Блиндаж. Ночь. Вой снарядов.

Сполохи. КОМКОР у телефона.

КОМКОР. Слушаю… Слушаю, товарищ Первый! Никак нет… Не сдали и не сдадим… пока живы… Атаки противника отбиты… Потери имеются… Но по сравнению с потерями противника… они незначительны… Предпринимать контрнаступление пока… не могу… Противник еще силен и недостаточно измотан… Есть. Так точно. До свидания, товарищ Первый. (Положил трубку, засмеялся.) Контрнаступление… Контрнаступление…

Входит СИНЦОВА. Она в белом коротеньком платьице.

В руках букетик полевых цветов.

СИНЦОВА. Разрешите?

КОМКОР (недоуменно). Что это такое?

СИНЦОВА. Цветы, Алексей Сергеевич…

КОМКОР. Как это понимать?

СИНЦОВА. Это надо понимать так, что я вас поздравляю.

КОМКОР. С чем?

СИНЦОВА. С днем рождения. С днем рождения, Алексей Сергеевич!

КОМКОР. А-а-а…. Да.

СИНЦОВА. Поздравляю.

КОМКОР. Спасибо!

СИНЦОВА. Можно вас поцеловать?

КОМКОР. Я небритый.

СИНЦОВА. Стерплю.

КОМКОР. И потом день рождения хуже дня смерти.

СИНЦОВА. Ну зачем вы так?!

КОМКОР. Это не я. Это Эклизиаст. Не читали?

СИНЦОВА. Нет.

КОМКОР. Мудрая книга. Только после ее прочтения жить не хочется.

СИНЦОВА. Значит не надо было читать.

КОМКОР. Суета сует… На позициях тихо?

СИНЦОВА. Тихо.

КОМКОР. В таком случае делаю сам себе подарок ко дню рождения. Я постараюсь уснуть. Если хоть что-нибудь, тут же разбудить.

СИНЦОВА. Хорошо.

Зуммер телефона. КОМКОР поднимает трубку.

КОМКОР. Слушаю. Слушаю, товарищ Первый! Спасибо… Спасибо. Пока никто еще не поздравлял. Есть, обязательно. Спасибо, товарищ Первый. (Синцовой.) Первый поздравил.

СИНЦОВА. А вы ему сказали, что вас никто еще не поздравлял.

КОМКОР. Первый на то и Первый, чтобы всегда быть первым. (Пауза.) С какого возраста вы помните свой день рождения.

СИНЦОВА. Не знаю… Лет с пяти, наверное…

КОМКОР. А я с двух.

СИНЦОВА. С двух?

КОМКОР. Отец привез нас на лето в Беловежскую пущу. Прямо к крыльцу флигеля зубры приходили. Большие лесные коровы, думал я… мать в легком ситцевом платьице… Красивая-а, с лукошком огромных алых ягод… Я сижу на подоконнике, она лукошко к стеклу подносит, а я через стекло пытаюсь ягоды взять… И не получается. А мама смеется… Переоденьтесь… (Засыпает.)

Свист снарядов. Сполохи.

СИНЦОВА (грустно). Есть…

Отходит, снимает платье. Остается в кружевной шелковой сорочке. Начинает переодеваться

в военную форму.

(Шепотом.) Алексей Сергеевич… Алексей Сергеевич…

Свист снарядов. Сполохи.

Алексей Сергеевич, вы спите? А мне корреспондент стихи читал. Ой, какие хорошие… Сейчас вспомню…

Пусть поверит сын и мать

В то, что нет меня,

Пусть друзья устанут ждать,

Сядут у огня.

Выпьют горькое вино

На помин души…

Жди, и с ними заодно

Выпить не спеши.

Вы спите? (Шепотом.) А это правда, что ваша жена от вас отказалась? Осудила как врага народа. Неужели… Неужели она за вашу жизнь не сумела понять, что вы можете, а что нет… На что вы способны, а на что… Вы спите? А мы с вами уже полгода знакомы… Меня с подругой из нашего отдела на новогодний офицерский бал приглашали… Дом офицеров… Вы, конечно, не помните… Мы долго решали: то ли в платьях идти, то ли в форме… К комиссару ходили советоваться… Он сказал, что есть указание быть в платьях… Пришли, стали возле колонны, а тут вальс объявили… И вы идете к нам и улыбаетесь… мне. Меня аж в жар бросило! Вы и ко мне… А вы подругу пригласили… на вальс… Она мне потом говорит: «Что-то я у стариков успехом пользуюсь». Дура! А я весь вечер с какими-то лейтенантами танцевала. А потом вы ушли с Первым секретарем обкома. Самый скучный Новый год в моей жизни.

