Внутренняя политика сталинского руководства во 2 половине 40-х начале 50-х гг.

П олитика репрессий. Трудности послевоенного экономического развития, проявлявшиеся в тяжелом состоянии сельского хозяйства, в бытовых лишениях населения, требовали разработки путей выхода из создавшегося положения. Однако внимание руководителей государст­ва направлялось не столько на выработку эффективных мер по подъ­ему экономики, сколько на поиски конкретных «виновников» ее не­удовлетворительного развития. Так, срывы в производстве авиацион­ной техники объяснялись «вредительством» со стороны руководства отрасли. В 1946 г. на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) специально рассматривалось «дело» этих «вредителей» («Дело Шахурина, Нови­кова и др.»). На рубеже 40—50-х годов руководители Политбюро обсуждали «дела» лиц, якобы занимавшихся вредительством в авто­мобилестроении, в системе московского здравоохранения («О враж­дебных элементах на ЗИСе», «О положении в МГБ и о вредительст­ве в лечебном деле»). Продолжалась фабрикация дел «врагов народа». В 1949 г. руко­водители Ленинградской партийной организации были обвинены в создании антипартийной группы и проведении вредительской работы («ленинградское дело»). Обвиняемыми являлись партийные деятели, советские и государственные работники. Среди них находились А. А. Кузнецов — секретарь ЦК ВКП(б), М. Н. Родионов — предсе­датель Совета Министров РСФСР и др. Одновременно было сфабри­ковано обвинение против Н. А. Вознесенского — председателя Гос­плана СССР, крупного ученого-экономиста. Он обвинялся в неудов­летворительном руководстве Госпланом, в антигосударственных и антипартийных поступках. Организаторы не существовавшей антипар­тийной группировки были приговорены к расстрелу, несколько чело­век — к длительным срокам лишения свободы. Было возбуждено судебное дело о якобы действующей в Грузии мингрельской националистической организации, ставившей целью ли­квидацию советской власти в республике. На основании сфальсифи­цированных материалов были репрессированы ряд партийных работ­ников и тысячи граждан («мингрельское дело»). В 1952 г. было сфабриковано так называемое дело врачей. Груп­па крупных специалистов-медиков, обслуживавших видных государ­ственных деятелей, была обвинена в причастности к шпионской организации и намерении совершить террористические акты против ру­ководителей страны. Восстановление «железного занавеса». Война пробудила в интеллигенции надежды на ослабление партийно-идеологическо­го пресса. Деятели культуры рассчитывали, что наметившаяся в годы войны тенденция к относительному смягчению контроля за интеллектуальной жизнью общества получит развитие. Союз­нические отношения с западными демократиями, как и загра­ничный поход Красной Армии, не только прорвали «железный занавес», но и создали возможности для развития и укрепления культурных контактов с ними. Однако этим надеждам не суждено было сбыться. С лета 1946 г. власти развернули широкое наступление против «запад­ного влияния» на развитие отечественной культуры. По существу, речь шла о возвращении безраздельного партийно-политическо­го контроля над интеллигенцией. Поход против «западничества» возглавил член Политбюро и секретарь ЦК ВКП(б), отвечавший за идеологию, А. А. Жданов. «Железный занавес» был окончательно восстановлен в ходе развернувшейся в конце 1948 г. кампании по борьбе с «космопо­литизмом». Страна вновь оказалась не только в идеологической, но и в культурной изоляции от остального мира. Литература. Один из первых ударов был нанесен по литера­туре. В постановлении ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. «О жур­налах «Звезда» и «Ленинград» эти издания обвинялись в пропа­ганде идей, «чуждых духу партии», предоставлении литературной трибуны для «безыдейных, идеологически вредных произведений». Особой критике подверглись М. М. Зощенко, А. А. Ахматова, на­званные в постановлении «пошляками и подонками литературы». В постановлении отмечалось, что Зощенко проповедует «гнилую безыдейность, пошлость и аполитичность» с целью дезориента­ции советской молодежи, «изображает