Глава II. Язык оптимистов и политкорректность

Особенности английского языка Америки и ее культуры, которые исключительно важны для изучающих этот язык, являются результатом более чем 300-летней истории, открывшейся в 1620 году прибытием пилигримов на корабле Mayflower. На новом континенте, куда они бежали из родных мест от тирании и религиозных преследований, им пришлось начинать жизнь с нуля. Первые колонисты обрабатывали дикие земли, ютились в жалких деревянных хибарах, вели изнурительные войны с индейцами и вплоть до конца восемнадцатого века оставались подданными британской короны. Неисчислимы были мучения и страдания пуритан. И хотя первые полтора столетия оказались для страны чрезвычайно трудными, американцам всякий раз удавалось совершать то, что вселяло в них веру в будущее и поддерживало стремление к независимости.

Как показывают основные вехи американской истории, потомки переселенцев из Европы шли от успеха к успеху. Двигаясь от Атлантического океана к Тихому по просторам, казавшимся безграничными, они основали свое государство и добились его независимости в результате революции 1775—77 годов; в XIX веке завершили освоение Дикого Запада; в период гражданской войны при президенте Линкольне уберегли страну от раскола и отменили рабство; наконец, в прошлом столетии помогли человечеству избавиться от Гитлера, сыграв большую роль во Второй мировой войне. То были победы, достигнутые дорогой для многих поколений иммигрантов ценой и породившие необычную породу людей, в национальном характере которых перемешан в разных пропорциях целый ряд, казалось бы, взаимоисключающих крайностей: патриотизм и оптимизм совмещаются здесь с беспощадной самокритикой, деловая смекалка — с наивностью идеалистов, а индивидуализм — с неистребимой склонностью к филантропии. Но ни эти, ни другие симбиозы человеческих черт не подавляют в американцах тот пионерский, жизнеутверждающий дух, который пронизывает их мировосприятие и менталитет и оказывает огромное влияние на развитие английского языка в Соединенных Штатах.

Американская ментальность уже давно является предметом пристального внимания большого числа мыслящих людей в Старом и Новом Свете. Одним из таких людей в последние 50 лет был довольно влиятельный протестантский активист — нью-йоркский пастор Норман Винсент Пил, книга которого The Power of Positive Thinking («Сила позитивного мышления»), изданная в 1952 году, стала сразу бестселлером, а ее название — крылатой фразой ^[30]. Согласно автору этой книги, в американцах с раннего детства заложена вера в силу «позитивного мышления», предполагающего оптимистический настрой и доброжелательное отношение к людям. «Да, бывают в жизни затруднительные ситуации, но в конце концов everything will work out, все наладится, образуется» (или «устаканится», как порой шутят в России), — вот, коротко говоря, философское кредо теоретика positive thinking. Человеку, живущему в соответствии с этим кредо, во всем должен непременно сопутствовать успех — в отношениях с друзьями и родными, на работе и отдыхе.

Идеи Пила пошли гулять по всей стране. И в голливудских фильмах, и в литературных произведениях стала часто повторяться фраза: Everything’s going to be all right («Все будет хорошо»), произносимая на все лады различными персонажами в невероятно трудных, порой трагических ситуациях. У героев романов и звезд экрана появилась масса подражателей, для которых все происходящее оказалось fine) «прекрасно» или great «великолепно / замечательно / превосходно». Договариваясь с кем-нибудь о встрече, каждый из таких людей говорил: Great, let’s meet on Tuesday («Прекрасно, встретимся во вторник»), а прощаясь со знакомыми, заверял: It was great to see you («Чудесно провели время»). Так же решался и вопрос — How was / How did you like / the movie? («Как вам фильм?»), а если фильм понравился, то ответ на вопрос состоял из таких прилагательных, как great, fantastic («отличный, превосходный»).

«Американцы стараются закрепить в языке свое оптимистическое отношение к жизни, — справедливо отмечала журналистка Стефани Фол в книге «Эти странные американцы», изданной одним из московских издательств в 1999 году. — Если человек едва не отправился на тот свет, то он прошел сквозь «жизнеутверждающее испытание» (a life-affirming experience). Товары, которые едва удается продать за полцены, называют не «неликвидами», а «не самым оптимальным ассортиментом» (minor flaws / imperfections / defects).

