Церковь в раннее Средневековье.

Обращение Константина. К IV в. культура Римской империи была преимущественно языческой, и в течение нескольких последующих столетий позднеантичному обществу предстояло пережить трудный процесс духовного перерождения, находясь в атмосфере культурного двоеверия. Несмотря на то, что христиане еще подвергались гонениям за веру, новая религия широко распространилась на территории Римской империи. Об этом свидетельствует, в частности, возникновение крупных христианских центров в Риме, Антиохии, Иерусалиме, Александрии, в ряде городов Малой Азии и других областях. Однако в это время сама церковь не была внутренне единой: среди христианских учителей и проповедников имелись расхождения относительно словесного выражения истины христианской веры. Но христианство, еще в начале IV в. гонимое «извне» языческим обществом и государством, раздираемое «изнутри» сложнейшими богословскими спорами, встречает новое V столетие, будучи единственной официально признанной религией Римской империи. Свершение этого «чуда из чудес», как часто впоследствии называли «торжество христианства» в IV в., связано с именем императора Константина I (274—337).

 

Обращение Константина к христианству, учитывая, что сам об­ряд крещения он принял лишь перед смертью, не может рассматриваться только как результат политического расчета или поиска духовной истины.

 

Поворот произошел, когда в ходе ожесточенной политической борьбы за власть Константин увидел во сне знак Христа — крест, с повелением выступить с этим символом против врага, и исполнив это, одержал решающую победу в сражении с Максенцием (312). Император придал этому видению совершенно особый смысл — как знак избрания его Христом для победы над врагом, и более того, как принятие им креста, христианства, лично от самого Христа, а не через церковь, для осуществления связи между Богом и миром посредством своего императорского служения. Именно таким образом воспринималась его роль и христианами того вре­мени, поэтому и мог некрещеный император принимать столь активное участие в решении внутрицерковных, догматических во­просов, а не только в укреплении официального положения хрис­тианства в империи.

 

С издания Миланского эдикта (313) христиане становятся под защиту государства и получают равные с язычниками права. Христианская церковь уже не подвергается гонениям, даже в правление императора Юлиана (361-363), прозванного Отступником, — не за нетерпимость к христианству, но за ограничение прав церкви и объявление веротерпимости к христианским неканоническим учениям (ересям) и язычеству. Христианство становится официальной государственной религией, а к концу столетия при императоре Феодосии I (379-395) объявляется религией нетерпимой и к язычеству, и к ересям.

 

Оформление христианской догматики. Вселенские соборы. Эпоха перехода от античности к средневековью являлась важнейшим этапом в становлении христианского вероучения. В IV в. церковь не была внутренне единой. Поэтому, когда в 323 г. Константин I стал единодержавным правителем всей империи, он выступил инициатором созыва церковного собора, который должен был заложить основы кафолической, вселенско-единой христианской церкви. Но отличие Вселенских соборов состоит в том, что они были призваны дать точное общецерковное определение по основным вопросам христианского вероучения, истинам веры (догматике) и правилам церковной организации и дисциплины (ка­нонам). Эти постановления считались важнейшими и обязательными для всего христианского мира.

 

Оформление основных догматов проходило благодаря активной деятельности отцов церкви. К их числу относятся те христианские учителя и писатели, которых церковь признала наиболее авторитетными толкователями христианства. Изучением их наследия занимается патристика (учение самих отцов церкви и учение об отцах церкви). Христианской догматике посвятили свои труды выдающиеся богословы IV—V вв., часто именуемые «вселенскими учителями»: святые отцы — Афанасий Александрийский, «вели­кие каппадокийцы» (Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский), Иоанн Златоуст, Амвросий Медиоланский, Августин Блаженный и многие другие. Творения отцов церкви являются составной частью Священного Предания, которое вместе со Священным Писанием (38 книгами Ветхого и 27 книгами Нового Заветов) и составило христианское вероучение.

