Социальная зрелость личности

 

Все мы, разумеется, помним и бессмертного фонвизинского Митрофанушку, чье имя давно стало нарицательным, и пушкинского Гринева из «Капитанской дочки». Оба они — «недоросли», и, если в наши дни это слово звучит по меньшей мере уничижительно, то в XVIII-XIX веках это было всего лишь обозначением соци­ального статуса, частично обусловленного возрастом. Недорослем называли мо­лодого человека, еще не вышедшего из-под опеки родителей. Точно такое же поло­жение мог занимать и какой-нибудь юноша пещерного века, пока обряд инициации не переводил его в другую категорию — социально зрелых людей, охотников, «добытчиков». Для этого ему требовалось, например, лицом к лицу встретиться со злым духом или диким зверем. Во времена действия «Капитанской дочки» этот переход в иное качество тоже совершается быстро—Петруша Гринев резко меняется, столкнувшись с опасным пу­тешествием, любовью к Маше Мироновой, дуэлью, Пуга­чевским бунтом. А вот Митрофан, насколько мы можем предположить, так до старости и останется в мальчиках под крылом госпожи Простаковой — «в недорослях». Зна­чит, дело не в биологическом взрослении. А в чем же?

«Стать зрелым му­жем — это значит снова обрести ту серьезность, которою обладал в детстве, во время игр».

Ф. Ницше

Проблематикой социальной зрелости личности зани­маются различные науки. К ним относятся педагогика, психология, социология, криминология и др. Перечень этот кому-то может показаться странным — а почему же в этом ряду стоит и криминология? Ученые считают, что изучить любое явление полностью мы можем, лишь всесторонне рассмотрев его. То есть исследователь для полноты картины всегда обязан учитывать и модель желаемого (идеала), и модель нежелаемого (антиидеала). Точно так же в обыден­ной жизни, задумав какое-то ответственное дело, мы обычно заранее мысленно проигрываем и свою победу и свое поражение. Криминология изучает именно «ми­нусы», антиидеал. И потому ее роль в исследовании социализации личности очень велика: вклад криминологии в данную проблематику состоит в том, что эта наука создает модель социально НЕзрелой личности, прогнозирует возможные ошибки воспитания и их последствия.

Многие науки не обходят стороной социальную зрелость личности, а для та­кой относительно новой области человекознания, как акмеология (от греч. акме — расцвет), это стержневая проблема. Собственно говоря, сам предмет акмеологии — феномен зрелости человека. В сфере внимания этой науки — про­цесс и результат достижения человеком вершин как индивидом, личностью, субъектом деятельности (в том числе и профессиональной) и индивидуальностью.

Но что же имеется в виду под «зрелостью человека»? Единое определение не найдено до сих пор, ученые спорят над объективными критериями — как опреде­лить человеческую зрелость. Б. Г. Ананьев считал, что именно эти разногласия и привели к тому, что в психологической литературе понятие «зрелость» постепен­но заменяется понятием «взрослость». Однако эта замена, казалось бы, призван­ная прояснить ситуацию, в действительности создает еще большую терминологи­ческую путаницу.

Совершенно очевидно, что даже на индивидном уровне понятия «зрелость» и «взрослость» — это не полные синонимы. И еще более они расходятся, когда речь идет о взрослости и профессиональной (субъектно-деятельностной) зрелости.

То же самое размежевание имеет место и на личностном уровне рассмотрения человека. Итак, эти термины обозначают разные понятия. Использование тер­мина «взрослость» в значении «зрелость» недопустимо еще и потому, что такая подмена исключает из поля научных исследований проблему «зрелости» как та­ковую.

В рамках одной парадигмы проблема зрелости может рассматриваться на уров­нях индивида, личности, субъекта деятельности и индивидуальности. Примени­тельно к другой системе понятий мы можем подразумевать интеллектуальную зрелость, эмоциональную зрелость и личностную зрелость. И в той и в другой си­стеме, как, собственно, и в любой иной парадигме, существует объективная ре­альность, очерчиваемая понятием «личностная зрелость». Наиболее сложным и неисследованным из всех аспектов зрелости как раз и является личностная зре­лость. На сегодняшний день, пожалуй, невозможно дать исчерпывающей полно­ты модель социальной зрелости личности.

