Кайльте встречает святого патрика

 

Кайльте и Ойсин решают расстаться. Ойсин отправляется в сид, где живет его мать из Племен богини, а Кайльте идет по равнинам Мита, пока не встречает Патрика и его монахов. Объяснением того, как это возможно хронологически, автор себя не утруждает и, похоже, не знает легенды об Ойсине в Стране Юности. Клирики увидели Кайльте и его спутников и испугались этих статных воинов и их огромных собак, словно бы принадлежавших иной эпохе. Затем Патрик кропит героев святой водой, после чего парившие над ними легионы демонов улетают прочь, в холмы и долины. Патрик, выяснив имя своего гостя, говорит, что у него есть к нему просьба — ему нужен чистый источник, чтобы крестить жителей Бреги и Мита.

 

ИСТОЧНИК ТРАДАБАНА

 

Кайльте, который знал каждый ручей и холм, тропинку и дерево в своем краю, взял Патрика за руку и повел. Наконец они увидели впереди искрящийся на солнце источник. Возле него росли куртины удивительных размеров кресс‑салата и вероники. Затем Кайльте стал рассказывать об этом месте и произнес такую хвалебную песнь: «О Источник на Берегу Двух Жен, прекрасны цветы твои, сияющие и пышные. Издалека видна твоя форель, и могучи твои кабаны в лесной чаще; чудесно мчатся среди утесов твои олени, твои пестрые, красногрудые лани! Прелестны оттенки твоих бурлящих струй, о ты, переливающийся всеми оттенками лазури — и зелени, ибо отражаешь заросли».

 

СВЯТОЙ ПАТРИК И ИРЛАНДСКИЕ ПРЕДАНИЯ

 

Принимая у себя воинов, Патрик спросил у них: «Добрым ли вождем был Финн Мак Кумал?» Кайльте долго восхвалял благородство Финна и уже начал подробно описывать достоинства его воинов, когда Патрик сказал: «Мы не замечали бы бега времени за разговором с тобой, о воин, если бы это не вредило благочестию, но мы не можем пренебречь молитвой и отказаться от беседы с Богом!» Тогда Кайльте поведал другую легенду о фениях, и Патрик, теперь уже окончательно очарованный, воскликнул: «Успех и благословение да пребудут с тобой, о Кайльте! Дух мой и разум просветлен и возвышен. Теперь же расскажи еще что‑нибудь».

Так кончается первая часть «Разговора». Как и большинство зачинов ирландских саг, эта история выстроена с удивительным искусством — в ней тонко смешиваются героизм, поэзия и юмор, и в едва очерченных характерах действующих лиц проступает истинное величие. Далее Кайльте делится своими обширными познаниями в топографии и преданиях окрестных земель, причем Патрик неизменно произносит свое: «Успех и благословение да пребудут с тобой!»

Воин отправляется вместе с Патриком в Тару, и, когда святой или кто‑либо из его спутников видят на пути холм или источник, они спрашивают у Кайльте, что это, и тот сообщает его имя и бытовавшую среди фениев легенду, с ним связанную. Так нам преподносится целая череда разнообразных сказаний. Но вот путники встречают отряд из Тары во главе с королем, который теперь берет на себя роль спрашивающего. «Разговор» в том виде, в каком он дошел до нас, обрывается на том моменте, когда Кайльте готовится поведать, как Лиа Фаль был унесен из Ирландии. Интерес здесь представляют, конечно, прежде всего рассказы Кайльте и поэтические тексты, в них вкрапленные. В рукопись вошло около ста сказаний, описывающих походы и сражения, любовные приключения и пиры фениев, но большинство легенд касается взаимоотношений между фениями и Волшебным народом. Фениев и садов могли связывать узы любви; нередко они, впрочем, и сражались между собой. Некоторые рассказы очень поэтичны и написаны самым изящным слогом, на который только способен был автор. Одна из лучших историй — о чудесном бруге‑дворце на Слиабе‑на‑Моне, в котором случилось побывать Патрику и Кайльте.

 

БРУГ НА СЛИАБЕ‑НА‑МОНЕ

 

