Дальнейший ход реализации «Положений 19 февраля» в 70-е и 80-е годы

19 февраля 1870 г. наступил новый этап реализации реформы. По истечении девятилетнего срока со дня издания «Положений 19 февраля» крестьянам было предоставлено право отказа от наделов. Правительство выражало большие опасения, что это может вызвать массовые крестьянские волнения. Однако этого не произошло. Крестьянство, ограбленное реформой, было поставлено в такие экономические условия, которые не давали ему возможности осуществить это право, по крайней мере в большинстве губерний. В первые годы после наступления девятилетнего срока отказы от земли не получили большого распространения, а волнения крестьян не приобрели массовых размеров.

«Наступление с 19 февраля 1870 г. нового периода крестьянского дела, — писал министр внутренних дел во «всеподданнейшем докладе» 26 июня 1870 г.,— по настоящее время не вызвало нигде важных беспорядков... Возникавшие недоразумения ограничились отдельными селениями и прекращались весьма легко, без принятия каких-либо исключительных мер. Всех случаев беспорядков с 19 февраля по сие время было по 17 губерниям 21... По отзывам губернаторов, случаев общего стремления крестьян к отказам от надела доселе не замечается, но в некоторых местностях проявлялись отдельные движения»1.

В течение первого года, с 19 февраля 1870 г. по 19 февраля 1871 г., отказы от земли имели место в Курской, Пензенской, Харъковской, Херсонской, Самарской, Симбирской, Оренбургской, Вятской, Нижегородской и

1 ЦГИА, ф. Департамента общих дел Мин. вн. д., оп. 241, д. 191, л. 56.

Уфимской губерниях. При этом случаев отказов целыми обществами было 19, и 2843 души отказались от надела индивидуально. Основным мотивом отказа от наделов было стремление к переселению на свободные земли. В течение последующих трех лет, с 19 февраля 1871 г. по 19 февраля 1874 г., отказы от наделов имели место в 9 губерниях: Курской, Пермской, Самарской, Симбирской, Саратовской, Тверской, Херсонской, Уфимской и Смоленской. Случаев отказов целыми обществами было 11 1.

Наибольшее количество отказов было в Курской губернии. К сожалению, мы не располагаем общими данными о числе ревизских душ, отказавшихся от наделов, за исключением Самарской губернии. В Самарской губернии количество крестьян, отказавшихся от надела к 1 января 1877 г., представляло довольно внушительную цифру— 11 270 ревизских душ, что составляет 11,3%' по отношению ко всем помещичьим крестьянам2.

На протяжении 70-х годов продолжался выкуп крестьянами своих наделов. До 1881 г. в разряд крестьян-собственников начиная с 1861 г. перешло 8 617 322. Число временнообязанных к этому времени составляло 1552 403 ревизских души3. Таким образом, за период 70-х годов, точнее за 11 лет, было переведено на выкуп 1937 978 ревизских душ. Переход крестьян на выкуп явился одним из существенных условий для развития капитализма в деревне. Это находило свое выражение в первую очередь в разложении крестьянства. Уже в начале, 70-х годов об этом содержатся краткие указания в материалах так называемой валуевской комиссии. Так, о положении крестьян нечерноземных губерний в материалах говорилось, что «в этих местностях, по некоторым заявлениям, разбогатело небольшое число крестьян,

1 ЦГИА, ф. Главного комитета об устройстве сельского состояния, оп. т. XV. Опись дел, не вошедших в контрольные реестры, д. 4, 1870, л. 49. Помимо этого, как указывалось в ведомости, имели место отказы отдельных крестьян некоторых сельских обществ в Уфимской губернии, л. 48—49.

2 Гос. архив Куйбышевской области, ф. Губернского по крестьянским делам присутствия, оп. 1, д. 2931, 1876, л. 118—120.

3 ЦГИА, ф. Главного комитета об устройстве сельского состояния, оп. т. XV, д. 104, ч. 1, 1881, л. 229—232. В это число входят крестьяне, получившие дарственный надел.

большинство же обеднело; среднее по достатку состояние крестьян стало исчезать»1.

Наиболее полно этот процесс находит свое отражение в материалах земской статистики. В. И. Ленин в результате обработки этих данных, в частности, по Днепровскому, Мелитопольскому и Бердянскому уездам Таврической губернии показывает, что у высшей группы крестьян, составлявших 20% общего числа дворов, была сосредоточена значительная часть земли, посевов, скота и т. д. Так, в их руках находилось 78,8% всей купчей земли, 61,9% арендованной, 44,6% скота, 85,5% улучшенных орудий.