В представлениях древних людей земля покоилась на трех китах или на трех слонах. У личностной зрелости четыре «кита», четыре основных, базовых состав­ляющих, вокруг которых группируются множество других: 1) ответственность; 2) терпимость; 3) саморазвитие; 4) положительное мышление, положительное от­ношение к миру (этот компонент присутствует во всех предыдущих).

Рассмотрим эти компоненты более подробно.

Ответственность — это то, что отличает социально незрелую личность от обычного человека (не говоря уже об образцах зрелости). В настоящее время в психологии личности достаточно распространена концепция двух типов ответ­ственности. Она возникла в русле направления, известного как психология кау­зальной атрибуции (Дж. Роттер).

Ответственность первого типа — это тот случай, когда личность считает ответственной за все происходящее с ней в жизни саму себя. (В терминологии Дж. Роттера интернальный локус контроля.) «Я сам отвечаю за свои успехи и неудачи.От меня самого зависит моя жизнь и жизнь моей семьи. Я должен и могу это сделать», — вот жизненное кредо и постулаты такой личности. Любопытно, что именно на таком девизе строятся и действия героев «американской мечты».

Вспомним национальную героиню Америки Скарлетт О’Хара из романа Митчелл «Уне­сенные ветром». Пройдя через ужасы войны и голод, она клянется, что никогда ни она, ни ее близкие не будут голодать. И надеется эта отважная женщина только на себя, ни от кого не ожидая помощи, в отличие от других хрупких и неприспособленных женщин-южа­нок, плывущих по течению и гибнущих, в то время как Скарлетт борется за жизнь и нахо­дит выход из любой ситуации.

Ответственность второго типа связана с ситуацией, когда человек скло­нен считать ответственным за все происходящее с ним в жизни либо других лю­дей, либо внешние обстоятельства, ситуацию (экстернальный локус контроля). Ответственность и за неудачи, и за успехи возлагается на родителей, учителей, в будущем — на коллег, начальство, знакомых. В детстве квинтэссенцией такой от­ветственности со знаком минус может служить фраза «а это он первый начал». Легко заметить, что на обыденном языке, на языке житейских понятий второй тип ответственности обозначается не иначе как безответственность. У людей взрослых, но социально незрелых и безответственных, кредо «виноват стрелоч­ник» может принимать самые причудливые формы. В чеховской «Дуэли» безвольный, безответственный Лаевский сваливает собственные неприятности на то, что он «типичный продукт нашего сурового века», искалеченный об­ломок эпохи, приравнивая себя к «лишним людям» русской литературы. Зоолог фон Корен презирает его именно за то, что Лаевскому и в голову не приходит винить во всем себя, свою лень и душевную вялость. Более карикатурный пример — король из «Обыкновенно­го чуда», списывающий все свои выходки на дурную наследственность: в нем просыпается то тетя с материнской стороны, то еще какой-нибудь сумасшедший родственник.

На сегодняшний день уже во многих исследованиях установлено, что интерна­лы (люди с первым типом ответственности личности) более уверены в себе, более спокойны и благожелательны, более социально популярны. Общее представление о более высокой благожелательности интерналов к другим подтверждают, напри­мер, следующие исследовательские данные. Ответственные подростки, с интернальным локусом контроля, более положительно относятся к учителям, а также к представителям правоохранительных органов. Результаты исследований (К. Муз-дыбаев) свидетельствуют о том, что существует соотношение между интернальностью и наличием смысла жизни. Чем больше субъект верит, что все в жизни зависит от его собственных усилий и способностей, тем в большей мере находит он в жизни смысл и цели. Но исследования также показывают, что экстерналы (люди с ответственностью второго типа, или «безответственностью»), напротив, отличаются повышенной тревожностью, обеспокоенностью, они менее терпимы к окружающим, повышенно агрессивны, конформны, менее популярны в обществе. По некоторым данным (А. А. Реан), среди делинквентных подростков (правонару­шителей) доля экстерналов составляет 84 %, в то время как к интерналам отно­сятся лишь 16%. Из этого явствует, что абсолютное большинство обследованных не способны брать ответственность на себя, но «взваливают» ее на других или на ситуацию, на «роковые обстоятельства».

