Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Глава пятая. Соприкосновение с иным

Поиск

 

В которой мы перебираемся в другой дом, а Деннис испытывает странное переживание, которое разделяет нашу группу.

Вернувшись к своим друзьям, мы узнали, что учителя, профессорес, которые должны были приехать, чтобы преподавать в миссионерской школе, наконец прибыли. Их доставил местный пилот, знаменитый Джордж Цаликас, который поддерживал аварийную связь между Ла Чоррерой и внешним миром и раз в месяц привозил почту. Это означало, что нам потребуется новое жилье, поскольку мы обосновались в учительских апартаментах. Священник предложил нам временно воспользоваться ветхой хижиной, которая стояла на сваях на невысоком холме - пониже миссии, но намного выше обширного озера, образованного чорро. Вот в этой хижине, которую мы сразу же окрестили "домом на пригорке", мы и решили пожить, пока будем готовиться к тому, чтобы перебраться глубже в окрестные джунгли, подальше от душноватой атмосферы миссии. Все утро мы отдыхали, пуская по кругу самокрутку, и планировали дальнейшее путешествие.

Из разговора с братом Луисом, седобородым стариком, который, кроме отца Хозе Марии, был здесь единственным представителем Церкви, Дейв и Ванесса выяснили, что поблизости есть вполне крепкий туземный дом, расположенный по пути в деревню, на которой были сосредоточены все наши помыслы об у-ку-хе. Обычно он стоял пустым, но теперь в нем разместились люди, которые к началу учебного года привезли в миссию детей. У витото принято оставлять ребятишек под присмотром падре на шесть месяцев в году. Моменты сбора в миссии в начале и конце учебного года знаменуют у них пик светской жизни, а заодно и повод поиграть в футбол, а вечером устроить builes - танцы, поскольку витото - заядлые танцоры. Мы попали в самое время такого сборища, но через несколько дней все семьи должны были разъехаться и освободить много жилья. Дейв, Деннис и Ванесса уже обследовали одно такое место и решили, что оно нам идеально подходит - там отличные условия для сбора растений и насекомых, к тому же оно расположено в глубине джунглей.

Мы перетащили снаряжение в "дом на пригорке" и перевесили туда же свои гамаки. Получилось тесновато, но терпимо: ведь скоро мы переберемся в лес. Потом, повинуясь общему импульсу, рано утром мы отправились на выгон позади миссии. Найти грибы - эта мысль была на уме у всех. Вечером мы вернулись домой, каждый нес добычу: по шесть или по восемь тщательно отобранных экземпляров. Мы съели их, а потом, по мере того как вечерний кайф углублялся, выкурили по самокрутке, свернутой из кусочков недавно собранной Banisteriopsis caapi. Дым caapi давал восхитительный аромат тонких благовоний, и каждая затяжка вызывала медленный чарующий поток изысканных галлюцинаций, которые мы тут же прозвали "растительным телевидением".

Каждая вспышка образов продолжалась минут пятнадцать, потом угасала, после чего мы вдыхали новую порцию дыма caapi. Всего действие психоделиков сохранялось пару часов. Мы постоянно поддерживали его, ведя оживленную дискуссию на тему: а не пример ли это тех снадобий, которые умудренные опытом шаманы изготавливают со времен позднего палеолита, желая удивить друг друга?

Вечер близился к ночи, и наша беседа перешла на обсуждение возможности нарушения нормального психического состояния, если рассматривать эту проблему с точки зрения психологии и, с другой стороны, с наивно-реалистических позиций шаманских феноменов. Нас особенно занимали стеклянистые жидкости, которые, если верить слухам, аяхуаскеро выделяют на поверхности кожи и используют для того, чтобы заглянуть в прошлое и будущее. Эта идея о некой голографической алхимической жидкости, саморожденном жидком хрустальном шаре, казалась мне странной и почему-то очень притягательной. Вопрос о том, возможно ли такое в принципе, есть, по сути дела, еще одна, пока не раскрытая, но насущная проблема: действительно ли то, что нам, современным людям, осталось узнать о природе реальности, лежит на поверхности и нужно только слегка перестроить свой нынешний взгляд на вещи, или же мы понимаем ничтожно мало и полностью заблуждаемся относительно своего истинного положения в мире? Неожиданно для себя я стал утверждать, что реальность состоит из речи и нам необходимо каким-то образом выбраться из культурной темницы языка, дабы встретиться лицом к лицу с той реальностью, которая таится за внешними образами. "Если уж бить, бей через маску!" - что-то в этом роде.

