Первые регулирующие структуры

БОЛЬШИНСТВО авторов используют термин психическая структура для описания паттернов и функций в связи с временным постоянством и «малой скоростью изменения» (КардрогГ, 1960). Психические структуры традиционно понимаются большей частью как имеющие отношение к трем макроструктурам:— ид, эго и суперэго (Freud, 1923).

Однако со времени введения Гиллом (Gill, 1963) кон­цепции «микроструктур», которая дала статус структуры Даже идеям и воспоминаниям, понимание психической структуры и «структурализации личности» стало значи­тельно более гибким и продуктивным. В данном исследо­вании структурализация синонимична строительству

психики в целом. Это означает, что все, получающее пси­хический статус и становящееся на некотором отрезке вре­мени психически представимым, принадлежит к структу­ре психики.

Психика в своей тотальности рассматривается здесь как структура, которая возникает и развертывается таким образом, чтобы иметь дело с инстинктивной энергией и осу­ществлять специфические для данного вида и индивиду­альные «выполнения программ», способные в различных взаимодействиях между индивидом и его объектами дости­гать изменяющихся уровней дифференцированности и ин­теграции. В этой тотальной структуре психики возможно наблюдать различные функциональные группировки и эле­менты, варьирующие от макроструктур до базисных струк­турных ядер[4].

Такие элементарные ядерные структуры, по-видимо­му, представляют собой следы, остающиеся от воспоми­наний (Glover, 1947) о первых восприятиях уменьшения напряжения и организмического облегчения. В то же вре­мя, поскольку они образуют наиболее примитивную фор­му психики и таким образом ее первые структурные эле­менты, то вероятно, что их функция регуляции влечений также присутствуете самого начала или по крайней мере с тех пор, как повторение приносящих удовлетворение вос­приятий дает возможность собрать и использовать доста­точное количество их мнемических регистрации для гал­люцинаторного воскрешения при появлении такой потребности (Freud, 1900). Это галлюцинаторное воскре­шение допускает некоторую задержку в разрядке инстинктивного давления, поэтому первые недифференцирован­ные «воспоминания» об удовлетворении, очевидно, явля­ются первыми регулирующими структурами, которые в соответствии с их более продвинутыми преемниками уже оказывают некоторое воздействие на связывание, кана-лизирование и задержку разрядки инстинктивного напря­жения.

Как утверждалось ранее, первичную необходимость живого организма составляет нахождение путей обраще­ния с неотъемлемо присущими ему напряжениями, кото­рые постоянно аккумулируются и требуют разрядки. Пер­вые примитивные структуры психики, по-видимому, возникают для этой цели. Восприятия, связанные с ос­лаблением напряжения, приобретающие смысл, становя­щиеся регистрируемыми и воскрешаемые как галлюцина­ции, вероятно, являются первыми попытками организма совладать с напряжением при помощи психологических средств.

По всей видимости, галлюцинаторное воскрешение первых примитивных «воспоминаний» об удовлетворе­нии имеет место лишь в том случае, если «реальное» удов­летворение при возникновении потребности недоступно. Однако было бы неточным утверждать, что психически переживаемая фрустрация преобразует эти первые энграммы в функционирующую структуру. Даже если спра­ведливо, что терпимые фрустрации существенно важны для всякого структурного образования, фрустрация не может быть представлена как психологический феномен до тех пор, пока нет кого-то, кто переживает свою фру-стрированность при восприятии чего-то или кого-то в эм­пирическом мире младенца. Кроме того, следует учесть вероятность того, что болезненные восприятия не стано­вятся психически представленными до появления такой дифференцированности. Поэтому будет, по-видимому, более корректным утверждать, что в этот ранний период именно восприятие организмического расстройства при­водит в движение галлюцинаторное воскрешение про­шлых удовлетворений.

