Перевод Иакова Эдесского. Арабские переводы.

 

ИА́КОВ ЭДЕССКИЙ (ок. 640—708), сир. монофизитский епископ, ученый и экзегет. Жил в эпоху, когда сирийцы Двуречья находились под властью сасанидского Ирана, но сохраняли еще свою христ. культуру. И. род. в Антиохии, образование получил в Александрии египетской. С 684 по 689 был епископом Эдессы, однако потом навсегда покинул кафедру и жил в м-рях, занимаясь богословием и наукой. Один из образованнейших людей своего времени, И. ввел в сир. письменность огласовки и знаки препинания, написал неск. филологич. трактатов. Он изучил греч. и евр. языки и исправил текст *Пешитты, привлекая к работе *масоретский текст. Комментарии его к Свящ. Писанию полностью не сохранились, а сохранившиеся изданы лишь частично. Гл. экзегетич. трудом И. является толкование на *Шестоднев, написанное в традиции *эдесской и *антиохийской школ.

Арабские переводы.

К группе восточных переводов, посредственных и непосредственных, относятся вышеозначенные переводы. Христиане, населявшие Аравию в первые века христианства, употребляли сирский язык и пользовались Священными книгами в сирских переводах. Только с распространением ислама стал распространяться и арабский язык и потребовались на нем переводы. Из непосредственных, составленных с еврейского текста, переводов известен арабский перевод, составленный Саадией Файюмским, знаменитым еврейским грамматиком, начальником еврейской школы в Вавилоне (с 927-942 гг.). Судя по времени жизни автора, очевидно перевод довольно позднего происхождения. Притом, он сохранился в незначительных частях: Пятикнижие, писанное еврейскими буквами и опубликованное в Константинополе в 1546 году: перевод Исаии, изданный впервые Паулюсом в 1790-1791 гг.; книга Иова, изданная в Альтоне Коном; Маргулиусом издана часть перевода Псалмов (1-20 пс.). Сохранился перевод Песни Песней, Руфи, Притчей, Екклезиаста. Все переводы Саадии сравнительно близки к еврейскому оригиналу, основаны на еврейском традиционном толковании и сходны с таргумистическим пониманием и позднейшим раввинским изъяснением. Перевод Саадии часто носит свободный парафрастический характер; переводчик изменяет тропы, антропоморфизмы, вставляет новые, современные ему, географические термины, вводит пояснительные вставки и многие еврейские слова переписывает лишь арабскими буквами. Иногда переводчик выражает рационалистические тенденции, с отступлением от текста. Например, Быт.1:12 переводится: ветры Божии (вм. Дух Божий) стояли над лицом воды; захотел Бог, чтобы был свет, и был свет; в Иов.1 гл. под сатаной, искушавшим Иова, разумеется не злой дух, а человек, враждебный патриарху. Ис.7:14 — отроковица, 9:5 — могущественный и сильный ()[140]. Саадия перевел весь Ветхий Завет, но его перевод затерян в большинстве и навсегда[141]. Известны в печати и другие арабские переводы с еврейского: кн. Иисуса Навина, 3 и 4 Цар. (3Цар.12 гл. по 4Цар.15 гл.) и Неемии, помещенные в Парижской и Лондонской полиглоттах. Но они не принадлежат Саадии, а составлены евреями X-XI вв. Перевод Царств и Неемии поправлен был по Пешито христианином. Затем, Ерпением опубликован был (Lond. 1622) перевод африканского иудея XIII века, отличающийся точностью и буквализмом. Есть также перевод Пятикнижия, сделанный с самарянского текста XI и XII веков.

Но все перечисленные арабские переводы, не исключая и Саадии, мало имеют критического и экзегетического значения по их позднему происхождению. От времени их происхождения существуют в руках современной богословской науки более надежные памятники еврейского текста — оригинальные еврейские рукописи. Кроме того, как выше сказано, нельзя при пользовании переводами этими забывать их тенденциозности.

