Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Глава 3. Слово о человеке. Игнатий брянчанинов

Поиск

Старшим современником, предшественником и одновременно противником по мысли Феофана Заотворника был епископ Игнатий (в миру Дмитрий Александрович Брянчанинов) (1807—1867).

Когда смотришь на его иконописные портреты, помещаемые в изданиях сочинений, то отличить его хотя бы от Феофана Затворника просто невозможно. Тот же замшело-светозарный дедушка, только посох вместо книжки в руке. Ни личности, ни своей жизни, одно служение.

На деле это был человек выдающийся и, не уйди он в церковное служение, судьба готовила ему путь видного государственного деятеля. Он происходил из древнего дворянского рода, восходившего к Михаилу Бренко — ближнему человеку князя Дмитрия Донского. Отец хотел, чтобы он сделал хорошую карьеру, и дал ему прекрасное домашнее образование. В 16 лет он отвез его поступать в Главное инженерное училище. Круг пятый. Теология, или БогословиеСлой третий

По дороге Игнатий признался ему, что хотел бы посвятить свою жизнь Богу, но на отца это особого впечатления не произвело, и Дмитрий был вынужден выдержать экзамены в училище. Выдержал он их так, что на всю жизнь стал любимцем императора Николая Павловича. Это, безусловно, облегчало его жизнь, однако, не умаляло дарования. Его биограф пишет:

«Наряду со служебно-учебной деятельностью Дмитрий Александрович имел успехи и в светском обществе своими личными достоинствами. Родственные связи ввели его в дом тогдашнего президента Академии художеств Оленина. Там, на литературных вечерах, он сделался любимым чтецом, а поэтические и вообще литературные дарования его приобрели ему внимание тогдашних знаменитостей литературного мира: Гнедича, Крылова, Батюшкова и Пушкина» (Жизнеописание, с. 15).

Брянчанинов недолго был в инженерах-прапорщиках. Уже в двадцать лет он вышел в отставку и принялся странствовать по монастырям. А в 1831 году принял монашество. Затем он 23 года провел в Троице-Сергиевой пустыни Петербургской губернии, где и создал большую часть своих трудов. Однако завершение главного труда, посвященного душе, «Творения о смерти», совпало с назначением его епископом Кавказским и Черноморским в 1857 году.

В 1988 году Русская Православная Церковь причислила Игнатия клику святых. Это значит, что его взгляды никак не могут противоречить официальным взглядам Церкви. Тем не менее, они оспаривались уже при жизни Феофаном Затворником.

Как рассказывает Георгий Флоровский в «Путях русского богословия», Игнатий «решительно отвергал всякую возможность что-либо из тварного бытия считать невещественным вполне. Вполне невещественным можно считать только Божество, и не подобает в этом отношении уравнивать или приравнивать тварь и Бога. Ограниченность предполагает известную вещественность, связь с пространством и временем. И, наконец, душа связана и сораспростерта телу, вряд ли можно и самую душу считать совсем не вещественной» (Цит. по: Алексеев. Философы России, с. 371).

Это был странный спор, поскольку я уже показал в предыдущей главе, что сам Феофан считал, что у души есть тонкая вещественная оболочка. Однако о споре особо. А пока я бы хотел рассказать о работе, которую епископ Игнатий писал перед самой своей смертью, а значит, подвел ею итог своей земной жизни. Эта работа называлась «Слово о человеке» и впервые издана лишь несколько лет назад. Все годы советской власти она хранилась в архиве Павла Флоренского, к которому, очевидно, попала, когда он работал в издательстве «Путь».

Брянчанинова не зря хвалили за писательский дар. Это не богословский трактат, это действительно Слово:

«Из монастырского уединения смотрю на видимое нами великолепное и обширное мирозданиепоражаюсь недоумением и удивлением. Повсюду вижу непостижимое! Повсюду вижу проявления Ума, столько превышающего мой ум, Глава 3. Слово о человеке. Игнатий Брянчанинов

что я, созерцая бесчисленные произведения Его в необъятной картине мира, вместе не могу понять окончательно ни одного произведения Его, ни одного действия Его. Мне дана возможность созерцать только ту часть творения, которая доступна моим чувствам...» (Игнатий Брянчанинов. Слово о человеке, с. 423).

