Девальвация слова и поэзия; нравственная несовместимость.

Произошла бы самая печальная ошибка, если бы кто-нибудь заподозрил автора этой книги в претензиях на роль одного из основоположников великого дела – исторического, культурного и общественного – созидания того, что обозначается здесь словами «Роза Мира».

Даниил Андреев («Роза Мира». Кн.2, Гл.1)

 

Даниил Андреев не только в стихах и поэмах, но и в прозаической «Розе Мира» – поэт, а не философ. Он поэт в древнем значении этого понятия, где мысль, слово, чувство, музыка (в его творчестве – музыкальность и ритмичность стихов) слиты в единое явление. Именно такому явлению древние культуры давали имя – поэт. Весь строй его творчества, образный, а не логический, всё его отношение к миру, как к становящемуся мифу, – поэзия, а не философия.

А.А. Андреева

 

– «Так почему же сам-то Даниил Андреев не является инспиратором родонизма? Он и является!» Этот голос, глумливый и циничный, я ни с каким другим уже не спутаю: так часто я его слышал на рм-форумах, так часто им начинали говорить такие разные, но такие одинаковые, когда в них вселялся этот дух, люди. – Не является. Потому что Даниил Андреев поэт. – «Поэт или прозаик, какая разница? Смешно даже слушать…»

Даниил Андреев христоцентричен и культуроцентричен. Книги его рождены творческим горением, а не пассивным получением информации. Роза Мира вообще не концепция, но мифология и поэзия. Даниил Андреев брат своим братьям и друг своим друзьям. Даниил Андреев любит тех, о ком пишет. Три ключа Розы Мира не подменены у Даниила Андреева тремя искушениями. Роза Мира Даниила Андреева – это творчество общения, а не рассудочная эклектика коллекционера. Поэзия не превращается у Андреева в иллюстрирование, в ней возгорается новый свет. Поэт Андреев принадлежит по праву рождения поэтическому братству мира. И это незаслуженно. Он Моцарт, а не Сальери. Вера автора книги «Роза Мира» духовна и свободна. Истинность её проистекает из её Предмета – из любви и доверия Христу. А не объективное знание выступает гарантом истинности веры.

– «Ну, хорошо, милейший, зачем так много букв? Пусть не Даниил Андреев, но его Верховный наставник – разве это не тот, приходом которого вы тут так истерично нас всех пугаете? Это разве не полный родонизм у вас-то самого? Или опять поэт, а не прозаик? У кого чего болит…»

Верховный наставник (очень неудачное имя придумал для этого символа Даниил Андреев) не станет подавлять волю человека ни «духовидением», ни «метазнанием», как не подавляет никого поэзия, но свободно, как пленяет любовь, поможет этот великий дух раскрыть ответный творческий порыв в воспринимающих его Весть сердцах. Это будет совсем другое общество, в котором религия и культура станут двумя крыльями одного социального организма, но это будет свободный полёт. Полёт Икара, быть может, но исполненный чувства человеческого достоинства. Рано нам сейчас говорить о природе власти Розы Мира, мы сможем понять эту природу не более, чем античный человек – символизм средневековой культуры, а монах X века – идеалы гуманизма. Пока не пройдут глубокие подготовительные процессы внутри традиционных религий и культур, пока религии и культуры не преобразятся изнутри и не раскроются навстречу друг другу, рано говорить о Розе Мира. Такая организация сейчас не только преждевременна, не имеет под собой никакой ни культурной, ни исторической, ни религиозной почвы, но является злом, обманом. Если суждено человечеству войти в свой золотой век и насладиться этой великой творческой осенью, то описанная Даниилом Андреевым эпоха станет открытым вселенским христианством и внутренним солнцем её будет Богочеловек Иисус Христос. Меч Кесаря останется в государстве. Роза Мира – это не внутри государственная, как папоцезаризм, и не под чинённая государству, как цезаропапизм, а надгосударственная нравственная (нравственная, а не духовидческая!) и соборная творческаяинстанция. И только когда образ Христа начнёт смещаться на периферию, тогда Роза Мира станет мутировать в родонизм и в центре его церкви явится Новый Духовидец.

