Надо пробиваться к своей мировой линии

Вопреки ожиданиям ряда мыслителей прошлого, выбор своего пути людьми в наше время не упрощается, а усложняется. Это видно ходя бы из состояния экономической теории. Это ныне не ветви одного дерева, а джунгли зачастую не согласующихся друг с другом концепций, нередко прямо противоречащих друг другу. Между тем «тьмы истин» нет. Истина оптимального развития социума, конечно, одна, хотя и может быть выражена по-разному в зависимости от точки рассмотрения. Надо выбирать, – одно принимать, от другого отказываться. Как не однажды уже было сказано, – Hic, Rhodus, hic salta! По моему убеждению, где-то примерно с середины ХХ века стали всё более явственно проступать признаки неверного, ошибочного выбора своего пути всемирным социумом, прежде всего так называемыми развитыми странами. Причём всем полярно расколотым в то время человечеством, – и капиталистической, и социалистической его частями.

Сегодня это привело к трагическому положению человечества. Мы здесь советуемся – а что «дальше»? А «дальше» для человечества (в смысле победного восходящего развития) ныне уже фактически не существует. Все знают, все думают о грандиозных угрозах этому «дальше», но мы даже самим себе хотя бы шепотом не говорим, в чём же неизбежный общий итог развития при наличных созидающих и разрушающих факторах. Но этот общий итог отрицателен. У человечества при экстраполяции нынешней траектории его развития на будущее это будущее просто перечёркнуто. Человечество, увы, не создаёт (и ему не создать) ресурсов, перекрывающих, гасящих вздымающегося наползающего цунами гибельных кризисов.

Но это противоестественно. Человечество – сила природы. Силы природы принципиально не занаряжены, не могут быть занаряжены на взаимоуничтожение. Человечество – единственная сила природы, сознательно (хотя бы по форме) выстраивающая свою траекторию, предпочитающая одни решения и отвергающая другие. Значит, пресечённое «дальше», – не бунт природы против человека. Виновато само человечество. Виновато в том смысле, что своими ошибочными решениями породило современное нагромождение проблем и кризисов, наподобие того, как ошибочное регулирование тока реки вызывает разрушительное наводнение, затопление полезной населённой территории.

Проиллюстрирую сказанное прогнозом-программой В.И. Вернадского на конец ХХ – первую половину XXI века. Его прогноз – не праздное суесловие, он опирается на научно обобщённые великим учёным «темпы эволюции за последнее тысячелетие». Согласно этому прогнозу, переход к ноосфере осуществится за два поколения, то есть где-то до середины XXI века (!). «Может быть и больше», оговорил В.И., «ибо движение носит характер жестокой борьбы», коренится, в конечном итоге, в неотвратимых природных процессах и потому победоносно. Но «затяжку» гениальный мыслитель считал маловероятной, хотя и учитывал, что человечество может находиться под сильным влиянием общественных воззрений, «не отвечающих реальности современного знания». На очереди дня, по В.И. Вернадскому, «вопрос о плановой единообразной деятельности для овладения природой и правильного распределения богатства, связанный с сознанием единства и равенства всех людей, единства ноосферы» [1].

Прогноз В.И. Вернадского сорван, маловероятное стало реальностью. Вокруг нас вместо свойств ноосферы всё сильнее эсхатологические мотивы. Но учёный такого масштаба не мог ошибиться столь грубо в проблеме, которую тщательно разрабатывал, изучал и выстраивал всю свою долгую, напряженную исследованиями и поисками жизнь. В науке он никогда значимо, крупно не ошибался, его научные расчёты, прозрения видятся сегодня всё более глубокими и проникновенными. Не его вина, что «два поколения» не получаются. Это человечество попросту «испортило» мировую траекторию своего развития.