Мы можем судить о высшем и лежащем за веществом лишь по его проявлениям в этом мире, в веществе, которое доступно нашему восприятию. Но как только возникает вопрос о восприятии, возникает и вопрос о том, кто воспринимает. Так рождается самопознание. И это тем более значимо, что к нему приходит отшельник в конце своей жизни.

«Среди предметов необъятного мироздания вижу и себячеловека. Кто я? Откуда и для чего являюсь на Земле? Какая вообще цель моего существования? Какая причина и цель моей земной жизни, этого странствования, краткого в сравнении с вечностью, продолжительного и утомительного в отношении к самому себе? Являюсь в бытие бессознательно, без всякого со стороны моей согласия; увожусь из этой жизни против моей воли, в час неопределенный, непре-дугаданный» (Там же, с. 424).

Человек — тайна для самого себя!

«Неужели эта тайна запечатлена окончательно и нет никакого средства раскрыть ее?Да!Запечатлел ее для человека грех, запечатлело ее для него падение его. Человек лишен истинного самовоззрения и самопознания. Доколе я пребываю в падении моем, дотоле тайначеловекпребывает для меня неразъяснимою: извращенный, пораженный слепотою и ложью разум мой недостаточен для раскрытия ее.

Не понимаю души моей, не понимаю тела моего; понятия, которые думаю иметь о них, оказываются, при рассмотрении неповерхностном и нелегкомысленном, очень недостаточными, по большей части ошибочными» (Там же).

Если человек лишен возможности познавать себя сам, то где искать ответы? У Бога, он один обладает действительными знаниями. Поэтому познание себя для Игнатия — это рассуждение о человеке, как он видится в свете Откровения, в котором разбросаны искры божественного, а значит, истинного знания о человеке.

Как я уже сказал, эта его попытка вывести из Библии учение о человеческой душе вызвала споры, значит, все очень неоднозначно либо в прочтении, либо в самих источниках, раз они позволяют себя понять противоположным образом. Но Игнатий к этому времени уже вошел в самую большую силу своей святости. Его видению можно доверять.

«Что такое— человек?

На этот вопрос отвечает человекам апостол: Ибо вы храм Бога Живого, как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом. Священное Писание называет всякого вообще человека домом, обителью, сосудом.

Тот человек, который не захочет быть домом Божиим, сосудом Божественной благодати, соделывается домом и сосудом греха и сатаны» (Там же, с. 425— 426). Круг пятый. Теология, или Богословие — Слой третий

Причем храмом этим или сосудом оказываются как бы на равных и душа и тело.

«Не только души, но и телеса ваши храм живущего в вас Святого Духа суть. Его же имеете от Бога, получив в себя при таинстве Крещения...

Основываясь на этих свидетельствах Святого Духа, определяем человека так: "Человек есть Богозданный храм Божества по душе и телу"» (Там же, с. 428).

Для меня это утверждение важно тем, что оно показывает душу подобной телу в каком-то смысле. И эта душа отнюдь не математическая точка самоосознавания или простая вещь. В ней, что очевидно, есть определенное устройство, позволяющее принимать в себя то ли Бога, то ли его Дух, что скорее. Хотя...

Соответственно, все это должно было быть заложено в человека изначально еще при сотворении. Человек сотворен по образу и подобию Божию. Что это значит? Бог — это дедушка с бородой, или мы подобны ему не телесно? Игнатий отвечает:

«Под словом образ должно разуметь, что самое существо человека есть снимок (портрет) с Существа Божия» (Там же, с. 436).

Наше существо есть портрет Существа... Как это понять? Наша сущность, нечто, что скрыто, что лишь проявляется сквозь внешнее, соответствует сущности Бога? Что есть сущность? Как ее понять и познать? Мы никуда не продвинулись от вопроса: кто я?

Игнатий идет дальше и начинает разбирать описание творения. Здесь стоит обратить внимание на значение для него «слова». Впоследствии он будет говорить о нем как о «силе словества», очевидно, подразумевая, что в нем-то и скрывается самое существенное в человеке.

«Творец мира для сотворения земли, неба, громадных светил, бесчисленных растений и животных употребил единое свое Слово; Творец человека представляется сперва глаголющим в Самом Себе, потом действующим; сперва образующим тело, потом вдыхающим в лицо человека дыхание жизни...