Власть Розы Мира будет основана на свободном авторитете и на творческом содержании, а не на порабощающих волю тайноведении и чуде « духовидения». Это власть поэзии, власть красоты. Нравственной красоты в том числе. Утопия это или нет, покажет время. Но вера, что человек может руководствоваться в своём историческом выборе не только низменным, но и высоким, жива, пока жива человеческая культура. Ничего общего родонизм с такой Розой Мира не имеет. Хотя бы потому, что не имеет ничего общего с поэзией. Пафос равенства (пафос власти) и поэзия (пафос качества) несовместимы на неизмеримо большей глубине, чем мораль и преступление.

Из соблазна равенства, как волевого центра, расходятся радиусы родонизма. Дух родонизма враждебен поэзии, как никакой другой.Подлинная враждебность заключена не в воле уничтожить врага, но в воле его поработить, превратить в функцию. Врагов, с которыми идёт война на уничтожение, уважают. Обслуживающий персонал пользуют. С ним можно быть вежливым, ему можно льстить, но его нельзя уважать, как нельзя уважать средство и любить безликое. В родонизме всё есть обслуживающий персонал для «духовидения». Поэзия лишь фантик для концепции. Так же родонизм относится и к нравственности: нельзя превращать творческое начало в средство и при этом уважать саму личность художника. Родонизм считает искусство своим лакеем. Это действительная, глубинная враждебность, первичная волевая установка – именно поработить, какими бы лозунгами она ни маскировалась. Открытая война лучше елейного презрения фарисея. Родонизм утилитарен, а потому лжив. Этот дух пользует творчество поэта, не уважая поэзии как таковой. Родонизму нужна магия слов, и это «умение» он крадёт у поэзии и обращает себе на службу; отсюда и его «метаязык». При помощи заклинаний – демагогии, возведённой в принцип и отшлифованной до профессионального блеска, – дух родонизма окунает душу в фантом и заставляет её жить фикциями слов. Так происходит порабощение души – её отрыв от реальности. Свободной может быть только личность, в которой внутреннее содержание определяет внешнее бытие. Родонизм – это формализм духовидения. Девальвируя слово, родонизм девальвирует души. Родонизм – это абстракция, общий знаменатель, зависший в безвоздушном пространстве на плоскостях гордыни равенства.

 

Одобрил бы этот поступок Христос? – вот абсолютный критерий нравственности в христианстве. Для родонизма универсальным критерием является объективное знание. Если в этом знании место Христа определено как центральное, значит оно центральное. Знание решает, где Ему место. А знание может меняться… Впрочем, эти вопросы для родонистов пока несущественны: они заняты другими уровнями мистического. Надо определиться с расстановкой сил в мирах, которые находятся к нам поближе, а значит оказывают на нас наибольшее влияние. Всё вывернуто наизнанку. До Бога высоко, до Царя далеко. Но до уицраора рукой подать, вот о нём и нужно поговорить. И говорят, говорят… А он всматривается в говорящих…

На заявление одного минидуховидца, будто ему открылось, что никакого Христа никогда на Земле и не было, а Евангелия это басни, в ответ сразу несколько человек на рм-форуме не сговариваясь (независимо!) протранслировали одну и ту же мысль: «А что меняется от того, был Христос или не было Его? Высокая этика Розы Мира не зависит от этого исторического факта. А этика – главное в Розе Мира». Это голос инспиратора родонизма, очередной его пробный камень. Если «высокая этика» станет в сердце человека независимой от Христа, каким-то неизвестно откуда свалившимся «сводом правил», то эту «высокую этику», вырванную с корнем из её Источника, можно потом крутить и так, и эдак, как всё относительное; можно будет пересадить её на совсем другую почву, где принесёт она такие плоды, что «моральный кодекс строителя коммунизма» покажется детской забавой… Если не верой берётся этика, но разумом, если не от Богочеловека она исходит, но от норм общежития, то «этично всё, что полезно родонизму». Приведу здесь символ веры Достоевского – это то слово живое, что можно противопоставить в сердце своём всем этическим ухищрениям Великого Инквизитора:

«Я сложил себе символ веры, в котором всё для меня ясно и свято. Этот символ очень прост, вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа… Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться с Христом, нежели с истиной.»

