Жеребец был первой книгой, а это кобыла.

Предисловие

Произрастание, проистеченье

Того, что создано уже внутри.

Всё замыканье логики внедренья,

Мирачувствительностью слёз душа горит.

__________________

Трилогика должна быть первой.

Читал ли ты сей первый труд?

Взбираясь на вершину эту,

Имей платформу недвижимых уз.

Не обольщайся, что сам сможешь,

Взлететь на эту высоту.

Без первой книги разум может тронуть,

«Всё что имеешь, в бездну» – ни к чему.

Как молоток вбивает гвозди,

Был устлан путь камнями аксиом.

Прочтёшь и этот труд, читатель венценосный

Примерь мою корону, что бы сам всё смог.

____________________

Я не поэт.

Просто рядом стою.

Совсем далеко до корректного Пушкина.

Зачем же читать безумную глупость мою? –

С неё не состряпать чего-нибудь путного.

Так, один лишь разрыв

Сердца, клочьями рваного.

Глотать эту смесь крови с потом –

и в крик!?

Зачем вам такая надсадная рана?

Но если уж мазохистская прыть

Взыграла, что дальше некуда -

Я вам спою,

Прокусив свой язык,

В гранёные души солёным накапаю.

Так пейте, не чокаясь!

Пусть я живой –

По сумасшедшему тризну заказывай.

Пусть самый из вас толстокожий –

в озноб!

От этих песен,

Чистилища разума.

 

 

Цепляться за строчки не стоит –

прибойной волною накроет,

создаст аксиому запоя.

Тогда запишу, что не смоет.

 

Пусть берегом Чёрного моря,

разнеженный пляж одинокий.

Как в юности сяду на камни.

Пусть плещутся светлые воды.

Обломки ракушек – заворо…

Заворожат и отправят

сибирской тоскою. Так проще

попасть куда надо в пространстве.

Рассказывай, старое море,

рассказы и сказки злосчастья.

 

О, если б люди знали, из какого бреда

создано всё это?

То ценили б муки с пеной

психов угорелых

 

Если здрав рассудком, то стучи в свой бубен,

Пусть зовут придурком радужных иллюзий.

Я себя накрою одеялом бреда,

Если жив останусь, вы прочтёте это.

 

Краем глаза замечаешь, как свистящая плеть мелькает где-то вверху. Принимая удар, слабишь тело и выдыхаешь до конца. Так проще. Боль сама заставит вздохнуть. Сорок плетей слишком много для тощего тела, но слишком мало, чтобы умереть. Последний удар завершает свою песню. Изорванное мясо пропускает плеть до костей. Напоенная кровью плетёная сыромятина отсчитывает рёбра, обвивает столб плахи, и вторым витком врезается в кости сильнее прежнего.

А-а-х-х, су-ука! Опытный, сволочь.

Последний удар – с подарочком. Второй виток через лопатку попадает по виску. Не на что больше смотреть, темно и звонко в голове. Как такое простить, если суждено потом проснуться?

 

- Как тебе такая картинка?

- Ну и что? Каждое время имеет свою неустроенность. Тогда процветало рабство, замешанное на насилии, а сейчас в головах бессмысленность существования. Кто дальше носа заглядывать не желает, тот ещё копошится в своём огороде, а в общем – безверие заразой охватило всё человечество. Вот и пожирают сами себя, а заодно и всё окружающее.

- В моё время Россия спала беспробудно. Каждый в своей норе мнил себя властелином. Черви огородные – и те больше пользы приносили. Всё так: у каждого времени своё лицо, своя изнанка. Есть стишок по этому поводу, прочитай, а…?

 

Лоб в лоб столкнулись все народы,

Когда зубцы всех связей обломало.

Напастью плотность разрешения вопросов,

Под чирьями конфликтов тело сжалось.

Холёные размаянные страны

И вечные аскеты выживанья,

И нет пощады от небес усталых,

И истекает вера в социальность.

 

- Думаешь, твой проект всё исправит?

- Как карты выбора лягут, так и будет.

- Объясни толком устаревшему монарху.

- Чего тут объяснять? Если бы ты в своё время не стал корабли строить, или спецов иностранных из слободы да восвояси, что тогда?

- Что бы всё воплотить в целости, власть беспримерная нужна, а пуще состоятельность собственная.

Молчишь? А ты не сомневайся! Чай, не один на земле маешься. Может, и я на что сгожусь.

- Сгодишься, сгодишься. Значит, состоятельность, говоришь?

 

Шагами робкими, ощупывая слепо

всё что имеем, издержавшись где-то,

с закатом лет прозрелостью задеты,

как бес в ребро; признаньями раздеты.

Чего-то там мы поняли, быть может.

Лихой молвой ославлены, убоги.