Разгорелся ожесточенный спор. Ив, Деннис и я страстно отстаивали эту точку зрения. Ванесса с Дейвом защищали психологическо-редукционистский подход к необычным событиям. Они утверждали, что все можно рассматривать в контексте фантазий, заблуждений и оправдания желаемого. По их мнению, ничто из того, что происходит во время галлюцинаций, не имеет места в реальном мире - все это лишь игра воображения. Потом, позабыв про идеологию, они объявили, что наша страстная убежденность - не более чем наивная одержимость. Мы отвечали, что они умаляют истинную силу бессознательного; пусть попробуют доказать некоторые бихевиористско-материалистические взгляды человечества - то-то им придется удивиться! И так далее. Жизнь в экспедиции была полна стрессов и углубляющихся противоречий, напряженность подспудно накапливалась уже несколько недель. Только, на мой взгляд, даже в таком случае истинная причина ее крылась в ощущении, что что-то связанное с нашими опытами с грибами усугубляет эту напряженность или, во всяком случае, обостряет кризис, вынуждающий нас решать, стоит ли углубляться в измерение, истинную природу которого мы еще не постигли.

Каждый эксперимент с грибами становился учебным упражнением с неожиданным выводом. Трое из нас были готовы стать детьми алхимии и, раздевшись донага, погрузиться в источник мудрости, чтобы черпать меру вещей изнутри. Такова была наша установка - назовите ее комплексом Фауста или одержимостью. Я считал, что нашей первоочередной задачей является продолжение программы исследований, которая привела нас в Ла Чорреру. Однако Ванесса и Дейв воспринимали реальность исследуемого нами измерения или скорее нашу растущую уверенность, что это измерение включает нечто большее, нежели только психологические элементы, как угрозу. В такой вот ситуации оказались мы - компания друзей, разделяющих общий набор символов, полностью отрезанная от мира джунглями, сражающаяся с эпистемологической проблемой, от окончательного решения которой, похоже, зависело, сохраним мы рассудок или нет.

Короче говоря, Дейв с Ванессой отдалились от нас, устранились от возбужденных теоретических дискуссий на тему, существует ли возможность пасть жертвой невидимого. Не было ни споров, ни сцен, просто после той ночи возникло общее молчаливое понимание: мы дошли до места, где наши пути расходятся. Одни из нас были решительно настроены углубиться в систему идей грибного транса, других же пугала внезапно разверзшаяся бездна, и они предпочли оставаться только свидетелями происходящего. Теснота "дома на пригорке" и поляризация двух подходов - все это, вместе взятое, вдохновило Ванессу на более активные контакты (под предлогом игры в шашки) с местным полицейским гарнизоном, который состоял из трех молодых колумбийцев, изнывающих от тоски по родным Андам. После нескольких азартных партий она получила вполне серьезное предложение улучшить наши стесненные жилищные условия, перебравшись вместе с Дейвом в пустующий дом на берегу реки, который официально числился за полицией. Именно этому дому, стоявшему у пристани Ла Чорреры, позже суждено было стать местом моего соприкосновения с Иным. Ванесса и Дейв сняли свои гамаки и спокойно перебрались к подножию холма в новый "речной дом". Расставание было дружеским. "Теперь мы будем больше времени проводить в воде", - смеялась Ванесса.

Шел шестой день нашего пребывания в Ла Чоррере. Мы принимали грибы три раза. Все были здоровы, спокойны и довольны тем, что нам удалось сохранить такую хорошую форму. Вокруг было полно насекомых и растений, которых мы могли собирать, пониже чорро лежало озеро, где можно было поплавать. Мои новые отношения с Ив казались многообещающими и к тому времени уже достаточно продвинулись. Нас баюкало жаркое тропическое солнце, глядящее с бездонного синего неба. Такое безмятежное состояние почти всегда кажется предвестником скорых перемен. Где-то глубоко и незримо назревали грядущие события.

В то утро после ухода двух наших друзей Деннис, Ив и я, погруженные в свои мысли, лежали в гамаках, а тем временем зной и стрекотанье насекомых говорили, что день близится к полудню. Я совсем забросил дневник, и аккуратные записи уступили место долгим полетам фантазии, головокружительным и прекрасным: то были слабые отзвуки углубляющегося контакта с Иным, хотя тогда я этого еще не понимал. На нас спустилась очередная теплая ночь, и мы спали долго и безмятежно. Когда утренние туманы, окутавшие землю, растаяли, наступивший день оказался столь же ясным и безоблачным, как, очевидно, и все дни в этом сказочно красивом селении, расположенном в гуще джунглей. Каждый день казался жемчужиной, сотворенной алхимиком из прошлой ночи, теплой и звездной.

