Сценарии будущего: «китайская модель» или «государство компаний».

Сейчас политико-экономический порядок в России квалифицируются как «государственный капитализм»[20]. В то же время вопрос о новом месте государства в экономике остается открытым. Пока с высокой долей определенности можно говорить лишь о повышении политической роли государства в целом, включая и отношения с бизнесом. В официальной риторике государственный капитализм отвергается в качестве национального ориентира, но при этом официально признается важная роль государственных компаний[21]. Одновременно с этим повышенное внимание уделяется вопросам «конкурентоспособности страны», а понятие «развития» начинает вытеснять прежний эквивалент экономической политики правительства - «реформы». Косвенные признаки говорят о формировании запроса на российскую разновидность «государства конкуренции»[22], хотя сам этот термин и не употребляется.

На первый взгляд все это делает неактуальными в России формы отношений между государством и бизнесом, характерные для Запада. В развитых странах глобализация отодвинула на периферию модели отношений государства и бизнеса, классифицированные английским политологом Уином Грантом как «государство ассоциаций» (ФРГ) и «партийное государство» (Япония и Италия). На первый план выдвинулась новая модель отношений - «государство компаний», ранее характерная только для США[23]. В отношениях с государством несколько уменьшилась роль классических посредников (традиционные ассоциации бизнеса и политические партии) и повысилось значение новых посредников (политические подразделения внутри крупных фирм и независимые консалтинговые агентства)[24].

Гораздо больше оснований сближать нынешнюю российскую модель с современным «китайским вариантом», который считается разновидностью «государственного корпоративизма». В КНР к настоящему времени сформировался «системный» бизнес, тесно связанный с правящей коммунистической партией и государством. Он вырос в результате управляемой реформы сверху и очень дорожит своим нынешним положением. Политическая лояльность и консерватизм китайского бизнеса - результат последовательной политики руководства Коммунистической партии Китая. Несмотря на свое доминирующее положение, правящая партия стремится своевременно реагировать на запросы бизнеса. В 2001 году Цзян Цзэминь выступил с принципиально важным заявлением о необходимости отмены запрета на прием предпринимателей в правящую партию (веденный в 1989 году в связи событиями на площади Тяньаньмэнь). В отношениях бизнеса с государством в КНР наряду с ассоциациями появился второй безальтернативный посредник - партия. Но современные китайские предприниматели и не стремятся к политической самостоятельности. По данным опросов, проводившихся американскими специалистами, по своим установкам китайские предприниматели мало отличаются от административных и партийных кадров, а если и отличаются - то в еще более консервативную сторону. Капиталисты в КНР - скорее «функциональная группа», а не сплоченное сообщество с автономным групповым сознанием[25].

В то же время вывод о победе «этатистского» начала над «частно-капиталистическим» в рамках утвердившейся в настоящее время модели отношений государства и бизнеса в России был бы преждевременным. Во-первых, потому, что и в федеральном центре, и в регионах проявляются контртенденции, свидетельствующие о том, что политический потенциал бизнеса ограничен, но не подавлен. К настоящему времени крупный бизнес превратился во второй (после «силовиков») по значимости источник рекрутирования политической элиты в федеральном центре и регионах. По данным Института социологии РАН, по темпам роста представители бизнеса в несколько раз опережали силовиков в качестве источников пополнения политической элиты. Удельный вес выходцев из бизнеса в составе всех групп политической элиты (включая административную) за первые два года правления Путина вырос в шесть раз. Несмотря на более чем двукратное отставание от «силовиков» по удельному весу (11,3% и 25,1% соответственно) присутствие представителей деловых кругов в новом истеблишменте стало более заметным, чем в период правления Бориса Ельцина[26]. Эмпирическим подтверждением указанной тенденции стало не только появление высших чиновников, начинавших свою карьеру как частные предприниматели (Юрий Трутнев, Владимир Коган, Олег Митволь), но и расширенное представительство бизнеса в обеих палатах Федерального Собрания (в Государственной Думе - после выборов 1999 и 2003 годов, в Совете Федерации - после реформы 2000-го), а также в региональных законодательных собраниях (там экономические интересы уже давно превратились в одну из ведущих групп)[27].

