Глава 6. Превращение соломы в золото.

«Вступить на подлинно духовный путь – это значит не избегать трудностей, а научиться искусству совершать ошибки в состоянии бдительности, вносить в них преобразующую силу нашего сердца».

Всякая духовная жизнь связана с целым рядом трудностей, потому что и каждая обычная жизнь содержит ряд трудностей; Будда описывает это как неизбежные страдания человеческого существований. Однако в духовно направленной жизни эти неизбежные трудности могут оказаться источником нашего пробуждения, углубления мудрости, терпенья, уравновешенности и сострадания. Без этой перспективы мы просто переносим свои страдания подобно волу или пехотинцу с тяжёлой ношей.

Подобно молодой девушке в сказке «Румпельштильцхен», запертой в комнате, полной соломы, мы часто не понимаем, что вся окружающая нас солома – это золото под внешностью соломы. Основной принцип духовной жизни состоит в том, что наши проблемы становятся тем самым местом, где нам надлежит открыть мудрость и любовь.

Даже при незначительной духовной практике мы уже обнаружили необходимость в исцелении, в прекращении войны, необходимость обучиться присутствию. И вот, становясь более сознательными, мы способны ещё яснее видеть неизбежные противоречия жизни, боль и борьбу, радости и красоту, неизбежные страдания, страстное желание, постоянно меняющуюся игру радостей и печалей, составляющих опыт человеческой жизни.

Когда мы следуем подлинному пути практики, может показаться, что наши страдания возрастают потому что мы более не скрываемся от них или от самих себя. Когда мы не следуем старым привычкам фантазии и бегства от действительности, мы остаёмся лицом к лицу с действительными проблемами и противоречиями своей жизни.

Подлинный духовный путь не избегает трудностей или ошибок, а ведёт нас к искусству совершать ошибки в состоянии бдительности, приводя их к преобразующей силе нашего сердца. Когда мы начинаем любить, пробуждаться, освобождаться, мы неизбежно сталкиваемся со своими собственными ограничениями. Вглядываясь в самих себя, мы яснее видим свои неисследованные конфликты и страхи, хрупкость и смятение. Виденье этого может быть трудным. Трунгпа-ринпоче описывал духовный прогресс с точки зрения «я» как «одно оскорбление за другим».

Таким образом наша жизнь может показаться последовательностью ошибок. Мы можем называть их «проблемами» или «вызовами», но слово «ошибки» некоторым образом будет лучше. Один известный мастер дзэн даже называл духовную практику «одной ошибкой за другой», а это означает одну возможность учиться за другой. Именно благодаря «трудностям, ошибкам и заблуждениям» мы по-настоящему учимся. Прожить жизнь – значит совершить множество сшибок. Понимание этого может принести нам великую лёгкость и прощение самих себя и других – мы не стесняемся трудностей жизни.

Но какой оказывается наша обычная реакция? Когда в жизни у нас возникают трудности, мы встречаем их порицаниями, разочарованием или чувством неудачи, – а затем стараемся преодолеть эти чувства, избавиться от них как можно скорее, вернуться к чему-то более приятному.

Добившись спокойствия в медитации, мы даже более явственно увидим процесс своего реагирования на затруднения. Но вместо того, чтобы автоматически реагировать на них порицанием, мы теперь имеем возможность увидеть свои трудности, увидеть, как они возникают. Существуют два вида трудностей. Некоторые из них – явно относятся к проблемам, которые требуют разрешения, являя собой ситуации, призывающие к сострадательному действию и прямому ответу. Но гораздо чаще встречаются такие проблемы, которые мы сами создаём для себя, когда боремся, чтобы сделать жизнь не такой, какова она есть, когда оказываемся настолько захвачены собственной точкой зрения, что теряем из виду более обширную и разумную перспективу.

Обыкновенно мы думаем, что в наших затруднениях виновны внешние обстоятельства. Бенджамин Франклин знал это, когда утверждал:

«Наша ограниченная перспектива, наши надежды и страхи становятся мерилами нашей жизни; и когда обстоятельства не совпадают с нашими представлениями, они становятся для нас трудностями».

Один мой знакомый, буддийский писатель, много лет назад начал практику с хорошо известным тибетским учителем. Писатель знал о медитации лишь немногое; но после небольшого предварительного наставления он решил, что просветление предназначено именно для него. Он удалился в хижину в горах Вермонта, взяв с собой несколько своих книг о медитации и шестимесячный запас еды. Он предполагал, что шесть месяцев, пожалуй, дадут ему возможность ощутить вкус просветления. Начав свою практику в уединении, он наслаждался лесом и одиночеством; но прошло всего несколько дней, и он начал чувствовать безумие: когда он сидел в медитации целый день, его ум не желал останавливаться. Этот ум не только продолжал постоянно думать, планировать и вспоминать, хуже того, – он всё время пел песни.