Несомненно, у движущегося по своему нынешнему пути человечества конкретных негативов, «порч» много, даже слишком много. Но ведь наука в сложных процессах всегда ищет среди них стержневой, решающий. Рассматривая одну за другой противостоящие сегодня человечеству напасти и возможные средства их гашения, мы вынуждены повторять одну и ту же мысль: и вот если бы у социума было больше ресурсов, он мог бы действенно спасать природу, в том числе атмосферу, леса, моря и океаны, всю биосферу, обеспечить все страны питьевой водой, накормить сотни миллионов голодных и миллиарды недоедающих и т.д., и т.п. Ресурсы, ресурсы, ресурсы… Взлёт научной мысли, вопреки прогнозу гениального мыслителя, сегодня не воспоследуется адекватным подъёмом располагаемых для построения ноосферы ресурсов, богатства, – и это несмотря на как будто бы беспрецедентно высокий темп развития всемирной экономики. Мало, очень мало! Терзаемое дефицитом ресурсов человечество задыхается под тяжестью вскрывшихся полыхающих катаклизмов.

Поскольку же экономика развитых стран сегодня не стихийная, а управляемая, то этот неудовлетворительный, неадекватный, недостаточный динамизм в решающей мере зависит от экономической науки, которой руководствуются управители экономики. Это значит, что мы, экономисты, не понимаем в сегодняшней экономике чего-то очень важного, не используем каких-то её крупных, даже принципиальных возможностей, из-за чего она сошла со своей предначертанной объективными возможностями, а в конечном итоге – объективно неизбежной мировой линии, на которой должна была бы развиваться в общем соответствии с прогнозом В.И. Вернадского. Её, экономики, выпадение с траектории Вернадского – противоестественно, чрезвычайно, бедственно, и обязательность-необходимость-неотвратимость возвращения на эту траекторию доводится до нас, нашего сознания всесторонним эсхатологическим кризисом всего нашего земного существования. Все условия нашего современного материального существования вопиют нам: Стоп! Ни шагу в погибель! Не медля – искать верной дороги! И она не сзади, не в реакционном возвращении к прошлому, она – где-то рядом, там, где мы находимся, тут же! На верную дорогу, на колею Вернадского!

Надо внимательно осмотреться. Мы чего-то упускаем. Как экономисту, мне видится то крупнейшее упущение именно такого типа, о котором уже не раз рассказывал в ряде публикаций. Есть опубликованные положительные отклики квалифицированных специалистов, но развёрнутого критического разбора я пока не встретил.

Моя идея состоит в высвобождении действия закона повышения общественной производительности труда. В теории сейчас принято разделять экономические процессы на те, которые относятся к микроэкономике и протекание которых ограничено её сферой, и те, ареной которых является макроэкономика – национальная и даже глобальная экономика. Это деление, по-видимому, заключает определённое приближение к объективной истине, но оно не абсолютно. Оно произвольно относит механизмы действия главного закона всей социально-экономической динамики – производительности труда – к области, главным образом, функционирования фирмы, а особенно – предприятия и рабочего места. Тем самым в поле исследования науки оказалось только инициирование увеличения производительности. Весь же экономический процесс этого повышения до сих пор, в начале XXI века, остаётся невидимым и даже неизвестным экономистам. А самое главное: вплоть до настоящего времени инициируемый производственными звеньями рост производительности труда используется чудовищно односторонне. В социум поступает только результатная сторона повышения производительности – увеличение объёма (в натуральном физическом выражении) произведённой продукции. Что касается второй, не менее важной стороны действия закона – сбережения ресурсов, экономии затрат, но она в современной экономике экономически не фиксируется и социуму фактически не поступает. Социум хозяйствует таким образом, как если бы экономии, сбережения общественного труда от повышения его производительности не происходило. Получается увеличение одного только объёма производства без полагаемого этим увеличением «сжатия» и высвобождения используемых ресурсов. Тем самым в современных катаклических условиях социального бытия человечества из его рук в большой, может быть, в решающей мере выбито главное оружие борьбы за своё спасение – приумножение находящихся под его командованием материальных ресурсов.