Первичные галлюцинации, таким образом, представ­ляют собой попытки примитивного осуществления жела­ний, а не повторения каких-либо болезненных или психи­чески фрустрирующих восприятий. Пугающее и угрожающее содержание галлюцинаций психотических пациентов часто проистекает не из этой ранней стадии разви­тия, а из более поздних периодов, когда уже были сформи­рованы агрессивно окрашенные «плохие» представления. Как и в случае частичных объектов, регрессия здесь фор­мально повторяет ранний тип восприятия, но получает свое содержание от позднее развившихся уровней восприятия. Представляющаяся в галлюцинации «плохая грудь» слу­жит ясным примером такого восприятия, которое в своей фрагментарной и галлюцинаторной форме повторяет спо­соб восприятия субъективно допсихологический, в то вре­мя как ее «частично объектный» характер и аффективная окраска проистекают из однажды установленных, но за­тем разрушенных представлений.

Если первые структуры психики являются галлюци-наторно воскрешаемыми недифференцированными «вос­поминаниями» о предшествующих удовлетворениях, то тогда самая ранняя регулировка инстинктивного напря­жения возможна лишь посредством психических образо­ваний, непосредственно замещающих удовлетворение. Проистекая от восприятий удовлетворения и порождая иллюзии его возвращения, эти первые структуры, по-ви­димому, все еще находятся исключительно на службе удовольствия.

Пределы галлюцинаторного осуществления желания взамен удовлетворения и отсрочки разрядки влечения очевидны, и самые ранние структуры психики, таким об­разом, еще не обладают большой регуляторной силой. Эти пределы тем более очевидны, чем больше галлюци­нации повторяют лишь зарегистрированные ощущения, непосредственно связанные с самим удовлетворением. При отсутствии «реального» удовлетворения они не мо­гут осуществлять свою заместительную и отсрочиваю­щую функцию в течение сколько-нибудь значительного времени.

Однако представляется вероятным, что с расшире­нием диапазона регистрируемых восприятий, вплоть до включения даже предваряющих ощущений (предшеству­ющих удовлетворению), постепенно возрастает их полез­ность как первых регулирующих структур. Чем больше запас годных к употреблению энграмм относительно ощущений, непосредственно предшествующих удовлет­ворению, тем дольше может сохраняться иллюзия бли­зости удовлетворения. Аккумуляция визуальных и слу­ховых ощущений, вызванных приближением объекта,

Хотя еще и недифференцированного, возможно, здесь особенно важна.

Таким образом, возникновение и развитие прими­тивной способности ожидания, по-видимому, требует как адекватных и достаточно предсказуемых восприя­тий удовлетворения, так и выносимых периодов ожида­ния, которые не должны из-за их чрезмерной длитель­ности или нерегулярности приводить к неоднократному декатектированию воспоминаний об удовлетворении. Представляется вероятным, что количественные и каче­ственные несоответствия ранних восприятий удовлетво­рения несут главную ответственность за недостаточность формирования первых структур психики. Я пытался по­казать в другой работе (Tahka, 1984), что такая недоста­точность этих наиболее ранних структур, все еще исклю­чительно субститутов удовлетворения, вероятно, является главным определяющим фактором в злокаче­ственных регрессиях патогномичных шизофренических психозов.

К дифференциации

Кроме своей функции первых регулирующих струк­тур, недифференцированные воспоминания об удовлетво­рении, по-видимому, доставляют материал, из которого должны быть дифференцированы субъект и объект. Эти энграммы порождаются взаимодействиями между младен­цем и первым присматривающим за ним лицом, и для того чтобы они адекватно аккумулировались, их взаимодействия должны удовлетворять определенным минимальным тре­бованиям, относящимся к частоте и природе ранних вос­приятий удовлетворения.

Если мы согласимся, что самостные и объектные представления возникают через воспоминания об удов­летворении, то их величина и сенсорная многосторон­ность явно зависят от количественной достаточности приносящих удовлетворение восприятий на стадии не-дифференцированности. Иначе наиболее ранние само­стные и объектные образы скорее всего окажутся ане­мичными и хрупкими, подобно растениям на бесплодной и затененной почве.