Если после интервью работодатель даст вам от ворот поворот, у вас «не сложилось полного взаимопонимания» (failure to achieve / reach / there was a lack of mutual understanding), а любое массовое увольнение называют «оптимизацией штатов» (rationalizing of the work force / downsizing). Особенно эта бездумная жизнерадостность распространена в сфере торговли недвижимостью: в их языке «уютный» (cozy) означает «негде повернуться» (a tight squeeze, а hole in the wall); а «живописная сельская местность» (picturesque / lovely / quaint / rural location / neighborhood / community) — «ни до одного магазина пешком не дойдешь» (nо stores in walking distance)» ^[31].

Разумеется, «позитивное мышление» в Соединенных Штатах не было изобретением протестантского пастора. Он только увидел и правильно назвал то, что прочно сидело в подсознании американцев, привыкших в любых обстоятельствах выказывать хорошее расположение духа, то есть think positive. Эта привычка укореняется и становится рефлексом с детских лет. Приведя своего маленького сынишку на детскую площадку, американская мама не говорит ему: «Смотри, не падай», «Осторожно, не пачкайся», а отпускает его с пожеланием: Have fun («Развлекайся!»), You can do it! («Давай!») ^[32].

Если смотреть на Штаты глазами постороннего, то кажется, что рядовой американец очень похож на наивного вольтеровского Кандида: невзирая на град несчастий и трагедий, он убежден, что «все к лучшему в этом лучшем из миров» (Everything is for the best in the best of all possible worlds). Однако американцы в большинстве своем довольно рациональные люди и хорошо понимают, что жизнь у них отнюдь не легкая, не беспечная. «Свои беды и горести люди (в США — Л. В.) прячут глубоко внутри, — писала Мария Князева в своих заметках «Америка глазами русской женщины», — таковы неписаные правила американского образа жизни» ^[33].

Хотя позитивное мышление впитывается американцами с молоком матери, оптимизм в социальном пространстве Штатов распространяется довольно неравномерно. Его дух ближе всего к настроениям честного и прилежного сторонника протестантской трудовой этики (Protestant work ethic) — более или менее благополучного делового человека, который всегда недолюбливал слишком жадных, преуспевающих бизнесменов, но вплоть до середины прошлого века решительно отвергал нравственные идеалы, утверждавшие сердобольность во что бы то ни стало. Мало кто в стране хотел тогда иметь дело с a loser, пессимистом, нытиком или неудачником, потому что спасение утопающих есть, в конечном счете, дело рук самих утопающих. Трудности — не повод для отчаяния; это — вызов, который надо встречать с открытым забралом. То, что все в жизни поправимо, точно передается и фразой Скарлетт О’Хара в фильме по знаменитому роману Маргарет Митчелл Gone with the Wind («Унесенные ветром»): Tomorrow is another day («Новый день — другие заботы», «Завтра будет новый день»). Подтекст в этой фразе был, конечно, жизнеутверждающим: всегда найдется решение, способное исправить любое положение, — все зависит от самого человека.

Завтрашний день оказался для Америки очень светлым. За последние сто с лишним лет на ее территории не было ни одной войны, а во второй половине прошлого века здесь было создано общество, в котором не процветали, как правило, только те, кто не хотел работать или не знал, в каких общественных и благотворительных организациях получить деньги. Не говоря уже об огромной сети таких организаций, в стране утвердилась государственная система материальной и медицинской помощи, откуда брали свои пособия малоимущие, представители национальных меньшинств и эмигранты новых потоков. В 1960—80 годах возможности для вертикального продвижения от бедности к богатству были в США невероятно большими. Но чтобы добиться этой цели, каждый, кто хотел успеха, должен был ставить перед собой самые высокие цели. Go for the gold — («Старайся завоевать золото», точнее, золотую медаль) — выражение, пришедшее из лексики олимпийских игр, вошло в круг заветных идиом рядовых американцев. Даже при решении очень трудных задач не в правилах американцев причитать, всплескивая руками «Что же я могу тут поделать»? Обвиняя в своих несчастьях других людей или сложившиеся обстоятельства, вы ни у кого в Америке не вызовете сочувствия.

 

 

Где бы ни жил и к какому бы слою общества ни принадлежал человек, воспитанный в США, он в большинстве случаев является в душе оптимистом. Что бы ни было у него на душе сегодня, он считает для себя необходимым выглядеть благополучным — to show a positive face всему миру. Русские социологи, изучавшие коммуникативное поведение граждан в США, пришли к выводу, что здесь «в общении с любым собеседником, на любую тему принято демонстрировать жизнерадостность и излучать оптимизм. Окружающие должны видеть, какое у тебя отличное настроение. Американец должен быть всегда в отличном настроении и всегда должен это всем показывать. У американцев не принято ходить с унылым видом, не принято жаловаться, хныкать, выглядеть удрученным» ^[34].