Этот человек выбрал для своего «просветления» прекрасное место: хижина стояла на краю журчащего потока. В первый день звук ручья казался приятным, но спустя некоторое время он изменился. Всякий раз, когда практикующий садился и закрывал глаза, слышался звук ручья – и немедленно в унисон с этим звуком ум начинал играть походные марши – «Звёзды и полосы во веки веков» и «Знамя, усыпанное звёздами». В одном случае звуки ручья оказались такими громкими, что практикующий даже прекратил медитацию, спустился к ручью и начал передвигать валуны на берегу, чтобы увидеть, нельзя ли заставить ручей играть какую-нибудь другую мелодию.

Зачастую то, что мы делаем в своей жизни, ничем не отличается от этого случая. Когда появляются трудности, мы проецируем на них своё разочарование, как если бы источником нашего неумения был дождь, или дети, или вообще внешний мир. Мы воображаем, что способны изменить мир и после этого достигнем счастья. Однако мы находим счастье и пробуждение не потому, что передвигаем валуны, а потому, что изменяем свои взаимоотношения с ними.

Традиция тибетского буддизма состоит в том, что всех начинающих учеников учат практике, называемой «превращением трудностей в Путь». Она заключается в том, чтобы относиться сознательно к нежелательным для нас страданиям, к печалям своей жизни, к внутренней борьбе во внешнем мире; практика пользуется этими обстоятельствами как почвой, питающей наше терпенье и сострадание, как местом для развития большей свободы и нашей истинной природы будды. Считается, что трудности имеют такую большую ценность, что тибетская молитва, повторяемая перед каждым шагом практики, даже просит о них:

«Да будут мне в этом странствии ниспосланы надлежащие трудности и страдания, так чтобы моё сердце могло действительно пробудиться, чтобы могла действительно осуществиться моя практика освобождения и всеобъемлющего сострадания».

В этом же духе персидский поэт Руми пишет о священнослужителях, которые молятся о ворах и уличных грабителях. Почему это так?

«Потому что они оказали мне столь великодушные услуги:

Всякий раз, когда они бросаются к нужным для них вещам,

Я встречаю их. Они бьют меня и оставляют на дороге.

И я снова понимаю: то, что нужно им, – это не то, что нужно мне.

Тем, кто заставляет вас вернуться к духу по какой бы то ни было причине, –

Будьте им благодарны.

Опасайтесь других, которые дают вам

Восхитительный покой, удерживающий вас от молитвы».

Очень часто то, что питает наш дух более всего, оказывается тем, что подводит нас вплотную к нашим величайшим трудностям и ограничениям. Известный тибетский йогин Миларепа в юности причинил вред многим людям, пользуясь своими психическими силами. Но впоследствии, когда он пришёл к подлинному учителю, тот заставил его много лет трудиться, не пользуясь этими силами: ему пришлось построить руками, а затем разрушить три больших каменных дома; при этом он носил камни по одному за раз. В этой борьбе он научился быть терпеливым, смиренным и благодарным. Эти трудности и подготовили его к получению высочайших учений и к их пониманию.

Мой собственный учитель ачаан Ча называл этот принцип «практикой против шерсти» или «прямым подходом к своим трудностям». Когда он чувствовал, что его монахи готовы к испытаниям, он посылал медитировать всю ночь на кладбище тех из них, которые боялись этого; а сонливые неизбежно получали поручение будить весь монастырь звоном колокола в три часа утра.

Однако если даже мы и не будем искать трудности или получать особые задания, у нас возникнет достаточное их количество! Чтобы заниматься с ними практикой требуется большая смелость духа и сердца. Как говорит дон Хуан, это значит «стать духовным воином»; он утверждает:

«Только будучи (духовными) воинами, можем мы устоять на пути познания. Воин не может на что-то жаловаться, о чём-нибудь сожалеть. Его жизнь – это бесконечное испытание, а испытания просто не могут быть хорошими или дурными. Испытания – просто испытания. Основное различие между обычным человеком и воином состоит в том, что воин принимает всё как испытание, тогда как обычный человек видит во всём или благословение, или проклятие».