Входит КУТЕПОВ.

КУТЕПОВ. Доложите комкору, что…

СИНЦОВА. Тише!

КУТЕПОВ. Что значит тише? Я Кутепов… Прибыл по приказанию комкора.

СИНЦОВА. Он первый раз уснул за трое суток.

КУТЕПОВ. Это хорошо. Я подожду.

Отходит в сторону, садится, закрывает глаза.

СИНЦОВА. Может, вы кушать хотите?

КУТЕПОВ. Нет. (Пауза.) Спасибо…

Закрывает глаза.

СИНЦОВА (шепотом).

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет: – Повезло. –

Пауза.

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Гениальный поэт... но ведь пройдет сто... ну, триста лет – его же забудут... А Гитлера будут помнить во все времена. Кто больше крови пролил, того и вспоминают чаще, и помнят дольше. Почему так?

КОМКОР (неожиданно). Я об этом у своей бабушки спрашивал.

СИНЦОВА. Ой!

КОМКОР. Про Стеньку Разина и Пугачева знаете, что ответила. Бог распоряжается так, чтобы имена страшных грешников были известны… Чтобы люди знали и могли молиться за прощение грехов их…

СИНЦОВА. Вы… не спали?

КОМКОР. Спал. Я вызывал Кутепова.

СИНЦОВА. Он здесь.

КОМКОР. Пусть поспит. А вы, лейтенант, соберите нам что-нибудь перекусить.

СИНЦОВА. Есть! (Выходит.)

Свист тяжелого снаряда. Близкий разрыв.

КУТЕПОВ подхватывается.

КУТЕПОВ. Виноват, товарищ комкор…

КОМКОР. Близко положил, собака… Не дал тебе вздремнуть… Ну докладывай, раз уж проснулся.

КУТЕПОВ. После многочасовой бомбежки с воздуха и артобстрела противником были предприняты…

КОМКОР. Кто у тебя там драпал?..

КУТЕПОВ (нервно). Да никто у меня не драпал!!!

КОМКОР пристально смотрит

на КУТЕПОВА.

Виноват… Когда стало понятно, что они пойдут в атаку, я приказал разведроте быстро окопаться вдоль Буйнич на ложном рубеже обороны…

КОМКОР. Ну и?..

КУТЕПОВ. Приказ был жестким: в бой ни под каким видом не вступать. При приближении танков и пехоты противника позиции оставить и бежать со всех ног к своим окопам, имитируя паническое, но упорядоченное отступление… Противник решил, что первый рубеж обороны смят и на плечах отступающих стал развивать наступление. А разведчики, убегая, грамотно и нежно подвели танки под бронебойщиков. Те хорошо поработали.

КОМКОР. Сам придумал?

КУТЕПОВ. Это еще не все! Пехота немцев оторвалась от танков и осталась без прикрытия брони. У разведчиков кроме личного оружия ничего не было… налегке. И бегают хорошо. А те с полной выкладкой. Куда им угнаться за танками, которые газу подбавили, у которых охотничий инстинкт проснулся. Щелкали как куропаток в чистом поле. Поверить трудно: никто из разведчиков не погиб, даже не ранен. Один ногу подвернул. И все! Они даже из пулеметов не стреляли. По науке действовали, сволочи! Считали, что отступающие приведут их на главные позиции второго эшелона обороны.

КОМКОР. Сам придумал?

КУТЕПОВ. Никак нет. Почерпнул из книжки генерала Гудериана «Внимание, танки!»

КОМКОР. Немецкий знаешь?

КУТЕПОВ. Так точно.

КОМКОР. Вот и будешь знать, как читать вредную вражескую литературу. Тебя хотели на Героя подать. А в штабе фронта сказали, что тобой допущено на начальном этапе боя тактические ошибки… Так что… больше, чем на орден не рассчитывай.

КУТЕПОВ. Орден так орден…

КОМКОР. Коньяк пьешь?

КУТЕПОВ. Лучше водки.

КОМКОР. Где я тебе возьму водки? Осадное положение.

КУТЕПОВ. Тогда не понял вашего вопроса, товарищ комкор.