 

В центре внимания Первого и Второго Вселенских соборов была выработка единого взгляда на догмат о Св. Троице (тринитарное учение). Собравшиеся в 325 г. в Никее иерархи обсуждали учение александрийского священника Ария (ум. в 336 г.). Он и его последователи (ариане) признавали Бога-Отца как совершенное замкнутое единство, что исключало возможность передачи этой сущности кому-либо другому. Поэтому Бог-Сын, по представлениям ариан, был лишь высшим творением Бога, чужеродным и неподобным Богу-Отцу. Учение Ария вызвало резкую критику св. отцов и было осуждено как отрицающее по существу божественную троичность. Одним из главных догматических деяний I Вселенского собора было провозглашение вероопределения (ороса), в котором вносилось уточнение в крещальный символ веры о единосущности Бога-Сына Богу-Отцу, что означало постулирование равенства Отца и Сына по Божеству.

 

Догматическое постановление Никейского собора было объяв­лено не только от имени св. отцов, но и от лица императора Кон­стантина, что закрепило особую роль византийских императоров во взаимоотношениях с церковью. На соборе помимо догмати­ческих вопросов были приняты 20 постановлений канонического характера (о порядке выбора и утверждения епископов провин­ций; о предоставлении высшей власти над западными епископа­ми римскому, над восточными — антиохийскому, над Египтом, Ливией — александрийскому; и др.). Несмотря на единогласное осуждение на соборе Ария и его сторонников, церковь не была единой в этом осуждении. Сумев привлечь на свою сторону госу­дарственную власть уже в последние годы правления Константи­на Великого, ариане одержали победу над сторонниками никей­ского ороса (никейцами), которые в течение нескольких десяти­летий подвергались гонениям. Именно поэтому христианизация германских народов, совпавшая по времени с этим периодом, проходила в форме принятия ими арианства.

 

Второй Вселенский собор, собравшийся в 381 г. в Константино­поле, продемонстрировал торжество никейского символа не только над ересью Ария, но и над учением епископа Македония, высту­павшего против божественной природы Святого Духа, принимая его за сотворенную Богом силу. Никейское вероопределение на Константинопольском соборе было расширено, получив в исто­риографии название Никео-Цареградского. В нем, в частности, дана краткая формулировка основных положений тринитарного учения. Согласно догмату о Св. Троице, признается истинным единство природы Бога и единовременно его троичности в лицах (ипостасях): Бог есть Отец, Сын и Дух Святой. Лица Св. Троицы не являются соподчиненными одно другому. Они совершенно равны между собой, единосущны, несмотря на то различие, что Бог-Отец, нерожденный, есть начало других ипостасей — Сына, рожденного от Отца, и Святого Духа, от Отца исходящего. Имен­но это учение о триипостасности Бога отличает христианство от античного (философского), иудейского и мусульманского моно­теизма. На Константинопольском соборе были приняты важные канонические решения: установлены правила принятия в лоно православной церкви кающихся еретиков; выделялись 5 восточ­ных округов с особыми церковными судебными инстанциями. И, наконец, собор определил место константинопольской кафедры в иерархии христианских епископов, назвав его вторым после римского, т.к. «Константинополь есть Новый Рим». Этим реше­нием ранг Константинопольского епископа становился первым среди всех восточных, в том числе Антиохийского.

 

Три следующих столетия истории становления христианского вероучения связаны с напряженной христологической полеми­кой — по вопросу о природе (сущности) Иисуса Христа. На Тре­тьем Эфесском соборе 481г. речь шла об учении константино­польского патриарха Нестория, отвергавшего божественную и при­знававшего за Иисусом Христом только человеческую природу. Несторий полагал, что рожденный как простой человек от Девы Марии (Христородицы) Иисус Христос стал некоей обителью Бога, действуя как орудие человеческого спасения (Богоносец). Собор осудил учение Нестория и выдвинул вероопределение, постули­рующее идеальное равновесие природ в Богочеловеке (что полу­чило окончательное определение в догматическом постановлении IV Вселенского собора). Однако несмотря на решение собора и низ­ложение Нестория, его последователи (несториане) основали свою церковь и развили миссионерскую деятельность в Персии, а за­тем в Китае, Монголии, Индии. Но в церковную историю Эфесский собор вошел прежде всего как собор, провозгласивший дог­мат о Пресвятой Богородице.