Значительно большее количество сделано и сохранилось арабских переводов, составленных с LXX и Пешито. Христиане арабы, жившие в Египте, имели арабский перевод с LXX, а в Сирии с Пешито. В Парижской полиглоте сохранился перевод с LXX, а для Лондонской полиглотты он поправлялся по переводу Пешито. Таковы переводы учительных (кроме части Иова) и пророческих книг, помещенные в полиглотте Парижской и составленные в Египте, в X веке, по исследованию специалистов, с александрийских списков LXX и сходные с ними. Перевод пророческих книг составлен пресвитером александрийским; он разделен на церковные “чтения” (зачала) и также сходен с александрийским списком перевода LXX. Вообще все эти переводы отличаются значительной точностью и имеют для текста LXX большое критическое значение[142].

Кроме того, Псалтирь (1-49 пс.) издана в арабском переводе (с LXX) Лягардом в разных списках, преимущественно XI в. — На кн. Судей, часть Иова, Паралипоменон, Руфь, 1, 2 и 3 Царств. (1-11 гл.) и 4 Царств (17-25 гл.) арабские переводы, находящиеся в полиглоттах Парижской и Лондонской, составлены с Пешито в XIII и XIV вв. сирийскими христианами, а поэтому для православного богослова едва ли какое значение могут иметь. Бодессином (в 1870 г.) и Лягардом (в 1875 г.) изданы переводы Иова, Левит, Числ и Второзакония, но также составленные с сиро-гексаплярного текста. Сергием Ризи издана вся Библия в арабском переводе, поправленная и дополненная по Вульгате в 1671 г.; Ван Дикком переиздана (New-Jork. 1867 г.). Очевидно, все эти издания для православного богослова малоценны[143].

Для православного богослова имеют большой интерес, как предмет ученых критических работ, переводы составленные в древне-восточной христианской Церкви с перевода LXX толковников и имевшие и доселе имеющие церковное употребление в церковных общинах востока, заимствовавших священные списки от православной греческой Церкви. Таковы: Коптский, Эфиопский, Армянский, Готфский и Грузинский переводы.

