Искусство наживы или «домохозяйство»

Аристотель сформулировал две концепции организации экономической жизни государства: одна – это искусство наживать деньги, а другая – это наука о «домохозяйстве». Первая концепция была востребована индивидуалистическим обществом, глубоко изучена и применена на практике в экономической сфере на основе частной собственности. Ее суть прекрасно раскрыл Карл Маркс в своем гениальном труде «Капитал». Вторая концепция нашла свое применение в коллективистском обществе на основе общественной собственности и была теоретически оформлена древнерусскими экономистами в виде сборников поучений «Измарагд» (XIV век) и «Домострой» (XV век).

В составлении науки о домохозяйстве существенную роль сыграли теоретические заделы Василия Новгородского, Савватия Соловецкого, Нила Сорского и Иосифа Волоцкого. Дискуссия между ними о формак собственности завершилась только в 1500 году. В ходе дискуссии выяснилось, что понятия частной и общественной собственности на средства производства относятся к различным системам мышления и системам хозяйствования: к искусству наживы денег и к науке о домохозяйстве. Поэтому противопоставлять эти две формы собственности друг другу, значит, не различать два проекта науки (метафизического и диалектического). Каждая из них имеет право на существование в своем типе общества. Частная собственность является следствием произвола (то есть действий по принципу свободы воли) и процесса накопления капитала (то есть искусства наживы денег). Она полностью соответствует законам развития индивидуалистического общества. Общественная собственность – это достояние коллективистского общества, это экономическое (материальное) воспроизведение его духовного богатства, характеристика целостности и социального совершенства общества.

Главные устои «экономики домохозяйства» - это разумная достаточность и социальная справедливость. Из сути коллективистского общества, как семьи, вы­текает и принцип хозяйства: думать обо всей семье и жить по средствам. Экономическая мысль в домохозяйстве должна быть посвящена не искусству наживы денег, а экономическому обеспечению духовного благополучия.

Савватий Соловецкий разработал и реализовал теорию о формировании мощных народнохозяйственных единиц на базе общественной собственности на средства производ­ства для освоения русским народом новых жизненных про­странств. Такими единицами стали крупные монастыри-хозяйственники: Соловецкий, возглавляемый Савватием, и Волоколамский, возглавляемый Иосифом Волоцким. Имен­но они стали теоретиками и практиками соборного хозяй­ствования в форме природно-экономических комплексов, то есть комплексов, встроенных в природные условия. Ими владела идея создания образцового (совершенного) управ­ления мирской жизнью. Эти образцы должны были указы­вать пути экономического, политического, социального и духовного возрождения России на основе неприятия част­ной собственности и развертывания многообразия форм общественной собственности на средства производства, а также личной собственности.

Савватий Соловецкий и Иосиф Волоцкий рассма­тривали труд не как источник получения ценностей, прибыли, а как форму реализации добродетели. Это проявлялось в сути трудовых коллективов, создаваемых в России ими и после них.

Русская артель была добровольным товариществом со­вершенно равноправных работников, призванным на основе взаимопомощи и взаимовыручки решать хозяйственные и производственные задачи. Этой равноправностью артели резко отличались от капиталистических предприятий: по­пытки эксплуатации одних членов артели другими, как пра­вило, жестко пресекались (в этом смысле артель была анти­капиталистической организацией). Распределение дохода осуществлялось по труду. Члены артели связывались кру­говой порукой, то есть каждый из них солидарно ручался за всех остальных, все же вместе - за каждого отдельно. В результате этого созидательная энергия артели, как целостности, была значительно больше, чем сумма ее частей. Артель была самостоятельной общественной единицей в России, живым организмом, стремящимся к со­вершенству общественных отношений. В артели человек должен был проявить свои лучшие способности, а не про­сто приложить труд.

В индивидуалистическом обществе трудовые обще­ственные структуры представляются элите не как живой организм, а как хорошо отлаженный механизм, состоя­щий из отдельных, хорошо подогнанных друг к другу дета­лей. Они определяются понятием «персонал». Символично, что в переводе с латинского «персона» - это часть маски, приспособленная для произнесения актерами слов из отве­денной для них роли. «Персональный» тип трудового кол­лектива характерен для индивидуалистического общества, где каждый индивид располагает своей шкалой ценностей, имеет свою цену, играет отведенную ему роль, при этом стремится добиться того, на что он, по его мнению, име­ет право. Персонал - это не самостоятельная общественная единица. Он создается хозяином волевым образом, исходя из определенных ценностных установок.