 

Самый представительный (650 иерархов) Четвертый Вселенский собор 451г. состоялся в Халкидоне. Обсуждению подверглось уче­ние архимандрита одного из константинопольских монастырей Евтихия. В отличие от Нестория он впал в другую крайность и отвергал человеческую природу во Христе, полагая, что все в нем было поглощено божественной ипостасью, и Иисус Христос имел лишь кажущуюся человеческую плоть. Последователи учения Ев­тихия получили название монофизитов (по греч. — одна приро­да), которые и после осуждения собором распространяли свои идеи в Сирии, Египте, Армении. Ввиду упорства несториан и монофизитов на Халкидонском соборе был принят особый дог­мат «О двух естествах во едином Лице Господа нашего Иисуса Христа», в котором изложены основы христологического учения отцов церкви. В соответствии с христианским догматом, Бог-Сын имел два воплощения. Первое — как одно из лиц Св. Троицы («по Божеству») было «прежде всех век», т.е. вневременным, веч­ным; второе — от Девы Марии — Богородицы («по человечест­ву»), когда непорочно зачав во чреве от Духа Святого, ниспослан­ного Богом-Отцом, она родила Иисуса Христа. В одном лице Он, по словам халкидонского ороса, «неслиянно, непреложно, нераз­дельно и неразлучно» соединяет две природы — божественную и человеческую (Богочеловек), при том что каждая из них сохраня­ет присущие ей свойства.

 

Утверждение этого вероопределения явилось кульминационной точкой собора. Однако не все собравшиеся епископы приветст­вовали этот орос, около 150 иерархов не подписали его. Поэтому на соборе были приняты соответствующие постановления о нака­зании мирян и клириков, не принимающих соборное вероопределение (лишение сана, отлучение от церкви и т.п.). В ряду 30 канонов Халкидонского собора — ряд решений административ­ного и дисциплинарного характера, как, например, о границах Антиохийского и Иерусалимского патриархатов, о подчинении монахов местному епископу и др. Но самым известным является 28-е правило Халкидонского собора. Оно определяло круг судеб­ной и административной деятельности константинопольского патриарха, уравнивало его права для восточных диоцезов с права­ми римского престола для западных.

 

Пятый и Шестой Вселенские соборы проходили в Константино­поле в 553 и 680 гг. На них христологическое учение получило дальнейшее развитие в ходе полемики с монофелитами (по греч. - одна воля), которые хотя и признавали во Христе две сущности, но лишь одну действующую в нем божественную волю. На Собо­рах большое внимание уделялось канонической деятельности. Решения принимались не только по вопросам внутрицерковной жизни (установление иерархии кафедр восточной церкви, обя­занностей митрополитов созывать ежегодные поместные соборы и др.), но и касались мирян (отлучение от церкви не посещавших богослужение 3 праздничных дня; определение правил вступле­ния в брак; наложение епитимий кающимся и др.).

 

Седьмой Вселенский собор состоялся в Никее в 787 г. Он реши­тельно осудил ересь иконоборцев, завершив первый период ико­ноборческого движения (см. гл. 5). Главным определением собо­ра было провозглашение догмата иконопочитания. Согласно ему честь, воздаваемая образу, восходит к первообразу, и поклоняю­щийся иконе поклоняется ипостаси изображенного на ней. Среди 22 канонических решений собора наиболее известными являются правила, запрещающие симонию (предоставление и получение церковных должностей за деньги), отчуждение церковного имущества монастырей, назначение на церковные должности мирян и др.

 

Учение о спасении. Наряду с разработкой тринитарного и хрис-ицинического вопросов большое внимание отцы церкви уделяли и проблеме взаимоотношения человека с Богом, в основе которого лежит учение о спасении человека (сотериологии). Оно тесно связано с христианским учением о вселенной и мире, согласно которому признается, что весь мир есть творение Божие, создан­ное им за шесть дней. Венцом этого творения и господином созданного мира предстает человек, имеющий образ и подобие божие, состоящий из души и тела, наделенный разумом и свобод­ной волей.

 

Библейский рассказ о запретном плоде, когда первые люди — Адам и Ева не послушались Бога и вкусили от «древа познания добра и зла», т.е. противопоставили свою свободную волю воле Бога, повествует о грехопадении человека («первородный грех»). Следствием этого явилось нарушение мирового порядка, создан­ного первоначально, человек утратил свое бессмертие. С этого же времени в мир вторглось зло, которое в христианском вероучении рассматривается как противоположность долженствующему быть от Бога, а следовательно зло — явление случайное. Материаль­ный мир (в том числе и тело человека), как созданный Богом, сам по себе не является порождением зла; оно может возникнуть в случае противоречия человека воле Божией в нравственной жиз­ни (грех) и как физические страдания (болезни, нищета и пр.). В последнем своем проявлении зло рассматривается не как абсо­лютно отрицательное для человека явление, а как божественное попущение, так как именно через физические страдания часто проходит путь к нравственному очищению и спасению.