Действительно, оптимизм и доброжелательность являются отличительными чертами американского национального характера. Это проявляется едва ли не во всех областях английской разговорной речи. Фраза Have a nice day («Желаю вам приятно / хорошо провести день») произносится с улыбкой, даже если на эти слова люди обращают внимания не больше, чем на рекламу Drink Coca-Cola. В последнее время набирает популярность фраза Have an excellent day («Желаю отличного дня»). Have a nice day — просто доброе пожелание: I hope you have a nice day — «Надеюсь, вы хорошо проведете день», что произносится часто и звучит вполне вежливо ^[35]. Выражение это настолько набило оскомину, особенно интеллигентам, что одно время их любимым откликом было: Thank you, but I have other plans — «Спасибо, но у меня другие планы».

Когда в американском ресторане улыбающийся официант ставит перед посетителем блюдо и говорит Enjoy, — это, конечно, тоже не повеление и тем паче не команда, а слова пожелания и надежды, то есть сокращение от I hope that you will enjoy this dish, что ясно из контекста и интонации. Слово enjoy обычно произносится с небольшим подъемом голоса на последнем слоге. Это английское слово — аналог фразы «Приятного аппетита», сокращенного варианта «Желаю вам приятного аппетита». Официанты, ставя блюда, часто говорят: Here you go (тоже сокращение более длинной фразы). Один из знакомых мне россиян, поняв это, как You’re leaving? («Вы уходите?»), воскликнул No, I’m not going anywhere, I intend to eat this steak! («Никуда я не ухожу, я хочу съесть этот бифштекс!»). А фраза официанта означала всего-навсего — Now you’ve been served / Your food is here / You can now set about eating this, то есть Here you go now, from waiting and talking to eating your dinner («Я вас обслужил / ваша еда на столе / можете приступать к трапезе»), то есть «Переходите от ожидания и разговоров к еде».

Drive safely («Удачной поездки!») тоже не приказ, а сокращенный вариант дружеского пожелания I hope that you will drive safely and have a good trip («Надеюсь, ваша поездка будет удачной»).

Каких людей можно считать positive — положительными? В России и США критерии и слова для ответа на этот вопрос разительно отличаются. Американцев всегда поражала и поражает русская лексика оценки людей, в которой польская лингвистка А. Вержбицка видит «одержимость моральной оценкой» ^[36]. Для американца, который стремится не судить о людях слишком фундаментально, слишком жестко, а говорить о производимом ими впечатлении больше, чем об их личных качествах, симпатичный человек — это a nice person («приятный»). Но He’s a nice person гораздо сильнее дословного русского перевода «Он человек приятный». У американцев истинно a nice person — это «хороший / добрый», а не просто приятный или компанейский. «Хороший» по-английски — a fine person. Фраза He’s a good person не так часто используется в английском языке, ее путают с выражением He’s a good person to know, которая на русский язык переводится: «этот человек может быть вам полезен / у него большие связи», что отнюдь не равнозначно оценке человека как «хорошего». «Он добрый человек» соответствует в английском he’s a very fine person, или a wonderful / extremely kind / considerate person. Для большей точности можно использовать парные эпитеты: a fine and very kind person («он очень хороший и добрый»). Фразу «Я очень вам благодарен за вашу доброту» часто передают как I’m very grateful to you for (all your) kindness (es) (вместо kindness здесь не подходит consideration), а благодарен «за проявление доброты» — как for showing such kindness / consideration. Что же касается фразы «Он прекрасный человек», то она имеет моральный оттенок, который отсутствует в английском He’s great, но содержится в He’s a wonderful person.

«Он человек веселый» нельзя перевести как he’s a cheerful person, это звучит весьма неуклюже. Гораздо лучше сказать: he’s а very positive person («он оптимист»), he’s always upbeat / in a good mood («он всегда в хорошем духе / настроении»), he’s got a great sense of humor («у него прекрасное чувство юмора»). И, разумеется, «веселого человека» ни в коем случае нельзя называть gay, так как в современном английском у этого слова только одно значение — «гомосексуалист».

«А он ничего!» — фраза, имеющая положительный оттенок. Она переводится, как he’s OK / he’s all right. Сказать He’s a nothing будет грубой ошибкой: это английское предложение значит — «он ничтожество».