В каждой жизни имеются периоды и ситуации огромных трудностей, которые взывают к нашему духу. Иногда мы встречаемся с болью или с заболеванием ребёнка или кого-то из родителей, которых мы горячо любим. Иногда мы сталкиваемся с неудачами в карьере, с утратами в семье или в делах. Иногда это всего лишь наше одиночество или смятение, вредная привычка или страх. Иногда мы вынуждены жить в неблагоприятных обстоятельствах или с трудными людьми.

Одна аспирантка, работавшая с медитацией в течение пяти лет, всегда боролась – боролась со своей практикой, со своими взаимоотношениями, а также и со своей работой. В медитации у неё бывали мгновения равновесия, возникали некоторые прозрения; но она никогда не достигала глубокого спокойствия. Она энергично реагировала на любую форму медитации любящей доброты, находя её разочаровывающей и искусственной. Но вот случилось, что её младший брат пострадал в автомобильной катастрофе. Она поехала домой, чтобы помочь ему – и очутилась в самом центре грандиозной ссоры между родителями, которые и до этого несчастного случая, находясь в разводе, почти не разговаривали друг с другом в течение восьми лет. Брат находился на краю смерти, отношения между родителями не улучшались. После ежедневного посещения госпиталя эта женщина пыталась медитировать дома, в своей старой комнате; она сидела и плакала о своём брате, о родителях и о собственной боли. Однажды вечером она вышла из комнаты с покрасневшими глазами. Родители спросили её, в чём дело; она расплакалась и сквозь слёзы забормотала что-то о том, как много болезненности существует в их семье, каким мучительным всё это должно быть для всех них. Взрыв отчаянья помог лишь немного; но родители, устыдившись, несколько понизили тон своей ссоры. Постепенно и брату стало легче. Почувствовав облегчение, она вернулась в аспирантуру, к своей работе, к своим взаимоотношениям и к медитации дома. В первый же день, когда она села медитировать, она залилась слезами – на этот раз из-за того, как она одинока, как ожесточила себя. Она испробовала практику любящей доброты и прощенья, и её сердце затопило сострадание ко всем, кто ей встретился в жизни. После этого раскрытия её медитация, работа и взаимоотношения – всё это каким-то образом изменилось к лучшему.

Во время затруднений мы можем узнавать истинную силу своей практики. В такие времена нашим главным ресурсом оказывается мудрость, которую мы взрастили, а также глубина нашей любви и нашего прощенья. В такие времена медитация, молитва, практика – всё это подобно излиянию успокаивающего бальзама на пепел нашего сердца. Великие силы алчности, ненависти, страха и неведенья, с которыми мы сталкиваемся, можно встретить столь же великой храбростью нашего сердца.

Такая сила сердца приходит из познания того факта, что боль, которую приходится выносить каждому из нас, – это часть более обширной боли, разделяемой всеми живыми существами. Здесь не просто «наша» боль – здесь сама боль; и постижение этого факта пробуждает в нас универсальное сострадание. Таким образом наше страдание раскрывает сердца. Мать Тереза называет это «встречей с Христом, облачённым в мучение». Во всех наихудших трудностях она видит игру божественного, в служении умирающим беднякам она открывает милость Иисуса. Старый тибетский лама, брошенный на восемнадцать лет в китайскую тюрьму, сказал, что считает своих охранников и мучителей своими величайшими учителями. Там, по его словам, он усвоил сострадание будды. Именно этот дух позволяет далай-ламе говорить об оккупировавших и разоривших его страну китайских коммунистах как о «моих друзьях-врагах».

Какую свободу открывает такая установка! Здесь сила сердца способна встретить любое трудное обстоятельство и превратить его в золотую возможность. Это – плод истинной практики. Эти свобода и любовь суть осуществление духовной жизни, её истинная цель. Будда говорил:

«Подобно тому, как великие океаны имеют лишь один вкус – вкус соли, так и всем истинным учениям о Пути глубоко присущ один вкус – и это вкус свободы».

Эта свобода порождена нашей способностью работать с любой энергией или с любой возникающей трудностью. Это свобода разумно вступать во все сферы этого мира, прекрасные и болезненные, сферы войны и сферы мира. Мы можем найти такую свободу не в каком-то другом месте, не в каком-то другом времени, а здесь и сейчас, в этой самой жизни. Не нужно нам и ожидать, когда возникнут чрезвычайные трудности, чтобы пережить эту свободу. Фактически лучше культивировать ее день за днём в течение всей жизни.