 

В этом христианство отличается от дуалистических учений, по­лучивших широкое распространение в поздней античности и сред­ние века (манихейство, павликианство, богомильство, ересь ката­ров, вальденсов и др.). Сторонники дуализма резко противопо­ставляли добро и зло, которые, по их мнению, не могут быть волеизъявлением или попущением «Одного Творца и Промыслителя Мира», а, следовательно, признается существование двух выс­ших начал, одно из которых творит зло, другое — добро. Наличие зла в мире и человеке адепты дуалистических учений объясняли материальной природой всего сущего. При этом материя (в отли­чие от представлений ортодоксального христианства) нередко ото­ждествлялась с дьяволом, якобы не менее могущественным, чем сам Бог, от которого может исходить лишь добро.

 

Однако грехполемику с мона­хом Пелагием (ум. после 418), который отрицал учение о перво­родном грехе человечества и полное упование христиан в деле их спасения на волю Бога. Пелагий полагал, что человек, обладая свободной волей, может самостоятельно достигнуть спасения. Опровергая это, Блаженный Августин утверждал, что нельзя до­стигнуть спасения без божественной благодати. Со времени гре­хопадения человека его свободная воля устремлена лишь ко злу. Заслужить божественную благодать невозможно никакими уси­лиями. По мысли Блаженного Августина, всеведущий Бог, зара­нее зная, кто из смертных воспользуется дарами его благодати, изначально одарил ею одних и предопределил их к спасению, а всех прочих — к погибели. Хотя учение Пелагия (пелагианство) и было объявлено еретическим, теория Блаженного Августина о предопределении также не была принята церковью и возродилась лишь намного позднее, в эпоху Реформации.

 

Великая сила христианства состоит в провозглашении новой заповеди — христианской любви. В ней состоит залог спасения. «Бог есть любовь», и поэтому она явлена и, что чрезвычайно важно, дарована людям в Сыне Божием — Иисусе Христе. Новизна за­поведи не в провозглашении любви как таковой, а в возможности исполнения этой заповеди путем соединения со Христом. Имен­но в это время человек получает в дар его любовь, которой и заповедано людям любить друг друга. Таким образом, согласно христианскому вероучению, достичь спасения возможно только «пребывая во Христе», что осуществляется приобщением ко Христу, соединением с ним через таинства. Это происходит в церкви.

 

Церковь и таинства. Церковь, по словам Апостола Павла, есть «тело Христово», тогда как «глава церкви» — сам Христос. Как «тело Христово» церковь представляет из себя видимое сообще­ство верующих во Христа (клира и мирян, немощных и сильных, и т.п.). Но в этом «видимом теле» действует невидимая Божия благодать, исходящая от Святого Духа. Она сообщается верующим через таинства — определенные церковью видимые священные действия. Древнейшими из них были крещение (акт вступления в церковь и рождения в духовную жизнь) и причащение (евхарис­тия). Евхаристия (благодарение) означает приобщение верующих к Иисусу Христу и друг к другу через вкушение искупительной жертвы — «Тела и Крови Христовой». Первая евхаристия была совершена, согласно Евангельскому преданию, самим Иисусом Христом в четверг вечером накануне его крестных страданий. Это — «Тайная вечеря», когда Христос, находясь с двенадцатью апостолами, «взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая уче­никам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф., 26, 26—29). В дальнейшем кроме крещения и евха­ристии к таинствам христианской церкви были причислены еще пять чинопоследований: миропомазание (получение укрепляющей благодати), покаяние (исцеление от духовных болезней, грехов), священство (получение благодати на духовное воспитание людей молитвой, обучением, совершением таинств), брак (получение благодати, освещающей супружество, рождение и воспитание детей), елеосвящение, или соборование (призывание благодати на |болящего для исцеления телесной и духовной немощи).