При оценке человека слово «характер» в английском языке употребляется несколько иначе, чем в русском. He’s a (real) character, значит «Ну и тип / чудак / очень непростой». A person of good character — термин официальный и, в частности, юридический: например, свидетель — a person of good character; правление кооператива, продающего квартиры, может искать покупателя of good character, то есть надежного, заслуживающего доверия. В разговорной речи этот термин не употребляется. У человека может быть сильный или слабый характер, но сказать о нем he has а weak / gentle character нельзя. Американцы говорят he’s very gentle / a weak person / rather weak. «Мягкий» в смысле «мягкий характер» нужно переводить не soft, a gentle — she’s a very gentle person.

Среди многих иностранцев очень распространена ошибка, связанная с «позитивным языком», — неверное понимание слова ОК. По своему происхождению оно является восклицанием, но по смыслу имеет более широкое значение и поэтому очень много «работает» в английском. Одна из самых известных в США публикаций о человеческих отношениях — книга доктора Томаса Харриса — озаглавлена автором I’m OK — you’re ОК. Everything’s fine, everything’s OK, — так часто отвечают американцы на вопрос: How are things?

К сожалению, многие зарубежные гости в США не только употребляют, но подчас и злоупотребляют ОК. Это происходит тогда, когда они хотят выразить свое одобрение или согласие по какому-то вопросу и машинально вкладывают в ОК слишком большой «позитивный заряд». В результате это слово настолько часто используется иностранцами, что в целом ряде случаев теряет всякий смысл. Как писал недавно один итальянский журналист, проживший год в Америке, его соотечественники, едва сойдя с самолета, засыпают встречающих целым градом ОК, независимо от того, согласны ли они с собеседником и понимают ли, о чем вообще идет речь ^[37].

Хотя среди американцев ОК не так популярно, как в других странах, США являются, наверное, единственным местом на планете, где семантика этого слова не искажается. Здесь оно не является дежурным, даже несмотря на то, что весьма разговорно по стилю. В деловой, формальной обстановке ОК обычно не используют. Например, в ответ на запрос начальника: Could you please have this memorandum ready by 2:00 this afternoon? не рекомендуется ответ: OK, sure, лучше сказать: Yes, of course / Certainly / Will do. В неофициальной обстановке OK часто выступает в качестве подтверждения уже согласованной договоренности: So we’ll meet at 6:00 at John’s place for drinks? — OK / Fine, see you later / then.

OK также употребляется, когда говорящий задает вопрос или обращается с просьбой в ожидании положительного ответа: Is it OK with you if Helen joins us? — Of course that’s OK. I’ll be glad to see her.

Однако OK можно также использовать в значении «нормально», «ничего», но нельзя — в смысле «прекрасно»: How are you today? — Well, I’m OK, but lately I’ve been terribly busy and I’m a bit tired. — How was the film? — It was OK / nothing special / It was an OK film but I really wouldn’t recommend it / I’m not crazy about it. OK может также означать согласие, но при наличии каких-либо обстоятельств или факторов, которые один из собеседников должен непременно учитывать: I’ve got to go out now I’ll be back in half an hour. — OK, but be sure you’re back by 3:30 — otherwise we could miss the train.

В других контекстах OK, особенно повторенное несколько раз, указывает на неудовольствие или раздражение говорящего тем, что собеседник морочит ему голову:

Will you be sure to pick up the laundry on your way home? — OK, OK, I already told you I’d do that!

Jimmy, it’s ten o’clock, you’ve been watching TV for over an hour and you haven’t finished your homework! — OK, OK, mom, I’ll get to it in ten minutes! I just want to see the end of this film!

О многозначности OK особенно часто забывают русские, полагающие, что это слово всегда означает только утверждение — yes, all right, в смысле «да, я согласен». Но оно также имеет значение Did you understand mе? («Вы меня поняли?»), и неосведомленность об этом приводит к частым курьезам, один из которых случился с моим знакомым из России. Он находился в США, но должен был уехать в Каракас. И для получения визы в Венесуэлу отправился в ее консульство, находящееся в крупном американском городе. Консульство было закрыто. It’s open from ten to twelve, OK? — «Открыто с десяти до двенадцати, OK!», — сообщил охранник. — No, that’s not OK, I need a visa - «Ничего не ОК. Мне нужна виза», — возразил россиянин. Охранник вовсе не ожидал от посетителя согласия или несогласия. В этом случае ОK было всего-навсего восклицанием, смысл которого был близок к русскому «ясно?».