Во-вторых, потенциальное изменение формата политического режима после выборов 2007-2008 годов («деконцентрация в верхах»[28]) объективно расширяет возможности доступа к механизмам принятия решений для наиболее ресурсных групп, прежде всего крупного бизнеса. Наконец, в-третьих, ограниченность «государствоцентричной» модели при ориентации нового политического режима на развитие делает для него практически безальтернативным сотрудничество с бизнесом, включая формальное и неформальное делегирование части своих функций при сохранении политического контроля над их реализацией.

Контекст политического развития России в постсоветский период можно назвать «институциональной ловушкой»: «государствоцентричная» модель исчерпала себя, но гражданское общество остается все еще очень слабым[29]. Возможный выход из институциональной ловушки может состоять в том, что Кремль будет вынужден брать на себя инициативу по конструированию негосударственных партнеров с последующим делегированием этим продуктам «кремлевской сборки» части своих функций. Итогом может стать создание сети «параллельных бюрократий» в Государственной Думе, «доминантной» партии, Общественной палате, ассоциациях бизнеса, а также наделение крупных частнокапиталистических структур квазипубличными полномочиями[30]. Современная российская модель остается гибридной и внутренне противоречивой, а баланс между государством и бизнесом - одновременно неустойчивым и подвижным.

* Основные положения, на которые опирается настоящая статья, излагаются автором в следующих публикациях: Россия: бизнес и политика // МЭиМО. 1996. № 3, 4, 5; Бизнес и политика в президентской кампании 1996 г. // Pro et Contra. 1996. Т. 1. № 1. С. 46-60; Социальная организация российского бизнеса: от сегментации к дуализму // Куда идет Россия? 1997. Т. IV. С. 208-213; Государство и ведущие бизнес-структуры: поиски модели взаимоотношений (Вместо заключения) // Финансово-промышленные группы и конгломераты в экономике и политике современной России. М.: ЦПТ-CIPE, 1997. С. 230-258; «Олигархия» как политическая проблема российского посткоммунизма // Общественные науки и современность. 1999. № 1. С. 45-65; Частное предпринимательство в России: перспективы общественной легитимации // МЭиМО. 2000. № 10, 11; Неокорпоративизм в России? Государство и бизнес при Владимире Путине // Pro et Contra. 2001. Т. 6. № 4. С. 171-198; Режим В. Путина: контуры новой политической системы. М.: Московский Центр Карнеги, 2002; Взаимоотношения крупного бизнеса и власти при В. Путине и их влияние на ситуацию в российских регионах // Региональная элита в современной России / Под общ. ред. Я. Фрухтманна. М.: Либеральная миссия, 2005. С. 37-64; Режим В. Путина: трансформация за границами «третьей волны // Пути России: двадцать лет перемен / Под общ. ред. Т. Ворожейкиной. М.: МВШСЭН, 2005. С. 196-199; Бизнес, ассоциации и государство: сравнительный анализ перемен на Западе и в «постсоциалистических» странах // Технологии политики / Под ред. И. Бунина. М.: ЦПТ, 2006. С. 109-142; Новое коллективное действие: институциональная трансформация групп интересов бизнеса в развитых странах // Год планеты. М.: ИМЭМО РАН (в печати); Трансформация групп интересов бизнеса на Западе и Востоке: предварительные итоги. Выступление на IV Всероссийском конгрессе политологов. 21 октября 2006 года. Москва, МГИМО (в печати).

Предметное поле статьи ограничено федеральным центром. Отношения власти и бизнеса в российских регионах достаточно подробно рассматриваются в работах отечественных политологов, экономистов, социологов, политических географов. См.: Россия регионов: трансформация политических режимов/ Под ред. В. Гельмана, С. Рыженкова, М. Бри. М.: Весь мир, 2000; Зубаревич Н. Пришел, увидел, победил? // Pro et Contra. 2002. Т. 7. № 1; Она же. Зоны влияния крупных корпораций в российских регионах // Региональная элита в современной России…; Лапина Н. Бизнес и политика в современной России. М.: ИНИОН, 1998; Она же. Власть и бизнес: сохранится ли региональное многообразие? // Региональная элита в современной России… Политика в регионах: губернаторы и группы влияния. М.: ЦПТ, 2002; Туровский Р.Ф. Губернаторы и олигархи: история отношений // Полития. 2001. № 5; Он же. Власть и бизнес в регионах России: современные процессы обновления региональной элиты // Региональная элита в современной России…; Система отношений корпорации «Лукойл» подробно рассматривается в монографии Сергея Перегудова «Корпорации, общество, государство» (М.: Наука, 2003). Автору неизвестны публикации, в которых сколько-нибудь развернуто анализировались бы отношения между государством и бизнесом в различных отраслях (секторах) российской экономики.