От этого перевода берут начало различные арабские переводы, которые во многих местах передают сирийский текст гораздо лучше, чем новейшие издания. Такой арабский перевод был напечатан на Ливане 1610 г. Отдельные части этого перевода имеются в упомянутых полиглоттах, а также в рукописи. Но, кроме того, существуют и непосредственные арабские переводы, которые еще недостаточно известны. Таковы 1) перевод Саадия Гаона, прозванного Аль-Фаюми (умер 942), знаменитого раввина и главы школы в Суре (в Вавилонии); по этому переводу напечатано было еврейскими буквами Пятикнижие в Константинополе в 1516 году, а отдельные части перевода Саадия Гаона помещены в парижской и лондонской полиглоттах. 2) Арабский перевод Ветхого Завета караимов Саломон-бен-Иерухам и Иефет-га-Леви; первый перевел отдельные книги, а второй, по-видимому, весь Ветхий Завет; из последнего издана только Псалтырь. Большая часть рукописей этого перевода хранится в нашей Императорской публичной библиотеке, а также в Париже. 3) После того как самаритяне перестали употреблять свое наречие и начали говорить по-арабски, один самаритянин, по имени Абу Саид, в XI или XII столетии изготовил непосредственный арабский перевод Пятикнижия на основании самаритянской рецензии его, но под некоторым влиянием еврейского текста. Абу Саид пользовался самаритянским переводом и переводом Саадия Гаона. Часть этого перевода, весьма важная для изучения самаритянской экзегезы и теологии, издана Куненом (Kuenen, Лейден, 1851—54). 4) В Бодлеянской библиотеке хранятся в рукописях и другие непосредственные арабские переводы отдельных книг Ветхого Завета, составители и время происхождения которых по большей части неизвестны. 5) Арабский перевод Пятикнижия, изготовленный в XV в. одним африканским евреем, издан в 1622 г. Эриниусом. — Почти дословный персидский перевод Пятикнижия принадлежит еврею Якову бен-Иосиф-Тавусу, жившему в XV стол., впервые он напечатан в Константинополе 1516, а затем в лондонской полиглотте. — Непосредственный латинский перевод принадлежит блаженному Иерониму, который изучал еврейский язык у ученых раввинов в Палестине. Перевод Иepoнима, составленный в течение 386—405 годов, вполне почти сходится с еврейским подлинником и может быть признан самым лучшим из древних переводов. Перевод этот за свои отклонения от всеми почитаемого тогда текста S e ptuaginta считался некоторыми еретическим, зато другие, в числе которых был и блаженный Августин, отнеслись к нему с большим уважением, и мало-помалу он был признан переводом церковным, имеющим всеобщее значение. Тридентский собор 8 апр. 1546 г. возвел перевод Иеронима на степень подлинного текста и объявил его боговдохновенным. Нет нужды говорить, что современная латинская Библия не может считаться дословным и точным воспроизведением Иеронимовского текста. В течение веков он был умышленно и неумышленно искажаем переписчиками, так что, несмотря на многократные попытки, предпринимавшиеся и до и после Тридентского собора, никак не удалось восстановить текст в его первоначальной чистоте. Впрочем, для ознакомления если не с подлинным Иеронимовским текстом, то по крайней мере с очень близким к нему могут служить некоторые весьма ценные манускрипты, в особенности Амиатский (Codex Amiaticus) и Фульдский (Cod. Fuldensis) кодексы. Первый писан около 541 г. рукой аббата Сервинда, принадлежал Амиатскому монастырю, ныне хранится в Лаврентианской библиотеке во Флоренции, в 1854 г. издан Тишендорфом и содержит книги обоих Заветов; второй написан в 546 по повелению Виктора, епископа Капуи, и содержит книги Нового Завета. В 1590 г. Римская курия выпустила авторизованное издание, легшее в основу всех позднейших изданий лат. Библии, но не прекратившее попыток к исправлению текста. В авторизованном издании ("Biblia sacra vulgatae editionis Sixti V. P. M. jussu recognita atque edita", Рим, 1590), получившем название Вульгата (Vul g ata), перевод Псалмов сделан не с еврейского, а представляет не что иное как исправленный самым Иеронимом текст Itala, который, как уже было указано, переведен с греческого. От перевода Иеронима происходят: 1) англосаксонский перевод Пятикнижия и книги Иисуса Навина Х стол., затем позднейший перевод Псалмов; 2) несколько арабских и персидских переводов, изданных для употребления католиками Востока; 3) старонемецкий перевод, от которого сохранились только отрывки, и 4) различные новейшие переводы на современные европейские языки, изданные для чтения католиками Запада. О переводах, сделанных по Иеронимовскому тексту, см. ниже.

3. Библейская герменевтика в связи с общей герменевтикой. Понятие об общей герменевтике. История общей герменевтики. Библейская герменевтика как самостоятельная дисциплина.

 

Общая и частная герменевтика

Этимология названия науки герменевтика не вполне ясно. Возможно, что она получила название от греческого глагола есмзнеэщ, означающего «перевожу, толкую, объясняю». Другое объяснение возводит этимологию к имени древнегреческого бога Гермеса, который в действовал как вестник и переводчик речей богов при их контакте с людьми. Библейская, или частная герменевтика, которую мы будем изучать, является крупным и самостоятельным разделом общей герменевтики, имеющей черты философской дисциплины.

Общая герменевтика может быть определена как «искусство извлечения смысла». Поскольку она имеет определенные правила и методы, поддающиеся систематизации, ее относят к числу гуманитарных наук.