Я уже не раз публиковал элементарный числовой пример, в определённой мере отображающий «стержневую» суть этого сложного процесса. Современная передовая экономика – экономика длинных производственных технологических цепочек (равно как и всё общественное производство есть многозвенный общественный технологический производственный процесс). Представим себе такую цепочку из 10 предприятий (стадий обработки), завершающуюся выпуском некоторого изделия. Допустим, на 1-м предприятии произошло увеличение выработки, тот же объём продукции (в натурально-вещественном выражении) получен с экономией затрат в 1 000 некоторых стоимостных единиц. Эта экономия отображена соответственным уменьшением цены и потому «сохранена» на 2-м предприятии, далее – на 3-м и т.д. Заметим, что это – не повторный счёт одной и той же стоимости: на 2-м предприятии – не те же самые, что на 1-м, а другие работники, иные средства производства, техника, технологические процессы, различные ресурсы, на 3-м – опять же всё иное, и т.д. Уменьшается реальная стоимость иных (абсолютно реальных) массивов производственных ресурсов. Общий объём уменьшения затрат во всей цепочке, порождённого инициативным ростом производительности труда на 1-м предприятии – уже 10 000 ед. Но это – завершение процесса лишь в том случае, когда предприятие №10 выпускает предметы потребления. А если оно произвело то или иное средство производства?

Тогда процесс продолжается. В российской экономике около ⅔ произведённой за год продукции возвращается обратно в производство а качестве новых средств производства, возмещающих израсходованные. То есть вместо износившихся более дорогих средств производства устанавливаются и начинают функционировать более дешёвые, тем самым удешевляя продукцию очередного наступившего 2-го года. Допустим, наше изделие предприятия №10 – именно такое, возвращающееся в производство, то есть средство производства. Достигнутая благодаря его движению-обращению в общественном технологическом процессе производства экономия тем самым будет нарастать. К 10 000 ед. экономии начнут присоединяться новые единицы экономии ресурсов, достигнутые уже во 2-м году. Далее опять удешевлённое изделие снова вернётся в производство, – на этот раз уже 3-го года – и опять произведёт (конечно, в меньшей величине) новую экономию, и т.д. И все эти дополнительные затухающие удешевления – уже без изменений на каких-либо предприятиях их производительности труда. Это всё – эффект пионерского повышения производительности труда на предприятии №1 в первом году.

При воспроизводственной структуре экономики, близкой к схемам общественного воспроизводства К.Маркса, коэффициент общего, итогового дополнительно уменьшения затрат от всех таких круговых повторяющихся воспроизводственных циклов равен 3. С учётом этого, получаем полную величину уменьшения всех затрат общественного труда вследствие инициативного разового увеличения производительности труда на предприятии №1 (которое на этом предприятии первоначально определилось в 1 000 ед.). Это не 1 000 и даже не 10 000, а целых 30 000 ед. (10 000 · 3=30 000). Коэффициент 30, тридцатикратность не претендует на точность, но он показывает характер потерь, которые несёт социум при, предположим, отказе от этой экономии ресурсов, вызываемой, обеспечиваемой ростом производительности труда, то есть при учёте только той экономии, которая выражается в микроэкономических границах предприятия №1.

Этот пример показывает, что повышение производительности труда даже отдельным предприятием – не просто общественно значимый процесс. Такая значимость, по терминологии А. Эйнштейна, – его, данного процесса, «внешнее оправдание». Но главное в том, что тот же процесс является глубочайше общественным и по своему собственному «внутреннему» содержанию, «исполнению» (опять в понятиях А. Эйнштейна – по «внутреннему совершенству»). Так и должно быть в современном производстве, в котором все отрасли и предприятия связаны друг с другом и работают друг на друга, что всегда может быть выражено количественно при помощи МОБ В.В. Леонтьева. В любом индивидуальном повышении производительности труда всегда задействована вся всехозяйственная сеть предприятий и отраслей, – и по ходу, и против хода движения общественного технологического производственного процесса. И по мере дальнейшего совершенствования производства, углубления общественного разделения труда, появления новых стадий обработки, отраслей доля внешнего, всехозяйственного выражения всякого индивидуального увеличения производительности неуклонно возрастает, а микроэкономической части этого процесса – уменьшается.