 

Таинство евхаристии является кульминацией литургии (по лат. — месса) — главного христианского богослужения, когда церковь приносит благодарственную молитвенную жертву Богу за грехи всего человечества. В соответствии с христианским ортодоксаль­ным вероучением, причастие должно осуществляться «Телом и Кровью Христовой», превращаемыми в ходе литургического богослужения из хлеба и вина. Однако в ходе исторического развития христианства в разных странах Европы возобладали свои чины литургии.

 

Становление доктрины папства. Параллельно с институтом Все­ленских соборов складывается другое представление об общецер­ковном авторитете: в случае сомнений или разногласий следует обращаться к апостольским епископским кафедрам. Такие кафед­ры были основаны самими апостолами Христа, и поэтому пред­полагалось, что их преемники сохранили христианское вероуче­ние в первозданной чистоте. Главной из кафедр считалась рим­ская, основанная «князем апостолов» Петром. К нему, согласно Евангелию, были обращены слова Христа: «Ты — Петр (по лат. — камень), и на сем камне Я создам церковь Мою... И дам тебе ключи царства небесного; и что свяжешь на земле, то будет свя­зано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» (Мат. 16, 18—19).

 

Обоснование общецерковного примата (верховенства) кафедры апостола Петра стало основным направлением деятельности пап­ства в IV—V вв. Наиболее полно эту доктрину выразил папа Лев I Великий (440—461). Он рассматривал римского епископа как пол­ноправного наследника Петра, как его викария (наместника) на Земле, принявшего от Петра высшую власть над церковью всего христианского мира и ключи от царства небесного. Однако на востоке империи первенство римского епископа признавали лишь формально. Сначала к нему были приравнены по положению епи­скопы крупнейших богословских школ христианского мира - Александрии и Антиохии, а затем и Константинополя — новой столицы империи. Почетное место занимала древнейшая Иеру­салимская церковь. На Халкидонском соборе 451 г. окончательно складывается пентархия, т.е. система пяти вселенских патриархатов, каждый из которых управлял церковью определенной части христианского мира. Римскому патриарху отводилась роль главы только западной церкви. Притязания же папы Льва Великого встать над самими Вселенскими соборами, которые продолжали считаться высшим церковным авторитетом, были отвергнуты.

 

Вместе с тем, среди восточных патриархатов уже в V в. лиди­рующее положение занял Константинополь. Халкидонский со­бор утвердил почетное первенство среди остальных патриаршеств не только за Римом, но и за Константинополем, который факти­чески являлся проводником императорской церковной полити­ки. Вселенские же соборы, созывавшиеся по инициативе импера­торов и проходившие под их председательством, стали важным инструментом осуществления императорской власти над церко­вью. Еще Константин Великий в своей церковной политике ос­новывался на религиозных прерогативах языческих императоров — великих понтификов, блюстителей божественных культов. Эту традицию переняли и византийские василевсы.

 

Если на востоке империи церковь оказалась под жестким кон­тролем императора, активно вмешивавшегося в решение догма­тических вопросов, то на западе папство стремилось отстоять авто­номию духовенства, а соответственно, и своей власти. Этому немало содействовал перенос столицы империи из Рима, а затем и ликвидация Западной Римской империи. Папа Геласий I в конце V в. сформулировал так называемую теорию двух властей. Он стро­го разграничил компетенцию светской и духовной власти, считая безусловным злом любое вмешательство империи в дела церкви. Правда, полностью реализовать эту теорию папство смогло лишь в XI в.

 

Христианизация германских и кельтских племен в IV—V вв. К концу IV в. христианство утвердилось практически во всех про­винциях Римской империи. Еще в 40-е гг. IV в. оно усилиями епископа Вульфилы (ум. в 383) проникает к готам. Вульфила, про­исходивший из Каппадокии и выросший в среде готов, записал литургию на готском языке и перевел на него Библию. Это был первый известный перевод Библии на германский язык. Однако юты приняли христианство в форме арианства, господствовав­шего тогда на востоке империи, несмотря на осуждение Никейским собором. Сам Вульфила получил образование в Константи­нополе в правление императора-арианина. По мере продвижения вестготов на Запад распространялось и арианство. В V в. в Испа­нии от вестготов арианство переняли вандалы и свевы, а в Гал­лии — бургунды. Лангобарды, вторгшиеся в 568 г. в Италию, унас­ледовали арианство от остготов.