На следующий день мы занялись исследованием необычного места на берегу озера, по направлению к чорро. Сам чорро производил незабываемое впечатление: Игара-Парана резко сужается, мощь и скорость потока внезапно и устрашающе возрастают. Озеро, куда река сбрасывает воду, - это не просто вместилище для стремительного потока, а место древней геологической катастрофы, которая разрушила слой базальта глубоко под земной поверхностью, образовав огромный провал и усеяв северный берег близ утеса тысячами обломков величиною с дом. Миссия прилепилась на вершине этого базальтового холма и является самой высокой точкой ближайших окрестностей.

Мы идем по берегу реки, потом пробираемся вдоль спускающегося к чорро обрыва, пока на расстоянии ста футов до чорро он не становится таким крутым, что дальше нам не пройти. Но и здесь земля сотрясается от дрожащего рокота миллионов тонн воды, низвергающейся по каменному руслу чорро. Странные растения, стелющиеся по земле, кажется, сроднились с этой бурной атмосферой подернутого туманом песка и гулкого грохота. Ощущение собственной ничтожности рядом с острыми каменными глыбами и близость к мощи стремительно несущейся воды рождали гнетущее и какое-то тревожное чувство. Мне стало намного легче, когда мы друг за другом вскарабкались на крутизну и отправились в обратный путь через луга и пастбища, которые миссия за годы отвоевала у джунглей бесплатным трудом своих прихожан-витото.

Выбравшись на ровную поверхность, но все еще находясь в зоне влияния чорро, мы передохнули. Здесь, на небольшом плато, возвышающемся над всей округой, издавна находилось маленькое кладбище миссии. На шестиугольном клочке земли, обнесенном грубой изгородью, постепенно сравнивались с землей десятка два могил - многие из них, судя по всему, были детскими. Пугающая краснота латеритной почвы представала здесь во всей своей наготе. Даже в такой дивный солнечный день на этом месте лежала печать тоскливого одиночества. Передохнув, мы поспешили прочь от этого странного сочетания пустоты, заброшенности и отдаленного гула падающей воды.

После прогулки и чрезмерного обилия солнца и камня нас невольно потянуло к сплошной стене джунглей, что высилась за выгоном позади миссии. Широкие песчаные дороги вели к россыпи селений индейцев племен витото, бора и муинейн, которые представляют "туземный компонент" комиссарии Амазонас; остальные - это несколько миссий, полиция и неклассифицируемые суобъекты, главным образом торговцы, а также мы.

Мы спустились по тропе к нашему дому и обнаружили, что он все еще занят. Возвращаясь через пастбище, над которым пламенел живописный закат, мы снова набрали грибов - столько, чтобы нам с Деннисом и Ив досталось больше, чем во все прошлые дни, - пожалуй, штук по двадцать на брата.

Именно когда мы шли через пастбище, я впервые заметил или, во всяком случае, впервые упомянул, что все вокруг необычайно красиво и что я чувствую себя настолько хорошо, что возникает странное ощущение, будто все происходит в кино или в каком-то большем, чем обычный, масштабе. Даже небо напоминало кадр, сделанный объективом "рыбий глаз", - все казалось кинематографически преувеличенным. Что это было? Может быть, легкое искажение пространства, навеянное растущим содержанием псилоцибина? Псилоцибин может вызывать такие нарушения восприятия. Я ощущал, что стал трехметрового роста, почти великаном -совсем как Алиса, когда она ела гриб и становилась то большой, то маленькой. Странное это было чувство, но на редкость приятное.

Вернувшись в "дом на пригорке", мы разожгли огонь и сварили рис, чтобы перекусить. Время от времени шел дождь. После обеда мы долго курили, ожидая, не зайдут ли Ванесса с Дейвом. Дождь все усиливался, и наконец мы укрылись в доме и каждый съел порядочную кучку грибов. Строфария подействовала быстро, и галлюцинации получились очень яркие, но, несмотря на увеличенную дозу, примерно через час переживания не особо отличались от прежних наших полетов. Мы вышли из транса и стали негромко обмениваться впечатлениями.