И краткость жизни подведёт итоги

стараний искренних быть Дураком в народе.

 

- Дураки бывают разные.

- Да, да, уже писал о звании «Дурака», в историческом контексте государства Российского. Помпезный стишок вылупился. Хоть сейчас вместо флага вывешивай - «Дуакам почёт и уважуха, товаищи!».

- Остынь! Самоедствуешь, почём зря. Систему устройства мира описал людям, да и остальное немалого стоит. Зря что ли рядом околачиваюсь?

Тёзка твой привет шлёт, с благодарностью за место силы указанное.

- Ага, значит подошла кольчужка воину древности!? Порадовал. Ну так давай, чего притащил.

- Не пойму, чего давать должен?

- Как чего? «Привет» давай.

- А-а-а, понял. Это шутки у вас такие новые.

- Да уж «новые». Самообразованием лучше займись. Новости за последний век просмот­ри, фильмы. И детские мультяшки не забудь. А то от тебя нафталином разит, хоть пыль стря­хивай. Чего рядом попусту сидеть? Свежих мыслей от тебя хочется, а ты весь в нафталине.

- Охолони кобылу, олух недоделанный. Тут о его здоровье заботишься, а он упрёками в морду тычет. Сам ведаю, что наперёд надобно… Ладно, пусть будет по твоему. Только не думай, что надолго от меня сбёг. Время-то для нас по разному течёт.

- Ну и ладушки. А то в одиночестве по верёвке скучать начинаешь. Бывай странник лихого времени. Про науку с религией не забудь.

- Разберусь без вшивых.

 

Листва неухоженным ковром шуршит под ногами. Думается лениво. Мысли – как неспешно падающие листья.

Ещё не холодно, просто свежо. Душа не на месте, уже давно. Сплошные переживания и никаких дел. Вот и осень тоски добавляет. Но осень прекрасна, совершенна, а тоска… Сплошные переживания с выходом, как «цыганочка». Если бы так, тогда всё как надо. Главное – что из этого родится. Нужное, ненужное – пока не так важно. Если способен переживать, значит живёшь полно, чувства производишь – нужен, значит.

Малый вихрь столбом крутанул листву и пропал. Как будто кто-то живой кружил в пируэте. Эй, я что, не один!?

 

Тишина нарушаема скромно,

Ждущий дышит и шлёт недомолвки.

В ивняке затаилась украдка.

Кто ты, пьющая чувственность робко?

Появись, я тебя не обижу.

Выходи, я тебя ощущаю.

Покажи свою робость, Догата[1]

Подари мне свои недосказы.

Волною трепет, с головою поглощает.

Ивняк раздвинув, вижу озеро ряби.

В средине тихо, как остров покоя.

В нём отразилась родная мне Анна.

Секунда встречи, в омуте взгляда –

И рябь уже скрывает отраженье.

В душе печать любимого сознанья,

И плачет мир дождями состоянья.

 

Порывы ветра быстро пробежали. Дождь тихо капает, вслед уходящей боли. Шаги размерены и слепо осознанье. Ускорим шаг до нового признанья.

 

Почему, почему, почему.

Без покоя твержу это слово?

Почему точно знать не могу

Почемучную сущность раздора?

Выйдет что-то из этой борьбы,

Между явью и мистикой явной?

Свою душу делю на куски,

Что бы ребус сложился обратно.

Бестолковая эта игра.

Кубик Рубика, детская шалость.

С каждым разом седеет душа,

К новым знаньям печалей добавив.

 

- Когда шестерёнки государственных связей расходятся, то кризис ослабляет свою хватку. Волны кризиса возобновляются вместе с потребностью внешних сношений. Чего тут посоветуешь? Окружающее нас бытие требует исправить внутреннее устройство государств. Методов вразумления у природы в избытке. Слава Богу, что духовная материя в эти процессы не вмешивается. Пока не вмешивается.

- Так-то оно так, только попробуй это всё людям объяснить. Они же, как тот хворый: чуть отпустит – и опять по старой дорожке. На те же грабли. В демократию играют как в азартные игры. Руководство – почти взаправду, а у остальных одна выгода на уме. С трибун слова красивые произносят. Вроде одни и те же, а за ними у каждого своё на уме. Даже выбор курса на демократию понимают по-разному. Попробуй вот, разъясни, чего эта демократия значит?

- Демократия – понятие обоюдоострое, как орудие достижения целей, эффективное, беспринципное и опасное. При этом понятийная доктрина может быть какая угодно. Механизм демократии заключён в опоре на мнение большинства. С большинством или с меньшинством окажется правда – это демократии всё равно. Этот вид управления приобретает моральный компас, во-первых, если находится в сочетании со своей противоположностью, во-вторых, если руководствуется этической доктриной, и, в-третьих, если человечество ориентируется не на свои частные интересы, а прежде всего на закономерность всего существования.