В древности герменевтика служила для толкования религиозных текстов. Особые герменевтические приемы использовали оракулы и Гомер в Древней Греции. Методы толкования Библии палестинскими и александрийскими иудеями, а также в христианской Церкви будут подробно рассмотрены нами в этом курсе. Таким образом, на протяжении долгого времени герменевтика сводилась собственно к частной, или библейской герменевтике - науке, призванной помочь в установлении смысла Священного Писания. В период после Реформации возникает своя герменевтика в юриспруденции и филологии, а с XIX в. герменевтика занимает место в ряду исторических дисциплин. В XIX веке устанавливается воззрение (выраженное в работах В. Дильтея) о том, что, поскольку интерпретация и понимание лежат в основе всех наук, основанных на истолковании текстов, герменевтика может стать всеобщей методологией гуманитарного знания. В XX веке происходит поворот герменевтики в сторону философии. Первые намеки на это можно найти в «философии жизни» позднего В. Дильтея и у Ф. Ницше, утверждавшего, что «нет фактов, есть только интерпретации». Герменевтику как философскую дисциплину развивали М. Хайдеггер и его ученик X. Г. Гадамер.

 

История общей герменевтики

Истоки общей герменевтики истоки усматривают в античности и связывают с трактатом Аристотеля «Об истолковании» (Peri hermeneias). Термин hermeneutike употреблял Платон, причем иногда (например, в «Тимее») в смысле, близком к греческому mantike — искусству предсказания; здесь пророк как толкователь специфического сверхразумного смысла назван герменевтом.

В эпоху Реформации многие исследователи выходят из круга частной библейской герменевтики и начинают интенсивно разрабатывать общую герменевтику. У Меланхтона герменевтика является частью более широкой дисциплины — риторики; цель последней, при этом, — не искусство убеждения, а искусство чтения и понимания. Идеи Меланхтона развивает Флаций (1520-1575), у выдвинувший учение о взаимосвязи смысла отдельных фрагментов со смыслом текста в целом. Неологизм hermeneutica впервые встречается у страсбургского теолога И. Даннхауэра (1603-1666), сначала в его лекциях по риторике (1629), а затем в книге «Священная герменевтика» (Hermeneutica sacra, 1654).

В эпоху Просвещения множество исследователей занимаются герменевтикой, например, И. Клауберг и Г. Ф. Майер; крупнейшей фигурой этого периода является Хладениус (1710-1759) с его «Введением в правильное истолкование разумных речей и писаний» (1742). Для Хладениуса герменевтика — это одна из ветвей человеческого знания. Логика занимается умножением знаний с помощью «размышления и изобретения», а герменевтика — с помощью истолкования «того полезного, что надумали другие, жившие прежде нас», — пишет Хладениус. Искусство истолкования состоит из объективного момента, заключающегося в правильном применении понятий, необходимых для уразумения смысла того или иного положения, и субъективного, который он называет «точкой ведения». Субъективные состояния души иг­рают немалую роль в герменевтике, которая развивается в пиетизме XVIII в. В противовес протестантскому логически-схоластическому подходу к толкованияю, пиетисты выдвигают на первый план душевное, страстное, аффективное измерение.

Основополагающее значение для герменевтики начала XIX века имели работы Ф. Шлейермахера (1768-1834). Его заслуга в том, что он превратил герменевтику в учение об искусстве понимания как такового. Ее задача — разработка правил интерпретации, гарантирующих «правильное понимание», т.е. позволяющих обезопасить последнее от ошибок. Ф. Шлейермахер проводит методологически важное различие между нестрогой и строгой практикой интерпретации. Нестрогой практике, использовавшейся в протестантизме при истолковании трудных текстов Библии и исходившей из того, что «понимание возникает само собой», Ф. Шлейермахер противопоставлял строгую практику интерпретации, утверждая, что «само по себе возникает как раз «непонимание», тогда как понимание требует особого усилия.