В руках же низшей группы, составлявшей 50% всех дворов, находилось 12,8% купчей земли, 13,8% арендованной, 26,6% скота и 3,6% улучшенных орудий. Если высшая группа сдавала в аренду 9,7% своей надельной земли, то у низшей этот процент составлял 72,72.

Необходимо сказать, что крестьяне жили гораздо лучше там, где они получили больше земли и где платежи за землю были ниже. Это довольно ясно обнаруживается на примере Литвы и Белоруссии, где в результате польского национально-освободительного восстания были пересмотрены условия реформы 1861 г. Весьма любопытно в этом отношении сопоставление данных о приросте населения в трех белорусских губерниях — Минской, Витебской и Могилевской — с соответствующими данными по Смоленской губернии, одинаковой сними по климатическим и почвенным условиям. «В трех губерниях, в которых действовали поверочные комиссии,— говорит в одной из своих статей известный статистик и географ П. П. Семенов-Тян-Шанский,—прирост населения 35,3%, 34% и 33,6%, а в губернии Смоленской, в которой не существовало этих комиссий и, следовательно, не было понижения выкупных платежей, а также обязательного выкупа, практиковались и отрезки от существующих крестьянских наделов, прирост населения составляет только 10,7 %»3.

1 «Доклад высочайше учрежденной комиссии для исследования нынешнего положения сельского хозяйства и сельской производительности». СПб., 1873, стр 7.

2 См.: В. И. Л е н и н Поли. собр. соч., т. 3, стр. 122—125.

3 «Статистика поземельной собственности и населенных мест Европейской России», вып. V. СПб., 1882, стр. XXXVIII.

О прогрессе в сельском хозяйстве свидетельствуют сведения из Ковенской губернии, где также были изменены условия реформы 1861 г. «С отменой барщины и со введением наемного рабочего хозяйства,— указывалось в приложении к трудам валуевской комиссии,— благосостояние сельского населения, в особенности крестьян-хозяев, увеличилось»1.

Однако развитие капитализма в деревне задерживалось сохранением феодально-крепостнических пережитков. Эти пережитки находили свое выражение в сохранении помещичьего землевладения, следствием чего и являлись различные формы и методы притеснения крестьян.

В результате реформы значительная часть земель осталась у помещиков. Так, по данным «Статистики поземельной собственности и населенных мест Европейской России», относящимся к концу 70-х годов, у 114 716 дворян было 73 163 744 десятины земли, а у 22 396 069 ревизских душ крестьян—116 854 855 десятин надельной земли2. Таким образом, на одного помещика приходилось в среднем 637 десятин земли, а на одну ревизскую душу — 5,2 десятины.

Помещичье хозяйство также эволюционировало по капиталистическому пути. Сохранившаяся в результате реформы феодальная собственность в условиях развития капитализма значительно меняет свой характер. Во-первых, землевладение перестает, быть сословной привилегией дворянства, причем земля становится товаром. Это вело к постепенному сокращению дворянского землевладения за счет увеличения купеческого и крестьянского. За 28 лет, с 1877 по 1905 г., дворянское землевладение уменьшилось на 19 907 781 десятину, а крестьянское увеличилось на 7 426 455 десятин3. Во-вторых, особенность феодального землевладения состоит в наделении непосредственных производителей землей, что является одним из основных условий системы эксплуатации при феода-

1 «Доклад высочайше учрежденной комиссии для исследования нынешнего положения сельского хозяйства и сельской производительности». Приложение 1, стр. 248.

2 См.: «Статистический временник Российской империи», серия III, вып. 10. СПб., 1886, стр. XI, XII, XXXIV.

3 См.: «Статистика землевладения 1905 г.». Свод данных по 50 губерниям Европейской России. СПб., 1907, стр. 141.

лизме. В пореформенный же период вся земля находилась в непосредственном распоряжении землевладельца.

Переход к новой, капиталистической системе хозяйства оказался для основной массы дворянства невозможным. Для этого не хватало ни умения, ни средств. Ведению хозяйства «по старинке» способствовало сохранение крепостнических пережитков. Однако, несмотря на это, значительная часть имений мелко- и среднепо-местных дворян приходила в упадок, а владельцы их постепенно разорялись. Происходил процесс «оскудения дворянства», получивший широкое освещение в русской классической литературе.

Эта картина блестяще описана писателем С. Терпи-горевым-Атавой в его произведении «Оскудение. Очерки помещичьего разорения», представляющем собой картинки помещичьего быта в Кирсановском уезде Тамбовской губернии. Весьма любопытно описание им взаимоотношений купца и помещика до и после реформы.