Русские и американцы, как правило, по-разному обращаются к поскользнувшемуся прохожему. Русский спросит: «Вам помочь?». Американец же, сообразуясь с «позитивным мышлением», скажет: Are you OK?, Are you all right? Te же вопросы задаются человеку, который схватился за сердце, хотя очевидно, что он не ОК и не all right. Русский же в этом случае спросит: «Вам плохо?» что звучит вполне логично, но более мрачно.

Positive thinking в Америке сказывается и на отношениях с друзьями, хотя само слово «друг» и отношение к «друзьям» сильно отличаются от того, что принято в России. «Значение слова «друг», взаимные права и обязанности друзей в иностранных культурах разные, — писал американский психолингвист Катан. — Само слово прямо переводить нельзя, его надо осмыслить» ^[38]. Для американца friend — это и однокашник, с которым не виделся лет двадцать, и человек, с которым он иногда играет в гольф, и прихожанин, которого иногда встречает в церкви, и действительно близкий друг. Американец может сказать, что он был на вечеринке, where he made five new friends (где «завел несколько новых друзей»). Meeting new people является своеобразным синонимом для making new friends. В английском языке, в отличие от русского, слово «друг» не подразумевает каких-либо моральных обязательств. Часто friend — это человек, с которым американец проводит время в часы отдыха, а не тот, кому он доверяет секреты, с кем разделяет мысли и чувства. «Знакомый» — это acquaintance, но слова, обозначающего понятие, среднее между «друг» и «знакомый», и равнозначного русскому «приятель», в английском языке нет.

Обычай высказываться честно и прямо — составная часть американской «позитивной» культуры, что ярко отражено в разговорной речи. И если нет веских причин сомневаться, американец уверен, что его собеседник говорит правду. Отсюда и всенародные изумление и протест, вызванные изощренными словесными выкрутасами и прямой ложью бывшего президента Клинтона, а также высокопоставленных управленцев — бизнесменов. Взять хотя бы скандалы, связанные с фирмами Enron и MCI. Американцы прекрасно понимают, что им лгут, порой нагло, но сколько бы ни искажались факты, национальное сознание в этой стране не меняется: This is not supposed to happen — «Такого быть не может»! Каждому школьнику известна знаменитая фраза отца — основателя США Джорджа Вашингтона. На вопрос, кто срубил вишню, малыш, будущий первый президент, ответил: I cannot tell а lie — I did. («Не могу лгать. Вишню срубил я».)

Американцу трудно понять разницу между русскими словами «вранье» и «ложь», а для русского — это печальная и очевидная реальность. Пожалуй, ближе всего к вранью — fibbing / tall talk / white lie ^[39]. Русское слово «вранье» может употребляться в значении «нарочитая глупость», «чепуха», но в слове fibbing этого значения нет. Нет в нем и оттенка «преувеличение», которое иногда слышно в русском слове в той ситуации, когда говорящий явно преувеличивает, а собеседник это понимает, и, пожалуй, это его даже смешит. (Не любо — не слушай, а врать не мешай.) Подобное восприятие неправды совершенно чуждо американскому менталитету. Надо с предельной осторожностью переводить и одно из значений глагола «врать» — сказать что-то ошибочно или оговориться: «Где он живет? — В Бостоне, вру, в Вашингтоне». (Where does he live? — In Boston — No, that’s wrong / Sorry / I mean Washington). С точки зрения человека, не допускающего мысли, что кто-то может говорить неправду, поведение настоящего лжеца является серьезной провинностью. Lies, You’re lying — очень сильные слова и серьезные обвинения. Хотя выражениям «Это неправда», «Вы говорите неправду» иногда соответствуют That’s а liе (ложь) или You’re not telling the truth, но в принципе эти фразы лучше переводить как That is wrong / That isn’t so / That’s not the case / That’s not true. Это гораздо мягче, чем That’s а liе. Сказав This is not the truth, будьте уверены, собеседник почувствует не только раздражение из-за вашей грамматической ошибки, но и воспримет сказанное как обиду. You’re lying — чрезвычайно серьезное обвинение в том, что вы намеренно говорите неправду, и может быть воспринято как прямое оскорбление. Если вы не уверены, что услышанное — правда, лучше скажите: That’s not so / the case или I think you may be wrong.