Кроме достаточной частоты недифференцированных представлений об удовлетворении, весьма важна также воспринимаемая предсказуемость удовлетворения, что-

бы эти представления выступали в качестве как регуляторных структур, так и сырого материала для будущего Собственного Я и объекта. Очевидно, что если восприя­тия удовлетворения случайны и нерегулярны, то попытки младенца использовать воспоминания о предыдущих удов­летворениях в качестве субститутивных структур будут не­успешны (Ta'hka, 1984). В этом случае пострадает дальней­шее развитие мира представлений, его катексис, и он не будет способен представлять принципы доверия и надеж­ды (испытываемые впоследствии как сознательные отно­шения в развитии) в развивающемся эмпирическом мире младенца (Erikson, 1950). Соответственно, дальнейшая диф­ференциация имеет в таких случаях тенденцию оставаться ненадежной, и вновь формируемые самостные и объект­ные представления недостаточно катектируются.

По-видимому, для строительства эмпирического мира представлений младенца не менее важной, чем временная предсказуемость удовлетворения, является его качествен­ная согласованность. Так как сенсорные стимулы, полу­чающие психологический смысл, проистекают в большин­стве случаев от взаимодействий с одним и тем же лицом, эти восприятия имеют тенденцию становиться весьма спе­цифичными для данных взаимодействий. Эта специфич­ность очевидно проистекает от восприятий, интимным об­разом связанных с самим удовлетворением, до тех восприятий, которые имеют отношение к более поздним дистантным восприятиям. Таким образом, хотя двухднев­ный младенец уже способен отличать молоко своей мате­ри от всего другого, требуется более полугода для того, чтобы ее лицо приобрело достаточную степень эмпири­ческой специфичности.

Вполне вероятно, что согласованная и постоянно возрастающая специфичность расширения {хотя все еще недифференцированного) эмпирического мира младенца существенно важна для его нормального роста и для адек­ватной связности самостного и объектного становления. Для развития такой специфичности требуется качествен­ная согласованность приносящих удовлетворение вос­приятий, которая лучше всего гарантируется постоян­ством первого присматривающего за ребенком лица на протяжении всего периода недифференцированности. Вредность частых смен присматривающих лиц на этой стадии развития младенца демонстрировалась Спитцем в его классическом исследовании содержания младенцев в больницах (Spitz, 1945).

Наконец, главным условием для того, чтобы восприя­тия удовлетворения стали полезным исходным материалом для первых самостных и объектных образов, является их адекватная синхронизация во взаимодействиях мать—ребе­нок. Все ранее упомянутые условия вторичны по отноше­нию к этому и становятся вполне спонтанными лишь при его наличии и должном функционировании.

Эта синхронизация в значительной степени зависит от доступности матери и свободного использования компли­ментарных откликов, порождаемых в ней невербальной коммуникацией ребенка. Под комплиментарными откли­ками (Tiihka, 1970,1977,1979) имеются в виду те эмоцио­нальные реакции и побуждения к действию, которые воз­никают у человека как немедленные отклики на выражаемые здесь и теперь вербальные и невербальные послания друго­го человеческого существа. Комплиментарный отклик на других, по-видимому, крайне важен для биологического выживания. Такое реагирование незаменимо не только для общения родителей со своими детьми на разных стадиях развития, но и как главный источник информации для пси­хотерапевтов и психоаналитиков, в особенности при лече­нии пациентов с тяжелыми расстройствами и глубокой деп­рессией.

Комплиментарные реакции отличаются от эмпатических, которые представляют собой реакции «разделенной судьбы» и требуют, чтобы сочувствующее лицо временно идентифицировало себя с Собственным Я другого челове­ка и с его способом восприятия. Поэтому эмпатия еще не является возможным источником информации об эмпи­рическом мире младенца на стадии не-дифференцирован­ности.

Хотя часто разные реакции перемешаны, комплимен­тарные и эмпатические отклики феноменологически долж­ны отделяться от реакций контрпереноса, которые по сво­ей сути несут информацию больше о субъекте, чем об объекте, требующем понимания (Tahka, 1977,1979).

Активное использование комплиментарных эмоцио­нальных откликов и импульсов к действию во взаимодей­ствиях со своим младенцем, субъективно все еще допсихо-логическим, характеризует, таким образом, «достаточно хорошую» мать (Winnicott, 1956), являясь сущностью «первичной материнской озабоченности» и адекватного «зак­репляющего поведения» (Winnicott, 1965). При взаимодей­ствиях аффективные состояния матери будут определенно влиять на способ восприятия этих взаимодействий младен­цем и придавать фиксируемым ранним воспоминаниям об удовлетворении определенную окраску и специфичность. Однако теории происходящего на этой стадии развития переноса различающихся и тонких чувственных состояний как таковых от матери к младенцу явно принадлежат к сфе­ре взрослообразных фантазий.

