Глава 1. Рассуждение о безбожии. Прокопович

Первым я кратко расскажу о Феофане Прокоповиче (1681—1736).

Современные философские словари почему-то его почти не упоминают. При этом А. Замалеев, нисколько не преувеличивая, пишет о нем:

«Человек высочайшей образованности и таланта, Прокопович с молодости отличался самой широкой толерантностью в вопросах религии. Он начал свое образование в Киево-Могилянской академии, но затем перешел в унию и стал студентом коллегии св. Афанасия в Риме. В этом учебном заведении готовились католические миссионеры для православных стран.

Здесь проходил обучение Ипатий Поеций, инициатор Брестской Унии (1596), оторвавшей от православной церкви большую часть Украины и Белоруссии. Выпускником коллегии был также Юрий Крижанич, хлопотавший перед царем Алексеем Михайловичем о создании Всеславянского единства под сенью римской курии.

Вероятно, подобная деятельность была уготована и Прокоповичу. Благодаря своим недюжинным способностям он сумел быстро выдвинуться вперед и удостоиться внимания самого папы Климента XI. В октябре 1701 года состоялась публичная защита диссертации Прокоповича, и ученый совет, минуя степень магистра, сразу присудил ему степень доктора богословия. Это было знаком высокого доверия, и оно оказывалось неспроста.

Но случилось нечто такое, чего не ожидал никто. В ночь на 28 октября 1701 года новоиспеченный доктор тайно бежал из Рима и отправился пешком в путешествие по Западной Европе. Через год он возвратился в Киев, снова перешел в православие и приступил к чтению лекций по риторике и философии в академии» (Замалеев. Лекции, с. 106—107).

Вот такой внезапный человек это был. Чем-то напоминающий Ломоносова. И Петр не зря сделал его главой своей «ученой дружины» — союза философов, которых можно считать творцами идеологии великого переворота, сотворившего современную Россию.

Первым о нем написал в шестой части своей знаменитой «Истории философии» Архимандрит Гавриил в 1840 году. Написал несколько сдержанно, но зато привел изрядный кусок из «Рассуждения о безбожии», опуб- Круг четвертый. Научная и духовная философия — Слой второй

ликованного Московским университетом в 1774 году, который считал показательным для всей философии Прокоповича. Что знаменательно, эта выдержка начинается со слова «душа» и вся посвящена рассуждениям о ней. Она дает очень четкое представление о том, какое понятие души несла «ученая дружина». Я чуть-чуть перевожу язык восемнадцатого столетия на современный русский.

«Душа человеческая есть невещественная, то есть и бестелесная и бессмертная.

Невещественная потому, что движение ее не что иное есть, как только единое помышление, которым душа бесчисленные объекты, то есть представляемые себе вещи различные, постигает, и будто записывает, и записанное хранит, словно в неких неисчерпаемых сокровищницах, и когда захочет, произносит их в неудобоверительной скорости с чудесным и неизреченным благочинием, без всякого замешательства.

И такое это написание не всегда бывает простое, но из многого сложенное: поскольку одних вещей идеи или образы с другими же разными образами соединяет; что у философов аргументацией называется» (Цит. по: Гавриил, с. 46).

В сущности, это картезианство. Душа — это то, что мыслит. И бессмертна она потому, что бестелесна, то есть невещественна. Второй составляющей души является воля. Так что эта картезианская основа, вероятнее всего, была усложнена вольфианством, о котором рассказ впереди.

Что принес в Россию этот взгляд на душу? Во-первых, конечно, европейскую науку и философию, развивающиеся из восхищения перед человеческой способностью мыслить. Во-вторых, и это вскоре привьется как в светской, так и в религиозной философии, отход от созерцания души к попыткам ее доказывать. Выражение «доказывать душу» звучит странно и неловко, но зато оно полностью соответствует тому, что привнесло картезианство, а за ним французский материализм в сознание современного человека. А именно самоощущение ученого или просвещенного человека, что он выше всех этих детских глупостей, которыми жило человечество. Просветившись, я теперь одной своей волей, которую называю разумом, отменяю все, что люди знали о мире. Я превращаю все ваши знания лишь в условные понятия, с которыми могу делать все, что захочу. Здесь я бог! Условный бог в условном мире, надо полагать...

И вот вся европейская философия упивается своей странно-условной властью над миром, выписывая, приблизительно, такие философические кренделя:

«Ибо поскольку душа, как показано, есть невещественная и бестелесная, то она есть и не рождаемая и не умирающая» (Там же, с. 48).

Что здесь сказано, если разобраться? А то, что Прокопович, как это свойственно всем людям науки, взял за исходное в своем рассуждении какие-то кажущиеся ему бесспорными очевидности — в частности, утверждение, что душа бестелесна и невещественна, а уж на этом построил «железную аргументацию», логически приводящую к тому, что в таком случае, она не может быть рождена, — ведь рождать, как мы это видим, можно только Глава 2. Узнай себя. Сковорода

тела, — и не может умереть, поскольку смерть есть разложение, а разлагаться-то и нечему! Вот как ловко обманул смерть бойкий философ!

Что такое бестелесность? Что такое вещество? Невещественна ли душа в действительности? В конце концов, да что такое эта самая душа?! Все это философию просвещения не интересовало. Она была занята выстраиванием достаточно огромного поля увязанных между собой утверждений, чтобы не нашлось ума, который бы смог охватить все его единым взглядом и так обнаружить, что король голый.

По существу, философия «ученой дружины» и прорывающегося сквозь нее в Россию европейского Просвещения не была философией. Это идеология, как принято говорить на языке партийной борьбы. То есть набор или система идей, способных увлекать воображение людей, позволяя ими управлять. К сожалению, этот подход до сих пор очень силен в умах профессиональных философов. Они все еще верят, что философия может править умами, как это было во времена молодого русского государства.

К сожалению, идеологии меняются, и политизированная философия больше не нужна. Либо она должна стать откровенной идеологической службой власти, либо философам придется вспомнить о мудрости и о той мечте, которая лежала в основаниях философии.

А это поиск истины. Истины о мире или о себе. Прокопович же еще много рассуждает о душе как о мыслительной способности человека, но то, что останется после него в русском философском понимании души, я привел. В сущности, это безмерная вера в силу человека и его ума. И ведь Наука действительно смогла поменять лицо планеты! Это настолько впечатляет, что хочется забыть про себя, про бога и просто сдаться на милость победителю, чтобы не упустить свой кусочек благ с ее щедрого стола...