Драма современной российской экономики, а также развитых экономик Запада сегодня в том, что в распоряжении социума переходит весьма ограниченная, всё более малая часть реального солидарного эффекта роста производительности труда. Причина – не в действиях каких-либо персоналий, а в самом устройстве этих экономик, в господствующей в них предпринимательской (капиталистической) экономической системе. Сотни лет она развивалась через функции и прибыль предпринимателя как самого адекватного социального способа эффективно использовать преобладавший простой средний физически напряженный тяжелый труд малообразованного работника на первых поколениях сравнительно непроизводительных машин. Успешность предпринимателя в массовом случае определялась полнотой подчинения предпринимателю всех ресурсов. Эта экономическая ситуация развилась в культ индивидуализма, в безоглядное признание абсолютности прав капиталиста на «территории» его частной собственности, неприкасаемости к этой территории со всем, что к ней относилось и на ней происходило. На фактических повышениях производительности, изменениях издержек, цен и многое другое лег ярлык «частный». Фон Хайек возвёл частную собственность в ранг высших нравственных достоинств человека. В обществе стало немыслимым спрашивать, интересоваться, что там происходит с указанными процессами за занавесом частной фирмы.

Эта идеология неприкасаемой частности господствует и сегодня. А перед частным предпринимателем – совершенно элементарная для него альтернатива. У него повысилась производительность, сократились удельные издержки. Что ему делать: сохранить отпускную цену прежней, переадресовав полученную экономию в свою сверхприбыль, или снизить цену соответственно уменьшение издержек (предприниматель, возможно, слышит голоса, что это очень благородно, поможет тому-то и тому-то), отказавшись от сверхприбыли? Конечно же, типический предприниматель, опираясь на абсолютность, на культ своей частности, не колеблясь, выберет первое. Тем самым общее, широкое, синтетическое действие закона роста производительности труда пресечено.

Именно пресечено. Сбережение ресурсов ростом производительности труда происходит через материальную замену дорогого – удешевлённым. Нет такой замены – нет сбережения. Начавшийся на инициативном предприятии процесс развёртывания роста выработки в повышение общественной производительности прерван, жёстко ограничен рамками предприятия. Общество получает в виде частной сверхприбыли всего лишь кроху долженствующего произойти процесса, а его «львиная» доля, многократно превышающая частную сверхприбыль, безвозвратно утрачивается.

Социум, следуя путём частного предпринимательства, обрёк человечество на неимоверные экономические потери, трудности, никак не обязательные для него, не вытекающие с неизбежностью из принципиальных основ его бытия. Среди этих потерь: 1) Общество теряет сбережения стоимости произведённого и потреблённого общественного продукта того же натурально-вещественного объёма в многократно (по-видимому, в десятки раз!) большей величине, чем величина частной сверхприбыли от повышения производительности труда. Частная сверхприбыль от роста производительности труда заполучается уничтожением громадной «общественной сверхприбыли», динамической ренты. 2) Социум лишается удешевления единиц товаров при возросшей их массе, антиинфляционного развития. Производственные единицы лишаются возможностей сбережения капитала, который мог бы быть использован по дополнительным производственным и социальным назначениям, конечные потребители лишаются возможностей увеличить своё потребление при тех же доходах. 3) Исследования при помощи народнохозяйственных моделей движения затрат и результатов иллюстрируют, что при выведении из экономики стоимостных затрат происходит разовое высвобождение определённой массы материальных ресурсов, ныне заполняющих маршруты их движения, и устойчивое выведение из производства потребовавшегося для создания этих ресурсов живого труда. Социум утрачивает возможность получения основной части этих ресурсов, перспектив управления этим процессом. При переходе же к экономике снижающихся цен эти ресурсы резко увеличиваются и становятся важным источником расширенного воспроизводства интенсивного типа. Оставаясь в частнопредпринимательской экономической системе, социум отрекается от этого преимущества. 4)Общество лишается выгод от удешевления основных производственных фондов, а тем самым – систематического увеличения фондоотдачи. Если бы рост производительности труда трансформировался бы в увеличение фондоотдачи, то эта тенденция со временем привела бы к экономической выгодности создания новых рабочих мест, что позволило бы перекрыть обрисовавшуюся вполне реальную угрозу полумиллиардной безработицы и соответственного социального катаклизма. Пока же эта беда почти беспрепятственно надвигается. 5)Социум по-прежнему остаётся без фондов, ресурсов для серьёзного массового поощрения роста производительности труда (формируемых на основе «общественной сверхприбыли» или динамической ренты), мотивации инновационной активности, без чего курс на инновационное развитие российской национальной экономики угрожает остаться дорогостоящими точечными государственными и государственно-частными мероприятиями.