Деннис пожаловался, что ему мешали проникнуть глубже мысли об отце (он жил в Колорадо), о том, получил ли он наше последнее письмо, отправленное перед началом спуска по Рио-Путумайо. Вид у брата был печальный - будто под влиянием галлюциногена усилилась его тоска по дому. По крайней мере, мне так показалось. Я постарался его успокоить, и несколько минут мы тихо разговаривали в темноте. Он рассказал, что в его кайфе присутствовали разнообразные переживания: поднимающийся изнутри жар и странное неслышное жужжание, которое, по его словам, помогло ему проникнуть в загадку похожего на глоссолалию (Глоссолалия - особый вид расстройства речи: произнесение бессмысленных сочетаний звуков, сохраняющих некоторые признаки связной речи (темп, ритм, структуру слога и т.п.). - Прим. перев.) лингвистического феномена, который я пережил под действием ДМТ и который описывал ему раньше. Я попросил его воспроизвести звуки, которые он слышал, но Деннис, похоже, считал, что это невозможно. Пока мы разговаривали, дождь понемногу утих, и мы услышали слабый звук переносного транзисторного приемника: кто-то воспользовался передышкой в ливне, чтобы подняться на холм по тропинке, проходившей чуть пониже нашей хижины. Беседа наша прервалась, мы вслушивались в тихий звук приемника - он приближался, но потом стал затихать.

И тут последовал поворот событий, едва не отправивший нас в мир иной: как только радио замолкло, Деннис издал громкое, скрежещущее жужжание, которое продолжалось несколько секунд, при этом тело его словно окаменело. После минутного затишья он разразился залпом взволнованных, испуганных вопросов. "Что случилось?" - твердил он и - это особенно врезалось мне в память - "Я не хочу превращаться в огромное насекомое!"

Было видно, что Деннис сам перепуган случившимся, и мы с Ив постарались его успокоить. То, что для нас показалось не больше чем странным звуком, совершенно очевидно произвело совсем другое впечатление на того, кто его издавал. Я понимал его состояние: мне оно было знакомо по опытам с ДМТ, где что-то вроде мысленной глоссолалии, которая мне самому казалось исполненной глубочайшего смысла, превращалось в сущую белиберду, когда я пробовал облечь ее в слова и передать другим.

Деннис сказал, что в звуке была заключена колоссальная энергия, а сам он ощущал себя некой физической силой. Мы несколько минут поговорили об этом, после чего Деннис решил повторить попытку. И повторил, но на этот раз все закончилось гораздо быстрее. Он снова сказал, что ощущал высвобождение огромного количества энергии. Он чувствовал, что если направит голос вниз, то сможет оторваться от земли. Тогда нам пришла в голову мысль, что можно издавать звуки, усиливающие метаболизм психоделиков, а Деннис предположил, что пение может ускорять метаболизм некоторых из них. По словам брата, у него возникло внутреннее ощущение, будто он приобрел какую-то шаманскую силу.

Деннис стал расхаживать взад-вперед, громко произнося: "Нет, чтобы прямо сейчас из тьмы возникла Ванесса вместе со своим скептицизмом!" Он чувствовал, что ее скептицизм непременно рухнул бы, не выдержав его демонстрации реальности столь странного феномена. Я возразил, что она сочла бы это лишь странным звуком в сочетании с галлюциногеном, в действии которого все больше сомневалась.

В какой-то момент брат так разволновался, что мы все втроем вышли из хижины и остановились, глядя в кромешную тьму. Деннис размышлял о том, стоит ли сейчас отправиться на поиски Ванессы и Дейва, чтобы обсудить с ними произошедшее. Наконец мне и насмерть перепуганной Ив с трудом удалось уговорить его вернуться в хижину и отложить все до утра.

Снова оказавшись в хижине, мы еще раз попытались разобраться в том, что произошло. Я вполне понимал изумление Денниса: ведь именно знакомство со зрительными и речевыми особенностями ДМТ когда-то, впервые заставило меня заняться проблемой психоделиков и их места в природе. Кажется невероятным, когда под влиянием этих растительных метаболитов меняется все то, что ты считал незыблемой реальностью, и волнение - вполне объяснимая реакция на столь поучительный, более того, пугающий опыт.

Мы с братом всегда были близки, и эта близость особенно усилилась с тех пор, как умерла наша мать, но, путешествуя по Азии, я испытал такие переживания, которые ему были пока неведомы. Чтобы помочь всем успокоиться, а заодно и доказать, что то, что сейчас пришлось испытать Деннису, может случиться с каждым, мне пришло в голову рассказать одну историю.

 



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-09-05; просмотров: 106; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.145.100.40 (0.009 с.)