[1] См.: Dyson K. The State Tradition in Western Europe. Oxford: Oxford University Press, 1980.

[2] Martin C.J. Consider the Source! Determinants of Corporate Preferences for Public Policy. Working Paper No 1. School of Public Policy, University College London. 2003. February. P. 21-22; Wilson G.K. Thirty Years of Business and Politics. Working Paper No. 2. School of Public Policy, University College London. 2003. February. P. 8.

[3] Hall Peter, David Soskice. An Introduction to Varieties of Capitalism // Hall Peter, Soskice David (Eds.). Varieties of Capitalism. The Institutional Foundations of Comparative Advantage. Oxford: Oxford University Press, 2001. P. 1-68. Частным случаем бинарной классификации национальных экономических систем можно считать различия между «англосаксонским капитализмом» и «рейнским капитализмом». См.: Albert M. Capitalism against Capitalism. London: Whurr, 1993; Hodges M., Woolcock S. Atlantic Capitalism versus Rhine Capitalism in the European Community // West European Politics. 1993.№ 16(3). P. 329-344; Crouch C., Streeck W. (Eds.). Political Economy of Modern Capitalism. Mapping convergence and diversity. London: Sage, 1997; Rhodes M., Apeldoorn B. van. Capitalism versus capitalism in Western Europe // Rhodes M., Heywood P., Wright V. (Eds.). Developments in West European Politics. London: Macmillan, 1997. P. 171-189.

[4] Schmidt Vivien. Bringing the State Back into the Varieties of Capitalism and Discourse Back into the Explanation of Change (Draft paper. August 2006). Paper prepared for presentation for the panel: 7-5 Explaining institutional change in different varieties of capitalism of the Annual Meetings of the American Political Science Association (Philadelphia, PA, Aug. 31-Sept. 3, 2006). P. 3-5.

[5] Coleman William. Business and Politics. Toronto: University of Toronto Press, 1988.

[6] Berger Suzanne. Regime and Interest Representation // Berger S. (Ed.). Organizing Interests in Western Europe. Cambridge: Cambridge University Press, 1981. P. 83-101.

[7] Как отмечает Филипп Шмиттер, вне зависимости от доминирующей модели отношений некоторые сектора экономики и общества демонстрируют повышенную восприимчивость к корпоративистским рецептам: сельское хозяйство, а также системы регулирования некоторых профессиональных и ремесленных групп (и защищающие их представители). См.: Шмиттер Ф. Неокорпоратизм // Полис. 1997. № 2.

[8] Eyal G., Szelenyi I., Townsley E. Making capitalism without capitalists. London: Verso, 1998.

[9] См.: Урбан М. Социальные отношения и политические практики в посткоммунистической России // Полис. 2002. № 4.

[10] Eyal G., Szelenyi I., Townsley E. Making capitalism without capitalists… См. также: Крыштановская О. Трансформация старой номенклатуры в новую российскую элиту // Общественные науки и современность. 1995. № 1.

[11] Олсон М. Логика коллективных действий: общественные блага и теория групп. М.: Фонд экономической инициативы, 1995.

[12] Recanatini Francesca, Ryterman Randi. Disorganization or Self-Organization? The Emergence of Business Associations in a Transition Economy // Worldbank.com. 2001.

[13] Lehmbruch B. Managing Uncertainty: Hierarchies, Markets and «Networks» in the Russian Timber Industry, 1991-1998. Bank of Finland, Institute of Economy in Transition. BOFIT Discussion Papers. 1999. No. 4.

[14] Zudin Alexei. Changing Status of Interest Group Politics in Russia: From Lobbying to Political Parties? European Institute for Public Policy. Occasional papers No 94/5. University of Warwick, Coventry (UK).