Любая концептуальная мораль не только не прочна, но по сути внеэтична.[71] Такая мораль скорее развращает человеческую природу, чем делает её более нравственной: развращает самодовольством и ложным духовным успокоением. Но никаких теоретических рассуждений не нужно любящему сердцу, чтобы почувствовать нравственную несовместимость Розы Мира и родонизма. Кто любит Даниила Андреева, как любят близкого и родного человека, – любит, а не пользует! – не сможет принимать участия в проектах, дискредитирующих его имя, его память и всё, что ему дорого. Тут всё просто: либо – либо. Любящее сердце не может не страдать от того, что делают с живым предметом его любви на рм-форумах. Люди, искренно поверившие Андрееву, приходят к своим – и сталкиваются с духом издевающимся. Обманувшие доверившихся понесут свою ответственность за всё написанное ими на форумах, за каждое убитое ими слово. Сколько молчаливых душ читали рм-форумы за эти годы? Кто может взвесить и на каких весах боль их разочарования, тяжесть сомнений? Кто знает меру страдания души от – в прямом смысле слова – обрывания с неё крыльев? Когда в твоих лучших и искренних движениях сердца видят (и это подтверждается публично и коллективно!) только низменные и эгоистические мотивы, когда тебя «выводят на чистую воду» в самом твоём сокровенном и святом, грубо говоря – «пририсовывают рога на твоей иконе», ты начинаешь творчески обеспложиваться. Постепенно инстинкт самосохранения заставит тебя включиться в войну с обидчиками и уравняться с ними. Этот вид страданий испытывал каждый, кто сталкивался в жизни с расчётливым предательством. Когда к тебе кто-то втирается в доверие, ты ему открываешься, а он неожиданно («эффект грома среди ясного неба» здесь главный катализатор страдания) наносит удар по самым тонким душевным тканям. Публичность и расчётливость таких действий, бессердечное отсутствие деликатности производят тяжёлое впечатление: чувствуешь, что имеешь дело с какой-то машиной, отрабатывающей вложенную в неё программу.

Родонизм в нравственном отношении и есть не что иное, как расчётливое предательство идеала, предательство в глубине духа, а не на уровне дневного сознания. Отсюда и мучительность пленения рм-демоном для души. Это муки совести, прорывающиеся на поверхность сознания, не понимающего, что происходит и в чём причина этих мучений. Ведь я занимаюсь духовностью на рм-форумах? И ведь это хорошо? Но отгонять назойливые вопросы тоже мука. И любой, кто напоминает об этой муке (просто фактом своего существования), будет вызывать ничем внешне не обоснованную агрессию. А сам усомнившийся будет наказан страхом. Страх возникает ниоткуда, как сон, и преследует тебя: ты видишь себя безвозвратно изгнанным – из церкви, из партии, из первого отряда, из списка рм-ветеранов, из привычной и устоявшейся мировоззренческой системы, дарующей чувство причастности к истине. Этот страх иррационален и потому вдвойне мучителен, а источник его – месть незримого инспиратора, пристально следящего за каждым из своих подопытных. По Достоевскому: страх перед собственным мнением – самое дьявольское искажение человеческого духа. [72] Страх вызывает агрессию – но не к его источнику, а к поводу – ко всему проблематическому, спорному, заставляющему сомневаться.

С трах перед собственным мнением ещё одна гарантия того, что вражда в рм-сообществе, пока оно существует, не затухнет никогда, а значит его главный конструктор не останется без пищи и будет продолжать свой эксперимент по сколачиванию средневековой теократии и научного коммунизма, скрупулёзно устраняя «слабые» места обеих систем и усиливая соблазнительность каждой. Это будет наука, обогащённая чудом тайноведенья, и художество, сведённое до иллюстрирования метафизических карт. Авторитет Духовидца будет держаться на мистическом страхе (мечта Константина Леонтьева!) – на санкции, которая надёжнее любой земной инстанции. И не заслонит уже Духовидца тысячелетняя Традиция: относительным станет всё, кроме Знания, полученного через аппарат духовидения… Так мечтает, играя с душами и идеями в своей сетевой песочнице, маленький рм-демон. Но что из этих игр ему пригодится во «взрослой жизни» и что дано будет осуществить в ней, зависит, слава Богу, не только от него.

2.

Медитация над изнанкой,

порабощённость родонизма её силой и мощью.

Сокрытые цели родонизма.

ДАМА. Но в чём же окончательно смысл этой драмы? И я всё-таки не понимаю, почему ваш антихрист так ненавидит Бога, а сам он в сущности добрый, а не злой?