Работники сферы услуг, сомневающиеся в словах клиента, говорящего: I made a reservation in this hotel / ordered a ticket on this flight / a ticket to this theater performance / table in this restaurant — «я зарезервировал номер в этой гостинице / заказал билет на самолет / билет в театр / столик в ресторане», часто выражают свое сомнение, используя вежливое американское — I don’t doubt you word. Фраза эта значит That’s all very nice and you very well may be / most probably are telling the truth, but since the computer hasn’t registered / confirmed / reconfirmed / your order, you’re not going to get the reservation / table / ticket / flight — «Очень хорошо, и вы полне возможно / скорее всего говорите правду, но поскольку компьютер не зарегистрировал / не подтвердил ваш заказ, я не могу предоставить вам заказанный / столик / билет и т.д…» Прямые, но вежливые ответы такого рода точно передают стиль разговоров, при которых одна из сторон сомневается в правдивости другой.

Американцы не большие мастера лжи. Они не любят восхвалять мнимые профессиональные заслуги друзей, писать им рекомендательные письма с ложной информацией для устройства на работу или заполнять официальные бланки и поручительства для получения кредита в банке. У глагола «списать» (в смысле «шпаргалить») — to copy from / off someone else’s exam paper, нет идиоматического эквивалента в английском языке, так как для американцев обман на экзамене является вопиющим безобразием. Эта точка зрения не случайна в общей нравственной атмосфере Америки: в ее индивидуалистическом обществе от человека с самого детства требуют: Do your own work — «делай свою работу сам», think for yourself — «думай самостоятельно» и т.п. В таком обществе нет понятия о коллективизме и взаимопомощи, поэтому никто не хочет помогать шпаргальщикам. Во многих школах и колледжах и тем, кто дает списывать, и тому, кто списывает, грозит — ни много, ни мало, — исключение из учебного заведения. (Конечно, есть школьники, которые идут на риск ради личного успеха, и в английском существует эквивалент слову «шпаргалка» — crib или crib sheet).

В последние десятилетия, однако, американское неприятие лжи, лежащее в основе «позитивного мышления», вступило в стадию кризиса. Это началось еще в конце 1960-х — начале 1970-х годов, когда воинствующие, но примитивно мыслящие радикалы из «Новой левой» ^[40] стали проповедовать сочувствие ко всем и вся, независимо от того, идет ли речь о хороших или о плохих людях, о честных гражданах или преступниках, о разумных или сумасшедших. Сегодня книжные магазины в США пестрят обложками бестселлеров, персонажи которых подверглись таким тяжким испытаниям, как тюремное заключение или неизлечимая болезнь, алкоголизм или наркомания. Но все эти люди, по мнению автоРов, являются страдальцами и подаются читателям и телезрителям как heroes («герои»). Называть их victims («жертвами») теперь не политкорректно, в крайнем случае они survivors — буквально: «Уцелевшие», «выжившие», то есть «победители».

Превращение отрицательных качеств в положительные и, следовательно, оправдание людей, сомнительных и с моральной, и с политической точки зрения, стало результатом доведения до абсурда любимой американской идеи о том, что все люди равны и поэтому имеют равные права. Что ни один человек, какими бы ни были его образ мысли, система ценностей и стиль жизни, не должен превосходить других людей, а униженное положение должно быть обречено на исчезновение. Ради этого сторонники политкорректности (ПК) ставили перед собой задачу создать bias-free — «свободный от предрассудков» язык и «проявлять исключительную тактичность, чтобы грубое действие языка не так сильно ранило людей, чей пол, раса, физическое состояние, условия жизни делают их особенно уязвимыми» ^[41]. Иначе говоря, political correctness требует, чтобы слова не ущемляли «чувств представителей любых меньшинств, то есть тех, кто хоть чем-то отличается от общепринятой нормы» (поскольку все люди равны). Как заметила одна американская журналистка, дискриминация «по расовому, религиозному и половому признаку запрещена в Штатах почти повсеместно… многие слова за последнее время попали в разряд неделикатных, а то и попросту запрещенных» ^[42].

 

 

Политкорректность в Америке привела к радикальному искажению истин, глубоко укоренившихся в американском мышлении. Следуя принципам Декларации независимости (Declaration of Independence), большинство американцев искренне убеждено в равенстве всех людей от рождения, невзирая на то, что даже самый поверхностный взгляд на американское общество показывает нечто иное. В этом ясно отдают себе отчет многие серьезные люди в США, прекрасно понимающие слова из романа Джорджа Оруэлла «Скотный двор» (Animal Farm): «Все животные равны, но некоторые равнее других» — All animals are equal, but some animals are more equal than others ^[43]. Однако старый миф воскрес сегодня в новой форме — в свободном от предрассудков языке. Подразумевая всеобщее равенство, этот язык отвергает те моральные и культурные ценности, которые традиционно являлись основой жизни в Соединенных Штатах. Если любой образ жизни и вместе с тем поступок равным образом приемлемы и оправданны, тогда понятия о «нормальном» и «нравственном» поведении становятся бессмысленными, открывая дорогу моральной уравниловке, от которой один шаг до вседозволенности.