«Тогдашний представитель города купец,— рассказывает Терпигорев,— так же мало походил на теперешнего купца, как теперешний ощипанный помещик походит на прежнего помещика. Товар свой... мы к купцу в город для запродажи не возили тогда, как теперь. «Купец» сам к нам приезжал. Дальше кабинета Ермила Антонов, которому говорили, разумеется, «ты», и не проникал никогда. Там он сторговывал пшеницу или что другое, там «напузыривали» его чаем, там он отдавал деньги и оттуда уходил спать к приказчику: скуки ради его оставляли ночевать, чтобы было с кем поболтать завтра утром на конюшне»1.

После отмены крепостного права отношения резко изменились. «Всего нам в это время,— говорит Терпигорев,— до зарезу нужны были деньги. А деньги были у «купца». Надо, стало быть, за ними обратиться к «нему»...Сначала, сгоряча, эту податливость его и ту охоту, с которой «он» давал нам деньги, мы приняли было за дань его уважения и благодарности к нам..., но эти идиллические взгляды на «кулака» продержались очень недолго. Подугольников дал раз, два, три, подождал, и порядочно-таки подождал, да вдруг и приехал сам.

1 С. Терпигорев-Атава. Оскудение. Очерки помещичьего, разорения, т. 1, стр. 101—102.

Хотя этот раз по-прежнему его дальше кабинета не пустили, но он уже сам попросил, чтобы подали ему водочки, и спать на ночь к управляющему во флигель не пошел, а спал в кабинете на диване. Утром же он... обошел и осмотрел все хозяйство, обо всем расспросил и хотя, уезжая, склонился на просьбу и дал еще денег взаймы, но это был уже не тот, не прежний Подугольников, который, бывало, только потел и утирался... А когда он приехал еще следующий раз, то его не только пришлось опять положить спать в кабинете на диване, но надо было позвать обедать в столовую, строго-настрого приказав детям не смеяться, если Подугольников станет сморкаться в салфетку. Конец, — резюмирует Терпигорев, — едва ли надо рассказывать. Он так понятен и естествен... Подугольников должен был «слопать» нас и— слопал»1.

Дальнейшая эволюция была весьма несложной. Подугольниковы вырубали липовые аллеи и вишневые сады, разбирали ампирные дома на кирпич и на месте усадьбы открывали кабаки.

Однако было бы неверным представлять себе, что все дворянство подверглось такой участи. Наиболее устойчивыми в экономическом отношении оказались крупнопоместные владельцы, сумевшие в большинстве случаев перестроить свое хозяйство, увеличив значительно его доходность.

В 1873 г. помещик Воронежской губернии князь Шаховской, характеризуя свое хозяйство, указывал, что в результате широкого применения сельскохозяйственных машин он вместо 700 десятин запахивает в настоящее время 12 000 десятин2.

Как рассказывает в своих «Письмах деревенского хозяина» помещик Московской губернии князь А. П. Мещерский, он в течение 15 пореформенных лет поднял доходность своего хозяйства в 10 раз3.

Эволюция помещичьего хозяйства по пути капитализма протекала особенно интенсивно там, где феодаль-

1 С. Терпигорев-Атава, Указ. соч., т. 1, стр 105—106.

2 См.: «Материалы высочайше учрежденной комиссии для исследования нынешнего положения сельского хозяйства и сельской производительности». Приложение, т. VI. СПб., 1873, стр. 241.

3 См.: А. Мещерский. Письма деревенского хозяина, стр. 238.

но-крепостнические пережитки были незначительны, как например на юге России. Уже в 70—80-е годы здесь создаются крупные капиталистические организованные имения. Так, в начале 90-х годов в Таврической губернии Фальц-Фейн, владевший 200 тыс. десятин земли, и граф Мордвинов — 80 тыс. десятин организуют чисто капиталистическое хозяйство1. В 1893 г. в имении Фальц-Фейна на сенокосе работало 1100 машин. О распространении сельскохозяйственных машин и орудий достаточно говорят следующие цифры: в 1876 г. в 4 южных губерниях (области Войска Донского, Екатеринославской, Таврической и Херсонской) было приобретено машин на 280 тыс. руб., в 1890 г.—на 2 360 тыс. руб. ив 1894 г.— на 6 183 тыс. руб.2. Все эти хозяйства применяли в широких размерах вольнонаемный труд. Так, например, только в Елизаветградском уезде Херсонской губернии в конце 80-х годов в 131 более или менее крупном имении работало 15 161 рабочий, не считая поденных3.