- Загнул так загнул. И эти загогулины собрался письмом президенту отправлять?

- По-другому маленько. А ты что, разве не прочёл? Письмо-то готово давно. Со дня на день отправлю.

- Не положено знать без твоего разрешения. На моё участие теперь нормы этические распространяются. Соблюдать должен, иначе свиданиям нашим не бывать. Да если б только это. ТБ хранителя ко мне слишком сурова.

- Очень интересно. Рассказывай, как это выглядит.

- Проще некуда. Всё, что тобой разрешено знать, то и возможно, а чего не желаешь знать или не знаешь, вообще недоступно.

- А если скажем, чего слышал в пол-уха, или не понял чего?

- А вот как у тебя вышло, так и узнать пришлось.

- С чего бы вдруг такие ограничения?

- Всё правильно. Реабилитацию проходил по ускоренной схеме. Значит, переосознание произошло в общих чертах. Быть с тобой рядом право имею. Всё-таки, реформация России меня обязательно касается. А за то, что начинал это дело кровью великою, нынешние возможности ограничены. Всё правильно. Нынче моя задача ­– не государством управлять, а помогать тебе разбираться со всем этим. Достойный оппонент для размышлений, ну и всё такое. Нынче право в твоих руках, и это правильно.

- Вот так объяснил!.. Лучше объясни, за какие заслуги такая ответственность? Что, получше никого не нашлось? Я же ни по каким показателям с достойными рядом не стоял. Уверен, что и в прошлых жизнях особенно ничем не отличался от всех.

- Этого тебе объяснять не стану. Не то, что бы ты не прав, или сам не знаю, – а говорю, что сам ты должен разгадать эту тайну. Общественные и личные заботы помощь получают различную.

- Значит и о Анне тоже не скажешь?

- Смотря, что знать желаешь.

- Показалась только разочек, и то отражением в озере. Ни слова, ни полслова. В чем дело, понять не могу?

- Тоже мне загадка. Ждёт она тебя, даже не сомневайся.

- Ну и?

- Что и? Сам виноват, что подойти к тебе не может.

- Да не тяни ты кота за хвост.

- С семейным положением разберись сначала, а там видно будет.

- А что, положение простое: дочь имею, с женой пока не разведён, живу отдельно. По нынешним временам, чему удивляться? Даже влюблён в одну известную даму. Почти без надежды конечно. Не видела она меня ещё, вот.

- А теперь скажи, положа руку на сердце, создашь ли новую семью, если Анна как я рядом встанет?

- Нет.

- А теперь держи следующий вопросец. Ты и так в облаках, как дома витаешь. А если семейного якоря лишён будешь, долго ли на земле грешной протянешь?

- Пожалуй, недолго.

- И последний вопрос. В чём заключается твоё предназначение? Чем готов оплатить его? Чего стоит твоё живое участие?

- Да уж растолковал.

Заложником быть у судьбы не ново.

Так спляшем, как велит нам участь.

Будь всё как будет! Голове садовой

среди гульбы похмельный тоже нужен.

Скулить на луну бесполезно. А так, может, кому сгодится.

Между звёзд, меж невидимых грёз

ты себя сохрани ожиданьем запретного.

Заверни свою суть в лучезарный трофей.

Жизнь мотается в дар и грешит беззаветностью.

Всё равно большего не имеется.

Но отчего-то, я не знаю отчего,

Куда бы ни пойти и чем не заняться,

Два взгляда в спину, как вас ни лови,

Как собственного носа, крыл не замечаешь.

 

Замечательная штука жизнь. Как её ни замечай, всё замечательное не замечается.

9.08.09

- Артур, чем это ты занят?

- Вот, хожу туда-сюда, пытаюсь понять, чего Рита сегодня наговорила. Видишь ли, ездил к ней на работу, отправляли письмо президенту, а между делом поговорили.

- Ну-ну, чем же она тебя в такой штопор загнала?

- Речь зашла о разной природе развития личности. А началось всё с вопроса: «почему мол, два человека, такие разные по этому самому пути развития, пробивают глухую стену сознания общества?».

- Очень интересно узнать, в чём эта разная природа?

- Природа, конечно одна – живая, но типы развития различные. У неё ментальный, от всех ощутимых физических условий, а у меня астральный, или духовный. У неё, конечно, ментальность – только основная опора своих результатов, зато у меня полный швах в этой области. Только-то и смог освоить, что исполнительные функции. Зато астральная состоятельность движется, сам знаешь как.

Ухмыляется. В общем, отсюда возникает вопрос: чего мы друг другу даём, чего у каждого пока не хватает, и как всё изменится после?

- Рассказывай, чего ответил. Я так понимаю, что вопросы эти задавала Рита?