Г.Z. То-то и есть, что не в сущности. В этом-то и весь смысл. И я беру назад свои прежние слова, что «антихриста на одних пословицах не объяснишь». Он весь объясняется одною и при том чрезвычайно простоватою пословицей. «Не всё то золото, что блестит». Блеска ведь у этого поддельного добра – хоть отбавляй, ну, а существенной силы – никакой.

Владимир Соловьёв (Три разговора)

 

Окончательное, самое соблазнительное зло должно иметь обличие добра.

Н.А. Бердяев

(Новое религиозное сознание и общественность)

 

Нельзя долго медитировать над злом: такая медитация чревата заражением чувствилища и даже незаметным для сознания уподоблением – сначала стилю, а потом и сути инфернального. Я уже неоднократно обращал внимание читателя на тот потрясающий символ, говорящий о природе сокрытой за ним реальности красноречивее любых философских доводов, на тот просто вопиющий знак, что конструкция квази-рм-эгрегора скопирована с «конструкции миров античеловечества», так метафорически точно и мифологически глубоко описанных Даниилом Андреевым! Если мы понимаем, что такой символ не может быть абстрактной случайностью, то нужно постараться прочесть его.

Вот смысловые пласты, что мне удалось вскрыть в этом символе. Так действует в нашем мире главный закон искусства – подобное к подобному. Инспиратор родонизма – дух подражательный, не способный измыслить ничего принципиально нового. Мистическому натурализму почти недоступны ни для понимания, ни для созерцания миры восходящего ряда. Чем выше мир – тем он духовнее, тем меньше он похож на царство необходимости. Подлинная реальность и реальность объективная отнюдь не синонимы. Синонимами они становятся только в рамках научного мировоззрения. Каким бы огромным ни был сужающийся конус этого мировоззрения, распространялся бы он только на физическое пространство или на все слои космоса, за его границами остаётся бесконечность духовных миров, по сравнению с которой любой сужающийся конус стремится к нулю (даже в узком математическом смысле). Но всё, что не улавливается отражателями объективной реальности, кажется такому мировоззрению в лучшем случае субъективной фантазией. Поэтому неизбежно, что внимание родонизма сосредотачивается не на подлинной духовной реальности, а на мирах, которые он может воспринимать адекватно, на мирах падших, омрачённых или тёмных. А миры светлые мыслятся по аналогии с этими объективированными пространствами. И получается, и не может уже быть по-другому, что действуют в истории и оказывают на нас влияние по преимуществу инфернальные игроки. Родонизм признаёт знание о мирах Света за знание объективное, но внутренне медитировать над этим знанием он почти не в состоянии. Зато очень любит это делать над мирами инфернальными.

Есть закон духовной жизни: на чём душа сосредотачивает своё внимание – образом и подобием того становится. Медитация над инферно (безотносительно оценки там происходящего) выгодна демоническому началу: главное, сосредоточить внимание на себе, заворожить своей мощью, «остальное приложится». Дьявол – «попса» и «китч» в самом вульгарном, в предельно сниженном варианте. Сила и мощь зла внушается самим злом и является таким же обманом, как и всё исходящее от духа небытия. Внушённый душе страх перед силой зла и есть самая популярная адская ловушка. Когда душа начинает верить в мощь и силу зла, она теряет веру в силу и мощь любви и творчества. Так перетекает энергия души от бытия к небытию, и ею подпитывается вампирический дух. Без постоянного высасывания из душ живых их эроса этот дух не может длить своё квазибытие вообще. Сосредоточенность души на творческом созидании выбивает почву из-под ног дьявола, делает его пустым и скучным. Вот почему именно творческое начало в человеке, его эрос, так приковывает внимание зла: извратить, перенаправить это начало от бытия к небытию и есть злая воля. Зло и ложь могут существовать только на чём-то подлинном, на том, что возжигает новый свет; сами по себе – без внешнего источника света – они не существуют.

«Инквизитор твой не верует в Бога, вот и весь его секрет!» – восклицает Алёша Карамазов, прослушав поэму брата. Знать и верить не одно и то же. Нельзя верить в Бога, презирая человека и считая его обусловленным внешними силами. В этом христианство и в этом его нравственная несовместимость с родонизмом. Нельзя верить в Бога и быть завороженным диалектикой зла. Родонизм верит в Метазнание. Человек марионетка, всё в его судьбах решается расстановкой метаисторических сил. Пусть там действуют и Силы Света, но они почему-то так похожи на Силы Тьмы: оба лагеря меряются силою – и всё в нашем мире зависит от того, кто кого в мирах иных поборол (поработил). Это и есть загипнотизированность Злом, признающим только внешнюю причину. Родонизм всё время гадает, какие иномирные игроки стоят за тем или иным событием в человеческой истории. Родонизм знает и признаёт на словах центральное положение Божественного Логоса, но на деле доверяет только объективированному знанию. Либо человек образ и подобие Божие и главное в нём творческое начало – либо человек обусловленное существо. В какого человека верит родонизм? В какого человека верит, такому богу и служит. Вера – это внутренний и свободный выбор, а не логическая концепция и не богословская схоластика.