Однажды Финн, Кайльте и пятеро других фениев охотились на севере и вспугнули прекрасную лань. Они гнали ее весь день и к вечеру добрались до холма Слиаб‑на‑Моне — и тут животное словно провалилось сквозь землю. В произведениях оссианского цикла охота — обычное вступление к рассказу о приключениях в Волшебной Стране. Стремительно наступила ночь, а с ней налетела буря со снегом. Фении, искавшие убежища, наткнулись в лесу на большой освещенный бруг, или дворец, и попросили там приюта. Войдя, они оказались в просторном зале, залитом светом, где находились двадцать восемь воинов и столько же златовласых девушек; одна из них сидела в хрустальном кресле и играла на арфе. После того как гостей попотчевали напитками и яствами, им объяснили, что хозяева этого дворца — Донн, сын Мидира Гордого, и его брат; что они воюют с остальным народом Дану и трижды в год сражаются с ними на поле перед бругом. Сперва под началом каждого из двадцати восьми было по тысяче бойцов, но теперь все они убиты, и выжившие послали одну из дев в облике лани заманить фениев в их чертоги, чтобы просить их помощи в битве, которая должна состояться завтра. Здесь перед нами — вариация на известную тему «спасения Волшебной Страны». Сражаться Финн и его товарищи всегда готовы, и вскоре начинается отчаянная схватка, которая длится с вечера до утра, поскольку волшебное воинство атакует ночью. Наконец нападающие оттеснены, они потеряли более тысячи убитыми, но Осгар, Диармайд и Мак Луга серьезно ранены. Их исцеляют с помощью волшебных трав; по прошествии года Финн заставляет противников заключить мир и обменяться заложниками, с тем чтобы фении могли возвратиться к своим друзьям. Едва Кайльте заканчивает свой рассказ, стоя на том самом месте, где они отыскали бруг той снежной ночью, как все видят спешащего к путникам юного воина. Описан он так: «На нем была рубашка из лучшего атласа, а поверх нее — туника из той же ткани, и пурпурный плащ, скрепленный на груди золотой фибулой; в руке его меч с золотой рукоятью, а на голове — золотой шлем». Примечательная черта всей литературы такого рода — наслаждение красками и великолепием материальной жизни. Оказывается, это и есть Донн Мак Мидир, один из тех двадцати восьми сидов, которым когда‑то помог Финн: он пришел, чтобы выразить почтение святому Патрику. Патрик останавливается в его дворце на ночь, поскольку в «Разговоре» отношения между церковью и Волшебным миром весьма сердечны.

 

ТРИ ЮНЫХ ВОИНА

 

Нигде больше любовь кельтов к чудесному и таинственному не воплотилась столь явно, как в этой саге. Создатель ее умел сделать грубые материальные формы как бы прозрачными, так, чтобы через них виднелись отблески иного мира, хоть и переплетающегося с нашим, но живущего по другим законам. Мы никогда не узнаем, каковы были эти законы. Кельты, по крайней мере в Ирландии, не занимались систематизацией неведомого, но позволяли ему иногда сверкнуть за матовым стеклом обыденности, а затем луч исчезал, раньше чем наблюдатель успевал понять, что же именно он видит. Возьмем, например, еще один эпизод из рассказов Кайльте. Три юных воина в сопровождении огромного пса пришли наниматься на службу к Финну. Они договорились с Финном о том, что они будут делать и какое вознаграждение за это хотят, но поставили условие — они поселятся в стороне от прочих фениев и с наступлением ночи никто не должен появляться вблизи их лагеря.

Финн спрашивает, в чем причина этого запрета. Оказывается, каждую ночь умирает один из трех воинов и два других должны бдить над ним; поэтому их не следует беспокоить. Объяснения этому нет; мы остаемся лицом к лицу с пугающей тайной.

 

ПРЕКРАСНАЯ ВЕЛИКАНША

 

Теперь давайте обратимся к преданию о прекрасной великанше. Однажды Финн и его воины, остановившиеся во время охоты, чтобы перекусить, увидели, как к ним приближается башнеподобная тень. Это оказалась юная великанша Бебион, дочь Треона, из Страны Женщин. Золотые кольца на ее пальцах больше походили на ярмо быка; красота ее ослепляла. Когда она сняла свой шлем, усыпанный драгоценными камнями, ее вьющиеся золотые волосы рассыпались на семижды двадцать прядей, и Финн вскричал: «Все великие боги, которых мы почитаем, и удивительный Кормак, и Этне, и жены фениев не сравняется с Бебион, прекрасной дочерью Треона!» Дева объяснила, что ее обручили против ее воли с Аиде, сыном повелителя соседнего королевства, и что, услышав от рыбака, которого бурей пригнало к ее жилищу, о могуществе и благородстве Финна, она отправилась искать его защиты. Пока она говорила, фении заметили неподалеку другого великана. Это был статный, красивый юноша, он нес алый щит и большое копье. Не проронив ни слова, он подошел ближе и, прежде чем изумленные фении смогли помешать ему, вонзил копье в девушку и скрылся. Финн с его соратники пустились в погоню. Они преследовали великана до берега моря и даже вошли в воду, но огромное судно унесло его к неведомым землям. Когда расстроенные фении возвратились к Финну, то увидели, что дева умирает. Она раздала им свое золото и самоцветы, и они похоронили ее под огромным курганом и воздвигли на нем стоячий камень с ее именем, начертанным огаллическим письмом; место же это с тех пор носит название Скала Мертвой.

В этой повести присутствует не только очарование тайны, но и очарование красоты. Такое сочетание нередко в гэльской литературе того периода; здесь, возможно, кроется причина того, что, хотя эти легенды, казалось бы, возникают из ниоткуда и уходят в никуда, хотя действие их разворачивается в мире грез, где каждая охота приводит в Волшебную Страну и все битвы не имеют никакого касательства к событиям земного мира, где любой предмет может растаять, как утренний туман, или поменять свою форму в лучах колдовского света, — они все‑таки остаются в памяти, исполненные неистребимой прелести, что позволило им многие столетия звучать в домах ирландских крестьян.