Глава 2. О духе, душе и теле. Войно-Ясенецкий

У Александра Меня был предшественник в битве за общественное сознание. В советскую пору ее вел архиепископ Лука — Валентин Федорович Войно-Ясенецкий (1877-1961).

Поразительный человек. Священник, даже архиепископ и одновременно доктор медицинских наук, профессор. В медицину его привело сострадание к людям, в молодости решив заниматься тем, что «полезно для страдающих людей», он идет учиться на медицинский факультет Киевского университета. Потом работает до революции земским врачом — «мужицким доктором». Тогда же защищает докторскую диссертацию.

Так получилось, что революция застала его в Туркестане. Там умирает от туберкулеза его жена, а он принимает постриг и назначается епископом Туркестана. Вскоре его обвиняют в контрреволюционной деятельности, как пособника патриарха Тихона, и с 1923 по 1943 — годы ссылок и тюрем. Везде он продолжает служить, проповедовать и лечить. И даже пишет труды по хирургии. Глава 2. О духе, душе и теле. Войно-Ясенецкий

В 1943 он назначается архиепископом Красноярским, а в 1945, как это ни странно, он награждается медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» за свою врачебную деятельность. А уже в феврале 1946 года он становится лауреатом Сталинской премии I степени за научную разработку новых хирургических методов лечения гнойных заболеваний...

С 1946 он архиепископ Крымский и Симферопольский. И примерно в это время он пишет единственный свой философско-богословский трактат «О духе, душе и теле». Странное и невозможное в ту пору сочинение, которое имело целью сохранить последний очаг сопротивления всеобщему искоренению понятий «душа» и «дух». Я не знаю, какова была судьба этого сочинения при советской власти, но догадаться не сложно, если еще в 1991 году я добыл его лишь в виде ксерокса с бедно изданной брошюрки, набранной изначально на машинке.

Ясно, что книжечка эта гуляла долгие десятилетия в самиздате и преследовалась властями, как и ее автор. Почему?

Во многом потому, что архиепископ Лука в ней тоже не исследует душу, а пытается изменить правящее мировоззрение, доказывая из самых понятных для советского человека источников, что жить нужно жизнью духа. Источники эти, как впоследствии Мень, архиепископ Лука приводит во множестве, особенно упирая на «Творческую эволюцию» Анри Бергсона и мысли Блеза Паскаля. Эрудиция его огромна и для той поры невозможна. Но самое удивительное то, что он умудряется найти подтверждения своим взглядам у самого Павлова.

Исходное его обращение к основоположнику нашей физиологии я, пожалуй, приведу. Это остроумное рассуждение дает понять, что такое «сердце», как его понимал Войно-Ясенецкий. О сердце, как неком органе души или душевной жизни, писал, как вы помните, Юркевич. Епископ Лука нигде на Юркевича не ссылается. Возможно, он его работу и не знал. В целом, он идет схожим путем, приводя множество выдержек из Библии, но есть и существенные отличия, и первое из них как раз взято из Павлова. Без понятия «сердца» учение Войно-Ясенецкого все равно не будет понятным.

«Уже во времена древних римлян и греков слова Corona и Cor означали не только сердце в прямом значении, но также и душу, настроение, взгляд, мысль, даже благоразумие, ум, убеждение и так далее.

"Народное чутье уже издавна верно оценило важную роль сердца в жизни человека. Сердце перестает биться — жизни пришел конец ", — почему некоторыми сердце называется "мотором "жизни. Мы хорошо теперь знаем, насколько физическое и духовное благополучие зависит от правильной функции сердца.

Нам приходится в повседневной жизни слышать о том, что сердце "страдает ", "болит " и так далее. В художественной литературе, в беллетристике можно найти выражения: "сердце тоскует ", "радуется ", "чувствует " и так далее. Таким образом, сердце сделалось как бы органом чувств и притом чрезвычайно тонким и универсальным.