 

Работа герменевтики начинается поэтому не с трудностей в обнаружении смысла, а с продумывания методов, посредством которых смысл может быть понят. Общий метод, по Ф. Шлейермахеру, при этом таков: необходимо от отдельных частей текста перейти к тексту в его целостности, и воспринимать текст через эту целостность. Однако неизбежно возникает проблема замкнутости: целшостность может быть понята только через текст, атекст понимается в свете его целостности. Эта проблема была позже названа «герменевтическим кругом». Ф. Шлейермахер специально затронул ее в выступлении перед Берлинской академией наук в 1829.

Первым ученым, рассуждавшим о герменевтическом круге, был Ф. Аст (1778-1841). В работе «Основные черты грамматики, герменевтики и критики» (1805) он говорит о том, что смысл целого понимается исходя из смысла единичного, а единичное — исходя из смысла целого. Любопытно, что это «целое» Ф. Аст толковал как «дух», пронизывающий все эпохи человеческой истории. Так, произведения античного искусства следует истолковывать исходя из целостности античного духа, а последний — из целостности духа человечества. Ф. Шлейермахер предложил свою схему герменевтического круга. Круговое движение понимания идет, по его мысли, в двух направлениях — объективном и субъективном. Объективную сторону представляет род литературы, которому принадлежит произведение, субъективную — творческая индивидуальность автора. Этому разведению соответствует различение «грамматической» и «психологической» интерпретации: первая занята взаимосвязью текста с другими произведениями литературы того же рода, вторая — душевным миром индивида, создавшего данный текст.

Проблема герменевтического круга будем обсуждаться нами при рассмотрении вопроса о взаимосвязи текста Священного Писания и контекста той церковной традиции, в которой он имеет хождение.

Последователь идей Шлейермахера А. Бёк (1785-1867) предложил теорию герменевтики, оказавшую влияние на других исследователей. Согласно ему, задача герменевтики (наряду с «критикой») заключается в создании методологии филологического знания. Отсюда уже напрашивалась идея возложить на герменевтику функцию методологии истории и всех вообще гуманитарных наук, что и сделали Й. Дройзен и В. Дильтей.

Й. Дройзен (1808-1886) почти не употребляет термин «герменевтика». Он противопоставляет понимание как метод исторического знания объяснению как методу естественных наук, которые считались до этого взаимодополняющими процедурами. Пониманию охватывает такой смысл, который не дан нам непосредственно, в опыте, и может быть угадан только на основе тех или иных его проявлений. Понимание связано не с фактами, а с тем, что лежит за ними. «Кто полагает, что имеет дело с фактами, тот не ухватывает самой сути нашей науки. В реальности нашего исследования объективных фактов вообще не бывает». Таким образом, согласно И. Дройзену, в сфере исторической науки предмет всегда формируется при участии исследователя, и само исследование невозможно «отделить» от субъектив­ности историка.

В. Дильтей (1833-1911) считал задачей своей жизни разработку методологии гуманитарного знания, которую он понимал как «критику исторического разума». Хотя у В. Дильтея преобладает техническая трактовка герменевтики (он считал ее одной из филологических дисциплин наряду с критикой), он придавал ей и нормативный статус. Нормативные функции герменевтики разбираются им при обсуждении проблемы историзма. «Историческому скепсису и субъективному произволу», распространившимся вместе с историзмом, Дильтей намерен противопоставить «надежность понимания». В этой связи он и формулирует программу герменевтики как методологии. Саму герменевтику В. Дильтей определяет как «искусство понимания письменно зафиксированных проявлений жизни». Отсюда следует, что герменевтика присутствует во всех гуманитарных науках: в той мере, в какой та или иная гуманитарная наука имеет дело с осмыслением внутреннего содержания, нашедшего некоторое внешнее выражение, она использует герменевтические методы.