Перечень потерь, конечно, неполон. Но и он показывает, что один и тот же уровень общественного производства может порождать два резко, качественно, можно утверждать, принципиально различных уровня плодотворности, эффективности этого производства. Нынешний – затратный, не допускающий реализации того конструктивного, что делается в хозяйстве по линии избавления от чрезмерных затрат и потому лишающий социум огромных, казалось бы, заработанных ресурсов, фондов. Этот путь обременён тяжкими неблагоприятными тенденциями. Как уже отмечено, одна из них в том, что (ввиду прогресса общественного разделения труда, появления всё новых и новых отраслей, увеличения стадийности общественного технологического процесса производства) доля, получаемая социумом от «естественного», полного значения роста производительности труда, тяготеет к уменьшению, а масса уничтожаемого при этом самим социумом эффекта непрерывно растёт. Члены общества даже не знают (и не могут знать), каков действительный объём эффекта, создаваемого их усилиями по повышению производительности, не ориентируются на поощрения из этого, казалось бы, естественного источника. Впереди не светит таких притока, наработок ресурсов, фондов, которые позволили бы социуму щедро вознаграждать участие всей массы работников в инновационном развитии, создать подлинно действенные стимулы для него. Поэтому перекрыт путь к превращению общественного производства в сообщество инноваторов.

И препятствует всему этому, то есть переводу экономики на высший уровень своей «естественной», согласующейся с глубинными экономическими законами, плодотворности, только одно: современная её ориентация на частные прибыль-сверхприбыль.

Я не призываю к политической революции. Перед нами ситуация, когда выгоды экономики «общественной сверхприбыли, динамической ренты, снижающихся цен, – чрезвычайны, потери социума от сохранения «верности» сверхприбыли – чудовищны. Ситуация абсурда, нелепости, когда люди сознательно сжигают, уничтожают, втаптывают в пыль-грязь «материю» своего человеческого дыхания. Такая ситуация продолжительно длиться не может. Она обречена. Для меня не будет сюрпризом, хотя и не восторгом, если нас, Россию, опередят, и первыми её, эту ситуацию, начнут перекраивать в других странах. Уверен, что пионерами не просто могли, – должны были бы быть мы здесь, в России.

Но если мы проникнемся проблемой и задумаемся над практическими аспектами проблемы, с чего можно было бы начать?

Я думаю, что начать можно было бы того, чтобы рассматривать свободно устанавливаемые фирмами цены как экстерналии.

Именно уровень, изменение цены решает-определяет, развёртывается ли повышение производительности своим «естественным» образом, или пресекается (превращением эффекта в частную сверхприбыль). Цена уменьшается соответственно уменьшению издержек, – закон роста производительности действует сполна. Цена сохраняется на прежнем уровне – действие закона пресечено, ограничено границами фирмы. Эффект как того, как и другого – не только внутрифирменный. Он столь же обществен, как и эффект экстерналий, давно изученный экономистами. В первом случае это – положительная экстерналия, ныне (в большей своей части) утрачиваемая обществом. Во втором же случае – типичная отрицательная, наносящая ему ущерб. И тот, и другой могут быть подсчитаны. Со времён Пигу социум научился как поощрять (первый случай), так и штрафовать (второй случай) фирмы, доставляющие ему положительные либо отрицательные экстерналии. Вот с этого и можно взвешенно, продуманно начать.

Наука должна предложить принципиальную схему практического перехода ко второму, высшему уровню плодотворности-продуктивности общественного производства. Это, мне представляется, было бы возвращением на траекторию Вернадского, переходом к экономике высшей, невиданной в истории выгодности не только для общества, но и для каждого индивидуального работника повышения производительности труда, инновационного развития, того всехозяйственного сообщества новаторов, о котором я уже писал в своих книжках и статьях [cм., например, 2].