 

Напротив, севернее маршрута вестготов и остготов продолжало господствовать ортодоксальное христианство. В 496/97 г. его при­нял франкский король Хлодвиг, искавший союза с местным галло-римским населением. Стремление к компромиссу с численно преобладающим романским населением, а также к политической консолидации варварских государств привели впоследствии к ут­верждению никейского вероисповедания на юго-западе Европы: у бургундов в начале V в., у вестготов в 589 г., у лангобардов к концу VII в. В Ирландии, не входившей в состав Римской импе­рии, христианство начинает распространяться в первой половине V в. После ухода римских легионов из Британии (410) ирландцы стали совершать набеги на западное побережье этого острова, где они и познакомились с новой религией. Из числа романизиро­ванных бриттов вышел легендарный апостол Ирландии св. Патрик.

 

Христианизация варварских народов в основном осуществля­лась сверху, в сознании массы населения долгое время продол­жали жить языческие представления и образы. Нередко и королей к крещению подталкивали чисто политические мотивы, либо же стремление приобрести покровительство более сильного бога, способного обеспечить удачу. Церковь, рассчитывая упрочить свое влияние, пыталась ассимилировать языческие представления, при­способить их к христианству. В результате рождался причудли­вый сплав христианской доктрины и язычества. Языческие обря­ды и праздники, формы культа наполнялись новым, христиан­ским, содержанием. Вместе с тем, слова проповедников, порою против воли последних, своеобразно истолковывались в созна­нии, далеком от богословской традиции. При этом религиозность необразованных слоев населения, сохранявшая многие элементы примитивных верований, на протяжении всех средних веков ока­зывала определенное воздействие и на официальное богословие.

 

Церковь в варварских королевствах. Во II—III вв. христианство распространялось главным образом в городах Римской империи. И диоцез (епархия) позднеантичного епископа в целом соответст­вовал цивитату — низовой административной единице Рима. К началу средних веков практически каждый римский город имел епископа. Слово же paganus, т.е. житель пага, буквально — дерев­ни, начинает обозначать язычника. Христианизация деревни рас­тянулась в Западной Европе на многие столетия. Епископ столи­цы римской провинции, метрополии, именовался митрополитом. Он предлагал кандидатуры на вакантные епископские кафедры своей провинции и председательствовал на провинциальных си­нодах (соборах) духовенства.

 

Взаимосвязь высшей иерархии церкви и административной структуры империи приобретает новое значение на этапе превра­щения христианства в государственную религию в течение IV в.: пастырское служение епископа дополняется чисто публичными функциями, исполнение которых ранее возлагалось на те или иные органы городского и государственного управления. К таким функ­циям относилось и отправление самого культа, рассматривавше­гося в Риме как дело публичное, и забота о социально незащи­щенных слоях. Дарения императоров и частных лиц превратили епископа к V в. в одного из влиятельнейших городских посессо­ров, а обладание муниципальной землей в сочетании с высоким духовным авторитетом открывало ему путь к широкому участию в городской администрации.

 

В период варварских нашествий и дальнейшего кризиса муни­ципальной системы епископ превращается фактически в прави­теля города. Центром города постепенно делается собор, развива­ются культы местных святых — покровителей города. Кроме того, во вновь образованных варварских королевствах епископат стал своего рода представительством галло-римской аристократии, со­средоточенной в городах. Сотрудничество королей с епископатом являлось затем одним из факторов упрочения германской госу­дарственности, расширения ее базы. Еще императоры предостав­ляли церкви налоговый иммунитет. Во франкском королевстве всем епископам жаловался также судебный иммунитет (т.е. епископ на своих землях мог отныне сам собирать налоги в пользу государства и вершить суд).

 

С образованием варварских королевств происходил разрыв преж­них церковных связей в рамках римских провинций, падала роль митрополитов, а также провинциальных синодов. Возникли так называемые королевские церкви, объединявшие епископат каждо­го королевства. За королем, как некогда за императором, закреп­лялось право созыва церковных соборов и законодательного ут­верждения их решений. Но важнейшей прерогативой короля яви­лось участие в выборах епископов. С первой половины VII в. Меровинги все более рассматривают епископов как своих упол­номоченных на местах.