КОМКОР. Лейтенант!

СИНЦОВА (входит). Слушаю, товарищ комкор!

КОМКОР. Несите ужин.

СИНЦОВА. Есть! (Выходит.)

КОМКОР. А вообще молодчага, полковник! Умыл ты их… Здорово умыл! Еще разок умоешь?

КУТЕПОВ. Боюсь, что нет…

КОМКОР. Что так?

КУТЕПОВ. Не полезут больше…

КОМКОР. Да? А чтобы ты сделал на месте своего учителя Гудериана?

КУТЕПОВ. Можно карту.

КОМКОР подает карту.

Обошел бы город с юга и севера и двинулся дальше. Но атаковать больше бы не стал.

КОМКОР. Чтоб ты провалился!

КУТЕПОВ. Почему?

КОМКОР. Потому что и я бы так сделал! И твой друг Гудериан тоже! Наверное, неглупый мужик… если книжки пишет… (Пауза.) Нет, еще будут атаковать. Гонор не позволит успокоиться. Их же никто больше суток по всей Европе не задерживал, а тут… здрасте! Полезут, как пить дать! Был у нас в поселке парнишка один. Ванька Лев. Кулачищи – во! Лев! Царь шпаны. Авторитет непререкаемый. Чуть что – кулаком в лоб. Все боялись. Лев! И вот приехал к кому-то в гости паренек из Москвы. Крепкий, коренастый, но куда ему до Льва. На голову ниже. Ведет девчонку на танцы. Лев на встречу. «А ты чё это у меня разрешения не спросил?» Паренек: «А с тобой я танцевать не собираюсь». Ах, так! И кулаком пареньку в лоб. Только паренек, как стоял, так стоять и остался, а Лев рожей в клумбу полетел. Подхватывается и с рыком опять на паренька. И опять в клумбе! Семь раз набрасывался и семь раз мордой в клумбу. Сидит, кровавые сопли утирает, челюсть набок свернута, поверить не может. Паренек челюсть ему поправил и так ласково-ласково говорит: «Да успокойся ты. Нельзя меня побить. Я чемпион по боксу». Эту клумбу потом в поселке могилой Льва звали. Устроим мы им такую же клумбу. А, Кутепов? Могилу Льва?

КУТЕПОВ. Нюанс есть.

КОМКОР. Какой?

КУТЕПОВ. Ванька Лев из вашего поселка наш, славянский… А Гудериан – немец.

КОМКОР. Умный ты… Такие выше капитана не поднимаются… И кто тебе полковника дал?

КУТЕПОВ. Мы в одном списке на представление были, товарищ комкор.

СИНЦОВА. Товарищ комкор, все готово…

КОМКОР. Пошли, Семен Федорович, перекусим. Сопровождение у тебя какое-нибудь имеется.

КУТЕПОВ. Два автоматчика.

КОМКОР (Синцовой). Лейтенант, передайте помпохозу, чтобы уложил в вещмешок… (Кутепову.) Сколько танков твои подбили?

КУТЕПОВ. Двадцать один.

КОМКОР смотрит удивленно.

КУТЕПОВ. Сам пересчитывал!

КОМКОР (Синцовой). Двадцать одну фляжку коньяка для доставки в 388-й полк.

СИНЦОВА. Есть! (Выходит.)

КОМКОР. Каждому, кто подбил танк – фляжку коньяка от моего имени.

КУТЕПОВ. Извините, товарищ комкор, старшина Киселев подбил четыре. Сопьется.

КОМКОР. Ну, распределяйся. (Наливает в стаканы коньяк.) Спасибо, Семен Федорович… Давай за победу…

КУТЕПОВ. За победу!

Выпили. Закусывают

КОМКОР. А ведь это победа! Ванька Лев харей в клумбе. Не осознает еще, не верит, но уже первый раз харей в клумбе. Ничего-о-о! Если не на седьмой, то на двадцатый раз и челюсть свернем и кровавую юшку пустим… Стоп! Что это мы с тобой жрем? (Берет банку, читает.) Гансе паштете? Паштет из Ганса что ли? Лейтенант!

СИНЦОВА (вбегает). Слушаю, товарищ комкор!

КОМКОР. Ты что нас человечиной кормишь?

СИНЦОВА. Не понимаю, товарищ комкор…

КОМКОР (показывает банку). Что это такое?

СИНЦОВА. Не могу знать.