советские порядки и со­ветских людей в уродливо карикатурной форме», а Ахматова яв­ляется типичной представительницей «чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии», пропитанной «духом пессимизма и упадочничества». Журнал «Ленинград» был закрыт, а в журнале «Звезда» заменено руководство. Резкой критике были подвергнуты даже те писатели, творче­ство которых вполне отвечало требованиям партии. Так, руково­дитель Союза писателей А. А. Фадеев был раскритикован за первоначальный вариант романа «Молодая гвардия», в котором было недостаточно показано партийное руководство молодыми подпольщиками; поэт-песенник М. А. Исаковский — за песси­мизм стихов «Враги сожгли родную хату». Критике подверглись драматург А. П. Штейн, писатели Ю. П. Герман и Э. Г. Казаке­вич, М. Л. Слонимский. Литературная критика перерастала и в прямые репрессии. В ходе борьбы с «космополитами» были рас­стреляны П Д Маркиш и Л. М Квитко, велось следствие по «делу» И. Г. Эренбурга, В. С. Гроссмана, С. Я. Маршака. Итогом «борьбы за чистоту литературы» стало закрытие ря­да журналов, запрещение литературных произведений, «прора­ботка», а порой и репрессирование их авторов, а главное — за­стой в отечественной литературе. Театр и кино. Вслед за литературой было «усилено партийное руководство» театром и кино. В постановлении ЦК ВКП(б) от 26 августа 1946 г. «О репертуаре драматических театров и ме­рах по его улучшению» осуждалось преобладание в театрах страны классического репертуара в ущерб пьесам, посвященным «пафосу борьбы за коммунизм». А немногие встречающиеся в репертуарах пьесы на современную тематику критиковались как слабые и безыдейные, в которых советские люди предстают «примитивными и малокультурными, с обывательскими вкусами и нравами», а события изображены «надуманно и лживо». Кри­тиковался Комитет по делам искусств за наличие в репертуаре пьес, «идеализирующих жизнь царей, ханов, вельмож», за «внед­рение в репертуар театров пьес буржуазных западных драма­тургов, открыто проповедующих буржуазные взгляды и мораль». 4сентября1946 появилось новое постановление ЦК, на этот раз посвященное критике «безыдейности» ряда кинофиль­мов. В их числе были названы фильмы. «Большая жизнь» (2-я серия) Л. Лукова, рассказывающий о трудностях восстановле­ния Донбасса после войны (был раскритикован за «фальшивое изображение партийных работников» и отсутствие показа «со­временного Донбасса с его передовой техникой и культурой, со­зданной в годы сталинских пятилеток»); «Адмирал Нахимов» В. И. Пудовкина; «Иван Грозный» (2-я серия) С. М. Эйзенштей­на (по мнению Сталина, в этом фильме был создан ложный об­раз царя — нерешительного и бесхарактерного, неправильно, в негативном виде показана опричнина). Критике были подвергну­ты выдающиеся кинорежиссеры Г Козинцев, Л. Трауберг и др. Развивая идеи этих постановлений, специально созданный еженедельник «Культура и жизнь» в конце 1946 г. начал кампа­нию против «декадентских тенденций» в театре и потребовал иск­лючения из репертуара театров всех пьес зарубежных авторов. Музыка. В конце 1947 г. жесткий идеологический пресс обру­шился и на советских музыкантов. Поводом послужило исполне­ние трех произведений, созданных по заказу властей к 30-летию Октябрьской революции Шестой симфонии С С. Прокофьева, «Поэмы» А. И. Хачатуряна и оперы «Великая дружба» В. И. Мурадели. В феврале 1948 г. ЦК ВКП(б) издал постановление «О декадентских тенденциях в советской музыке», где кри­тике подвергся Мурадели за «пренебрежение лучшими традици­ями и опытом классической оперы вообще, русской классической оперы в особенности». Критиковались также и другие композиторы, «придерживающие­ся формалистического, антинародного направления»,— С. С. Про­кофьев, Д. Д. Шостакович, А. И. Хачатурян, Н. Я. Мясковский. Произведения опальных композиторов перестали исполняться, консерватории и театры отказались от их услуг. Все это не только обедняло отечественную культуру, но и изо­лировало ее от лучших достижений мировой культуры. И все же, несмотря на диктат и идеологические шоры, культурная жизнь имела и положительные