Литература:

1.Вернадский В.И. Научная мысль как планетарное явление. Отдел первый. Http:// fondint.narod/ru/bibl/alf/03v/01/vernads/vernadsk.html

2.Корняков В.И. Послезавтра: краткая политическая и социальная экономия: Монография. – Ярославль: изд-во ЯГТУ, 2007. – 223 с.

В.П. Лежников

Гуманизация как цель, фактор и критерий развития общества.
(Переходный период в развитии России:
завершен, идет, или не состоялся?
Контекст гуманизма)

Предваряя нижеследующее, можно вполне обоснованно сказать, что постановка и обсуждение проблемы перехода и его итогов представляется несколько преждевременными, поскольку множество жизненно важных проблем страны остается нерешенным, хотя понятно желание исследователей реализовать опережающую и прогнозирующую функцию науки. Более того, целиком позитивная оценка периода продолжительностью в восемь лет – 1999-2007 – его итогов может быть интерпретирована как результат использования манипулятивных технологий, хотя вроде бы неуместных и тем более неожиданных в сфере науки.

Для предметного обсуждения темы «Завершен ли переходный период в развитии России, и что возможно в дальнейшем ее бытии?» необходимы какие-то надежные критерии оценки ее состояния, достигнутого уровня эволюции, те или иные масштабы, мерила искомой продвинутости вперед. Другими словами, необходим всесторонний (многосторонний), комплексный анализ реформирования, которое все это время переживало общество.

Но, прежде чем выявлять и уточнять признаки завершения, и отвечать на вопрос подзаголовка, представляется необходимым определить наиболее адекватно феномен перехода, переходного периода. В самом деле, что такое переход в нашем случае, переходный период в эволюции российской действительности? Был ли он, и если – да, то был ли он результатом рационального, или хотя бы основательно осознанного целеполагания верховной власти страны, очерчены ли, или тем более выверены на предполагаемом старте его цели, механизмы, временные рамки, намечены средства и этапы его осуществления, обозначены конечные цели? Откуда, из какого состояния и куда, к какому желаемому состоянию переходила страна, если вообще переходила? Как можно дать мало-мальски адекватный ответ на такие сложные вопросы, не имея в качестве инструментария анализа конкретных социально-экономической программы и плана ее воплощения, степень реализации которых внесла бы необходимую определенность?

Без ответа на эти непростые вопросы идея перехода становится крайне неопределенной, а сам переход сугубо гипотетическим, на деле лишь стихийным, самотечным, чем-то неуправляемым, а не как существенное продвижение к новому, более качественному бытию, продвижение вперед. Причем наиболее туманным остаются необходимые, но внятно не вербализованные четкие цели, как конечный результат, итог неких глубинных изменений. Отсюда и трудность в ответе на вопрос «был ли мальчик?». Переход – это всегда изменение качественного состояния субъекта перехода, в нашем случае – совершенствование всех сторон жизни человека, общества. Ведь совсем не случайно один из важнейших законов объективной диалектики назван законом (взаимного) перехода… качественных изменений. А законы диалектики, как хорошо известно, имеют всеобщий, неотменимый характер.

Впрочем, вполне правомерно спросить – мог ли быть, и был ли переход страны к принципиально новому уровню развития и качественному состоянию, если преемник первого в России президента фактически был назначен? В связи с почти полностью повторившейся такой ситуацией в стране в марте 2008 года возникает новый круг вышеозначенных вопросов, обращенный теперь уже к будущему России. Таким образом, однозначно оценить состояние России как результат позитивного переходного периода не представляется возможным.