КОМКОР. Не может знать, а кормит. Это немецкое?

СИНЦОВА. Трофейное.

КОМКОР (Кутепову). Ты принес, что ли?

КУТЕПОВ (смеется). Никак нет.

КОМКОР (Синцовой). А ну-ка садись и ешь сама. Гансе паштете!

СИНЦОВА (присаживается). Есть! (Ест.)

КОМКОР. Может они этим своих собак кормят. Откуда взяла?

СИНЦОВА. У помпохоза почти не осталось продуктов кроме пшена и… коньяка. Вы приказали мне провести к подбитым танкам военных корреспондентов Симонова и Трошкина…

КОМКОР. Я приказывал провести их в расположение 388-го полка! Какого черта вы полезли на ничью землю?!

СИНЦОВА. Наверное, я неверно поняла ваш приказ…

КОМКОР. Выговор!

СИНЦОВА. Есть выговор!

КОМКОР. Дальше.

СИНЦОВА. Пока корреспонденты фотографировали танки, я через открытый люк залезла в один и вот…

КОМКОР. Что еще взяли?

СИНЦОВА. Часы, кортик и вот… крест…

КОМКОР. С мертвого танкиста сняла?

СИНЦОВА. Так точно.

КОМКОР. А это уже мародерство. Ну, а крест-то зачем?

СИНЦОВА. Красивый.

КУТЕПОВ. Разрешите, товарищ комкор. (Рассматривает крест.)

КОМКОР. Неужто мертвецов не боитесь?

СИНЦОВА. Никак нет.

КОМКОР. А вот я боюсь… Мертвецов и змей. Живой змеи никогда не видел, а… боюсь…

КУТЕПОВ. Рыцарский крест… Высокая награда. Кортик можно посмотреть?

КОМКОР. Покажите кортик!

СИНЦОВА. Есть! (Показывает кортик.)

КУТЕПОВ (рассматривает, читает). «Рыцарю от рейхсфюрера СС». Да-а, важного гуся мои бронебойщики подсмолили… (Синцовой.) Где танк стоял?

СИНЦОВА. Если по фронту от позиций вашего полка, товарищ полковник, то… пятый справа и третий в глубину…

КУТЕПОВ. Старшина Киселев… Я же говорил, что сопьется…

КУТЕПОВ возвращает кортик СИНЦОВОЙ.

КОМКОР забирает кортик у лейтенанта

и вручает КУТЕПОВУ.

КОМКОР. Вместо Героя. Лично от рейсфюрера СС…

КУТЕПОВ (шутя). Служу Советскому Союзу…

КОМКОР (смеется). А что… Хорошо!

КУТЕПОВ (Синцовой). А паштет из ганса, лейтенант, следует читать как гензе паштете, в переводе с немецкого гусиный паштет… Вполне съедобная вещь…

СИНЦОВА. Я французский в школе изучала, товарищ полковник.

КОМКОР. Хватит филологи!

СИНЦОВА. Разрешите идти?

КОМКОР. Садитесь.

СИНЦОВА. Есть.

КОМКОР разливает по кружкам коньяк.

Вой тяжелого снаряда.

Близкий разрыв.

КОМКОР. За победу.

КУТЕПОВ. За победу.

СИНЦОВА. За победу.

Входит Жигунов.

ЖИГУНОВ. О-о-о, я вижу пир горой.

КОМКОР. Присоединяйтесь.

КУТЕПОВ. Здравия желаю, товарищ дивизионный комиссар.

СИНЦОВА. Здравия желаю.

ЖИГУНОВ. Сидите. Товарищ комкор, военнопленный полковник вермахта, которого захватили разведчики, просит встречи с вами…

КОМКОР. Я ужинаю.

ЖИГУНОВ. Алексей Сергеевич, это важно…

КОМКОР. Кто он?

ЖИГУНОВ. Начальник отдела пропаганды при штабе Гудериана.

КОМКОР. Что ему надо?

ЖИГУНОВ. Хочет сделать заявление, которое можно политически грамотно использовать.

КОМКОР. Зовите.

ЖИГУНОВ уходит и возвращается с ПАУЛЕМ ШМИДТОМ.

СИНЦОВА непроизвольно встает со стула.

Чего вы вскочили, лейтенант?

СИНЦОВА. Я… Хлеб кончился… Я хлеба принесу.

КОМКОР. Принесите.