А вот в другом исследовании (А. А. Реан, Д. Ю. Карандашев) объектом изуче­ния были молодые люди того же возраста, но уже с четкой просоциальной ориен­тацией, с положительной шкалой ценностей. В результате было обнаружено со­вершенно иное распределение по типам контроля. В группе молодых людей с про­социальной ориентацией, проявляющих высокий уровень социальной зрелости, интерналами оказались 72 %, а экстерналами лишь 4 %. Таким образом, обобще­ние данных различных экспериментальных исследований позволяет с увереннос­тью утверждать, что интернальность (или преобладающая тенденция личной от­ветственности) соотносится с социальной зрелостью и просоциальным поведени­ем. Экстернальность же связана с недостаточной социальной зрелостью, а при определенных условиях она является фактором риска асоциального поведения.

1. Ответственность — это необходимая составляющая, атрибут зрелого по­ступка. Но вся жизнь слагается из поступков, или даже «жизнь в целом может быть рассмотрена как некоторый сложный поступок» (М. М. Бахтин). Ближе все­го, пожалуй, к излагаемым здесь представлениям о фундаментальном значении феномена ответственности в структуре личностной зрелости находятся идеи гу­манистической (в широком смысле) и экзистенциальной психологии. Выдающий­ся ученый-гуманист двадцатого столетия Э. Фромм полагал, например, что забо­та, ответственность, уважение и знание — это совокупность качеств зрелого человека. Другой известный персонолог гуманистической ориентации В. Франкл также уделяет ответственности значительное место в своей концепции и утверж­дает, что духовность, свобода и ответственность — это три основы, три экзистенциала человеческого существования. Очень важно то, что нельзя признать чело­века свободным, не признавая его в то же время и ответственным. Человеческая ответственность — это ответственность, происходящая из неповторимости и своеобразия существования каждого индивида. На ответственный поступок, как заметил М. Бахтин, способен лишь человек, который осознал эту свою единствен­ность и неповторимость. И даже более того — именно в ответственности перед жизнью заключена сама сущность человеческого существования (В. Франкл). Очевидно, с ответственностью связана не только сущность бытия зрелой личнос­ти, но также успешность и способы ее самоактуализации.

Чтобы пояснить эту мысль, вернемся к пушкинскому герою — Петруше Гриневу. В са­мом начале романа он — незрелый и потому не вполне свободный человек. Его судьбой полностью распоряжается властный отец: выбирает место, где сын будет проходить воен­ную службу, учит, как себя вести в той или иной ситуации. Неудивительно, что 17-летний юноша яростно отстаивает свою свободу, однако, первые же порывы ставят его перед необ­ходимостью держать ответ за свои поступки: чтобы насладиться самостоятельностью, он пьет, играет в бильярд и проигрывает большую сумму денег, которую вынужден запла­тить. По мере развития сюжета он обретает все большую свободу, и во время столкнове­ния с Пугачевым это уже более зрелый человек, который сознательно берет ответствен­ность за любимую девушку и сам принимает решения, от которых зависит его жизнь и жизнь других людей. Однако и родители, и дядька Савельич еще долго видят в нем незре­лого мальчика. Если бы Гринев оставался дома, под крылом родителей, он еще нескоро обрел бы свободу, а значит, нескоро повзрослел. Служба, дуэль, путешествие, участие в военных действиях — вот обстоятельства, способствовавшие его росту как личности.