Душа от первого видимого действия, свидетельствующего о присутствии ее в человеке, названа дыханием жизни; самое вдохновение ее отнесено к лицу человека, как к той части тела, которая одна по преимуществу служит зеркалом души, выражая на себе характер ее движений и ощущений. Весь человек наименован живою душою, потому что, по соединении души с телом, он сделался единым существом, состоящим из души и тела, но существом, в котором полное преобладание имеет душа» (Там же, с. 438).

Если исходить из этого рассуждения, то существо — это соединение души с телом. Тогда существо Бога тоже воплощено? Сам Игнатий будет яростно спорить, доказывая, что Бог — единственное существо, не имеющее ничего вещественного. Значит, он бывает неточен в понятиях, которые использует. И спор с ним возможен.

«Тело — дом души, ее одеяние, ее орудие. Так именуют его и Священное Писание, и святые отцы. Два верховных апостола назвали его своею хижиною. Тело есть одежда и вместе орудие души. "Душа окружается и одевается члена- Глава 3. Слово о человеке. Игнатий Брянчанинов

ми тела ",сказал преподобный Макарий Великий. "Душа,говорит святой Иоанн Дамаскин,— действует посредством органического тела, сообщает ему жизнь, возрастание, чувство и силу рождения "» (Там же).

Это понятно. Но что же такое сама душа?

«Язычники полагали, что человеческая душа составляет частицу Божества. Мысль ложная и опасная, как заключающая в себе богохульство!» (Там же).

Это значит, что творение не может быть равно творцу. Оно как бы находится в ином пространстве, ином мире, его существование — это следующая ступень от Бога к Природе, которая качественно должна отличаться от высшей ступени. Должна, но отличается ли? Ведь мысль о том, что душа — это часть божества, показывает лишь то, что все в мире взаимопроникает, и Бог есть во всем. Он растворен в мире.

Христианское учение об обожении очень сложно. Человек есть тварь, то есть творение. Поэтому он не Бог, но может быть Богом, если Творец то разрешит, может «быть богом по благодати» (Там же, с. 439). Как можно достичь божественности, если природа твоя качественно иная? Что-то тут не так, и какая-то возможная божественность для этого в душе должна быть. Однако Игнатий устами все того же Макария отчетливо заявляет про душу:

«Той Создатель, а она создание: нет никакого подобия между естеством Того и сея» (Там же).

А как же: по образу и подобию! Не все сходится в этом учении... Или я не понимаю каких-то способов использовать слова. Впрочем, если вспомнить, что говорит об этом Церковь, родственна душа не Богу, а Духу. Очевидно, в этом скрывается какая-то существенная разница.

Далее Игнатий переходит к описанию самой души. Возможно, эта глава «Силы души» есть одно из высочайших достижений православной мысли.

«Тело первого человека было в совершенном согласии с душою, а душа находилась в совершенном согласии с духом, то есть с силою словестваэтим высшим достоинством души человеческой...

Дух пребывал постоянно горе, при Боге; увлекал туда с собою душу; она влекла туда с собою тело. Нетрудно и естественно было телу, не способному не только к наслаждениям греховным, но и плотским, напротив того, способному единственно к наслаждениям духовным, силою врожденного ему желания и стремления пребывать при Боге, Им питаться и наслаждаться. Им жить.

Очень ошибаются, ошибаются в погибель свою те, которые признают плотские пожелания неотъемлемыми свойствами тела человеческого, а удовлетворение их естественною необходимостью. Нет! Человеческое тело низошло к телам скотов и зверей по причине грехопадения» (Там же, с. 443).

Обсуждать это положение с точки зрения естественного устройства человеческого тела, которое было изначально заложено в него, я не буду. Но очевидно, что Бог либо был любителем делать лишнее, либо изначально предполагал, что всё это естественное устройство наших тел людям пригодится. Круг пятый. Теология, или БогословиеСлой третий

Впрочем, богословы и сами видели это противоречие и потому пытались обойти его. Тело Адама до грехопадения, очевидно, должно было быть совсем иным, — чтобы оно могло питаться Богом, система органов пищеварения не нужна.

«Тело Адама, легкое, тонкое, бесстрастное, бессмертное, вечно юное, отнюдь не было узами и темницею для души: оно было для нее чудною одеждою. Наконец— это изящное тело было способно, по совершенству своему, для жительства в раю, где в настоящее время обитают отшедшие отсюда праведники только душами своими» (Там же, с. 444).