История доказывает, что западная теория экономи­ческого развития не подходит России. У нас все делает­ся не так, как у них. Индустриализация в России (СССР) проводилась преимущественно в ХХ веке внеэкономиче­скими методами: организацией обязательного всеобщего труда, планирования и государственного регулирования, территориально-промышленного распределения совокуп­ных трудовых ресурсов страны. Внеэкономические методы действовали в сфере производства, распределения, обме­на и потребления товаров и услуг, преимущественно через общественные фонды и регулируемую ценовую политику государства. Практика, как критерий истины, подтвердила эффективность данных методов в виде огромных успехов социалистической индустриализации, достигнутых в корот­кие сроки при максимально повышенной интенсивности труда. Внедрение в экономику коллективистского социали­стического общества оценок хозяйственной деятельности, свойственных индивидуалистическому обществу (курс на прибыль), остановило поступательное движение советско­го «домохозяйства» к социальному прогрессу. Внедрение нынешними реформаторами западных экономических форм хозяйствования в России привело к разрушению единого народнохозяйственного комплекса, к деиндустриализации страны. Чтобы возродить экономическое могущество Рос­сии, нужно следовать заветам предков и вернуться к «до­мохозяйству».

 

 

Увлечение наслаждений

Или сокращение страданий

По природе своей человек ищет наслаждений и противится страданиям. Исходя из этой природы человека и разных условий жизнедеятельности, у индивидуалистического и коллективистского типов общества разная целевая социальная направленность. Индивидуалистическое общество нацелено на поиск наслаждений, а коллективистское – на уменьшение страданий. Выполняя этот закон раз­вития коллективистского общества на основе экономиче­ского принципа «домохозяйства», СССР в короткий истори­ческий срок смог искоренить основные источники страха и страданий народа: бедность, безработицу, бездомность, го­лод, преступное и межнациональное насилие, эпидемии.

Насаждение коллективистскому обществу России в конце ХХ века чуждой ему целевой социальной на­правленности - стремления к наслаждениям - привело к возрождению всех этих источников страданий и физи­ческому вымиранию российского народа. Так народ рас­плачивается за наслаждения элиты.

Исходя из разной целевой социальной направленности, в индивидуалистическом и коллективистском обществах разное понимание счастья как высшей жизненной цели. По­нятие «счастье» в индивидуалистическом обществе хорошо раскрыл немецкий философ Л. Фейербах: «Счастье - это состояние, при котором существо может беспрепят­ственно удовлетворять и действительно удовлетворяет индивидуальные потребности и стремления, относящие­ся к его сущности и к его жизни». А для коллективистско­го общества характерно другое понятие счастья. Счастье (согласно «Словарю живого великорусского языка» В. Да­ля) - это жить без бед, без горя, смут, тревоги, в мире, любви и согласии. Это не западный материальный подход, а со­циальный подход к счастью. Счастье в коллективистском обществе - это совершенство человеческих отношений. В конечном итоге счастье является результатом доброде­тельной жизни. Это состояние длительного удовлетворения от пережитого наслаждения, выполненного долга и полно­ты жизни. Нравственный смысл счастья состоит в стремле­нии человека к радости, наслаждениям и удовольствиям, но только к тем, которые не наносят ущерба духовному и физи­ческому здоровью человека и общества.

Разным в этих двух типах общества является и от­ношение к слову. В индивидуалистическом обществе бо­рются за метафизическую свободу слова, а в коллективист­ском - за диалектическое совершенство слова. Поэтому внедрение в России западного стандарта свободы слова при­вело к пропаганде разврата, насилия, сквернословия во всех средствах массовой информации. Люди с ностальгией вспо­минают совершенство слова русского и советского периода и с удовольствием слушают русские народные и советские песни и стихи, которые возвышали человека, а не опускали его до уровня животного.