Эволюция помещичьего хозяйства по капиталистическому пути была неразрывно связана с процессом разложения крестьянства. «Разорение крестьянства, обезлошадение, потеря инвентаря, пролетаризация земледельца,— писал В. И. Ленин,— заставляют помещиков переходить к работе своим инвентарем»4. Это привело к внедрению в сельское хозяйство машин, а последнее приводило к развитию чисто капиталистических производственных отношений. Этот пример достаточно ярко характеризует взаимодействие производственных отношений и производительных сил и указывает на революционизирующее значение первых.

* * *

Ограбление крестьян помещиками, отрезавшими у них лучшие земли, непомерно высокие выкупные платежи, а также другие повинности, политическое беспра-

1 См.: Н. Н. Шаховской. Сельскохозяйственные отхожие промыслы. М., 1896, стр. 42.

2 См.: В. И. Ленин. Развитие капитализма в России. Поли, собр. соч., т. 3, стр. 215.

3 См.: Н. И. Т е з я к о в. Сельскохозяйственные рабочие и организация над ними санитарного надзора в Херсонской губернии. Херсон, 1896, стр. 26.

4 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 77—78.

вие крестьянских масс в условиях сохранения самодержавно-дворянского строя — все это обрекало крестьян на нищенское существование, обусловливало деградацию крестьянского хозяйства. Как уже отмечалось, крестьянство по «Положениям 19 февраля» должно было заплатить за землю значительно выше ее действительной стоимости.

Приведем данные, характеризующие среднюю стоимость надельной земли по продажным ценам и по выкупу1:

Губернии	Площадь надельной земли (в тыс. дес.)	Ценность надела по продажным ценам в 1863—1872 гг. (в млн. руб.)	По выкупу (в млн. руб.)
Нечерноземные	12 286
Черноземные	9 841
Западные	10 141
	32 268

Таким образом, помещики получили более 200 млн. руб. сверх действительной стоимости земли, что значительно превышало ее продажную цену. Однако эти цифры не определяют того, что в действительности заплатили крестьяне.

Выкупные платежи, не соответствовавшие действительной стоимости земли, а также различные повинности, взимавшиеся с крестьян, крайне тяжело отражались на их положении. Особенно тяжелым было положение бывших помещичьих крестьян, выкупные платежи которых были значительно выше, чем у удельных. В наиболее благоприятном положении оказывались государственные крестьяне, с которых взималась оброчная подать, по своим размерам значительно уступавшая не только выкупным платежам помещичьих, но и удельных крестьян. Для сопоставления повинностей, взимавшихся с одной десятины надела с бывших помещичьих, удель-

1 См.: А. Лосицкий. Выкупная операция. СПб., 1906, стр. 16.

ных и государственных крестьян, приведем средние данные по б губерниям, помещенные в «Трудах высочайше учрежденной комиссии для пересмотра податей и сборов»1 (не включая страховых сборов):

Губернии	С бывших помещичьих крестьян	С бывших удельных крестьян	С бывших государственных крестьян
С.-Петербургская	2 руб. 47,3 коп.	2 руб. 09,8 коп.	1 руб. 54,8 коп.
Псковская	2 руб. 34,9 коп.	—	1 руб. 41,9 коп.
Владимирская	3 руб. 04,4 коп.	2 руб. 06,2 коп.	1 руб. 85,1 коп.
Московская	2 руб. 96,7 коп.	2 руб. 68,4 коп.	2 руб. 10,7 коп.
Калужская	2 руб. 82,2 коп.	—	1 руб. 60 коп.
Вятская	2 руб. 08,3 коп.	1 руб. 08,1 коп.	1 руб. 0,5 коп.

Таким образом, если принять повинности, взимавшиеся с одной десятины земли бывших государственных крестьян за 100%. повинности бывших удельных крестьян будут составлять по указанным 6 губерниям от 108 до 135%, бывших помещичьих крестьян — от J41 до 208%.

Необходимо при этом сказать, что те повинности, которые уплачивались как с помещичьих земель, так и с крестьянских, например губернский и уездный земские сборы, взимались с помещичьих в значительно меньшем размере, нежели с крестьянских. В Новгородской губернии земские сборы с помещичьих земель составили от 3 до 12 коп., а с крестьянских — от 13,75 до 21,6 коп2.

В целом ряде местностей вся совокупность повинностей, причитавшихся с крестьян, значительно превышала доходность их земель. Так, для Новгородской губернии повинности с одной десятины по отношению к ее доходности составляли: для бывших государственных крестьян— 100%, бывших удельных— 161 %, для бывших помещичьих-—180% и временнообязанных — 210 %. При неблагоприятных же условиях (при дополнительном

1 См.: Ю. Я н с о н. Опыт статистического исследования о крестьянских наделах и платежах, стр. 31—32.