Мы можем начать находить эту свободу в повседневных обстоятельствах нашей жизни, если увидим их как место своей практики. Когда мы встречаемся с этими повседневными затруднениями, мы должны спросить себя: видим ли мы в них проклятие, несчастливое действие судьбы? Проклинаем ли их? Бежим ли от них? Охватывают ли нас страх или сомнение? Как можно нам начать работать с теми реакциями, которые мы обнаруживаем в себе?

Часто, имея дело со своими проблемами, мы видим только две альтернативы. Одна состоит в том, чтобы подавлять и отрицать их, стараться заполнить свою жизнь только светом, красотой и идеальными чувствами. В конце концов мы обнаруживаем, что этот принцип не действует, так как то, что мы подавляем одной рукой или одной частью своего тела, кричит из другой его части. Если мы подавляем какие-то мысли в уме, мы приобретаем язвы; если мы сжимаем проблемы в своём теле, позднее наш ум приходит в возбуждение или становится тугоподвижным, наполненным неразличимым страхом. Вторая наша стратегия противоположна первой: дать свободу всем своим реакциям, свободно проявляя чувства относительно каждой ситуации. И это также становится проблемой, ибо если мы действуем исходя из каждого возникающего чувства, вся наша неприязнь, все мнения и возбуждения, все привычные реакции возрастают, пока не станут утомительными, болезненными, смятенными, противоречивыми, трудными и в конце концов непреодолимыми.

Что же остаётся делать? Третья альтернатива – это сила нашего бодрствующего и внимательного сердца. Мы способны прямо встречать эти силы, эти трудности – и включить их в свою медитацию, чтобы способствовать духовной жизни.

Одна женщина, профессор психологии, обратилась к медитации в поисках мира и понимания. Она получила высшее образование в области теоретической психологии, изучала восточную философию и пожелала погрузиться в работу ума и постичь игру сознания; однако тело не проявляло охоты к сотрудничеству. В течение всей жизни ей приходилось вести борьбу с дегенеративным заболеванием, которое вызывало периоды сильных болей и слабости всего тела. В глубинных тайниках ума она надеялась, что медитация облегчит её боль, так чтобы потом ей можно было продолжить исследование более глубоких аспектов буддийской психологии. Однако всякий раз, когда она медитировала, периоды сиденья и ходьбы оказывались заполнены тупыми и острыми болями. Превозмочь боль она не смогла; и после нескольких интенсивных курсов, когда возросло её разочарование, боль только усилилась. Она стремилась к переживаниям, а не к той же самой прежней хронической боли.

Ей регулярно задавали вопросы о том, каковы её взаимоотношения с болью. «О, я просто осознаю её», – заявляла она, всё ещё втайне надеясь, что боль уйдёт. И вот однажды после нескольких часов неудачного сиденья с болью она освободилась от своего противодействия и с истинно открытым вниманием увидела всю эту боль по-другому. Она поняла, что потратила целую жизнь на старания полностью уйти от своего тела. Она ненавидела свою боль, ненавидела свое тело; и медитация была ещё одним средством, которым она надеялась воспользоваться, чтобы отделаться от самой себя. Как горько она расплакалась, когда в конце концов увидела это! Как мало любви она проявила к своему телу! Это переживание стало поворотным в её духовной практике. Она решила, что если данная ей работа состоит в том, чтобы сидеть с телом, чувствующим боль, она внесёт в это всю нежность и милосердие на какие способна. И когда она стала относиться с уважением к телу и сидеть с его болью, тело начало смягчаться. И более того, – начала изменяться вся жизнь. В глазах появилась великая любовь, появилось сострадание; и сама она стала учить тем духовным ценностям, которые когда-то искала.

Поэт Руми так говорит об этом:

«Дух и тело несут разные грузы и требуют различного внимания. Так часто мы навьючиваем Иисуса и позволяем ослу свободно бегать по пастбищу».

Наши трудности требуют от нас самого сострадательного внимания. Подобно тому как в алхимии свинец можно превращать в золото, когда мы помещаем в центр своей практики свинцовые трудности, будь то трудности тела, сердца или ума, они могут стать для нас более лёгкими, стать просветлёнными. Обычно эта задача – не в том, чего нам хочется, а в том, что нам нужно делать. Никакое количество медитаций, никакая йога, никакая диета и никакие размышления не заставят уйти все наши проблемы; но мы в состоянии преобразить свои трудности в практику, пока они понемногу не станут нашими руководителями на пути.