Дело в том, что социальная зрелость и ее составляющая — ответственность — формируется лишь в адекватной деятельности. Формирование ответственности прямо связано с предоставлением личности свободы в принятии решений. Вопрос о мере свободы должен решаться с учетом возрастных и иных конкретных особен­ностей и обстоятельств. Но сам принцип остается незыблемым. При этом верный тезис о том, что нельзя признать человека свободным, не признавая его в то же время и ответственным, нуждается в следующем обязательном дополнении об­ратного характера: нельзя признать человека ответственным, не признавая его в то же время и свободным.

Формирование ответственности идет рука об руку с развитием автономно­сти личности и обеспечением свободы принятия решений относительно самого себя. Когда мы хотим сформировать или развить в личности ответственность, но при этом блокируем развитие и проявление автономности, а также свободы при­нятия решений, это напоминает анекдотическую ситуацию в одной из черновых глав романа Набокова «Пнин», где главный герой учится вождению автомобиля по учебнику лежа в больничной постели с сильным радикулитом. Нельзя на­учить человека плавать, не пуская его в воду. К сожалению, такая практика не просто имеет место, но и чрезвычайно распространена. На вопрос: «Поощряем ли мы самостоятельность и автономность в процессе воспитания и обучения?» — скорее приходится ответить «нет», чем «да». В семье это выражается в таком типе воспитания, как сверхопека. В школе та же сверхопека, причем не только в воспитании, но и в обучении. Поощрение инициативности, автономности в учебной деятельности, конечно, имеют место. Но являются скорее исключением, чем пра­вилом. Такая поведенческая позиция взрослых, как показывают исследования (А. А. Реан), находит удобную и прочную опору в системе их социально-перцеп­тивных стереотипов, в их представлениях об учащихся как о неспособных, в большинстве своем, к проявлению автономности, самостоятельности в деятель­ности. Эмпирические исследования также показывают, что педагоги ценят дис­циплинированность учащихся гораздо больше, чем самостоятельность личности.

2. Терпимость — следующая важнейшая составляющая социальной зрелости личности. Однако терпимость терпимости — рознь. В структуре общего феноме­на терпимости можно выделить (А. А. Реан) два ее вида: 1) сенсуальная терпи­мость личности и 2) диспозиционная терпимость личности.

Сенсуальная терпимость связана с устойчивостью к воздействию социаль­ной среды, с ослаблением реагирования на какой-либо неблагоприятный фактор за счет снижения чувствительности к его воздействию. Сенсуальная терпимость, таким образом, связана с классической (и даже психофизиологической) толерант­ностью, с повышением порога чувствительности к различным воздействиям соци­альной среды, в том числе воздействиям субъектов межличностного взаимодей­ствия. Образно говоря, сенсуальная терпимость есть терпимость-черствость, тер­пимость-крепость, терпимость-стена.

В русской классической литературе много ярких тому примеров — это и пушкинский Скупой рыцарь из «Маленьких трагедий», до того очерствевший душой, что может спокой­но смотреть, как стоит на коленях под дождем, вымаливая у него деньги, бедная вдова, или знаменитый Плюшкин Гоголя. В этом же ряду особенно выделяется Иудушка Головлев Салтыкова-Щедрина — он как раз очень любит, как вы помните, производить впечатление человека кроткого и терпимого к окружающим, постоянно произносит слащаво-нравоучи­тельные речи, но на самом деле он черств и безжалостен к самым близким людям. Говоря о терпимости как составляющей социальной зрелости личности, мы имеем в виду, конечно, не эту терпимость, а диспозиционную.