черты, в первую очередь — в освоении огромного классического наследия. Образование. Одной из важнейших задач было возрождение разрушенной войной образовательной системы. Начиналось оно со строительства школ. Только в 1946—1950 гг. было возведено 18,5 тыс. школьных зданий. Неуклонно росли расходы на науку и образование. Уже в 1946 г. они выросли по сравнению с преды­дущими в 2,5 раза. Была начата реализация прерванной войной программы всеобщего 7-летнего образования. Задачи восстанов­ления требовали новых отрядов специалистов высшей квалифи­кации. Уже в 1946—1948 гг. число высших учебных заведений превысило довоенный уровень, а по количеству студентов этот показатель был перекрыт еще в 1947 г. Тяга к знаниям людей, переживших войну, была просто удивительной. Целая армия мо­лодых людей обучалась без отрыва от производства. К концу 4-й пятилетки в вузах было подготовлено 652 тыс. инженеров, учителей, врачей, агрономов и других специалистов, а среднее специальное образование получили в это время 1278 тыс. человек. Научные «дискуссии». В годы войны знания ученых были востребованы властью, многих из них возвратили из заключения. Постепенно, хотя и в известных рамках, шло возрождение свобо­домыслия в науке, без которого она обречена на загнивание. Творческая атмосфера не была утрачена и после победы, когда развернулись оживленные дискуссии среди историков, философов, биологов, физиков, кибернетиков,экономистов. Однако эти дис­куссии были использованы партийным руководством для «усиле­ния партийной направленности науки», а отдельными ее пред­ставителями — для сведения счетов с научными оппонентами. Наиболее типичной из таких «дискуссий» стала дискуссия по проблемам биологии. Ее инициировал президент Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина Т. Д. Лы­сенко. Началась кампания в печати, направленная на шельмова­ние генетики и ее представителей, ставивших опыты на мухах-дрозофилах. Критика «мухолюбов-человеконенавистников» за­вершилась тем, что на августовской (1948 г.) сессии ВАСХНИЛ академики А. Жебрак, П. Жуковский, Л. Орбели, А. Сперанский, И. Шмальгаузен и их ученики (несколько сот человек) были из­гнаны из академии, лишились возможности заниматься исследо­вательской работой. Вместе с ними оказалась на долгие годы в «изгнании» и сама генетика, в которой отечественные ученые в 30-е гг. занимали ведущие позиции. В 1950 г. Сталин принял личное участие в научной дискуссии по проблемам языкознания. В ходе дискуссии он «научно дока­зал» абсолютную необходимость незыблемого и всесильного го­сударства в СССР, отвергнув тем самым тезис Маркса об отми­рании государства по мере продвижения к коммунизму. Дискуссии в исторической науке были сведены, по сути, к оправданию существующего положения вещей. В ходе этих дис­куссий, например, прогрессивными деятелями были объявлены Иван Грозный и его опричники, боровшиеся с боярской оппозицией почти сталинскими методами. Лидеры национальных движений (например, Шамиль) были объявлены платными агентами зару­бежных разведслужб. Полностью оправданным и неизбежным представал якобинский террор времен Великой французской ре­волюции. Множество имен и событий были надолго забыты. Борьбой с влиянием западных философских концепций была пронизана критика книги Г. Ф. Александрова, руководителя от­дела агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) «История западноев­ропейской философии» (автора обвинили в терпимости к идеали­стической, буржуазной и декадентской философии, отсутствии должной полемичности) и другие философские дискуссии. Экономические дискуссии, начало которым было положено еще в годы войны работами академика Е. С. Варги (по пробле­мам развития мирового капитализма), завершились с выходом в свет работы Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» (1952 г.), отвергавшей любые проявления рыночной экономики и обосновывавшей еще большее огосударствление экономической жизни в СССР. Таким образом, если в послевоенные годы вся сущность куль­туры и все ее задачи были сведены, по сути, к обработке обще­ственного сознания, то роль науки сводилась