- Рита. Сказал, что в качестве реального экспоната выступаю, чтобы после сама смогла астральный баланс восстановить. Сказал, что сам вроде того идиота, который астральную состоятельность обязан сбалансировать таким же уровнем ментальной состоятельности.

- И что в ответ?

- Обычно идиотам никто всерьёз и не думает отвечать. Так, пальцем у виска покрутят, и то в лучшем случае, а то и пожурят за воду в ступе. А кто прочёл и знает, что с такими как ты, Пётр, как с равными, а то и выше выходит… Нет, ты ответь, не вы ли сами роль Всадника возвеличили выше некуда?

- Ну, я о тебе не знал и руку к этому не прикладывал. Хотя Аннушка упомянула, что шкура твоя ни лучше, ни хуже остальных, а самая что ни на есть обыкновенная.

- Спасибо ей за заботу. А ты попробуй, объясни людям, почему самый обычный должен сани свезти, которые даже тебе не по силам окажутся?

- Понимаю, что вопросы со всех сторон посыплются. Но ты особо не переживай. Кому и веры в чудо окажется довольно, а кто посообразительней, тот смекнёт, что если душа настежь, то помощи за ней немерено. Ты хоть сам представляешь, сколько душ за тобой встали?.. То-то. С такой поддержкой даже головастик в люди выбиться сможет. А ты не головастик. И выбран был ни с бухты-барахты. Значит, есть за что. Пусть даже этого ни тебе, ни другим знать не полагается. Утри сопли, хватит об этом… Так чего Рита твоя сказала?

- Она не моя, своя собственная. Вот такенная подруга. Сказала, что всё возможно, и что с удовольствием станет ожидать превращения куколки в бабочку.

- Вот и прекрасно, друг ты мой ситный. А я тут в гости до короля нашего хаживал. Вместо привета принёс вопрос от него. А то у него там чего-то не сходится. Так и не понял, чего. Спрашивает, когда на место силы пожалуешь?

- А тёзка что, летучесть потерял что ли, или особого приглашения дожидается?

- Говорю же, не может оторваться. Его сейчас даже понять сложно. О состоянии частичного слияния толкует. Говорит, что похоже это на сон летаргический, только наоборот. Целый день его выслушивал, а ни фига не понял.

- Надо ехать, обязательно надо. Но и торопиться нет особого смысла. Сначала дождёмся опубликования, вот тогда в самый раз будет. Думаю, что будет это между десятым и двенадцатым годом. Либо не будет вовсе. Тогда тоже съездим, но с изменившимися задачами. Ну как, годится такая перспектива?

- Годится.

11.08.2009 1:00

Энергетика поля слишком сильных людей

накрывает всех волею сил увлечения.

Пусть стихийность ваш Бог, но разрядом страстей

вы не раз поражались, и путь этим правили.

 

Пусть не в силах стрелок усмирять и тащить.

Не для этого страсть в стрелы сути отлитая.

Бог направит его и стрелок подарит

сердцу ждущему нужную истину сбитую.

 

День за днём бежит и угасает, каждый раз чего-то изменяя. С каждым днём мы снова отступаем, выдох разочарованья повторяем. Мнятся всем надежды улучшений, листья жухнут, с ними все надежды. Фоном слышится мне Рыбникова сага, льётся песней, что тебя я потеряю. Сколько лет прошло с тех изменений, когда мир узнал о перестройке? Неужели же Россия, как Кончита, не дождётся преданной любви? Предано иль предано не важно – всё сольётся в танце возрожденья. Как шиповник сбросил розы важность, налились соцветья чем-то очень ценным.

- Пётр, чего ты всё утро как соляной столб посреди комнаты? Ни слова ни полслова от тебя. Пора бы выйти из ступора. Смотри вон, мухи – и те от тебя шарахаются.

- Мухи! Вопросы как мухи вокруг кружат, и не ухватишь.

- А я думал, что вопросы только меня мучают. Ты же вроде при информационном потоке. Раз – и узнал что надо.

- Если бы всё так, то зачем бы приставили к твоей помощи?

- Вот те раз! А я полагал, что это тебя ко мне в помощь направили.

- И так, и эдак случилось. Ну да не в этом дело. Я тут всё утро листал стихи твоей любимой четвёрки. Страсть как за душу берёт. И твои о них стихи смысл крепкий имеют. Сунул было нос в твои знания Пушкина. А там ничего вразумительного. Либо восприятие беспечной молодости, либо отрывки надёрганы откуда придётся. А без Пушкина как освоишь всех четырёх? А ещё зудит что-то внутри. Охота пришла попробовать. Неужто не выйдет, ну хоть на столечко?