[15] Становление и развитие ведущих бизнес-структур как субъектов рынка подробно рассматривается в: Паппэ Я.Ш. Олигархи: экономическая хроника. 1992-2000. М., 2000.

[16] Некоторые авторы отмечали и более ранние тенденции к неокорпоративизму, см.: Перегудов С.П., Лапина Н.Ю., Семененко И.С. Группы интересов и российское государство. М., 1999; Stykow Petra. Organized Interests in the Transformation Processes of Eastern Europe and Russia: Towards Corporatism? Working Paper No. 96/11 of Max-Planck-Gesellschaft’s Working Group on Transformation Process. Berlin. 1996.

[17] Четвертое объединение - Торгово-промышленная палата (ТПП). - Примеч. ред.

[18] Анализ экономических аспектов модификации модели отношений см. в: Яковлев А. Власть, бизнес и движущие силы экономического развития России: до и после «дела “ЮКОСа”» // Общественные науки и современность. 2005. № 1. С. 35-44.

[19] Так, «Единая Россия» заключила специальное соглашение о сотрудничестве с «Деловой Россией», позиционирующей себя как организация среднего бизнеса, а не с РСПП, ведущую роль в котором играет крупный капитал.

[20] Радыгин А. Россия в 2000-2004 годах: на пути к государственному капитализму? // Вопросы экономики. 2004. № 4.

[21] «Сохранить эффективное государство в существующих границах». С руководителем администрации президента России Дмитрием Медведевым беседует главный редактор журнала «Эксперт» Валерий Фадеев // Эксперт. 2005. 4 апреля. № 13(460).

[22] Термин «государство конкуренции» (competition state) используется для анализа активных форм приспособления национального государства к глобализации. См., например: Cerny Philip. Restructuring the Political Arena: Globalization and the Paradox of the Competition State // Germain Randall (Ed.). Globalization and its Critics: Perspectives from Political Economy. London: Macmillan, 2000. Понятие «государства конкуренции» пришло на смену более раннему понятию - «государство развития» (developmental state), автором которого считается Чалмерс Джонсон (Johnson Chalmers. MITI and the Japanese Miracle: The Growth of Industrial Policy, 1925-1975. Stanford: Stanford University Press, 1982). В обоих случаях речь идет о государстве как об активной силе в развитии национальной экономики, но если «государство развития» определялось как полностью автономное от внешней (в том числе, «глобальной») среды, то «государство конкуренции» признается более открытым для внешних воздействий, которые оно стремится использовать для достижения своих целей (Sueuchi Keiko. The Japanese State and Divergence in Globalization: In Search of a Framework for Reexamining State Policy. ISA Convention. Honolulu, Hawaii. 2005. March 3. P. 14-15).

[23] Grant W. Business and Politics in Britain. London: Macmillan, 1993. P. 13-17.

[24] Зудин А. Новое коллективное действие: институциональная трансформация групп интересов бизнеса в развитых странах // Год планеты. М.: ИМЭМО РАН (в печати).

[25] Подробнее см.: Диксон Брюс. Красные капиталисты в Китае. Партия, частные предприниматели и перспективы политических перемен. М.: Олимп-Бизнес, 2005.

[26] Крыштановская О. Трансформация бизнес-элиты России: 1998-2002 // СОЦИС. 2002. № 8.

[27] Выборы в региональные парламенты по партийным спискам не изменили этой тенденции. См.: Романова Л. Революция управляющих. Бизнес восстанавливает контроль над законодательной властью. Пока только в регионах // Smart Money. 2006. № 34(34). 7 ноября.

[28] Зудин А. Предвыборная кампания 2007-2008 гг.: ключевая интрига и сценарии трансформации политического режима // Полития (в печати, электронная версия размещена по адресу www.politeia.ru/seminar.php?2006-11-07).

[29] Ворожейкина Т. Государство и общество в России: исчерпание государствоцентричной матрицы развития // Полис. 2002. № 4.

[30] Зудин А. Политический моноцентризм в России: от режима - к системе? // Пути России: существующие ограничения и возможные варианты / Под ред. Т. Ворожейкиной. М.: МВШСЭН, 2004. С. 86-96.

 

Анатолий ЭПШТЕЙН, директор Ситуационного центра РЕБС-ТПП РФ

 

Призрак партнерства