Благими намерениями вымощена дорога в ад. Постепенное нагнетание политической корректности привело к ряду конкретных последствий, одним из которых был ущерб, нанесенный известной всем американцам фразе, произносимой под присягой, — «говорить правду и только правду» — to tell the truth and nothing but the truth. Другим следствием явилось создание linguistically correct behavior, то есть, «лингвистически корректного поведения». Из-за «политкорректных терминов» людям, говорящим на американском английском, приходится теперь следить за своей речью, дабы не оскорбить окружающих. Это порождает длинную цепь гротескных лингвистических феноменов, превратившихся в мишень для критики со стороны многих здравомыслящих американцев, опасающихся за будущее своей страны.

С 1990-х годов ПК стала особенно популярной и назойливой. Своей новой терминологией она оказала настолько сильное влияние на язык, что стала фактически подобием самоцензуры во всех сферах СМИ. Более того, она обернулась угрозой не только для интеллектуальной деятельности страны, но и для ее международных связей. Ничего не подозревающий иностранец, не соблюдая новых лингвистических норм, продиктованных ПК, рискует теперь нанести оскорбление гражданам США и прослыть реакционным человеком, полным самых невероятных предрассудков.

Вот, к примеру, несколько образцов политической корректировки ходовых фраз и понятий. В американском английском не используются буквальные эквиваленты слов «отечество», «отчизна» (fatherland), «родина — мать» (motherland). Homeland приобрело популярность только после террористических актов 11 сентября 2001 года: оно употребляется главным образом в словосочетании homeland security. Американцы обычно называют США mу country, а не mу homeland, и никогда, за исключением патриотических песен и гимнов, не говорят mу native country, mу native land. My / our country является вполне подходящим эквивалентом и для тех англоговорящих людей из России, которые хотят рассказать о своей родине.

В английском языке нет эквивалента для излюбленного русского выражения «у нас». В зависимости от контекста «у нас» значит in our country, in our city, in our house. Как нация индивидуалистическая, американцы предпочтут сказать in mу country, а не in our country. В русском зарубежье нередко говорят о «наших», из-за чего в США иногда происходит путаница, над которой посмеялся писатель Василий Аксенов, подчеркивая неясность в словах «наши», «ваши» «новые» и «старые» русские: «Ты говоришь «наши» про «наших»? Про наших советских или про наших американских? Давай договоримся: их наши — это уже не наши, а наши наши — это наши, о’кей?» ^[44].

Как перевести «у нас»? Когда речь идет о стране, лучше всего сказать in Russia, так как чрезмерное употребление in my / our country кажется американцам слегка шовинистским. Один российский психиатр заметил, что русским, живущим в США, не очень приятно разделение мира на «они» и «мы». «Вообще эти разговоры — «они», «мы» очень вредны, потому что они усугубляют чувство отчужденности, что и есть психологическое препятствие в приобщении к английскому языку» ^[45]. С другой стороны, в Америке россиянин может спокойно сказать in this country. В русском языке многократное употребление словосочетания «в этой стране» имеет слегка негативный оттенок, в английском же оно совершенно нейтрально.

В американском обществе не существует понятия «национальность». На вопрос What’s your nationality? («Какой вы национальности?») житель США, по всей вероятности, недоумевающе посмотрит на вас и скажет: I’m an American — «американец». Вопрос «Вы еврейской национальности?» может быть воспринят как оскорбление. В Америке «еврей» — религиозная принадлежность, но никак не «национальность».

Если американец хочет узнать о вашем происхождении, он спросит: Where are your parents / grandparents / folks from? или Where are they from originally? Этот вопрос одновременно означает: Where (in the US or abroad) were your parents / grandparents born? («Где родились ваши родители — в США или за границей?») и What is your ethnic background? («Какое у вас этническое происхождение?»). Если ваши родители или предки родились в России, следует сказать: I’m of Russian background / origin; My background is Russian или My parents came from Russia. Другой вариант ответа: I was borm here / I’m American by birth, but my family’s from Russia; We’re Russian-Americans.