- Значит вопросы мухами – не ухватишь, и хотелка зудит, как те же мухи. Ах да, вместе мы для помощи обоюдной… Вот что, дорогой соляной столб, хватит мух производить. Используй мои возможности к творчеству, и все свои вопросы преподнеси в стихотворной форме. Как тебе такое предложение?

- Боязно чего-то. А так, попробовать можно. Только ты сядь вон туда, а то, боюсь, сшибёт что вылупится.

Всего, что узнано тобой,

ни дать, ни взять, хоть для кого.

То слишком мало, невесомо,

то слишком много для того,

чтобы с тобою слыть пророком,

иль дураком, который может

куда угодно проникать легко.

Мне непонятна твоя суть.

С какой-то там крупицы малой

вдруг вырастает сути суть –

и ум за разум попадает.

Ты вот что, Пушкина прочти.

Мне хочется его послушать.

Ему все хором шлют венцы,

а медный всадник пугалом им служит.

В чём гений умника из умниц? –

может тогда смогу понять,

когда узнаю мудрость духом сущих?

Секрет не только в дерзновенности ума.

К тому же, сравнивал со мною,

сказав, что мы равны влияньем.

Неужто слово рифмы золотой,

равно делам отчизны созиданья?

 

- Всё братец, я пожалуй сяду. И кофейку бы не помешало. Ну так чего? Чего вылупилось?

- Вопросы – все, что тебя мучили. Сегодня же начнём читать Пушкина. Я давно наметил это дело. Думал, после четвёрки начну. Я же Мандельштама ещё не осилил.

- Чего ты тянешь? Как, спрашиваю, стихотворение вышло?

- Вышло почти совсем как моё. С небольшим доисторическим налётом, а так в принципе, мысли выражены чётко, топорно.

- Сам лапоть. У кого это с первого разу непривычное дело выходит? Я же не Пушкин, да ещё на чужих возможностях.

- Успокойся, пожалуйста. Давай кофе пить. Ты Пётр, и этого довольно даже Пушкину.

- Думаешь?.. Он странно себя вёл, когда я собирался к тебе.

- Пока кофе варится, я бутерброд сделаю с маслом, солью и чесноком.

- Валяй, делай. Представляешь, он мне язык показал?

- Да ты что? Хотя ничего удивительного, он и при жизни почище фортеля выкидывал. Считай, что это тебе медалька на будущее. А что, многие ли тебя провожали?

- Угу, почти никого не знаю.

- За то они тебя знали. Наследили вы батенька, ой как наследили. До сих пор, сэр, вашей личностью взрослых как детей пугают. Да ты не смущайся, не так всё плохо. Обратная твоя сторона звёздная и перекрывает всё, что вы сэр умудрились натворить. Лучше ответь, зачем тебе вообще проводы устраивали? Разве не проще лично, о чём кто хотел?

- Я же недоделанный. Ой, это как-то, по-нынешнему… не того.

- Не шути под руку. Еле бутерброд в руках удержал. Значит, до конца реабилитации общение с остальными не допускается.

- Не совсем так. Скорее, ограничено общение. Семья, родня, ну и соратники, из тех, кто не на земле, всем за ради Бога. Но кое-кого всё же узнал. Гоголь даже крест на дорожку сотворил. Такой человек, сразу чувствуешь, не касаясь.

- Странно, от куда тебе Гоголь известен? Он же после тебя жил.

- Из твоих знаний. Вспомни ту сказку, где описал, как ты в двенадцать лет запоем прочёл всего Гоголя? Мне тоже старые книги нравились. Вот я и поинтересовался.

- Всё равно не сходится. Это же опять после.

- Чего привязался? Как на допросе, ей-богу. Лучше кофе не упусти. Вон пенка показалась. Гоголь из очень древних душ. Если собрать все его подвиги, то наследил он почище меня, по всей земле отметился.

- После образования тобой Петербурга, похоже, многие из древних в нём побывали. Либо родились в нём, либо стремились к новому месту духа. Твоего духа.

- Этого я не знаю, но, похоже, ты прав. Скорее всего, так всегда происходит после образования очередного культурного центра. Заболтались. Жуй бутерброд лучше. А то у меня уже под ложечкой сосёт. Вот уж не думал, что стихотворство столько энергии сжирает. Я даже поблёк наполовину.

- Ладно, ладно, я займусь бутербродом, а ты глянь, что вчера вечером удалось сочинить.

 

Мы дышим – это ли не ценность?

Мы мним одно, а делаем другое.

Нас ждёт разочарование в надеждах.

Изменим мненье с новою зарёю.

Опять весна, опять всё повторится,

Опять расправим крылья, чтоб свершилось.

Потом смеёмся, если всё случится,

И плачем, когда запахнет былью.

Как больно сознавать, что ты не сделал,

Или с собой не совладал, и вышло плохо.