В основе диспозиционной терпимости лежит принципиально иной механизм, обеспечивающий терпимость личности при социальных взаимодействиях. В дан­ном случае речь идет о предрасположенности, готовности к определенной «терпи­мой» реакции личности на среду. За диспозиционной терпимостью стоят опреде­ленные установки личности, ее система отношений к действительности: к другим людям, к их поведению, к себе, к воздействию других людей на себя, к жизни вооб­ще. Примерами установок личности, обеспечивающих ее диспозиционную терпи­мость, являются, скажем, такие: «все люди когда-нибудь ошибаются», «каждый имеет право на свое мнение» (или ироничное: «где есть двое ученых, там есть три мнения»), «агрессия и раздражительность часто провоцируются особенной ситуа­цией, в которой оказался человек, а не являются его внутренней сущностью», «че­ловек имеет право на срыв», «опаздывающий сам переживает еще больше, чем те, кто его ждут» и т. п. Принятие стратегии и позиции, известной под названием «аль­труистический эгоизм», вероятнее всего, также приводит к существенному повы­шению терпимости личности. Несомненно, что и в данном случае надо говорить о диспозиционной, а не сенсуальной терпимости. Диспозиционная терпимость, об­разно говоря, есть терпимость-позиция, терпимость-установка, терпимость-миро­ощущение.

Подлинным воплощением такой терпимости можно назвать князя Мышкина, который в черновиках Ф. М. Достоевского прямо назван «князь-Христос». Мышкин всю свою жизнь строит именно по принципу терпимости и всепрощения, ища оправдания любым проступ­кам и срывам окружающих его людей, — как мы хорошо помним, среди них есть и падшая женщина, и преступники.

Такая терпимость не связана с психофизиологической толерантностью. (Толерантность — повышение терпимости к каким-либо воздействиям среды за счет снижения чувствительности.) При данном виде терпимости человек сохра­няет чувствительность и эмпатийность, способность к сопереживанию и сочув­ствию. Сильной диспозиционной терпимостью, таким образом, может обладать и высокосензитивная личность. В диспозиционной терпимости в полной мере про­является позитивное отношение к миру, определяющее положительный взгляд на мир, позитивное видение действительности.

Однако в реальной жизни с развитием такого компонента, как терпимость все обстоит не столь благополучно, как хотелось бы. Вот некоторые данные исследо­ваний (А. А. Реан), проведенных среди школьников обоего пола в возрасте 15-17 лет. Как оказалось, высокие показатели по параметру спонтанная агрессия име­ют 53 % обследованных, а низкие — только 9 %. У остальных показатели на уров­не среднестатистической нормы. Итак, 53 % с высокой спонтанной агрессией. Но прежде всего следует пояснить, что имеется в виду под «спонтанной агрессией». Спонтанная агрессия — это подсознательная радость, которую испытывает лич­ность при наблюдении трудностей и трудных ситуаций у других. Такому человеку доставляет удовольствие «ткнуть носом» других в их ошибки. Это спонтанно воз­никающее, немотивированное желание испортить кому-то настроение, досадить, разозлить. Такому человеку нравится поставить в тупик другого своим вопросом или ответом.

Именно спонтанную агрессивность проявлял уже упоминавшийся выше Иудушка Головлев, изводя своими нудными проповедями родственников, с удовольствием напоминая им об ошибках и неудачах, наблюдая, как близкие люди попадаются в расставленные им капканы. А помните малолетнего ростовщика Слаенова, одну их самых ярких ролей в филь­ме, поставленном по книге «Республика Шкид»? Этот подросток, скупая у товарищей хлеб, с явным удовольствием следил, как они выкручиваются из долгов и страдают от голода.