Зрелость, которую мы способны развить в подходе к своим трудностям, иллюстрируется традиционным рассказом о ядовитом дереве. Впервые открыв ядовитое дерево, некоторые люди видят в нём только опасность – и немедленно реагируют обычным образом: «Давайте срубим его, пока оно нам не навредило, пока кто-нибудь не съел ядовитый плод». Это сходно с нашей первоначальной реакцией на трудности, возникающие в жизни, когда мы встречаемся с агрессией, принуждением, жадностью или страхом, когда перед нами оказываются стресс, потери, конфликты, подавленность или печаль в себе или в других. Наша первоначальная реакция состоит в том, чтобы избегать их, говоря: «Эти яды поражают нас, давайте вырвем всё с корнем, давайте избавимся от них, срубим их под корень».

Другие люди, прошедшие дальше по духовному пути, обнаружив ядовитое дерево, не испытывают к нему отвращения. Они поняли, что раскрытие для жизни требует глубокого и прочувственного сострадания ко всему, что нас окружает. Зная, что ядовитое дерево некоторым образом составляет часть нас самих, они говорят: «Не будем его рубить, вместо этого проявим сострадание и к дереву». И поэтому, по доброте своей, они окружают дерево изгородью, так чтобы другие не отравились, а дерево также могло бы жить, сохранившись в целости. Этот второй подход показывает глубокую перемену во взаимоотношениях – от осуждения и страха к состраданию.

Люди третьего типа ещё более углубились в духовную жизнь, и вот они видят то же самое дерево. Такой человек приобрёл большую проницательность – и при виде дерева он говорит: «О, ядовитое дерево! Великолепно! Как раз то, что я искал». Он срывает ядовитый плод, исследует его свойства, смешивает с другими ингредиентами и пользуется ядом как прекрасным лекарством. Он лечит больных и преображает зло мира. Благодаря уважению и пониманию такой человек видит всё по-другому в противоположность большинству людей и находит ценность в самых трудных обстоятельствах.

Как же мы встречаем разочарования и препятствия в своей жизни? Какую стратегию внесли в свои трудности и утраты? Какой дух свободы, сострадания или понимания предстоит найти в самой гуще этих трудностей?

Во всех до единого аспектах жизни в наших сердцах наличествует возможность превратить находимую нами солому в золото. Всё, что требуется, – это наше почтительное внимание, наша готовность учиться у трудностей. Когда мы вместо борьбы видим их глазами мудрости, затруднения могут стать для нас удачей.

Если наше тело оказывается больным, мы, вместо того чтобы сражаться с болезнью, можем прислушаться к той информации, которую оно должно нам сообщить, и воспользоваться ею для лечения. Когда наши дети хнычут и жалуются, мы, вместо того чтобы затыкать им рты, можем послушать, как проявляется их более глубокая потребность. Когда у нас налицо трудности с каким-то аспектом своей возлюбленной или партнёра, мы могли бы исследовать вопрос о том, как мы относимся к этой части самих себя. Затруднения или слабости часто приводят нас именно к той вещи, которой нам надобно научиться.

В медитации этот дух необходим. Одного ученика во время медитации мучила частая сонливость. Он вёл очень деятельную жизнь; по своему темпераменту он был человеком, который постоянно что-то делает, создаёт, действует. Когда он начинал медитировать, он садился, выпрямившись, подобно шомполу, готовый сражаться с сонливостью, не допустить её появления. Но после многих месяцев этой битвы он понял, что сражается с самим собой. Поэтому он позволил сонливости проявляться, но тогда обнаружил, что снова и снова чувствует эту сонливость во время медитации. В конце концов он начал исследовать свою ситуацию, глядя на неё и с мудростью, и с состраданием. Это было началом целого долгого процесса. Он открыл, что ему хочется спать из-за утомления тела: он продолжал оставаться очень занятым, никогда не имел достаточного отдыха. Затем, когда он увидел это, он также понял и тот факт, что боится отдыхать. Его пугал покой; он не знал, что ему делать, если не быть деятельным. Затем он слышал голоса, – то голос отца, то свой собственный, – говорящие ему, что он ленив; он понял, что эти голоса часто присутствуют в его уме, а потому он никогда не мог разрешить себе отдых. В своей постоянной деятельности он увидел усталость и почувствовал глубокую необходимость остановиться.