Всегда найдётся недоразуменье,

Благословенна святость прегрешенья.

- Ничего себе, заявочка! Тебе что, моего примера мало? Разумей, чем платить приходится за грехи собственные на ниве общественной. Это же… да это же назад не поворотишь. Думаешь, зря до сих пор реабилитация моя длится?

- Когда-нибудь всё равно окончится.

- Окончится, размечтался! С монархов и прочих недоразумеющих место своё, спрос всегда вечный.

- Поясни, как это?

- А так, что если обгадился на ентом месте, назад не пущают, вот как. Как там Высоцкий спел: «даже баобабой».

- Но ты же не из этого числа. Я точно знаю. Ну, ну пусть не теми методами, или там чего другое не так. Зато Россия воспряла от сна. По крайней мере, всё было вовремя.

- Вот, вот, к тебе тоже вовремя попал. А после куда? Думаешь на землю попаду? Как бы не так. Вот произведёшь мною начатое как положено, тогда и моя реабилитация завершится.

- А если не сложится?

- Лучше не спрашивай.

Судьба сама, невидимая глазом,

Слиянье всех дорог, или тропинок.

Рисунок предназначенного разом,

Диктует вариации не сразу.

Чему уж быть, того мы не минуем.

Определяем сами свою участь.

Кто к избранным, на право ведать участь,

А кто с толпою, проклинать и плакать.

Народ велик от множества участья,

И недалёк своею простотою.

Лавиною безмерности напрасно

Пожрёт он всех, кто на пути неясном.

Свобода слова, участи и мненья,

Борьба за выживанье в оправданье,

Своё родное береженье в сердце,

Оплатится судьбою общей самой.

 

- В твоей судьбе – что от меня зависит?

- Всё и ничего.

- Это как?

- Убери сомнения. Ты не пешка, а король. Ходы твои вроде малы, но значат очень много. Не забывай этого. Вот и всё, а остальное от всех зависит. На перекрёстке судеб предсказывать не берусь. На всё воля Господа.

- Хватит о грустном. Утро вечера мудренее. Раз обещался Пушкина читать, так слушай.

Какое-то время всё так и было: досужие споры, лихие разборы, а вечером Пушкин смирял наши взоры. Всему есть причина, всему есть значенье, всему есть конец, ну а вам, развлеченье.

Всадник

По вечерам читали Пушкина, а ты молчал,

Насупив брови, что-то созерцая.

Неужто сей творец тебя не вдохновлял?

Ты просто слушал и смотрел, чтеца не прерывая.

Такой немой реакции я от тебя не ждал.

Хоть бы воскликнул или повторил за мною.

Как мумия всё время прозябал,

Или величием пиита околдован,

Или своё величество к величью ревновал?

Пётр

Не сомневайся, с гением нет споров.

Его картины проплывали предо мной.

Внимая молча, воздал славу Богу,

Что мой арап был прадедом его.

День ото дня я вслушивался в слово,

И сфинксом завороженным внимал,

И после этого, я каждой ночью тёмной,

Смесь неги с бурею глотал.

За сей поток прожитого блаженства,

Быть благодарным не устану я,

Но пуще этого вниманья совершенству,

Я следствия ценю – Его воздействия.

Стих льётся, длится, смысла не теряя,

То скачет Горбунком, смеётся всласть,

И души всех читателей питает,

Моралью пестуя нас грешных как себя.

Всё остальное делается споро.

За Пушкиным душа летит сама.

Узнать себя в его устах, не кажется позорным.

Зажглась души звезда, познав его,

А значит и себя.

Всадник

Не думал, что так ярки впечатленья,

И выводы смешались чередой

Участья, судьбоносного значенья.

Так кто кому важнейшее звено?

Пётр

Над этим нам гадать не стоит.

Всех связей в мире нам не разобрать.

Своих решений тлен, ещё при жизни чуял

Прискорбный, беспристрастный истины венец.

Сомнений нет, чей труд на веки вечен.

Корона разнится от Бога и людей.

Царьками мы становимся в надежде,

А королями после жизни для людей.

Избытком чувств гонимый ночью,

Свой Петербург желая посмотреть,

Я Медным Всадником был изгнан не нарочно.

Души своей признать не может исполин.

Мне показался он чужим и недалёким,

Хоть отраженье прошлого хранит.

А Пушкина статуя преданностью прошлой,

Душою Ганнибала говорит.

Не чаял повстречать родного друга.

О том, о сём вели мы разговор.

Так знай же: Ганнибал и Пушкин,

Есть суть одна, души одно лицо.

Всадник

Какая встреча, вспомни?!

Когда тебя он провожал ко мне,

Язык свой показал нарочно.

Всё он знал и помнил,

О встрече, о родстве, о дружбе и судьбе.