"Остановиться на этом необходимо потому, — говорит И. П. Павлов, — что все указанные явления в своей основе имеют глубокий физиологический смысл. Круг пятый. Теология, или богословие — Слой второй — Часть вторая

В отдаленную эпоху, когда наши предки находились в зоологической стадии развития, на все раздражения, получаемые ими, они реагировали почти исключительно мускульной деятельностью, преобладавшей над всеми остальными рефлекторными актами. Л мышечная деятельность теснейшим образом связана с деятельностью сердца и сосудов. У современного цивилизованного человека мускульные рефлексы сведены почти до минимума, связанные же с последними изменения сердечной деятельности сохранились хорошо...

Современный цивилизованный человек, путем работы над собой, приучается скрывать свои мышечные рефлексы, и только изменения сердечной деятельности все еще могут указать нам на его переживания. Таким образом сердце и осталось для нас органом чувств"» (Войно-Ясенецкий, с. 33—34).

Иными словами, сердце оказывается органом чувств не как орган восприятия, а как орган, по которому мы можем знать, что чувствуем. Это значит, что само сердце вовсе и не чувствует. Чувствует то, что имеет такую возможность. Сознание, например, или душа. Но мы так запретили себе видеть эти чувства, поскольку они мешают выживанию в обществе, что лишь по сердцу своему можем судить о том, что же происходит в нашей собственной душе. И похоже, что с ней сердце связано напрямую, в отличие от нашего ума...

Но я опущу ту часть трактата, что посвящена сердцу, и оставлю ее для самостоятельного чтения. Мне пока гораздо интереснее сам источник этих чувств, душа, благо, как кажется, ей посвящена отдельная глава «Душа человека и животных».

Что касается души животных, тут достаточно будет сказать, что епископ Лука считает, что она сходна с человеческой, но ограничена. Ограничена, в первую очередь, в своей духовности. Поэтому я выберу только то, что относится к душе человека.

А вот относительно души епископ Лука проделывает какой-то фокус. Пока читаешь его сочинение, не остается ни малейшего сомнения, что он утверждает, что душа есть и именно она и обеспечивает мое бессмертие. Но как раз глава о душе заставляет сильно усомниться в том, что это были его настоящие взгляды.

Во-первых, она начинается с рассуждения о сознании или психической деятельности. И рассуждение это таково, что не остается сомнения, — для Луки душа и есть деятельность сознания. Он, возможно, не во всем согласен с физиологами, но...

«По представлениям физиологов деятельность сознания, то есть психическая деятельность, должна быть представлена, как колоссально-сложная система безусловных и условных рефлексов, прежде возникших и постоянно вновь образующихся: как огромная цепь восприятий, приносимых рецепторами в мозг, подвергающихся в нем анализу для выработки ответной реакции.

Наш гениальный исследователь высшей нервной деятельности академик И. П. Павлов так определяет сознание:

"Сознание представляется мне нервной деятельностью определенного участка больших полушарий, в данный момент, при данных условиях обладающего Глава 2. О духе, душе и теле. Войно-Ясенецкий

известной оптимальной (вероятно, это будет средняя) возбудимостью. В этот же момент вся остальная масса больших полушарий находится в состоянии более или менее пониженной возбудимости.

В участке больших полушарий с оптимальной возбудимостью легко образуются новые условные рефлексы и успешно вырабатываются дифференцировки. Это есть, таким образом, в данный момент, так сказать, творческий отдел больших полушарий. Другие же отделы их, с пониженной возбудимостью, на это неспособны, а их функции при этом — самое большое составляют ранее выработанные рефлексы, стереотипно возникающие при наличии соответствующих раздражителей.

Деятельность этих отделов есть то, что мы субъективно называем бессознательной, автоматической деятельностью. Участок с оптимальной деятельностью не есть, конечно, закрепленный участок, наоборот, он постоянно перемещается по всему пространству больших полушарий в зависимости от связей, существующих между центрами, и под влиянием внешних раздражителей — соответственно, конечно, изменяется и территория с пониженной возбудимостью.