Простое исследование своей сонливости во время медитации привело его к новому виденью жизни. В течение года он начал замедлять темп деятельности; изменилась вся его жизнь, изменился её распорядок. Он увидел, что бездействие не было леностью. Он открыл мир и довольство в слушанье музыки, в прогулках, в разговорах с друзьями. А в своих бесчисленных деловых предприятиях он старался проявить свои способности и достичь благополучия вне себя самого; однако благополучие, которое он искал, всё время находилось внутри него самого, сияя подобно золоту и ожидая только преображения, ожидая мудрого и восприимчивого сердца, чтобы внести своё действие в жизнь.

Часто мы можем научиться у своих кажущихся слабостей какому-нибудь новому пути. То, что мы делаем хорошо, то, в чём развили величайшее доверие к себе, может стать привычным и приносить ощущение ложной безопасности; и не в этом лучше всего раскроется наша духовная жизнь. Если наша сила заключается в том, чтобы тщательно продумывать свои действия, тогда мысли не будут для нас наилучшим духовным учителем. Если нашим путём уже стало следование своим сильным чувствам, тогда чувства не являются той сферой, где мы будем лучше всего учиться. Место, где мы способны наиболее непосредственно раскрываться для жизненной тайны, находится в том, что мы не делаем хорошо, там, где мы боремся, где бываем уязвимы. Эти места всегда требуют отдачи и освобождённости. Когда мы позволяем себе стать ранимыми, в нас может родиться нечто новое. Рискуя погрузиться в неизвестность, мы приобретаем чувство самой жизни. И самое замечательное – то, чего мы искали, часто находится прямо здесь, погребено в самой проблеме и в самой слабости.

Например, медитация может поставить нас лицом к лицу со страстным желанием, которое приводит в движение многие наши жизни. Сначала это желание может показаться ядом, от которого нам по возможности следует избавиться. Но если мы будем исследовать данный случай, мы найдём, что в это наше желание встроена жажда его противоположности, жажда целостности и связанности, к которым мы стремимся. Каким-то образом мы должны уже быть способны ощутить внутри себя эту завершённость. Поэтому наше страстное желание представляет собой отражение этой возможности. Когда мы открываем свои желания и принимаем их, тогда и желания, и сама пустота могут включиться в более великое любящее целое.

Подобным же образом мы способны найти золото и в своем осуждении и гневе, потому что в глубине их заключена высокая оценка справедливости и целостности. Когда мы работаем с гневом, его можно изменить, превратить в ценное лекарство. Пройдя через преображение, наши осуждение и гнев дают нам ясное виденье того, что будет сделано искусно, того, что нужно сделать, тех ограничений, которые следует установить. Они представляют собой семена различающей мудрости, познания порядка и гармонии.

Точно так же отрицание и смятение выражают неудачную стратегию, которой мы пользуемся для того, чтобы избежать конфликта, чтобы добиваться мира. Когда мы сознательно признаём их, они оказываются преображёнными – и могут привести нас ко всеохватывающему приятию, к разрешению проблем, которое удерживает в гармонии все конфликтующие голоса. Благодаря непосредственной работе над преобразованием их энергии мы в состоянии найти подлинный мир.

В глубине каждой из наших трудностей заключены семена мудрости, мира и целостности. Наше пробуждение возможно при любой деятельности. Сначала мы можем ощутить эту истину лишь в виде рабочей гипотезы. Но с практикой она становится живой реальностью. Наша духовная жизнь может открыть некое измерение нашего бытия, где каждый человек, которого мы встречаем, может нас учить подобно Будде, и всё, к чему мы прикасаемся, становится золотом. Чтобы сделать это, нам необходимо, чтобы сами наши трудности стали местом практики. Тогда и жизнь становится не борьбой с её успехами и неудачами, а танцем сердца. Всё зависит от нас.

Однажды молодой и честолюбивый раввин отправился в город, где жил некий известный мастер. Не найдя для себя интересующихся им учеников, он решил публично бросить вызов этому старому мастеру и попытаться завоевать последователей. Он поймал птичку и, скрыв её в руке, подошёл к старику, окружённому учениками. «Если вы так велики, – обратился он к мастеру, – скажите мне, жива или мертва эта птица». Его план был таков: если старый мастер скажет, что птица мертва, он отпустит её, и она улетит; если же мастер скажет, что она жива, он быстро задушит её, откроет руку и покажет мёртвую птичку. В любом случае старый мастер окажется в замешательстве и потеряет учеников.

И так он стоял с вызовом перед старым мастером, а все ученики смотрели на них. «Жива или мертва птичка в моей руке?» – снова спросил он. Мастер сидел спокойно, а затем ответил: «Право, мой друг, это зависит от вас».