Пётр

Дружить как он, быть преданным до гроба…

А впрочем, что я говорю?

Быть выше предрассудков, принятых законов,

Возможно, может каждый, но не всякий смог.

Какой урок мне преподал наш гений?

Утёр мне нос, по всем статьям утёр.

Привёз в Россию инородца расовых делений,

От идолопоклонства сам возрос.

Смотри, что произвёл он за два воплощенья.

России первый сын, хотя последним рос.

Такой пример возможности бессрочен.

Народу силы дал, а для России рост.

Желаю так: чтоб Всадник Медный

Склонял коня пред песнею творца.

Пусть видят все, что преданность бесценна,

Пусть даже воздаётся сквозь века.

 

Чего молчишь, что сердце гложет,

Или сказал не всё как есть?

Что скалишься? Не мыслей схожесть

Друзьям важна, а суть идей.

Твоей душой, внимая другу,

Подарен песнями творца.

Так поделись: в какие вьюги,

Твой разум обращал слова?

Всадник

Не всё так сразу происходит.

Разве возможно породить

Всё сразу, если с каждой нотой

В душе симфония звучит?

«Я вас любил» и Фауста страданья,

Нежнейший вас любви, и дружбой упованья,

Цензуре дань в устав облечена,

И демонам очерчены права.

Ты просишь, чтоб воздал.

Свидетельствуй возданью:

Создатель сам, как Он, творит судьбу мою.

Лихою песнею ль о Разине Степане,

Иль вещей притчею Олега назиданья,

Как Гамлета последнее признанье,

Пусть создаёт судьбу мою.

За это всё его благодарю,

И маюсь тщетностью былого,

Россию вразумить от сна.

Храпит Россия жизнью бестолковой,

Как брата Черномора голова.

Меч-кладенец в земле схоронен.

Лихие времена прервать,

Возможно, с Пушкиным в законах,

А я, хоть в Бога-душу-мать.

Писать не стану больше книги –

Своих вам сил не занимать.

Шалтай-Болтая участь чтите,

Без тела Русь – ни дать, ни взять.

Пётр

Так что теперь? Скажи на милость.

Иль всё напрасные труды?

Всадник

Чего тут скажешь? Божья милость

И труд от каждыя души.

Пётр

Быть посему, потом посмотрим,

Что всем нам после ожидать.

Скажи-ка мне, без боли можно ль

Понять симфоний твоих лай?

Всадник

Не узнаю тебя. Чтоб Пётр,

От боли, как чума бежал?

Познанье – скорби вдохновитель,

И радость узнаёт печаль.

Всему свой срок и чередою,

Пульсацией дальнейших сцен,

мир движется. И по закону

Не может сгинуть сам совсем.

Пётр

Так что с того, какой дилеммой,

Собрался наградить сей мир?

Неужто собственную бренность

Возводишь в вечный ориентир?

Всадник

Смешно, хотя и не до смеха.

Скажи; на всё ли Божья власть?

Неужто жизнь лишь на потеху,

А не для вечности сдалась?

Поняв-приняв законы вечны,

Осуществляя вечный путь,

мы движимы судьбой заветной

Стать всем, что создано вокруг.

Для этого дана нам малость,

Неисчерпаема внутри.

Снаружи бесконечность права

Судьбу от совести творить.

Так просто всё. Любую сложность

Законы вечны объяснят,

А мы всё ищем инородность,

Стращая бесами себя.

Скажи хоть ты, небесный житель;

Есть ли на свете сатана?

Без веры в чистоту творений

Изыдет жизнь – зачем, куда?

Пётр

Да, заворачивать ты мастер.

Что толку, если подтвержу?

Почуяв тлен и смерть напрасну,

Для всех одну, все всё поймут.

Есть путь другой, и он известен:

Себя дарить и создавать.

И нет пределов этой песне,

Мерилом – разум по трудам.

Всадник

Всё это было, все всё знают,

Творя одно и то же вновь.

От левых правые вздыхают,

От правых левые вразнос.

Смотри на эту краткость жизни,

Творят мгновенность для себя.

Разочарованностью правят,

Не создавая, а творя.

Творенья лучших вечность носит,

Им краткий миг, как все века.

Кто краткости учиться хочет

У тех, что с нами навсегда?

Спеша за лучиком надежды

Хоть как-то в жизни преуспеть,

Теряются мгновенья вечны,

Жизнь блекнет, вроде и не жил.

Пётр

Тебя волнами накрывает

Очарованья и обид.

Чего ты собственно вздыхаешь?

И я так жил, и я творил.

Россия – место возрожденья.

Россия – перекрёсток сил.

Рос ты и я в земле значенья,

Всё возрожденье впереди.