Последний довод мне кажется очень существенным. Если сейчас в раю можно жить только душами, значит, те изначальные тела были подобны душе по своим качествам. Тогда они действительно могли питаться и не земной пищей. «Кожаные ризы», то есть смертные, плотные тела были даны человеку, по мнению отцов, лишь по изгнании из рая. Это многое объясняет в их понимании человека, но делает непонятным, что же такое та самая «персть», из которой Бог делает тело Адама до того, как вдохнуть в него душу. Тогда это не земля, не прах, не глина или пыль, а что-то очень, очень тонкое. Что? От ответа на этот вопрос богословы уклоняются.

Далее Игнатий делает заявление, которому впоследствии будет противоречить. Он заявляет, что исходит из определения души, сделанного Иоанном Дамаскиным.

«В основание изложения нашего о душе человека мы полагаем то определение, которое делает ей вышеприведенный учитель Церкви. "Душа,говорит он, — есть существо живое, простое, бестелесное, телесными очами по своей природе невидимое, бессмертное, разумом и умом одаренное, безвидное, действующее посредством органического тела и сообщающее ему жизнь, возрастание, чувство и силу рождения, имеющее ум, не как что-либо отличное от нее, но как чистейшую часть самой себя. Душа есть существо свободное, одаренное способностью хотеть и действовать, изменяемое, и именно изменяемое в воле, как существо сотворенное ".

Для полноты этого определения или описания должно сказать, следуя указанию другого святого отца, что душа есть существо доброе по естеству (из Исихия — АШ). Хотя в ней после падения добро смешалось со злом, следовательно, сделалось поврежденным» (Там же, с. 444).

Противоречить учение Игнатия будет утверждениям, что душа — существо простое, то есть неделимое, бестелесное и безвидное. Впрочем, основания для неоднозначного прочтения этих утверждений дал сам Дамаскин.

«Очевидно, что святой Иоанн Дамаскин дал такое определение душе относительно: относительно нашему состоянию и степени способности к познанию.

Далее он объясняет это. "Бестелесное,говорит он,одно таково в самом естестве, а другое в сравнении с грубым веществом. По естеству бестелесен только Бог; ангелы же, демоны и душибестелесны по благодати, и в сравнении с грубым веществом ".

Еще далее святой Иоанн называет "телом то, что имеет три протяжения, то есть в длину, ширину и глубину". Из такого определения тела, определения, Глава 3. Слово о человеке. Игнатий Брянчанинов

и доселе признаваемого вполне правильным и удерживаемого наукою, вытекает, как необходимейшее и точнейшее последствие, что всякое ограниченное существо неизбежно есть тело. Всякое ограниченное существо заключается в большем или меньшем пространстве; вне всяких изменений, вне всякого пространства, как превысший всякого пространства и всякой мерыБог.

Бог вполне бестелесен, то есть существо Божие совершенно другое, нежели существа тварей, как бы эти твари ни были тонки, и различается от существа тварей неизмеримым различием. Поставлять в один разряд духовных существ Бога и сотворенных духов есть дерзновеннейшее богохульство» (Там же, с. 445).

Как могут христианские богословы судить о Боге, который совершенно иного качества, чем весь созданный им мир? У них просто не должно быть возможности судить о нем даже для того, чтобы заявить, что он совершенно иной. Парадокс, если подходить с точки зрения логики. Выходом может быть только опыт, который разрушает логические ловушки, выстроенные в слове и не имеющие отношения ни к чему, кроме слова. Но как раз Игнатий-то и имеет право на подобные рассуждения, потому что он человек действия, он попробовал все.

И его опыт, очевидно, подтверждает утверждение Иоанна Дамаскина, что душа в каком-то очень тонком смысле телесна, а значит, и вещественна. Это первое скрытое противоречие.

Второе противоречие в утверждении, что душа безвидна. Игнатий опровергает его чуть ниже.

«На вопрос: "Имеет ли душа какой-либо вид?"— преподобный Макарий отвечал: "Имеет образ и вид, подобный ангелу. Якоже бо ангелы имеют образ и вид, и якоже внешний человек имеет вид, так и внутренний человек образ имеет, подобный ангелу, и вид внешнему человеку"» (Там же, с. 446).