2 См.: «Доклад высочайше учрежденной комиссии для исследования нынешнего положения сельского хозяйства и сельской производительности в России». Приложение 1. СПб., 1873, отд. III, стр. 1.

платеже помещику в размере 20—25%.капитализированного оброка либо при незначительном наделе) эти платежи составляли от 275 до 565% доходности земли1. Для 6 нечерноземных губерний крестьянские платежи в отношении доходности земли составляли (в %)2:

Губернии	Для крестьян бывших государственных	Для крестьян бывших помещичьих (при полном наделе)
Тверская
Смоленская
Костромская
Псковская
Владимирская
Вятская

Аналогичное положение наблюдалось и в других нечерноземных губерниях.

В Московской губернии повинности также значительно превышали доходность земли, а следовательно, и арендную плату. Так, по 12 уездам Московской губернии размер повинностей с душевого надела составлял 10 руб. 45 коп., а средняя арендная плата аналогичного количества земли 3 руб. 60 коп.3, следствием чего и явился приводимый нами ниже договор крестьян одной из деревень Волоколамского уезда со своим односельчанином: «1874 года, ноября 13. Я, нижеподписавшийся, Московской губернии, Волоколамского уезда, деревни Кур-виной, дал сию расписку своему обществу крестьян деревни Курвиной в том, что я, Григорьев, отдаю в общественное пользование землю — надел на три души, за что я, Григорьев, обязуюсь уплачивать в год 21 рубль... и означенные деньги должен высылать ежегодно к первому апреля, кроме паспортов, на которые я должен высылать особо, также и на посылку оных, в чем и под-писуюсь»4. В условиях круговой поруки общество согла-

1 См.: Ю. Я неон. Указ. соч., стр. 35.

2 Т а м же, стр. 36.

3 См.: «Сборник статистических сведений по Московской губернии. Отдел хозяйственной статистики», т. IV, вып. I. M., 1879, стр. 202.

4 Т а м ж е.

шается отпустить Григорьева, если ему будет компенсирована разница между доходностью земли и суммой лежащих на ней повинностей.

Наличие общины и круговой поруки крайне отрицательно сказывалось на процессе экономического развития деревни, тормозя процесс дифференциации крестьянства, в частности рост сельской буржуазии. «При взыскании оброков,— писал в своем отчете за 1864 г. тверской губернатор,— весьма значительные затруднения встречаются в применении на деле круговой поруки. Крестьяне до сего времени не могут достаточно освоиться с мыслью, что при общинном пользовании землею, где^ распределение земли между крестьянами зависит от мира, он должен принимать на себя и ответственность в платеже за эту землю повинностей... Бывают примеры, что зажиточные крестьяне тех обществ, на которых числится недоимка, решаются заблаговременно продавать излишнее имущество во избежание продажи его за недоимку»1.

Вред общины и круговой поруки прекрасно понимал довольно консервативный по своему образу мыслей министр внутренних дел П. А. Валуев. В одном из своих докладов царю «О положении крестьянского дела» он писал: «Недоимки... обращаются в разорение отдельных членов общества на основании начал круговой поруки. Был случай, когда в силу этого начала подверглась описи фабрика стальных изделий. Общее развитие производительных сил и обеспечение трудолюбивой и добропорядочной части сельского населения (т. е. сельской буржуазии,—П. 3.) невозможны при условии подобного гнета»2.

В другом своем докладе Валуев прямо указывает на огромное значение перехода от общинного к подворному землевладению «с политической точки зрения», с точки зрения интересов самодержавно-дворянского государства. «Постепенный переход от общинного или душевого надела к участковому или подворному,— писал он в сентябре 1861 г.,— важен не только в хозяйствен-

1 ЦГИА, ф. Главного комитета об устройстве сельского состояния, оп. т. XV. Опись дел, не вошедших в контрольные реестры, д. 18, 1864, л. 91.

2 ЦГИА, ф. Департамента общих дел Мин. вн. д., оп. 241, д. 61, л. 49.

ном отношении, но и в видах охранения общественного порядка. На разряд самостоятельных домохозяев легче действовать, чем на всю массу сельского населения, и в них легче находить опору охранительным мерам правительства»1.

Нередко бывали случаи, когда крестьяне отказывались подписывать уставные грамоты, требуя отмены круговой поруки.