Как правило, по крайней мере одно (а часто более, чем одно) из четырех вышеупомянутых условий, необ­ходимых для адекватного процесса упорядочивающих восприятий удовлетворений, не встречались в ранней жизни тех, кто в дальнейшем сохранил свою предрас­положенность к регрессивной утрате эмпирической дифференцированности между субъектом и объектом. В случае шизофренических психозов главная неудача развития, по-видимому, связана с количественно и ка­чественно недостаточной аккумуляцией ранних воспо­минаний об удовлетворении, которые функционируют и как первые регуляторные структуры, и как сырой ма­териал для дифференциации самостных и объектных восприятий.

Дифференциация

Что может заставить ребенка отказаться от недиф­ференцированных галлюцинаций, воскрешаемых по мере потребности, и заменить их воспринимаемой дифферен-цированностью между Собственным Я и объектами? Фор­мальные необходимые для этого условия обеспечивают­ся постоянно возрастающим количеством и сенсорной многосторонностью аккумулируемого мнемического ма­териала. Эти условия, несомненно, тем значимее, чем выше степень участия дистантного восприятия в форми­ровании галлюцинаторно воскрешаемого тотального образа удовлетворения. При возрастающей насыщенности этого образа сенсорным материалом, источник которо­го — приближающийся объект и другие феномены, не­посредственно предшествующие удовлетворению, попол­няются образцы регистрируемых восприятий, имеющие тенденцию к определенной временной последовательности. Это не только увеличивает полезность воспомина­ний об удовлетворении как регуляторных структур (что отмечалось выше), но одновременно и подготавливает по­чву для предстоящей дифференциации.

Однако на ранней стадии структурализации психики проверка любого нового шага в развитии обусловлена в ко­нечном счете принципом удовольствия. От установившего­ся уровня дифференцированности и интеграции отказыва­ются лишь тогда, когда это изменение увеличивает возможность получения удовольствия и избегания неудо­вольствия. Поэтому главный вопрос, по-видимому, заклю­чается в следующем: как возникает дифференцированность в качестве предпочтительной альтернативы недифферен­цированным галлюцинациям при попытках организма обес­печить удовлетворение и избежать боли?

Представляется, что до первого решающего шага в сто­рону дифференциации неизбежные задержки в удовлет­ворении достаточно часто вызывались такой последователь­ностью событий, которая начинается (галлюцинаторными) восприятиями, связанными с удовлетворением, но никогда не ведущими к нему. Однако после постепенного угасания этих восприятий новое, первоначально очень сходное с пре­дыдущими, сочетается с удовлетворением и облегчением. Вполне вероятно, что после того как примитивная психика в достаточной мере зарегистрирует существова­ние двух этих групп восприятий, происходит сдвиг в ори­ентации на ту их группу, которая неизменно приводит к удовлетворению и, кроме того, несет в себе некоторую экспериментальную новизну в отличие от другой — нере­зультативной и лишь повторяющей уже воспринятое ра­нее. Все, что принадлежит к первой группе восприятий, станет с этого времени представлять жизненно важную информацию для ребенка.

Такое примитивное сравнение двух групп пережива­ний и возникающее в результате предпочтение, отдавае­мое одной из них, осуществляется не оценивающим Соб­ственным Я, а недифференцированным субъектом, по-прежнему управляемым единственно принципом удо­вольствия. Еще не осознавая, субъект выбирает направле­ние, ведущее к реальному удовлетворению, и таким обра­зом — в конечном счете к реальности.

Отсутствие и задержка необходимого удовлетворе­ния, сохранение нежелательного напряжения, по-видимому, являются главными мотивами для всей ранней структурализации психики. До того как станут возмож­ными как восприятия фрустрации в психологическом смыс­ле, первые энграммы приносящих удовлетворение воспри­ятий и их галлюцинаторное воскрешение будут возникать как попытки замены задерживаемого удовлетворения. Однако при неоднократно повторяющейся неспособнос­ти галлюцинации вызвать удовлетворение и одновремен­ном существовании другой группы регистрируемых вос­приятий, всегда приводящих к удовлетворению, в примитивной психике постепенно будет усиливаться мо­тивация к эволюционному прыжку: самостная и объект­ная дифференциация делается возможной посредством достаточной аккумуляции недифференцированного мира представлений.