Высокие показатели по другому параметру — реактивная агрессия — имеют 47 % обследованных, а низкие — только 4 %. Но реактивная агрессия — это как раз проявление агрессивности при взаимодействии, при общении в качестве ти­пичной реакции. Таких людей отличает недоверчивость. Обид они просто так, как правило, не прощают и долго их помнят. Характерным является яркая агрессив­ность при отстаивании своих интересов и вообще конфликтность личности. Наконец, на все это накладываются высокие показатели по раздражительно­сти — 56 % высокие значения, только 4 % — низкие. А раздражительность — это эмоциональная неустойчивость, вспыльчивость, быстрая потеря самообладания. Наверно, не стоит даже приводить примеры — к сожалению, с раздражитель­ностью мы то и дело сталкиваемся в повседневной жизни и прекрасно помним, что у раздражительных людей резкую реакцию часто вызывают даже мелочи. Для них характерна еще и поспешность в оценке окружающих. Приведенные данные исследований о высоком уровне и широкой распространенности агрессивности в подростково-молодежной среде интересно дополняются результатами других ис­следований, прослеживающих динамику роста агрессивности. Установлено, что только за последние 3-4 года уровень агрессивных проявлений у несовершенно­летних (учащиеся обычных школ, училищ, техникумов) в среднем повысился в 1,5 раза, а наиболее высокие показатели агрессии имеют 12-13-летние подростки (Т. Н. Курбатова). Все это, вместе взятое, врядли позволяет говорить о сформиро­ванности социальной терпимости личности или хотя бы о благоприятных тенден­циях ее формирования. Больное нетерпимостью общество заражает этой болез­нью свое молодое поколение. Опасность состоит в том, что у нового поколения болезнь может стать врожденной и массовой и таким образом может превратить­ся из социальной патологии в социальную норму, как это описано в антиутопии Э. Берждесса «Заводной апельсин», где агрессией заражены поголовно все подрост­ки, и это уже никого не удивляет. Кстати, термин заражение использован здесь безо всяких кавычек намеренно, так как механизмы подражания и психологичес­кого заражения — не метафоры, а объективно существующие психологические механизмы.

3. Саморазвитие. Потребность в саморазвитии, самоактуализации — осново­полагающая составляющая зрелой личности. Идея саморазвития и самореализа­ции является основной или, по крайней мере, чрезвычайно значимой для многих современных концепций о человеке (А. Маслоу, К. Роджерс, Э. Фромм, А. В. Бруш-линский, В. П. Зинченко, К. А. Абульханова-Славская и др.). Она занимает веду­щее место в гуманистической психологии, одном из наиболее мощных и интенсив­но развивающихся направлений современной психологической науки и практики. Центральное место идея «самости» (самореализация, саморазвитие, самосовер­шенствование) занимает и в акмеологии. Стремление к саморазвитию — это не идея-фикс о достижении абсолютного идеала. Идеальным быть трудно, да и вряд ли нужно. На уровне обыденного сознания можно согласиться с мыслью: трудно быть идеальным человеком, пожалуй, труднее только жить с идеальным чело­веком.

Но постоянное стремление к саморазвитию — это нечто иное. Актуальная по­требность в саморазвитии, стремление к самосовершенствованию и самореализа­ции представляют огромную ценность сами по себе. Они — показатель личност­ной зрелости и одновременно условие ее достижения. Кроме всего прочего, акту­альная потребность в саморазвитии, самоактуализации — это источник долголе­тия человека, причем долголетия активного, и не только физического, но и социального, личностного. С выраженным стремлением к саморазвитию связа­ны и профессиональные успехи, достижение профессионального «акме», а также и его профессиональное долголетие, что уже подтверждено экспериментальными данными.

Сама по себе, вне связи с феноменом самотрансценденции, идея саморазви­тия и самоактуализации, несмотря на свое фундаментальное значение, является недостаточной для построения акмеологии личности. Концепция личностной зрелости должна базироваться на представлении о единстве самоактуализации и самотрансценденции и о действии в отношении них принципа дополнительности.