 

Создание королевских церквей нарушило и начавшие было скла­дываться контакты римского папы с епископствами Запада. С конца V до начала VIII в. власть папы ограничивалась лишь не­посредственно римской церковной провинцией в Средней и Южной Италии. Так, когда папа попытался вмешаться в церков­ные дела вестготской Испании, в ответ от епископов он услышал: «Бог уже на этот счет просветил короля». Вне всякой связи с Ри­мом фиксировались местные традиции в литургии и церковном праве. Папство же сначала, с 493 г., оказалось под властью ариан-остготов, затем с середины VI в. — Византии. Выборы папы были поставлены под жесткий контроль императора, а неугодных пап в лучшем случае ожидало лишение сана. Поддержка часто далекой от ортодоксии церковной политики василевса углубляла отчуж­дение папства от других церквей даже в Италии. Положение рим­ской кафедры особенно ухудшилось с появлением на полуостро­ве лангобардов-ариан, постоянно угрожавших самому Риму.

 

Однако в эпоху византийского владычества в Италии произо­шло событие, в перспективе подготовившее подчинение запад­ных церквей Риму: в 597 г. папа Григорий I Великий (590—604) направил к англосаксам-язычникам проповедников христианства во главе с монахом Августином. Согласно легенде, прежде папа увидел на рынке рабов англов и удивился сходству их имени со словом «ангелы», что счел знаком свыше. Англосаксонская церковь к концу VII в. стала первой церковью к северу от Альп, подчинен­ной непосредственно Риму, усвоившей его обычаи и литургию. Символом этой зависимости являлся паллий (плат, надеваемый на плечи), присылавшийся из Рима предстоятелю церкви, которого впервые стали называть архиепископом, т.е. высшим епископом. Ранее митрополит был лишь первым среди равных. Получе­ние же паллия архиепископом означало утверждение его в долж­ности и делегирование полномочий непосредственно от викария св. Петра.

 

Раннее монашество. Распространение устава св. Бенедикта. Мо­нашество (от греч. monachos — отшельник) — одна из форм осу­ществления христианского аскетического идеала. Греческое сло­во аскеза (буквально — упражнение) еще в античной этике обо­значало своего рода духовную гимнастику. В текстах Нового Завета отсутствует какая-либо разработанная система христианской ас­кезы, не упомянуты там и монахи. Иисус не требовал от своих последователей безбрачия, а также ограничений в пище, сне и одежде. Однако он учил о тщете всего мирского и призывал сле­довать за собой, оставив имущество и родных во имя стократного воздаяния (Мат. 19, 17—30). Мотив следования Христу во спасе­ние души, единения с ним, становится ключевым в христианской аскезе. Другой ее важной особенностью был культ послушания, смирения. Христианин должен победить не плоть, но свой эго­изм, себялюбие во имя любви к Богу. Однако в действительности христианство заимствовало у различных дуалистических учений поздней античности формы неистовой борьбы с плотью, которые впоследствие нередко превалировали в практике монашества, осо­бенно в ситуации обострения эсхатологических ожиданий.

 

В III—IV вв. аскеты, до того жившие внутри общины, порывают с ней и удаляются прочь от города, культивированного простран­ства, «в пустыню». Складываются две формы монашества, суще­ствовавшие на протяжении всего средневековья: наряду с кельями еремитов (отшельников) возникают первые монастыри — общи­ны монахов, соблюдающих определенный устав и подчиняющихся аббату (настоятелю). Устав регламентировал распорядок дня, быт и богослужение в монастыре. Конституирование монашества было вызвано численным ростом христианской общины, начиная с III в. Один из крупнейших западных отцов монашества Иоанн Кассиан (ум. в 435) подчеркивал: «Монах должен в первую очередь бе­жать от епископа и женщины». Эта парадоксальная формулиров­ка раскрывает взаимоотношения аскета и общины, во главе кото­рой стоит епископ. Для аскета пребывание в разросшейся общине или выполнение каких-либо богослужебных обязанностей озна­чало отвлечение от трудов веры, от стези индивидуального спасения. Но в V в. монастырь оказался в подчинении епископа диоцеза. Впоследствии на Западе с ростом самосознания мо­нашества эта зависимость стала причиной острых конфликтов с епископатом.