ПАУЛЬ ШМИДТ. Я представитель штаба генерала Гудериана полковник Шмидт и хочу…

КОМКОР. Начнем с того, что вы военнопленный, а потом уже представитель штаба и полковник.

ПАУЛЬ ШМИДТ. Я не считаю себя военнопленным. Я захвачен вашими солдатами, когда направлялся к линии фронта, чтобы объявить ультиматум немецкого командования.

КОМКОР. Вы русский?

ПАУЛЬ ШМИДТ. Нет.

КОМКОР. Не скажешь. Говорок у вас…

ПАУЛЬ ШМИДТ. Вас смущает мое знание языка… Долгое время, почти до начала боевых действий, я возглавлял один из отделов Посольства Германии в Москве.

КОМКОР. Теперь понятно.

ПАУЛЬ ШМИДТ. Более того, мы знакомы с вами лично, господин комкор.

КОМКОР. Напомните.

ПАУЛЬ ШМИДТ. Мы встречались на приеме у наркома обороны СССР после подписания Пакта в 39-м году.

КОМКОР. А-а-а… Это, значит, ваш отдел готовил послание МИДа высшему руководству СССР, в котором обвинял нескольких видных военоначальников, в том числе и меня, в антигерманских настроениях? И что эти настроения подрывают нерушимую дружбу между Германией и СССР? Что вы молчите?

ПАУЛЬ ШМИДТ. Я выполнял указание своего руководства.

КОМКОР. Похвально. В рядах противника надо грамотно использовать дураков, чтобы нейтрализовать умных. Находясь на Лубянке, я искренне восхищался вами и вашими действиями. Но, тем не менее, я здесь. На Днепровском рубеже. О каком ультиматуме вы говорили?

ПАУЛЬ ШМИДТ. От имени немецкого командования и лично от генерала Гудериана имею полномочия предложить вам незамедлительно прекратить бессмысленное сопротивление.

КОМКОР. И?..

ПАУЛЬ ШМИДТ. Сдаться. Генерал Гудериан лично гарантирует рядовому и начальственному составу ваших подразделений гуманное обращение, горячее питание и свободу выбора. Высшему командованию будет разрешено оставить личное оружие.

КОМКОР (Жигунову). А может, сдадимся на хрен. А, комиссар? Похлебка горячая, личное оружие оставят… Всегда будет возможность застрелиться.

ПАУЛЬ ШМИДТ. Господин комкор, вы умный человек. Неужели вы не понимаете, что остановить отлаженную машину вермахта так же нереально, как и колесо истории. Ну, еще день, еще два вы продержитесь здесь, на Днепровском рубеже, а дальше все будет развиваться так, как и развивается. К середине осени, от силы в конце осени, при самых неудачных обстоятельствах для нашей армии, вначале зимы, мы будем в Москве.

КОМКОР. Будете, наверное… Не впервой.

ПАУЛЬ ШМИДТ. Не понял.

КОМКОР. Да брали уже Москву, брали! И татары брали, и поляки, и Наполеон брал. Толку? У вас-то может еще веселее получится: и Москву возьмете, и даже до Урала дойдете… Но помяните мое слово: 22 июня вы начали рыть сами себе могилу. И чем глубже вторгнитесь на нашу территорию, тем глубже эта могила будет. Вы здесь все передохните… А перед этим измажетесь в крови и вымокнете в слезах и в наших, и в собственных.

ПАУЛЬ ШМИДТ. Я все сказал, господин комкор.

КОМКОР (Жигунову). Какие-нибудь переговоры велись об обмене парламентерами?

ЖИГУНОВ. Никак нет.

КОМКОР. Белый флаг у господина полковника был при его захвате?

ЖИГУНОВ. Никак нет.

КОМКОР. Оружие было?

ЖИГУНОВ. Так точно. (Подает «Вальтер».)

КОМКОР. Какой же вы парламентер, вы просто военнопленный. Но будь вы даже парламентером с полномочиями от самого Гитлера, я бы все равно вам заявил: на своей земле ни от кого и никаких ультиматумов мы никогда не принимали. Эту землю во все времена называли одинаково – Русь… Об нее даже Золотая Орда свои копыта обломала. Вы коньяк пьете?

ПАУЛЬ ШМИДТ. Что?

КОМКОР. Коньяк пьете?

ПАУЛЬ ШМИДТ. Спасибо.

