельным статям, как и индивидуальной экспертизы собак, в стойке, которыми увлекались кинологи в ряде зарубежных стран. Принятая в нашей стране сравнительная экспертиза собак на рингах с осмотром в движении и в стойке, выдержала проверку временем и практикуется и до нашего времени почти во всех странах.

При оценке рабочих качеств собак за рубежом практиковалось соревновательная экспертиза с определением лучших по олимпийской системе. А наши кинологи разработали правила испытания с балловыми оценками основных элементов работы собаки и ее природных охотничьих качеств, что гораздо ценнее для селекционной работы с породами. Позднее эту систему приняли собаководы во Франции, а затем и в других странах.

Самобытный путь обучения собак, известный собаковод К.В. Мошнин, характеризовал в одной из своих статей, опубликованных в 1899г., так «У нас в России зародились такие приемы дрессировки, которые нигде не ведомы… Русские охотники сумели выработать такие приемы дрессировки, которые делают английских собак незаменимыми… Этой дрессировке дивятся сами англичане…»

Подъем отечественной кинологии в конце 18 века ознаменовался выпуском целого ряда замечательных работ русских собаководов, вошедших в золотой фонд книг по собаководству. Из них в первую очередь нужно упомянуть монографию о легавых Л.П. Сабанеева «Собаки охотничьи, комнатные и сторожевые». Книга первая «Легавые», выпущена в Москве в 1896г. и переиздана издательством «Физкультура и спорт» в 1986г.

Тем же издательством в 1987г. выпущена монография Л.П. Сабанеева «О борзых и гончих», которая при жизни автора не успела выйти отдельной книгой, а напечаталась в ряде номеров журнала «Охота и природа». Бароном, Г.Д. Розеном были написаны «Очерки истории борзой собаки» (М., 1891г.) и «История гончих собак» (М., 1896г.)

 

Развитие отечественной кинологии в конце 18в. и начале 19в.,шло главным образом по линии охотничьего собаководства.

 

В 1906 г. известный в те времена заводчик русских гончих собак Н.П. Кишенский выпустил книгу «Ружейная охота с гончими», о состоянии и становлении этой породы в условиях, когда гончие, перестали быть частью комплектных псовых охот, а стали самостоятельной основой массово-доступной ружейной охоты.

 

Помимо журналов «Любители фокстерьеров и такс» в 1906 – 1909 гг., выходил

«Собаководство»

Особый интерес представляет первая книга «Дрессировка декоративных и сторожевых собак», написанная А. Федоровичем – «Воспитание и дрессировка комнатных и охотничьих собак» (Спб 1911г.),

Изложенные в книге методики воспитания собак и отработки приемов общего курса дрессировки, а также целого ряда цирковых трюков разработаны задолго до того, как Павловская рефлексология нашла применение в собаководстве. Однако предложенные автором книги, методы, не противоречат Павловскому учению, они действенны и гуманны, чем выгодно отличаются от палочной дрессировки собак, рекомендовавшейся в то время немецкими авторами Освальдом и Оберлендером, чьи книги в русском переводе издавались в те же годы.

После революции произошли изменения в области собаководства. Многие ведущих кинологов и собаководов не стало, многие эмигрировали, значительная часть лучшего поголовья собак, особенно борзых, была вывезена за границу. Племенной материал сохранился лишь в небольшом количестве и оказался весьма разрозненным. Сведения о его происхождении были в основном утрачены.

Но жизнь брала свое. Постепенно возрождались, собаководство, селекционная работа с породами. Причем, этим стали заниматься самые широкие слои населения.

Продолжал работу в собаководстве князь А.А. Ширинский-Шихматов. Вплоть до последних лет своих, проводила экспертизу на выставках и полевых испытаниях княгиня Н.А. Сумарокова (Кореф.). Работали на благо отечественного собаководства известные еще в дореволюционные годы заводчики охотничьих пород В.С. Мамонтов, П.Т. Пупышев, Н.Н. Челищев и многие другие, некогда весьма состоятельные люди.

Активно включились в развитие послереволюционного собаководства и незнатные, но высокообразованные знатоки охоты и собаководства, такие как Н.П. Пахомов, Е.Э. Клейн, Б.Н. Арманд, Б.Д. Востряков, Л.В. Де-Коннор, А.Л. Пегов, М.Д. Менделеева – Кузмина, Н.А. Зворыкин. Эти и многие другие люди, составлявшие цвет дореволюционной российской кинологии, самоотверженно трудились на благо отечественного собаководства, создавая, новую школу экспертов по собаководству, способствуя восстановлению поголовья и совершенствованию любимых пород. Все эти люди оставили свой вклад и в нашей кинологической литературе. Написанные ими книги и статьи по собаководству до сих пор сохраняют актуальность и вызывают интерес.