Феномен самотрансценденции человеческого существования занимает важное место в науках о личности (педагогика, психология, философия), особенно там, где рассматриваются вопросы личностной зрелости. При этом самотрансценденцию связывают с выходом человека за пределы своего «Я», с его направленно­стью на других людей, на какое-то дело, в целом, на что-то вне самого чело­века. В более категоричной форме эта мысль звучит в утверждении: «быть челове­ком — значит быть направленным не на себя, а на что-то иное» (В. Франкл). Вместе с тем необходимо заметить, что категоричное противопоставление само­трансценденции и самоактуализации как двух альтернатив очевидно нецелесооб­разно. Сила гуманистического подхода и перспективы его развития состоят в орга­ничном соединении этих двух идей. С этим же связаны перспективы разработки проблемы личностной зрелости. К сожалению, этой проблеме целостного объеди­нения двух принципов пока уделяется явно недостаточно внимания. Однако пони­мание того, что такое единение все-таки возможно, пусть и не всегда четко, но уже проявлялось: самоактуализация может быть осуществлена лучше всего че­рез увлеченность значимой работой (А. Маслоу). По мнению В. Франкла, человек осуществляет сам себя в служении делу или в любви к другому. Э. Фромм видит в самоактуализации утверждение собственной жизни, счастья, развития, свободы. Самоактуализация человека коренится в его способности любить; причем любовь неделима между «объектами» (другими) и собственным «Я». Возможно, целью че­ловеческого существования является одновременно собственное совершенство и счастье окружающих. Формулирование же в качестве цели «личного счастья» ведет к эгоцентризму, а стремление к «совершенствованию других», как справед­ливо заметил И. Кант, не может принести ничего, кроме неудовлетворенности.

Резюме

 

Проблематикой социальной зрелости личности занимаются различные науки. К ним относятся такие науки, как педагогика, психология, социология, кримино­логия и др. Проблема социальной зрелости личности является центральной для такой относительно новой области человекознания, как акмеология. Предметом акмеологии является феномен зрелости человека, или процесс и результат до­стижения человеком вершин как индивидом, личностью, субъектом деятельности (в том числе и профессиональной) и индивидуальностью. На сегодняшний день невозможно дать исчерпывающей полноты модель социальной зрелости личнос­ти. Однако можно выделить четыре компонента личностной зрелости, которые нельзя рассматривать как «рядовые». То есть они не являются просто «четверкой» из возможного большого множества других компонентов. Эти четыре компонента социальной зрелости личности являются базовыми, фундаментальными, вокруг которых определенным образом и группируются множество других. Такими ком­понентами являются, во-первых, «тройка»: ответственность, терпимость, саморазвитие. И, во-вторых, это четвертый интегративный компонент, которыйохватывает все предыдущие и одновременно присутствует в каждом из них. Этим компонентом является позитивное мышление, позитивное отношение к миру, определяющее позитивный взгляд на мир. Ответственность есть необходимая со­ставляющая, атрибут зрелого поступка. Обобщение данных различных экспери­ментальных исследований позволяет констатировать, что интернальность (или доминирующая тенденция личной ответственности) коррелирует с социальной зрелостью и просоциальным поведением. Экстернальность же корреляционно свя­зана с недостаточной социальной зрелостью, а при определенных условиях явля­ется фактором риска асоциального поведения. Социальная зрелость и ее состав­ляющая — ответственность — формируется лишь в адекватной деятельности. Формирование ответственности прямо связано с предоставлением личности сво­боды в принятии решений. Формирование ответственности идет рука об руку с развитием автономности личности и обеспечением свободы принятия решений от­носительно самого себя. Однако зачастую развитию автономности уделяется не­достаточно внимания. В семье это выражается в таком типе воспитания, как гипер­опека. В школе та же гиперопека, причем не только в воспитании, но и в обучении. Потребность в саморазвитии, самоактуализации есть основополагающая состав­ляющая зрелой личности. Идея саморазвития и самореализации является основ­ной или, по крайней мере, чрезвычайно значимой для многих современных кон­цепций о человеке. В структуре общего феномена терпимости можно выделить два ее вида: сенсуальная терпимость личности и диспозиционная терпимость лич­ности. В диспозиционной терпимости личности сильно проявляется интегральная образующая — позитивное отношение к миру.

Вопросы и задания для самоконтроля

 

1. Какие науки занимаются феноменом социальной зрелости личности?

2. В чем состоит ответственность по интернальному и по экстернальному типу?

3. Каково место терпимости в структуре зрелого социального поведения?

4. Что такое автномность личности и в каких условиях она формируется?