Безусловно, и вполне очевидно, даже на уровне обыденного сознания, что в стране реализован определенный позитив по сравнению с периодом правления первого Президента РФ. Но не будем забывать о том, что одна из оценок эмпирического метода сравнения отмечает его ограниченность: всякое сравнение хромает. Есть, иначе говоря, в период деятельности второго президента страны минусы, причем не малые [1]. Надо отдать должное самокритичности автора речи. И не только! Сама постановка проблемы крайне актуальна не только по замыслу, но и по своей масштабности. Жить, наконец-то, по-человечески, это и значит, в самом широком значении слова, решить стратегические проблемы России, обеспечить ее гражданам возможность жить в соответствии с ценностями и идеалами гуманизма…

Таким образом, если в качестве цели конструктивного переходного периода принять гуманизацию всех сторон жизни общества как успешное осуществление социально-экономической политики государства, то возрастание степени гуманности общества – будет критерием его позитивного развития. Считаю вполне логичным предположить, что переход страны от одного этапа своего бытия к другому может быть как созидательным, так и деструктивным, а наиболее вероятно, смешанным, то есть конструктивным в чем-либо и деструктивным в ином.

Но как «измерить» степень гуманности, достигнутой обществом? Один из возможных способов – методом сравнительного анализа, в исследуемом мною случае – в результате сравнения двух выбранных состояний общества – стартового и условно конечного – по степени достигнутой ими гуманности. Таким образом, решение вопроса «был ли переход», связан с проблемой «измерения» гуманности общества до перехода и после него. Но снова и снова возникает тот же вопрос – как измерить гуманность общества, степень его гуманизированности?

Ведь гуманизм, являясь основополагающей идеей всей гуманитаристики, всецело основан на ценностных представлениях, оценках и суждениях, которые, как известно, не поддаются точным измерениям. Эту трудность, однако, можно преодолеть, если учесть, что в качестве мерила в обоих случаях – в исходном состоянии общества и его состоянии через определенный (переходный) период – используется один и тот же «масштаб» − гуманизм. Интегративный гуманизм, который вобрал в себя достоинства всех существовавших типов гуманизма.

Поскольку же речь идет о государстве в целом, таких критериев, помимо общего, интегративного, должно быть несколько, соответственно числу основных сфер жизни общества, начиная, естественно, с экономики, и завершая духовной жизнью. Между этими объектами измерения или оценки, конечно же, политическая жизнь общества, состояние и функционирование социальной сферы. Критерии, во всяком случае, критерии экономического движения вперед стали размытыми: такой общий показатель экономической развитости государства, каким являлся ВВП, по признанию ведущих экономистов России, таковым быть перестал [2, 23-24]. Вообще состояние экономической науки, которая вопреки бытующей точке зрения о (якобы) сугубо академическом ее предназначении, как и всякая другая, обязана служить разрешению практических, порой прозаических проблем, по признанию самих экономистов переживает серьезный кризис. «…В среде (российских – В.Л.) экономистов уже не только исчезли формальные критерии того, что хорошо и плохо, но произошло и нечто большее – люди перестали чувствовать, что является халтурой, а что серьезным научным достижением. Уже атрофирована научная интуиция большинства экономистов, а это исключает научные успехи в обозримом будущем» [3].

Возникает вопрос – экономическая наука в целом, прежде достаточно строгая частнонаучная дисциплина, система научных знаний, на основе которой можно было объективно и однозначно оценивать уровень экономического развития, как некий обобщенный показатель уровня, достигнутого национальным государством, дифференцируясь и одновременно переживая интегративные тенденции, – не перестает ли она быть таковой? Вопрос возникает, в частности, в связи с тем, что теперь в ней выделилось социоэкономическое, или гуманистическое, направление, изменились критерии ее эффективности…

Хотя бы вкратце проанализируем состояние и прогрессивное изменение основных сфер жизни российского общества в контексте идеи «гуманизация как цель, фактор и критерий развития общества», выраженной в названии статьи

Экономика. Российское государство имеет в своей собственности всего лишь 10% национального богатства страны. Экономика функционирует за счет экспорта углеводородного и другого сырья. Нет промышленности, аграрного производства. Не случайно глава государства констатировал, что «…мы пока лишь фрагментарно занимаемся модернизацией экономики. И это неизбежно ведет к росту зависимости России от импорта товаров и технологий, к закреплению за нами роли сырьевого придатка мировой экономики. А в дальнейшем может повлечь за собой отставание от ведущих экономик мира, вытеснение нашей страны из числа мировых лидеров» [1].