В черноземной полосе повинности бывших помещичьих крестьян также превышали доходность земли, хотя и в несколько меньшей степени. Так, в Симбирской губернии отношение повинностей к доходности земли выражалось в следующих цифрах2:

земли помещичьи от 9 до 16%

земли бывших государственных крестьян от 54 до 60%

земли бывших удельных крестьян от 43 до 70%

земли бывших помещичьих крестьян:

а) при высшем размере надела от 80 до 122%

б) при низшем размере надела от 169 до 240%

в) для получивших в дар ¹/₄ надела от 116 до 179%

Аналогичную картину мы наблюдаем и в Харьковской губернии, где это соотношение выражалось в следующем3:

для помещичьих земель от 2 ¹/₂ до 8 ¹/₂

для земель бывших государственных крестьян около 50%

для земель бывших помещичьих крестьян от 74 до 226%

В среднем для всей черноземной полосы «...платежи бывших государственных крестьян составляют от 30 до 148% доходности земли, а у бывших помещичьих превосходят ее от 24 до 124% при среднем наделе и до 200% при низшем»4.

1 ЦГИА, ф. Департамента общих дел Мин. вн. д., оп. 241, д. 185, л. 47. Против последней фразы на полях рукою Александра II написано: «Справедливо».

2 См.: «Доклад высочайше учрежденной комиссии для исследования нынешнего положения сельского хозяйства и сельской производительности в России». Приложение I. СПб., 1873, отд. III, стр. 77.

3 Т а м же, стр. 115.

4 Ю. Я н с о н. Указ. соч., стр. 86.

Все это обусловливало нищенский уровень жизни крестьянства и непрерывно развивающийся процесс обеднения его значительной части. Так, например, в Нижегородской губернии к 1878 г. количество скота по сравнению с 1863 г. уменьшилось: лошадей — на 8,4%, рогатого скота — на 5,6%, овец — на 16,2%, свиней — на 10%, коз — на 5,5%- В Холмском уезде Псковской губернии за 8 лет, с 1861 по 1869 г., количество скота уменьшилось со 104 125 голов до 44 301 головы, т. е. почти на 60%'.

Истощение надельных земель достигало таких размеров, что крестьяне нередко забрасывали их, предпочитая арендовать земли у соседних помещиков. Подобные факты имели место, по данным «Особой комиссии, учрежденной при Министерстве финансов для составления предположений об уменьшении выкупных платежей», в Симбирской и Рязанской губерниях2. «Полевые земли, оставаясь без удобрения, истощаются с каждым годом все более и более, чем и объясняются отчасти неурожаи последних пяти лет»3,— указывалось в решении Черниговского губернского по крестьянским делам присутствия. Об этом же сообщало и Смоленское губернское по крестьянским делам присутствие. Это приводило к систематическому недоеданию, а порой к ужасающим голодовкам. «Хлеб служит не как пища, а как средство к поддержанию своего существования и употребляется [крестьянами] лишь в размере, потребном для спасения от голодной смерти»4,— сообщал в Министерство внутренних дел председатель комиссии, обследовавший состояние крестьянского хозяйства в Суражском уезде Черниговской губернии. По данным комиссии, проверявшей в том же 1878 г. Мглинский уезд той же губернии, хлеб, потребляемый крестьянами, состоял порой до двух третей из высушенных сорных трав и конопляных выжимок, причем весной и такого хлеба они не видели по нескольку дней.

Следствием всего этого является непрерывней рост недоимок, несмотря на весьма энергичное «выколачива-

1 ЦГИА, ф. Главного комитета об устройстве сельского состоя ния, оп. т. XV, д. 28, 1881, л. 70.

2 Т а м ж е, л. 73.

3 Там ж е, л. 74.

4 Т а м ж е, л. 72.

ние» их местными властями. Если в 1871 г. недоимки по выкупным платежам, по данным, составленным Департаментом окладных сборов Министерства финансов, составляли 12 862 198 руб., то к 1881 г. они достигали 19 732 710 руб.1.

Разорение и нищета крестьянства сочетались с полнейшим бесправием его, полным подчинением органам общественного крестьянского управления, целиком зависимым от местной администрации. «Волостное и сельское выборное управление,— писал народнический публицист С. А. Приклонский,— у нас служит плохой декорацией, за которой скрывается власть полицейского чиновника — единственный рычаг, приводящий в движение всю систему так называемого крестьянского самоуправления»2.