Всадник

Пусть так, на этом перекрёстке,

Что кризисом теперь зовут

Пусть будущего новые подмостки

От чистоты развитья ждут.

Пусть описал, что понимаю,

Хоть точность – не моя стезя,

Ты видишь – сам себя терзаю,

Без чистоты не Всадник я.

Пётр

Я знаю, что тебя тревожит,

Преднаписали мол давно

Судьбу такую для народа,

Что страшно быть, кем суждено.

Оно понятно: мы не боги,

Превозносить мы мастаки,

А личность, подходящая в пророки,

В обычном парне должна нынче быть.

Ну, признавайся, раз охота,

Уверен, что не скажешь всё сполна,

Без точной памяти о прошлом,

За что сей путь, связать никак нельзя.

Всадник

Я вам признаюсь, не тая,

Что был ничем, и жизнь моя

Вдруг озарилась вспышкой страсти,

И духом общего участья.

В судьбе людей, от веры в счастье,

Воспетой без меня судьбе, как жизнь

Смирилась участи стать страстью,

От власти беззаветных дел.

И ветром волею судеб гонимый,

За просто так обязан стать единым,

Со всем, что есть у Бога и людей,

За счастье знать: земная жизнь жива.

Вот в чём признаться был обязан я.

Пётр

За эту роль тебе же стыдно?

Помилуй Бог, ты не в себе!

В какой ты год у нас родился,

Печать чего ты носишь при себе?

В ту осень шестьдесят восьмого,

В Чехословакию за танками вошли.

Стыд от предательства такого,

Не от тебя – и всё же с этим жить.

Да, это всё всегда не просто,

Кому честь Родины важна.

Свою за всё ты уронить не можешь,

Роль Всадника давно очищена.

Всадник

И он туда же; что вы, сговорились?

Окончим этот глупый разговор.

Пётр

На личностях скрестились судьбы мира,

А ты бежишь от них. Постой.

Раскинул сеть признаний,

И истин, сердцу милых,

Всё завязал системности узлом,

А сам в кусты готов сбежать.

Что делать, если гусеницы жизни

Кости дробят, вытягивают жилы?

Эх, сердешный!

Ответственность за власть – не подпись угольком.

Кто власти хочет, повелевать не сможет.

Обратный праву требуется счёт.

И тра-ля-ля-ля и тополя, всё это в прошлом,

…

И дальше длился разговор. Писать об этом мне не очень. И в краске до ушей есть зёрна тоже, для истин, ведающих судьбами людей.

- Только рассказывай, чего видишь. Духам легко картины показывать, а ты даже телепатией не владеешь.

Зачем ему этот парень сдался? «За что выпороли?» Обычное дело, за него и выпороли. А каты завсегда палку перегибают. Впечатлительный больно. Ладно, пусть смотрит. Может, чего интересного из этого выйдет.

Чего моргаешь? Конечно не видишь. Как махну рукой, закрой глаза и говори: раз-два-три, ёлочка гори!

«После баньки, в свежих портках, даже приятно барыне кровать греть. Чего ей в голову взбрело? Завсегда Глашка в постелях нежилась, а тут нате, взбрындила. А как пахнет постеля барская? Ландышами, не иначе. А Глашка всё зыркает на меня. Моет барыне ноги и зыркает. А я что, виноват? Жених у барыни стар, вот она и тешится. Смотреть на неё в одной сорочке глазам больно. Молода, красива как богиня – аж дух спирает».

- Девка отослана. Свечи с ладаном, в одном углу горят. Барынька не торопится. То подойдёт к свету, тряхнув тяжёлую гриву волос, то пройдёт мимо, задевая край одеяла. Играет с парнем, как кошка с мышкой. Известно, чем эти игры кончаются. Вот и останови­лась в пол-оборота. Рука её у груди играет с ленточкой ночной сорочки. Голову поворачивает медленно, медленно. Парень и так рыжий как огонёк, а тут от волнения…

- Ты чего? На самом интересном месте…

- И так понятно за что под плеть угодил. Глашка эта, обязательно накапает кому-нибудь. А подглядывать лишнее стыдно.

- Эка невидаль, шуры-муры. Зато как красиво, а ты… В красоте стыда нет.

- Ещё как есть. Сам смотри дальше, если так приспичило. Может духам и можно, и не стыдно, а я не буду. Парня жалко. Так он очнулся после наказания, или умер?

- Не знаю, и знать не хочу. С меня на сегодня довольно. Растравил душу, в бесстыдстве обвинил, а ещё друг.

- Ну Петя, котик усатенький, не обижайся. Нравы в разные времена не сходятся, а ты до сих пор сын своего времени. Какой тут спрос?

- Ладно, ладно, жив твой рыжий, и барынька эта по нему сохла. В солдаты его забрили, надолго. И хватит пока об этом.