Зло надо знать, но в него нельзя верить. Страх зла вызван верой в его силу. Разоблачить зло – значит показать его настоящую суть, его самодовольную ничтожность. Мы смогли обнаружить главный соблазн родонизма, его центральное искушение – это гордыня равенства. С позиций Метазнания можно любого гения похлопать по плечу. Это соблазн, но он несоблазнителен, а со стороны выглядит просто глуповато, как надутый индюк. Хотя порою жутко за судьбу человека и очень жалко душу живую, поддавшуюся этому бездарному искушению.

Дьявол начинается с пены на губах ангела в борьбе за правое дело. [73] Дьявол торжествует победу, когда ему удаётся внушить к себе злые, то есть дьявольские чувства. [74]Эти живые, опытом большого сердца рождённые слова могут служить сильнейшим противоядием от злобной зависимости и стать действенной защитой от чар зависти. Стоит вовремя вспомнить эти афоризмы – и сразу видна главная ловушка «рыжего клоуна», который и жалок, и совсем не опасен, пока не становишься рядом с ним на четвереньки и не начинаешь гавкать в ответ, то есть – пока не пользуешься его методами и не соблазняешься их низкой ценой.

 

Подведём итоги. Равенство всех клеток бывает только в трупе. Но смерть начинается с болезни, с неуловимых подмен (вирусов). В культурном организме – это подмены духовные. Три ключа Розы Мира родонизм подменяет своими, сделанными по образцу трёх искушений, которыми соблазнился Великий Инквизитор. Это не ключи уже, но отмычки; от дверей не жизни, но смерти.

Женственный дух Розы Мира творит атмосферу всемирной отзывчивости, где каждая из систем начинает осознавать себя живой проекцией Единой Истины. Родонизм хочет создать универсальную концепцию, призванную вести к примирению все религии и культуры и слить их в родонизме. Родонизм выступает ведущей силой, свысока указывающей новое отношение ко всему в мире. Это новое отношение зарождается не внутри религий и культур, не в их диалоге, но спускается сверху как доктрина. Не имея собственной великой Традиции (своего Трансмифа), родонизм паразитирует на всех традициях, как бы выделяя из них общее и главное. Такой синтез духовно не обогащает, но обедняет. И потому является злом, и потому ему будут сопротивляться все здоровые силы внутри церквей. Вместо атмосферы доверия в воздухе разливается атмосфера вражды и нетерпимости, а единственным спасением от войны всех против всех становится духовидческая доктрина, сама же эту вражду и генерирующая!

В Розе Мира религиозное оправдание человеческого творчества сближает религию и светскую культуру, делает их взаимопроницаемыми.[9][75] Культура становится одухотворённым служением, исполненным высшими религиозными смыслами. В религиозных конфессиях возгорается пророческий дух. Мифическое чувство истории способствует объёмному мировоззрению. Воздух поэзии, проникая внутрь религиозных традиций, делает их более гибкими и открытыми диалогу, а главное – испытывающими жажду общения. Родонизм сводит творчество до служебной функции, иллюстративного инструментария. Истина представляется незамутнённым отражением внешнего мира, творческое начало самой истины исключается как помеха. Пророческий дух лишь совершенный проводник метаинформации, из которой складывается Великое Знание, под его куполом усредняются все прорывы религиозного и культурного гения прошлых эпох. Метакальканакладывается на любое творческое содержание и устраняет из него всё субъективное. Ни о каком принципе дополнительности, ни о каких антиномиях не может больше идти речи: всё увязывается в универсальную концепцию, дающую объективную картину мира. Мир становится предельным торжеством логически непротиворечивой необходимости.