Действительно, органы крестьянского «самоуправления» целиком зависели первоначально от местных дворян в лице мировых посредников, а после уничтожения последних, в 1874 г., от полицейской администрации. «Самоуправление» явилось просто фикцией, и выборные должности замещались по указанию помещика и местных кулаков-мироедов. Произвол и всякого рода беззакония представителей крестьянской администрации были повседневным явлением.

«Злоупотребления, произвол и пьянство волостных и сельских должностных лиц,— сообщал в своем отчете тамбовский губернатор,— явление обыкновенное»3. Только за 1879 г. было 95 случаев растрат общественных средств на сумму 33 329 руб.4. Тамбовская губерния отнюдь не представляла в этом отношении какого-либо исключения. Подобная картина наблюдалась повсеместно.

Анализируя все эти данные, невольно возникает вопрос- какое влияние оказала отмена крепостного права на положение крестьянства: улучшила или ухудшила

1 ЦГИА, ф. Главного комитета об устройстве сельского состояния, оп. т. XV, д. 104, ч. 1, 1881, л. 4—18.

2 С. Приклонский. Очерки самоуправления земского, городского и сельского. СПб., 1886, стр. 191.

3 ЦГИА, ф. Комитета министров. Отчет тамбовского губернатора за 1879 г. «Журнал Комитета министров», д. 4122, декабрь 1880 г., л. Ill, ст. 763.

4 Там же, л. 112—113.

она его? На этот вопрос необходимо решительно сказать— улучшила. Личная свобода, обретенная крестьянством, имела, бесспорно, огромное положительное значение. Если повинности в какой-то степени сохранялись в форме выкупных платежей на том же уровне, то различные дополнительные натуральные сборы и повинности были ликвидированы.

Отмена крепостного права создала возможности для бурного развития капитализма. Это в свою очередь привело к разложению крестьянства, к уходу части населения в город. Вполне естественно, что этот процесс приводил к массовому разорению широких слоев деревенских жителей, к концентрации богатства в руках относительно незначительной части — сельской буржуазии. Это создавало представление о деградации сельского хозяйства в целом — представление явно ошибочное.

Не надо забывать к тому же, что процесс разложения крестьянства, крайне мучительный для основных его масс, отягощался наличием феодально-крепостнических пережитков.

Крестьянская реформа, ограбившая крестьян, не ликвидировала целиком основного противоречия феодального общества, противоречия между помещиками и крестьянами, но все же значительно ослабила их. Разорение и нищета пореформенного крестьянства, произвол и издевательство над ним местной администрации — все это усиливало, обостряло недовольство крестьянства, что находило свое выражение в крестьянском движении. И если правительству удалось при помощи пуль и розг подавить крестьянское движение 1861—1863 гг., то это вовсе не означало его полной ликвидации. На протяжении 60-х годов крестьянское движение, по данным, приводимым во «всеподданнейших отчетах» III отделения, представляло собой следующую картину1:

1 Данные заимствованы из книги «Крестьянское движение в 1827—1869 гг.», вып. 2. М.—Л., 1931. По данным же «Хроники крестьянского движения» (см.: «Крестьянское движение в России с 1861 по 1869 гг.»), численность крестьянских выступлений составила, включая и данные местных архивов, 575, при этом из них подавлено с применением войска 201 (см, указ. сборник документов, стр. 800).

Годы	Количество выступлений	Подавлено с применением воинской силы
Итого

Таким образом, число крестьянских выступлений за 6 лет не превышало численности их в течение одного 1863 г.

Несмотря на значительное уменьшение количества выступлений по сравнению с началом 60-х годов и исключительно локальный и преимущественно пассивный характер движения, крестьянство, не желая мириться с существующим порядком вещей, продолжало борьбу против помещиков. Это находило свое выражение в захватах помещичьих земель, отрезанных у крестьян во время реформы, в сопротивлении межевым работам, в уклонении от выкупных платежей и в других различных формах протеста. Нередко этот протест приобретал длительный и упорный характер. Новгородский губернатор сообщал в своем отчете за 1866 г.: «Возникшие в 1862 г. беспорядки в имении бывшего валдайского помещика Рыкачева, заключавшиеся в пассивном сопротивлении крестьян... к платежу оброчной недоимки... и выкупных платежей, продолжались и в 1866 г....восемь человек, признанных главными виновниками и подстрекателями, удалены административным порядком в Сибирь на поселение, но, несмотря даже на эту меру, прочие не оказали еще повиновения...»1.

И на протяжении 70-х годов крестьянское движение не прекращалось. Наиболее крупные выступления, охватившие несколько волостей, наблюдались среди государственных крестьян и были связаны с выдачей им

1 ЦГИА, ф. Главного комитета об устройстве сельского состояния, оп. т. XV. Опись дел, не вошедших в контрольные реестры, д. 19, 1865, л. 252.