Если бы можно было видеть сквозь черепную крышку, и если бы место больших полушарий с повышенной возбудимостью светилось, то мы увидели бы на думающем сознательно человеке, как по его большим полушариям передвигается постоянно изменяющееся по форме и величине, причудливо неправильных очертаний, светлое пятно, окруженное на всем остальном протяжении полушарий более или менее значительной тенью ".

Мы полностью принимаем это глубоко научное представление о деятельности сознания, но только не считаем его исчерпывающим» (Там же, с. 66—67).

Это все идет сразу за названием главы «Душа человека и животных». Я не берусь обсуждать, насколько фантастично это «глубоко научное представление» Павлова, — физиологи о нем сейчас молчат почему-то, — но дальше Войно-Ясенецкий пишет:

«Чтобы представить наше понимание сознания, мы должны разделить его на акты, состояния и объем сознания» (Там же, с. 67).

Я не могу понимать это иначе, как разговор именно о душе. Иного определения души человека архиепископ не дает. Правда, чуть ниже он даст определение души животного.

«В актах и состояниях сознания всегда участвует дух наш, определяя и направляя их. В свою очередь дух растет и изменяется от деятельности сознания, от его отдельных актов и состояний.

Таково наше представление о полноте психической деятельности человека. Но не только люди, а и животные имеют душу. "Душа животного в крови его ". И животное, как и человек, состоит из духа, души и тела. Что же такое душа?

В простейшем виде, у животных это объединенный самосознанием (умом у высших животных) комплекс органических и чувственных восприятий, мыслей и чувств, следов воспоминаний или только (у низших) комплекс органических ощущений» (Там же, с. 68).

Вот и вся недолга... Круг пятый. Теология, или богословие — Слой второй — Часть вторая

А далее архиепископ Лука много и зажигательно говорит о том, что душа соединена с духом, и о том, что именно дух и есть в действительности то, что мы понимаем под душой.

«"Изыщет дух его и возвратится в землю свою; в тот день погибнут все помышления его " (Пс. 145).

"И возвратится прах в землю, чем он и был. А дух возвратится к Богу, который дал его " (Ек. 12,7).

Эти два последних текста особенно важны для обоснования нашего мнения, что смертны те элементы душевной деятельности, которые связаны с жизнью тела — чувства и мыслительные процессы, неразрывно связанные с деятельностью мозга. "В тот день погибнут все помышления его ", то есть прекратится деятельность сознания, для которой необходимы все восприятия живого мозга.

Изыщет не душа, а дух, и возвратится в землю свою, то есть в вечность. Прах возвратится в землю, чем он был, а дух возвратится к Богу, Который дал его» (Там же, с. 70—71).

После этого архиепископ Лука еще немного доказывает, что Библия, говоря о душе, говорит «в общепринятом смысле, то есть о совокупности всей душевной деятельности», и переходит к разговору о духе, который и был главным предметом его исследований. В сущности, душа оказывается у него заложником, которым он заплатил материалистам за право говорить о духе и духовности... А о духе и духовном теле человека он сложил целый гимн, к которому я намерен еще вернуться однажды.

Однако искать еще какой-то души у Войно-Ясенецкого не приходится. Я не могу его за это осуждать, тем более, что такая точка зрения, что души нет, а есть, с одной стороны, тело и его нервная деятельность, а с другой — дух Божий, возможна и даже вытекает из тех самых слов Библии о творении человека. Ведь там не сказано, что Бог вдунул душу в Адама, там сказано, что он вдунул дыхание жизни, а человек после этого стал душою живою...

Он ею становится после соединения духа с телом, а не обретает ее. Так, может, прав архиепископ Лука, и никакой души нет вообще, а есть только душевная деятельность, которую так глубоко научно описал великий академик Павлов? А что же в таком случае сейчас болит и печалится у меня в груди? Наверное, сердце. Оно ведь всегда очень тонко чувствует и переживает все, что происходит с душой...