Роза Мира возжигает новый огонь веры – будит личную свободу совести. Мистическое, находившееся либо под грузом закосневшей догматики, либо отодвинутое как что-то проблематическое на периферию религиозной жизни, вновь получает право быть услышанным. Религия перестаёт быть уделом духа статического. Роза Мира возвращает религии динамику, открывает новые горизонты, но не покушается на Великие Символы, а вносит в них новую жизнь. Родонизм хочет стать наукообразной верой, которая объективнее «слепой веры» старых церквей. Родонизм верит в методологию, а не в творческое возгорание истины, внутреннее пространство ему почти недоступно. Научность, лишь расширенная на новые методы познания, остаётся основой его мироощущения: как оккультное родонизм именует «духовным», так и веру считает средством получения знаний. Разработкой методологии родонизм и хочет сделать свою традицию, найти объективный критерий, отделяющий истинную духовидческую информацию от ложной.

 

Итак, три ключа Розы Мира: Общение (атмосфера), Поэзия (творческое начало, объёмное мировосприятие) и Вера (свободное духовное избрание) заменены в родонизме: Концепцией (общий знаменатель), Информацией (отражательное познание) и Знанием (объективная картина мира, единственный оценочный критерий).

Все это было бы лишь игрою абстракций, если б не вело к определённой исторической цели. Новая эпоха – эпоха синтеза двух культурно-социальных структур, средневековой и гуманистической (действительно объективный процесс). Родонизм – это синтез по плану Великого Инквизитора: средневековый мистический коллективизм скрещивается с душевной структурой научно-безрелигиозного этапа. В итоге получается жуткий гибрид, который Константин Леонтьев уложил в формулу «социализм-самодержавие-мистика». Этот синтезированный культурно-социальный гомункул – навязчивая мечта Великого Инквизитора и волевая историческая установка демона родонизма.

Интернет всё больше становится основной ареной информационных глобальных войн, отсюда и такое внимание у разных мистических сил к росткам новой духовности в его интерактивном пространстве. Что-что, а видеть дальше родонистов их незримый инспиратор способен. Сокрытые цели рм-демона, как ступени от простого к сложному, можно, по всей видимости, описать так:

Людей, собравшихся во имя идеалов Розы Мира и всемирного братства, заставить бесконечно враждовать друг с другом, разжигая в них низменные страсти, питаясь излучениями этой вражды и постепенно входя в силу. Высмеять их веру в их же идеалы, обесплодить их творческий дух и сделать его достижения не имеющими никакой ценности в культуре. На наглядном примере этого сообщества продавливать в человеческие сознания пессимистическое видение исторической перспективы. Максимально дискредитировать имя Даниила Андреева в Сети. Дискредитировать Сеть как таковую. Отработать технологии проецирования инфернального в интернете. Научиться воплощаться в этой реальности и воздействовать напрямую на человеческие души, пассивно погружающиеся в сетевое пространство. Отработать несколько идеологических конструкций, при помощи которых в будущем всечеловеческом братстве можно запустить механизмы раскола и вражды. Создать несколько вариантов идеологических квазиальтернатив. Нащупать душевные струны, наиболее отзывчивые на соблазн равенства. Заранее подготовить человеческий материал, усовершенствовать свои орудия. Взять на заметку тех, кто не подчинился или освободился. Заодно постараться устранить ошибки, приведшие к такому срыву. Всеми возможными способами работать на усиление мировосприятия сужающегося конуса.

 

3.

От карикатуры к Подлиннику!

 

ВОЗРОЖДЕНИЕ

Художник-варвар кистью сонной

Картину гения чернит

И свой рисунок беззаконный

Над ней бессмысленно чертит.

Но краски чуждые, с летами,

Спадают ветхой чешуей;

Созданье гения пред нами

Выходит с прежней красотой.

Так исчезают заблужденья

С измученной души моей,

И возникают в ней виденья

Первоначальных, чистых дней.[76]

 

О мощи духовного семени можно судить по силе сопротивления ему косной среды и накалу ненависти, порождаемой страхом перед собственным мнением и нестерпимой, никакими благими призывами неустранимой жаждой самооправдания. По силе сопротивления можно судить о том, как боится демонический разум первых ростков Розы Мира, как он старается всеми силами их заглушить и оттянуть вхождение в умы и сердца Её духа. Сила сопротивления говорит об истинности избранного пути и о его потенции. Судить можно и от противного – достаточно посмотреть, какие люди и чему больше всего сопротивляются. О правоте гонимых можно судить по нравственному и культурному облику гонителей.