владенных записей. Наиболее массовым из них было выступление государственных крестьян Чигиринского уезда Киевской губернии, в котором принимало участие свыше 40 тыс. человек. В конце 70-х годов, точнее в 1878 и 1879 гг., наблюдается некоторый рост крестьянских выступлений. По данным фондов высших и центральных учреждений (III отделения, Департамента полиции исполнительной Министерства внутренних дел, а также Министерства юстиции), собранным Э, С, Наиной, на протяжении 70-х годов наблюдалось следующее число крестьянских выступлений:

1870 — 58

1871 — 49

1872 — 36

1873 — 44

1874 — 73

1875 — 29

1876 — 38

1877 — 25

1878 — 39

1879 — 55

1880 — 25

Крестьянские выступления по-прежнему носили локальный характер и, за исключением волнений государственных крестьян, редко распространялись за пределы одного селения. В значительном количестве случаев выступления крестьян подавлялись воинской силой.

В конце 70-х годов среди крестьян стали ходить слухи о «черном переделе». «В последние годы,— докладывал в Комитет министров в апреле 1879 г. министр внутренних дел Маков,— между крестьянами стали распространяться слухи о том, что будет передел земли, причем в некоторых местах толковали, что земля от дворян и купцов будет отнята и разделена между крестьянами по числу душ, в других же местностях говорили, что земля будет отнята у всех без различия звания землевладельцев, имеющих более 100 десятин. К слухам о земле присоединялись разговоры об освобождении от подушной подати, а также и от всех платежей»1.

Только за 5 месяцев, с августа 1878 г. по январь 1879 г., эти слухи получили распространение в 15 губерниях2, охватив впоследствии почти всю страну.

Появление подобных слухов достаточно убедительно характеризовало настроение крестьян, их неодолимую

1 ЦГИА, ф. Комитета министров. Из особого «Журнала Комитета министров» от 5 и 13 апреля 1879 г., д. 4036, л. 138—139.

2 Т а м ж е, л. 139—140.

жажду получить землю, без которой они не могли существовать. Вместе с тем надежды крестьян на царские милости, которые они ожидали по окончании русско-турецкой войны в форме «черного передела», свидетельствовали о том, что наивно монархические иллюзии в деревне еще сильны.

В этот период складывается напряженная обстановка в стране. С одной стороны, борьба революционных народников, проявлявшаяся в серии политических убийств, а также покушений на Александра II, с другой--рост оппозиционных настроений, некоторое усиление массового движения в деревне и распространение слухов о «черном переделе», оживление стачечной борьбы рабочих — все это свидетельствовало о нарастании революционной ситуации. Большое влияние на это оказала русско-турецкая война 1877—1878 гг. Правительство особенно боялось соединения народнической борьбы с массовым движением в деревне. Несмотря на реакцию, террористическая деятельность народников не прекращалась, повергая правительство в ужас и смятение. Один из современников, А. Плансон, достаточно ярко рисует в своих воспоминаниях настроение господствующих классов в это время. «Только во время уже разгоревшегося вооруженного восстания,— писал он,— бывает такая паника, какая овладела всеми в России в конце 70-х годов и в 80-м. Во всей России все замолкли в клубах, в гостиницах, на улицах и на базарах... И как в провинции, так и в Петербурге все ждали чего-то неизвестного, но ужасного, никто не был уверен в завтрашнем дне»1.

5 февраля 1880 г. С. Н. Халтурин произвел взрыв в Зимнем дворце. Это событие вызвало буквально страх и растерянность в правительственных сферах. Оно заставило понять правительство, что необходимо пойти на смягчение политического курса, а также на проведение ряда реформ. Представителем этого нового курса явился граф М. Т. Лорис-Меликов, первоначально назначенный начальником Верховной распорядительной комиссии, а с августа того же 1880 г. занявший пост министра внутренних дел2.

1 А. Плансон. Былое и настоящее. СПб., 1905, стр. 202.

2 Подробнее см. нашу книгу «Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880 годов», М., 1964.

Наряду со смягчением репрессий (арестов, обысков и т. д.), а также ослаблением цензурных преследований, изменением отношения к земству и высшей школе Лорис-Меликов намечал осуществить ряд реформ аграрного характера, экономическая необходимость которых давно назрела. К ним в первую очередь относились введение обязательного выкупа и понижение выкупных платежей. Это диктовалось также стремлением успокоить деревню, в которой царила напряженная обстановка.

В этом отношении большой интерес пред