Монополии в сфере торговли и других услуг абсолютно произвольно, бесконтрольно и безнаказанно (в рамках закона) диктуют цены потребителям, взвинчивая масштабы и темпы инфляции, и так же, абсолютно безнаказанно, не заботятся о качестве услуг. В этой определяющей области российского бытия отсутствует реальное государственное регулирование, жизненно необходимое воздействие на цены на товары и услуги, предоставляемые монополиями.

Достаточно сказать, что накануне двух крупнейших по масштабам выборов в стране – в госдуму страны (02.12.2007) и выборов президента (04.03.2008) – российские власти смогли лишь вербализовать неслыханное и почти каждодневное повышение цен на продовольствие и услуги. Последнее приводит к фактическому и заметному снижению уровня и качества жизни россиян, то есть к дальнейшей дегуманизации при (почти постоянном) повышении зарплат и пенсий. В то же время уровень фактической инфляции правящие структуры постоянно занижают, манипулируя сознанием граждан. Мелкий и средний бизнес в стране до сих пор не имеет необходимых условий для настоящего развития, по определению занимая в структуре экономики, в удовлетворении потребностей соотечественников немаловажное место. При этом нельзя не отметить, что мелкий и средний бизнес десятилетиями ограничивается торговлей и иными аспектами все той же сферы обслуживания. Крупный бизнес, функционирующий опять же далеко не в области промышленности или сельскохозяйственного производства, добился ситуации, в которой у власти оказались люди, представляющие прежде всего интерес этой категории россиян.

В области политики наряду с несомненными демократическими завоеваниями общества, есть существенные откаты, снижение уровня демократичности и правовых гарантий государства. Это, во-первых, отмена выборов губернаторов, отмена графы в избирательных бюллетенях «против всех», убийства журналистов, наличие странной по своей деятельности политической партии ЛДПР, с еще более странным, порой экзотическим поведением ее лидера, голосование за нее количественно заметной части избирателей.

Бесконтрольные и неподдающиеся объективной проверке в соответствии с демократическим принципом гласности бесконечно безответственные, полные манипуляциями самоотчеты чиновников различных, если не сказать, всех уровней. Сегодняшний госаппарат является в значительной степени забюрократизированной, коррумпированной системой, не мотивированной на позитивные изменения, а тем более на динамичное развитие [1]. В политической жизни общества отнюдь не достигнут определяющий уровень его развития – не создано правовое государство, равно как и гражданское общество…

Социальная сфера бытия. Социальная структура общества претерпела за последние два десятилетия существенное изменение [4]. Социальная стратификация и социальная мобильность приводит, в частности, к продолжающейся маргинализации общества. Средний класс, который в качестве главного компонента социальной структуры общества явился бы гарантом стабильности в различных отраслях бытия России, находится в зародышевой фазе. Множество барьеров на пути его становления воздвигает чиновничество, что ведет к отсутствию добротного законодательства, способного эффективно и конструктивно воздействовать на процесс его формирования, обеспечивающего успешное решение этой важнейшей государственной задачи. В то же время перед страной поставлена задача, решение которой ориентировано на средний класс как на некий эталон. «Нам надо добиться, чтобы все граждане нашей страны… имели возможность получить качественное образование, поддержать свое здоровье, приобрести жилье, получить достойные доходы. То есть иметь уровень жизни, определяющий принадлежность к так называемому среднему классу»[1].

В обществе сохраняется высокий уровень социальной напряженности из-за бесконечного роста цен на товары повседневного спроса, жилье, цен на услуги ЖКХ, коррупции, необеспеченности личной безопасности граждан беспредельного произвола, профессиональной несостоятельности и безответственности чиновничества, работу СМИ и т.п. 35 тысяч преступлений, связанных с превышением служебных полномочий, допустили российские чиновники только в одном, прошлом году. Это число выявленных и обнародованных (Радио России. 12.03.2008) преступлений данного типа…

Состояние системы здравоохранения (если ли она в России осталась и функционирует должным образом именно как система?) не только не соответствует требованиям дня, но ее функционирование ухудшается, в частности, она все более коммерциализируется. Резко ухудшается качество медицинского обслуживания, а здравоохранение в собственном смысле слова как тщательный мониторинг здоровья граждан России, п