КОМКОР. Спасибо «да» или спасибо «нет».

ПАУЛЬ ШМИДТ. Спасибо.

КОМКОР (Жигунову). Налейте, комиссар, коллеге.

ЖИГУНОВ наливает полный стакан и

подносит ПАУЛЮ ШМИДТУ.

ПАУЛЬ ШМИДТ. Спасибо.

КОМКОР. Пейте. Это коньяк, который шел в Германию по поставкам из СССР.

ПАУЛЬ ШМИДТ выпил.

А теперь слушайте внимательно. Я, командир корпуса обороны, Днепровского рубежа, дивизионный комиссар Жигунов, командир 388-го стрелкового полка полковник Кутепов, лейтенант Синцова объявляем ультиматум Верховному Главнокомандованию Германии. Первое. В течение 24-х часов не только на данном рубеже, но и на всех остальных фронтах немедленно прекратить все боевые действия. Второе. В течение следующих 24-х часов вступить в переговоры с высшим руководством Союза Советских Социалистических Республик. Невыполнение условий данного ультиматума приведет к долговременному кровопролитию с обеих сторон, а в итоге к полному разгрому, несмываемому позору и всемирному унижению, как Германии, так и всего немецкого народа. Вы готовы передать это своему командованию?

ПАУЛЬ ШМИДТ. Готов.

КОМКОР. Слово в слово?

ПАУЛЬ ШМИДТ. Да.

КОМКОР. Слово офицера?

ПАУЛЬ ШМИДТ. Слово офицера, господин комкор.

КОМКОР. В таком случае, я освобождаю вас.

ЖИГУНОВ. Вы… серьезно?

КОМКОР (Синцовой). Лейтенант, проводите полковника в комендантский взвод. Передайте командиру, чтобы он нашел возможность немедленно переправить его через линию фронта… к своим. Если понадобится помощь разведчиков – пусть вызывает разведчиков. И чтобы ни один волос с его головы не упал. Иначе я с них головы сниму. Выполняйте!

СИНЦОВА. Есть!

КОМКОР (отдает Паулю Шмидту его «Вальтер»). Вы свободны. (Пауза.) Вы свободны.

СИНЦОВА. Прошу.

ПАУЛЬ ШМИДТ щелкает каблуками,

берет под козырек и выходит

вместе с СИНЦОВОЙ.

ЖИГУНОВ. Алексей Сергеевич, что за ребячество! Я сообщил в штаб фронта о его пленении!

КОМКОР. Сообщите, что он помер от испуга или, что в него шальная пуля попала.

ЖИГУНОВ. Его ждут в штабе!

КОМКОР. Ну что он в штабе сделает?! Станет опять в третью позицию, шею как гусь вытянет, и будет гундосить свои ультиматумы? На что он еще годен? Втемяшивать своим солдатам, что Германия превыше всего, да наших дураков использовать, чтобы отстраняли от дел и арестовывали офицеров за антигерманские настроения.

ЖИГУНОВ. Трудно с вами, Алексей Сергеевич…

КОМКОР. С умным человеком всегда трудно, Иван Данилович.

КУТЕПОВ. Простите, товарищ комкор, но зря вы так… про Москву… и про Урал…

КОМКОР. Товарищ полковник! Я всегда переоценивал своего противника. Всегда! Чего и вам желаю! А пока вы в моем подчинении, приказываю. Бить лежачего – последнее дело, но дать надо так, чтоб не встал… Подождите… (Пауза.) Что-то все утихло… Обстрел прекратили… Неужто пойдут?

Вбегает СИНЦОВА.

СИНЦОВА. Товарищ комкор! С позиций сообщают, по всему фронту танки противника.

КОМКОР. Сработала! Сработала гордыня! Маманя всех грехов и пороков. (Кутепову.) А ты нашего Ваньку Льва хаял! Еще неизвестно, кто больше славянин – он или Гудериан!

КУТЕПОВ. Я в полк!

КОМКОР. Дуй.

КУТЕПОВ убегает.

Ну, пошли, Иван Данилович! Сейчас жарко будет.

Выходят. Рев моторов танков.

Затемнение.

 

Пантомима.

Третья встреча.

Юноша в изодранной униформе, в разбитой каске с повязкой на глазах, бредет среди руин и сталкивается с девушкой в истерзанном ситцевом платьице.

Он беспомощен.

Она избивает его.

Танец-месть.

Затемнение.

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