 

Сам В. Дильтей не разрабатывал герменевтику как искусство истолкования, однако этим занялись его многочисленные последователи. В результате герменевтика сделалась модным термином и начиная с 1920-х годов вошла в состав философии истории. Один из последователей В. Дильтея итальянский ученый Э. Бетти выпустил в 1955 году «Герменевтический манифест» и программную работу «К обоснованию всеобщего учения об истолковании», а в 1962 — работу «Герменевтика как всеобщая методо­логия наук о духе».

В XX веке общая герменевтика разрабатывалась более как философская, и отчасти как философско-историческая наука. Лекции М. Хайдеггера по «герменевтике фактичности» были посвящены самоистолкованию человека. В изданной в 1927 году книге «Бытие и время» он рассматривает «герменевтический круг» в связи с введенными им понятиями понимания и прояснением понимания через истолкование: понимание нуждается в истолковании, а истолкование предполагает некоторую понятость истолковываемого. Но герменевтический круг не следует путать с порочным кругом в логике; наоборот, задача герменевта не том, как выйти из герменевтического круга, а в том, как в него «правильно» войти.

Под влиянием хайдеггеровских идей гёттингенский феноменолог X. Липпс предпринимает в 1936 попытку создания «герменевтической логики», предметом которой является живая речь, а не морфология формальных суждений, как в классической логике. Последняя, в частности, полностью отвлекается от того обстоятельства, что речь «позволяет нам нечто узнать». Истинное содержание речи надо искать не в высказывании, а в более общей ситуации, в которой некоторое утверждение или замечание возникает и оказывает определенное воздействие на говорящего. Эти мысли X. Липпса предвосхитили создание теории языковых актов.

Весьма важными для христианского исследователя работами являются труды X. Г. Гадамера (род. 1900). В книге «Истина и метод: основные черты философской герменевтики» (1960) им осуществлен синтез герменевтической традиции. Полемизируя с В. Дильтеем и его последователями, Гадамер показывает, что своеобразие герменевтической позиции расположено не только в методологической плоскости. Своеобразие гуманитарных наук по сравнению с естествознанием надлежит искать не только в особенностях метода, но и в особом отношении к объекту исследования. До этого господствовала теория объективного отношения исследователя к исследуемому объекту. Она заключалась в том, что исследова­тель находится вне объекта, от не взаимодействует с объектом, поэтому результаты его исследования максимально достоверны. В области библеистики именно на этой позиции, кстати, стояли и либеральные критики, пытавшиеся анализировать Священное Писание как обычную человеческую книгу, исключительно разумом, без участия веры, дабы избегнуть, как им казалось, тенденциозного отношения, которое неизбежно проявится у верующего человека. В области истории это приводило к попытке исследователя «отстраниться» от исследуемых событий, подойти к ним по-возможности бесстрастно, изначально нейтрально. Против этого подхода в связи с историческими исследованиями и выступил X. Г. Гадамер. Для него «историчность» истолкователя, осознающего причастность к определенной ис­торической эпохе, культурной и социальной среде — позитивный момент.

 

Библейская герменевтика как самостоятельная дисциплина

Для библейской герменевтики, конечно, представляют немалый интерес изыскания в области общей герменевтики. Однако герменевтика Священного Писания во многом является независимой дисциплиной; примечательно, что она не возникла в результате узкой проекции общей герменевтики на конкретную сферу библеистики, а, наоборот, из ее недр появилась и развилась более общая теория «выявления смысла». Поэтому наше знакомство с общей герменевтикой ограничится этой обзорной лекцией, а весь остальной материал курса будет посвящен изучению герменевтики Писания.

 

Предмет, цель и задачи библейской герменевтики

Предметом изучения является текст книг Священного Писания Ветхого (канонических и неканонических) и Нового Завета. Цель герменевтики — дать толкователю набор определенных методов и правил, применение которых помогает правильно уяснить смысл Священного Писания. Задачи науки как раз и заключаются в формулировании и подробном рассмотрении таких методов и правил, в анализе тех методов изучения Писания, которые используются инославными авторами и в апологетическом возражении против использования неприемлемых приемов истолкования

 

Билет.