Мне представляется вероятным, что решающим собы­тием, которое кладет начало процессу дифференциации, является первое открытие ребенка: его крик приносит вос­приятие удовлетворения после того, как галлюцинатор­ное выполнение желания оказалось невозможным. Этот крик дискомфорта впервые становится психически пред­ставляемым вследствие того, что его способность прино­сить удовлетворение воспринимается младенцем. До того этот крик указывал на неудачу примитивной психики в по­пытках контролировать напряжение и его разрядку, функ­ционируя в то же время как главный для матери сигнал о состоянии потребностей ребенка. Отмеченная позиция кри­ка между фрустрацией и удовлетворением делает его осо­бенно пригодным для того, чтобы стимулировать процесс дифференциации.

Первое психическое восприятие собственного крика и его связи с удовлетворением становится одновременно и первым восприятием активного воздействия на эмпиричес­кий мир: таким образом, оно представляет собой также первое ядро восприятия Собственного Я. Кроме того, оно является первым восприятием причинной взаимосвязи, ког­да одно из выражений чувств ребенка используется не про­сто как сигнал, а как примитивный призыв к тому, чтобы нечто случилось.

Воспринимаемое явное превосходство активного при­зыва к удовлетворению над его пассивным галлюцинатор­ным воскрешением должно быть революционным откры­тием для ребенка. Все более полное овладение этим новым средством становится теперь для него жизненно важным, и очень вероятно, что далее происходит энергичная и бы­страя дифференциация самостных и объектных фрагмен­тов друг от друга с последующим их собиранием вокруг недавно появившихся ядер для дифференциации. Здесь имеется в виду преднамеренный призыв ребенка как про­явление первой активности ядерного Собственного Я, с одной стороны, и удовлетворение чего-то зависящего от этой активности — с другой. После периода интенсивного исследования объекта (Mahler et al., 1975) становится воз­можной первая дифференциация и интеграция целостно­го Собственного Я и целостного объекта, как это демон­стрируется возникновением тревоги перед чужаком (Spitz, 1965).

Крик ребенка, хотя его источником являются боль и отсутствие удовлетворения, становится психологически значимым исключительно через воспринимаемую способ­ность порождать удовлетворение. Крик психически пред­ставляется не как выражение боли и фрустрации, а как могущественный поставщик удовлетворения. Такое вос­приятие становится единственным основанием для возник­новения и существования этого первого ядра Собственно­го Я. То же относится и к примитивному восприятию Собственного Я в целом лишь как всемогущего обладания и контроля над удовлетворением. Требуется большое до­полнительное структурное развитие, чтобы Собственное Я оказалось способным воспринимать себя в качестве фрустрированного и беспомощного и все-таки продолжать су­ществовать.

Все же решающее значение имеет то, что это первое ядро Собственного Я возникает от боли и, вероятно, выра­жает собой первое психическое представление, не вызван­ное восприятием уменьшения напряжения и восприятием удовлетворения. Это вообще первый случай, когда отсут­ствие удовлетворения психически терпится и, таким обра­зом, первое, хотя все еще полностью не артикулированное, архаическое «признание» страдания, необходимое для ини­циирования активных попыток контролировать удоволь­ствие и боль.

Вследствие специфики своего происхождения это «ядерное Собственное Я» не присоединяется к недиффе­ренцированным восприятиям, основанным на удоволь­ствии и удовлетворении, а существует отдельно от них, инициируя тем самым дифференциацию самостных и объектных аспектов друг от друга. Первая дифференциа­ция, по-видимому, проходит между недифференцирован­ными восприятиями удовольствия и первым восприятием, которое, еще не воспринимаясь как таковое, основано на неудовольствии. Таким образом, ядерная сердцевина Соб­ственного Я, по-видимому, является трагической и про­истекает от страдания, хотя элементы этого неразличимы в первичном объекте.