Год с лишним назад одна журналистка из газеты New York Times отметила, что у людей в стране иммигрантов, когда они знакомятся, очень популярен вопрос: Where are you from? «Основную часть населения США, — писала она, — составляют уроженцы других стран, что позволяет им легко наводить мосты в беседах с недавно приехавшими. Люди охотно рассказывают о своем происхождении. Те, чьи семьи иммигрировали поколение назад, называют Америку местом своего рождения, а потом обычно следуют вопросы: «А где ваши корни?» — Where is your family originally from? («Я имею в виду вашу историческую родину») — I mean what country your family was from (originally)». ^[46]

Лингвистическая болезнь, охватившая за последнее время всю страну, подвергается порой острой критике. Генри Бирд и Кристофер Серф — авторы сатирической книжки The Politically Correct Dictionary («Политически корректная лексика») — напоминают мысль лингвистов Сепира и Уорфа о том, что «язык не просто зеркало общества, это, скорее, главная движущая сила в создании нашего образа реальности. Вместо решения серьезных социальных проблем — равной зарплаты за равный труд, безработицы, бездомности и нищеты, бедственного положения американского образования — гораздо легче посвятить свое время, энергию и дутый энтузиазм исправлению лингвистических огрехов» ^[47].

На «политкорректность» огромное влияние оказывают феминизм и коммерческие интересы. Здесь уж нет предела безумным лингвистическим опытам: вместо привычных слов излишняя деликатность породила сотни странных уродцев. Многие нелепейшие «изобретения» — horizontally challenged, nonhuman animal companions, заменяющие соответственно слова fat — «толстый», pets — «домашние животные» и т.п., можно спокойно выкинуть из головы, как и поступают здравомыслящие американцы. Однако такие выражения, как African-American вместо black (ни в коем случае не Negro и не colored!), native American вместо American Indian, стали общим местом, a flight attendant в современном языке необратимо заменил steward, stewardess.

Пренебрежение прежними словами и понятиями вызывает возмущение у многих добропорядочных американцев. Даже на безобидные шутки о людях другой расы, религии, этнической группы, на добродушный юмор по адресу представителей нетрадиционной сексуальной ориентации и веселые анекдоты о женщинах наложено строгое табу. Ситуация в нынешней Америке напоминает мне годы советской власти, когда некоторые анекдоты можно было рассказывать только в кругу очень близких людей. Но если в СССР человеку, чью шутку услышали недоброжелатели, грозила тюрьма на тот или иной срок, в Америке нарушители «политкорректности» подвергаются остракизму навечно — им выносят общественное порицание или, в крайнем случае, возбуждают дело за клевету и ущемление прав человека.

В словаре политкорректного языка poor people, то есть «бедняки», — называются теперь disadvantaged, a old people, то есть «старики», — seniors, Persons of color именуются представителями разных рас, кроме индоевропейцев. Natives — «туземцы» стали indigenous peoples. Многие американцы предпочитают говорить не mankind («человечество»), a humankind. Вполне понятно, что этот словесный камуфляж не пользуется никакой популярностью среди людей здравого смысла, которые не хотят говорить fireperson или firefighter вместо fireman («пожарный»).

Около двадцати лет назад феминистское движение ввело слово chairperson, заменившее chairman и chairwoman: sex roles и sexual discrimination превратились в gender roles и gender discrimination. Сегодня дело пошло намного дальше. Над шутками, где женщина предстает как the weaker sex — «слабый пол», в Америке не смеются. Комплимент по поводу внешности или одежды женщина может расценить как sexual harassment — «сексуальное домогательство»; открывая даме дверь, предлагая донести тяжелый чемодан, вы рискуете возмутить агрессивных феминисток, убежденных в полном равенстве полов.

Согласно английским документам ООН, посвященным международной конференции по СПИДу, prostitutes — это sex workers. Если кто-то упоминает о своем companion или partner, то все знают, что речь идет или о гетеросексуальном, или о гомосексуальном лице. Услышав в официальной или даже полуофициальной обстановке анекдот о гомосексуалисте (заменителем этого слова является gay), слушатель может шарахнуться от рассказчика как от чумы. В наши дни шутники хорошо знают, что обобщающим политкорректным названием для гомосексуалистов и лесбиянок является alternate life style (альтернативный стиль жизни). Прилагательные sick, perverted или жаргонные неодобрительные существительны<