 

В 1919 г. в Петрограде было продолжена деятельность дореволюционного Петербургского общества любителей породистых собак. Значительную роль в развитии охотничьего собаководства получила охотничья кооперация – Всекохотсоюз. В его системе был организован учет породистых собак, ведение племенной документации, созданы питомники на базе приписных охотничьих хозяйств, проводились выставки и полевые испытания. В кинологической литературе деятельность Всекохотсоюз отмечена выпуском десятков популярных брошюр, освещающих практические вопросы собаководства. Передовая в общеевропейском масштабе школа российских генетиков уделяет внимание и вопросам собаководства..

В 1925 г. Всекохотсоюзом был проведен Всесоюзный съезд кинологов, наметивший основные пути дальнейшего развития нашего собаководства. В частности, съезд утвердил стандарты русских и англо-русских гончих, а также правила полевых испытаний легавых собак, которые и поныне действуют, претерпев лишь незначительные изменения. О собаках отечественных пород не имелось почти никаких данных.

 

С 1925 г. возобновляется ведение племенной книги «Всесоюзная родословная книга собак ВРКС». Для записи в нее требовалось чистопородное происхождение собак 5 колен ее предков одной породы.

 

Безвременье середины 30-х гг. привело к ликвидации Всекохотсоюз и ряда периферийных обществ, объединяющих собаководов. Ведение собаководства, как и охотничий спорт, был передан Всесоюзному комитету по делам физкультуры и спорта, где оно оказалось на положении пасынка. Самоотверженная любовь энтузиастов отечественного собаководства не дала ему засохнуть, чему немало способствовало сохранение Ленинградского общества кровного собаководства, а также деятельность набиравшего силу Военно-охотничъего общества. Эта организация на базе своих охотничьих хозяйств и питомников сохранила ценный племенной материал ведущих пород, сумела оберечь кадры егерей – опытных специалистов по натаске собак, и возродила ружейную охоту с гончими на волков (1936 – 1938гг.)

 

Существенным тормозом в развитии собаководства по линии кооперации и ведомств бывали перманентные реорганизации и администрирования. Так, на территории Украины с 30-х гг. и до начала 80-х гг. была запрещена охота с борзыми, причем с введением этого запрета проводились варварские мероприятия по физическому уничтожению, прекрасных породистых животных.

 

С 1928 г. впервые начали готовить экспертов в учебном порядке. На новые курсы отобрали специалистов, уже имевших опыт племенной работы по собаководству. Преподавали на курсах специалисты и ученые: П.М. Иловайский, С.Н. Боголюбский, Н.А. Ильин и др.

 

В 1932 г. Сельхозгиз выпустил в свет книгу профессора Н.А. Ильина «Генетика и разведение собак», написанную на основе материалов кинологической лаборатории при Центральной школе собаководства Р.К.К.А.

 

Деятельность отдела собаководства ВКФиС В предвоенный период внесла определенный вклад в развитие собаководства сохранением и ведением племенной документации на породистых собак, введением квалификационных норм и званий экспертов – кинологов, а также первые шагами в любительском разведении пород служебных собак.

 

Война 1941-1945 гг. унесла жизни многих собаководов и специалистов-кинологов, полностью уничтожила племенное поголовье собак на оккупированных врагом и прифронтовых территориях. Но даже в самые тяжелые военные годы отечественная кинологическая деятельность не только не прекращалась, но и получала новые формы развития.

Начиная с 1943 г., одного из тяжелейших и голодных лет, в кинологических центрах страны было организовано плановое снабжение, сохраненного любителями племенного поголовья собак, по нормам, которые позволили выжить не только четвероногим, но и большинству их владельцам.

 

С 1944 г. началось ведение Всесоюзной родословной книги охотничьих собак (ВРКОС)

 

Период восстановления собаководства впервые послевоенные годы был сложным, но насыщенным оптимизма и живыми практическими делами. Ведущую роль в восстановлении охотничьего собаководства первых послевоенных лет сыграли Главное управление охотничьего хозяйства при Совете Министерства РСФСР и его областные управления (инспекции). В главном управлении был создан отдел собаководства, который вел Всесоюзную родословную книгу охотничьих собак (ВРКОС), был организатором ведения кинологической работы на местах, субсидировал проведение выставок, выводков и полевых испытаний.

 

В 1949 г. в Москве Главохотой были организованы первые послевоенные курсы по подготовке экспертов-кинологов. В областных охотничьих инспекциях были учреждены должности кинологов, которые вели учет поголовья, а также подсобные родословные книги охотничьих собак (ПРКОС). В эти книги записывали породистых собак, получивших на выставках и выводках оценку экстерьера, соответствующую современной оценке «ХОРОШО», но не имеющих родословных.

Ведение ПРКОС позволяло накапливать сведения о происхождении собак, обогащало генофонд пород и обеспечивало племенную работу в условиях нехватки производителей и утери сведений о происхождении собак.

Значительный вклад в восстановление поголовья охотничьих впервые послевоенные годы внесли Всеармейское военно-охотничье общество и Всесоюзное общество Динамо, где имелись хорошие питомники охотничьих собак и отличные егерские кадры.