 

Монашество появилось в III в. в Египте, затем в Палестине и Сирии. На Западе оно известно со второй половины IV в. Древ­нейшие монастыри были основаны в Аквитании св. Мартином Гурским, однако, они представляли скорее колонии отшельни­ков-энтузиастов, жизнь которых была слабо регламентирована. Иной тип монастыря складывается в юго-восточной Галлии. Около 400 г. близ Канн возник монастырь Лерин, ставший центром целой монашеской «республики» по течению Роны. Именно в Лерине скорее всего берет начало магистральное направление западного монашества, которое обрело завершенные формы в уставе св. Бе­недикта. В 530 г. св. Бенедикт из Нурсии (ок. 480/490—555/560) основал на Монте Кассино близ Неаполя монастырь. В основе его устава лежало более древнее правило, предположительно связанное с кругом Лерина.

 

Бенедикт определял монастырь как «школу служения Господу», где основой жизни монахов должно стать безграничное послуша­ние учителю — аббату, «викарию Христа». С послушания начина­ется воспитание смирения, высшей смысл которого в растворе­нии своей воли в воле Бога. Потому-то Бенедикт и считал общи­ну монахов с ее строгой дисциплиной, неусыпным контролем и системой наказаний кратчайшим путем к Богу. Вступив в общи­ну, монах не только отрекается от мира, но приносит обет послу­шания и оседлости: ворота навсегда закрываются за ним. С тем чтобы исключить всякое проявление индивидуальной воли, Бе­недикт последовательно проводит в уставе идею общежитийности: монахи спят, питаются, читают и работают вместе. Он даже устранил индивидуальную молитву монахов из общего богослу­жения: уста всех братьев произносили одни и те же слова. Наряду с молитвой важным занятием братии должен был стать физичес­кий труд. Праздность Бенедикт считал вредной для души. Однако он не требовал от своих монахов измождения плоти ни трудом, ни постами, во всем придерживаясь умеренности.

 

Распространение устава св. Бенедикта в Европе заняло несколько столетий. Широкую известность принесли ему ирландские мис­сионеры, появившиеся на континенте в конце VI—VII в. Ирланд­ское монашество, возникшее в V—VI вв., отличалось глубоким своеобразием. В Ирландии, где города еще только начинали скла­дываться, епископат, не обладавший светской властью, оказался значительно слабее монастырей. Там, собственно, сложилась мо­настырская церковь. Только монастыри осуществляли пастырское служение, а аббаты или аббатиссы сами назначали епископов или митрополитов. Свой авторитет монастыри во многом заслужили невероятной строгостью аскезы. Одной из ее форм стало палом­ничество Христа ради. Ирландские монахи словно принимали добровольное изгнание, отлучение от родины. Так в конце VI в. в Галлию прибыл св. Колумбан. Под воздействием его проповеди франкская знать устремилась в монастыри, ранее бывшие лишь убежищем галло-римлян; число монастырей в Галлии возросло более чем в два раза. Колумбан добивался полной правовой неза­висимости своих обителей от власти епископа.

 

В монастырях Колумбана стало распространяться так называе­мое смешенное правило, основывавшееся как на ирландских тра­дициях, так и на уставе св. Бенедикта. Его Колумбан, возможно, получил из Рима от папы Григория Великого, написавшего в конце VI в. житие Бенедикта. С тех пор устав св. Бенедикта стал вос­приниматься в Европе прежде всего как римский, хотя собствен­но в самом Риме бенедиктинцы появились лишь в X в.

 

Следующим этапом в распространении устава св. Бенедикта стала деятельность англосаксонских миссионеров на континенте в пер­вой половине VIII в. В связи с подчинением английской церкви Риму устав, освященный именем папы Григория Великого, уже с конца VII в. преобладал в английских монастырях. Но наряду с посланцами из Рима в Англии действовали также ирландские миссионеры, привнесшие сюда собственные аскетические пред­ставления. Английский епископат, созданный Григорием Вели­ким, не был поглощен монастырями, однако, господствовало убеж­дение, что как епископы, так и священники обязаны вести мона­шеский образ жизни: лишь «чистые руки» могут прикоснуться к святому причастию.