Пересказываю по памяти притчу, которую я прочёл много лет назад в одной из распечаток лекций о.Александра Меня и которая оказала на меня очень благое воздействие. Притча о христианине и обращённом его проповедью язычнике. Как и в поэме о Великом Инквизиторе, выбрано время самого сильного разгула внутри христианской церкви духа антихристова. То ли в пустыне, то ли на острове оказались христианин и язычник. После долгих бесед язычник решил обратиться и принять таинство крещения. Но перед этим шагом настаивал на том, что ему надо посетить христианские страны и посмотреть, как живут истинно верующие. Христианин, зная реальное положение дел, пытался отговорить язычника от путешествия и убеждал креститься не оттягивая. Но язычник настоял на своём и отправился в христианскую Европу. Христианин был уверен, что его проповедь потерпела поражение. Но язычник, вернувшись, к великому удивлению проповедника принял таинство крещения. Христианин не смог разрешить этого противоречия и не выдержал, спросил новообращённого брата: «Ты видел весь этот разврат? И решил креститься, почему?» – «Если, несмотря на все те мерзости, что я видел, эта религия жива, значит за ней стоит Истина и великая любовь, которую не угасишь никаким развратом.» Таков был ответ язычника, принявшего христианство вопреки виденному очами.

Зло бессильно, когда мы смогли обнаружить внутри своей души и назвать по имени ту слабость и ту наживку, на которую нас ловит инфернальный рыболов. Я постарался нащупать струну в нашей душе, на которой играет родонизм по преимуществу и назвал её «гордыней равенства». Эта струна может звучать сладковатой мелодией самовлюблённости, выдающей желаемое за действительное – и нет злейшего врага для нашей талантливости, чем эта розовая маниловская лесть! Она безнадёжнее, чем свинцовые тучи уныния и сомнения, тяжелее по своим последствиям, чем гнёт отчаяния. И только очистительная тоска по совершенству может развеять усыпляющее наш дух маниловское обольщение.

Из-за своей примитивности подделка нам понятнее, и подлинное кажется скучным. Но можно ли по карикатуре судить о подлиннике? По папской теократии – о вселенском христианстве? По СССР – о всечеловеческом братстве? По родонизму – о Розе Мира? Судить нельзя, но догадаться, что и зачем исказил дух хитрый, думаю, можно. Сколько бы ни извращала христианские идеалы инквизиция, истина христианства остаётся истиной, а Лик Христов ликом идеального человека, Богочеловека. Сколько бы ни извращал дух коммунизма и ни пытался заглушить биение социальной совести, эксплуатация человека человеком остаётся злом, с которым нельзя мириться; а социальная иерархия, выстроенная на власти денег – дьявольской насмешкой над подлинной космической иерархией. Сколько бы рм-демон ни путал людей, цели Розы Мира остаются самыми светлыми, самыми долгожданными, самыми высокими надеждами в земной истории человечества.

Что ждёт Роза Мира от тех своих читателей, кто два десятилетия назад прикоснулся через творчество Даниила Андреева к этой воистину радостной вести? Чувство окрыляющей радости было у многих первым и доминирующим при чтении «Розы Мира». Попробуем отскоблить от беззаконной пародии подлинник? Я пойду от противного – от того, что уже есть в Сети под вывеской «Роза Мира», к тому, что должно быть. Слой за слоем счищая «краски чуждые», я хочу восстановить внутри себя тот первоначальный образ, что не будет входить в невыносимый диссонанс с внешней картиной. И так, ощупью продвигаясь шаг за шагом, я постараюсь сформулировать те творческие задачи, что отвечают моему внутреннему чувству Розы Мира:

– Искать и устанавливать связи между одинокими огоньками, откликнувшимися на весть Розы Мира. И как произведение искусства творить общение.

– Созидать модель Розы Мира в Сети – по атмосфере и содержанию являющуюся таковой.

– Творчески осваивать интерактивную среду, создавать в ней островки нового искусства.

– Разоблачать духовные подмены, подстерегающие новое религиозное сознание на пути к эпохе Розы Мира. Сетевой опыт обращать в самоанализ.

– Созидать в интерактивном пространстве соборные «вместилища» для незримого пребывания в них наших друзей сердца и для общения с ними. Перекличку вестников сделать содержанием нового искусства, его мистерией.

– Через диалог проекций выходить в объёмное мировоззрение.