Здесь вводится еще одно дополнительное понятие, которое стоит взять на заметку и использовать. Говоря о душе, Макарий непроизвольно переходит на разговор о «внутреннем человеке». «Внутреннего человека» гораздо сложнее посчитать «простым существом», то есть своего рода точкой, потому что он во всем подобен по виду «внешнему человеку». В простонародье этого внутреннего человека называли призраком или призрачным телом и считали, что в таком виде существуют души, задержавшиеся на земле после смерти.

Существовать в каком-то виде можно, только если ты сам не равен этому виду. Душа может принять какой-то вид, например, внутреннего или призрачного человека, но она не есть призрак. Она в нем существует. И это означает, что само понятие «душа» гораздо сложнее, чем представления о нем богословов. Оно складывается из нескольких образов, которые все имеют к душе прямое отношение, поскольку возникли в итоге наблюдений. Но описание души нельзя сводить к чему-то одному.

Игнатий это почувствовал или увидел во время своих созерцаний. Иначе он не начал бы так последовательно выискивать все сходные наблюдения у мастеров созерцания прошлых веков. Круг пятый. Теология, или БогословиеСлой третий

«Преподобный Кассиан Римлянин, беседовавший с величайшими угодниками Божиими древнего христианского Египта, учениками великих Антония, Мака-рия, Пахомия, передает учение их о сем предмете таким образом:

"Хотя мы называем некоторые существа духовными, каковы ангелы, архангелы и прочие силы, также самая душа наша, или, конечно, этот тонкий воздух (Игнатий будет говорить о нем как об эфире — АШ); однако никак не должно признавать их бестелесными. Ибо они имеют свойственное себе тело, в котором содержатся (пребывают), хотя много тончайшее, нежели мы ".

Они суть тела, по изречению апостола, который говорит так: Есть тела небесные и тела земные; и опять: Сеется тело душевное, восстает тело духовное. Из сих (слов апостола) вытекает ясное заключение, что ничего нет бестелесного, кроме единого Бога, и что, следовательно, только Он может проникать во все духовные и разумные существа» (Там же).

Вот так святитель Игнатий подходит к тому, чтобы дать собственное определение души. На нем я и завершу рассказ о его труде, оставляя пока за рамками множество других наблюдений. Предполагаю, что это самое лучшее и полное определение души, созданное всем христианством.

«Руководствуясь этими свидетельствами святых отцов и многочисленными другими, которые оставляем для избежания обременительного многословия, мы утверждаем о душе нижеследующее:

Она духподобно ангелам, имеет ум, духовное чувство, свободную волю, но, как тварь, ограничена и по существу своему и по свойствам своим; по причине этой ограниченности имеет и свою степень тонкости; имея известную степень тонкости, может содержаться и содержится в нашем грубом теле, может быть заключена в адской темнице, может быть подвержена адским мукам, огню неугасающему, червю неусыпающему, страшной и вечной тьме, может скрежетать зубами от невыносимого адского страдания, может, если будет допущена, переменять места, может быть помещена в раю, способна к высшему наслаждению, наслаждению внутреннему, являющемуся в сердце и распространяющемуся по всему человеку, сообщающемуся даже его телу, состоящему в общении с Богом, когда Бог соделает достойную душу, по ее назначению, Своею обителию; она, наконец, имеет свой вид, который подобен виду человека в его теле, то есть душа имеет и главу, и перси, и руки, и ноги, и очи, и уши, словом, все члены, как и тело; душа облечена в тело, как в одежду, а члены ее облечены в соответствующие члены тела.

По исшествии из тела души праведных облекаются в светлые одежды» (Там же, с. 446-447).

И одно заключительное уточнение:

«Называя и признавая душу, вместе с святыми отцами, духом по отношению к грубому веществу видимого мира, мы, вместе с отцами, признаем ее, по отношению к Богу и точной истине, телом, которое плоти и кости не имеет, но имеет свое вещество, по отношению к нам тонкое, невидимое, подобно воздуху, как выражается преподобный Кассиан, и прочим газам» (Там же, с. 448). Глава 4. Спор о вещественности души

Вот это определение, которое, на мой взгляд, убирает наибольшее число противоречий в христианском учении о душе, и вызвало к жизни спор, ставший шумным событием в православной жизни середины девятнадцатого века.



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-09-20; просмотров: 267; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.15.10.104 (0.011 с.)