– Учиться совместному восхождению, труду и радости соборного творчества. Подготовить для будущих наших судеб и встреч добрую и восприимчивую душевную почву (как понятнее об этом сказать, увы, не знаю).

Заключительную часть книги я посвящаю раскрытию этих идей. Обличать зло необходимо, но это лишь возможность остановиться и задуматься. Не обличениями преодолевается зло. Нужно показать ту атмосферу и те плоды, что являются подлинной альтернативой родонизму. Чтобы выйти из-под гипноза зла, нужно перестать убивать время.

VIII

Выводы, освобождение, выход.

 

Не искушаться видимым господством зла и не отрекаться ради него от невидимого добра – есть подвиг веры. В нём вся сила человека. Кто не способен на этот подвиг, тот ничего не сделает и ничего не скажет человечеству. Люди факта живут чужой жизнью, но не они творят жизнь. Творят жизнь люди веры.

Владимир Соловьёв

(Из речей в память Достоевского)

 

Высвобождение от влияния рм-демона сопровождается колоссальными затратами душевных сил, последующим чувством опустошенности, но вместе с тем, желанием жить и радостью, вызванной сознанием того, что снова свободен и можешь дальше сам творить свою жизнь.

Сергей Сычёв

 

Разоблачая зло, нельзя забывать, что это борьба с ложью, с самим злом, а не со злыми, не с теми несчастными, кто заболел злом и попал под власть его чар. Страдальцы могут выглядеть весьма самодовольными, чаще так и бывает, но ведь состояние это очень краткое, поверхностное. Ложно структурированное время, а это и есть путь зла, разъедает личность в тайной её глубине и только потом становится зримым. Бесстыдство и самоуверенность оборачиваются жгучим стыдом, когда плоды зла делаются явными, а плоды его – всегда распад, обезличивание и гниение. Дух небытия приводит только к небытию, чего бы он ни обещал и сколько бы ни соблазнял похотью бытия, итог будет один. Зло лишь болезнь, изолгание, искажение, вторжение растлителя в душу живую, но душа человеческая – христианка по самой своей сути, и суть эта нерушима.

Человек свободен не потому, что завоевал себе свободу, но потому, что он образ и подобие Божие. И сколько бы этот образ ни искажал дух пошлый, человеческая природа рано или поздно возьмёт своё и обратится к подлинному бытию, вернётся на Духовную Родину, в свой Отчий Дом. Обратится и сам Великий Инквизитор. И это провидит Христос – как Божий Замысел о его заблудшей душе, провидит её Будущее. «Он вдруг молча приближается к старику и тихо целует его в его бескровные девяностолетние уста. Вот и весь ответ. Старик вздрагивает… Поцелуй горит на его сердце, но старик остаётся в прежней идее.» Так заканчивается великая поэма, но не заканчивается на том ни человеческая история, ни судьба бессмертной души самого Инквизитора. Свобода на то и свобода, чтобы придти свободно к возгоранию истины внутри своей судьбы. Путь этот может быть долгим, но это Путь Домой. И уже не мальчиком, но мужем вернётся блудный сын к Отцу. Зло лишь испытание свободы, школа свободы, без которой нет ни подлинного творчества, ни подлинной веры, ни подлинной любви, ни человеческого достоинства. Зло временно, у него нет корня в вечности. [10][77]

Счастье человека не критерий истины, но сама Истина свой критерий. Когда жить интересно – это счастье. Зло не интересно, оно пресыщает. В Океане Истины нет зла, нет самодовольства. Но чтобы выйти к Океану и войти в Него, нужно, видимо, сперва побарахтаться в луже. У каждого времени свой срок – и длительность пути зависит от концентрации проживаемого мгновения. Человек не плоское, временное, слабосильное и презренное существо, как думает и пытается внушить нам Великий Инквизитор. Замысел о человеке – Богочеловек. И только Он вносит смысл в наше бытие и только ради Него стоит жить и нести крест свободы, вопреки железной логике всех «объективных фактов».

Ложь эта логика и эти факты, марево и гипноз! Путь, Истина и Жизнь нам показаны, наш идеал и наша цель нам явлены во плоти – и Царствие Божие внутри нас. И бремя Его легко. И искать нужно Его прежде всего, остальное приложится. Братьями мы станем друг другу только в Доме Отца. Братство вытекает так же естественно из внутренней природы ста