Сейчас мое затруднительное положения как научный работник, что я просто на просто не был учащемся.

——————————————————————

Несмотря на то что я прошел за 5 лет психоанализа по прежнему каждый раз когда я преподавал у меня возникала диарея и напряжения. Преподавая 5 дней в неделю вызвало у меня проблемы с желудком. Но какими бы небыли мои мотивации я был так сильно ими видом что несмотря на тот факт что я был очень посредственным студентом (на самом деле, я никогда не мог попасть в Гарвард независимо от того, как сильно я старался, даже с использованием политического влияния все моего отца) я, наконец, нашел себя на факультете «хороших» вузов.

Я мог учиться 10 часов и подготовить действительно хорошую лекцию о Фрейде или человеческой мотивации,но это было все, как будто за стеной. Я теоризировал то и это. Я поддерживал эти идеи, эти интеллектуальные концепции, не говоря уже от моего собственного эмпирического основания. Несмотря на та что я мог привнести все виды емоционального рвения на мои презентации, всеравно у меня было отсутствие уверенности в том что я делал. И, к моему ужасу подавленной, я обнаружил, что эта позиция считалась приемлемой и большинство моих коллег, которые «в своих попытках стать учеными» думали о личности с точки зрения переменных. Дети были не более чем амбулаторными переменными и не важно как сильно мы старались, к тому времени как мы дошли до легитимации высокооперативных переменных, это потеряло свое шестое чувство. Так что концепции с которыми мы работали были интеллектуальные развлечения и игры, но они никак не влияли на мою жизнь. И вот я сижу со своими парнями из первой команды в когнетивной психологии, личностной психологии и развивающей психологии, и во время этого я поймал себя на мысли что все ети мужчины и женщины были недостаточно высокоразвитыми. Их жизни небыли наполнеными, В них небыло достаточно человеческой обогощенности, человеческой удовлетворенности. Я много работал и мне были вручены ключи от королевства. Мне обещали абсолютно все, я чувствовал что я попал в внутренний круг что бы ето не значило: Я мог стать программным председателем 7го девизиона А.Р.А. И я мого заседать в правительственном коммитете, и получать Гранты, и путешествовать и заседать в докториальных коммитетах, но все равно присутствовало это ужасное пережывание что я незнал чего то или того что сложыло бы это все в едино.Во мне присутствовала небольшая паника что я проведу последующие 40 лет в неведении что есть в порядке вещей а что нет. А в нерабочее время, мы играли "Go", или покер, и трещины старых шуток. Все это было слишком пустым. Это не было достаточно честным.

В один момент будучи профессором в Стенфорде и гарварде когда я себя в какого то родде бессмысленной игре в которой студенты были изящны в роле студентов, а факультет был изящен в роле факультета. Я вставал и говорил то что я прочел в книгах и ои все ето записывали и выдавали за ответы на екзаменах, но по сути ничего не происходило. Я чувствовал будто в звукоизолированной комнате из происходящего мало что было значимо - что было реально.

Я как терапевт я ощущал себя в драме собственных теорий. Дата исследований показала что Пациенты Раджнриана заканчивали тем что говорили положительные утверждения и пациенты Фрейда заканчивали тем что говорили про своих матерей из за тонких подсказок - столь очевидные, я сидел со своей маленькой записной книжкой и когда человек начинал говорить о своей матери, я делал заметки и ето занимало очень времени у пациента осознать что он в итоге сделал «заметку» для себя каждый раз когда он говорил определенные вещи. И очень скоро он становился «Фрейдонизирован» В лице етого чувства недомогания я поглощал больше, занимал больше должностей, встреч, позиций и статусов, больше сексуальный и алкогольных оргий и больше дикости в моей жизни.

Каждый раз когда я ходил на семейную встречу, я бил «мальчиком который добился всего» Я был профессором в Гарварде и все понимали вокруг в благоговении и слушали каждое мое слово и все что я ощущал это страх который я осознавал внутри себя своего незнания. Конечно же это все было так красиво, так изящно потому что было столь много вовлечено поощрений.

У меня была империя в месте называемом «Центр по изучению Персональности: у меня был угловой офис в здании которое я помого спроектировать, 2 секретаря и много учеников и выпускников ассистентов. Всео этого я добился примерно за 3 года. Я был на кураже. До тех пор пока ты знаешь еврейский средний клас, сверхмобилен, невротик, ты никогда не встречал настоящего победителя.

Мой иудаизм был политический Иудаизмом, я был вирощен в атмосфере народный традиций - дух както меня покинул несмотря н ато что мы проводили Йом Кипур(?) и Сервисередач, но отец был во глове доверенных которые нанимали и увольняли кроликов, тоесть как я мог получить то ощущения духовного лидера если мой отец нанимал и увольнял етих ребят.

В конце коридора моей большой импери был маленький офис, это был гардероб и они нуждались в новом офисе и так они почистила гардероб и поставили туда стол. И в этом гардеробу сидел Тимоти Леари(?) Он катался на велосипеде по италии и Девид Макклеланд нашел его и привез обратно как креативный подарок западной науке. Тим и я стали собутыльниками, потом стали проводить семинары вместе такие как практика в екзастациальных транзактцыальных перемен в поведении.

Чем больше времени я проводил с Тимом тем больше понимал что он имел необычайно экстраординарный интелект. Он действительно многое знал, Он меня стимулировал, а студенты находили его очень интересным, в виду его открытости к новым идеям и его желанию рисковать в мышлении.

Однажды ночью когда мы вместе выпивали, мы запланировали поезду по северной и южной америке и когда я сказал что я управлял самолетом он тут же ответил, Здорово мы полетим на твоем самолете.

И я сказал Прекрасно и пренебрег сказать ему что я имею только студенческую лицензию.

И по этому я тайно всякими способами пытался получить лицензию для того что бы 1 августа мы встретились в Курнавака, Мексика, где он проводил лето. От туда мы планировали начать наши путешествия. В то время я был консультантом для школьно-математической группы учащихся, математической программы обучения в Стенфорде. Я получил свою лицензию и самолет в тот же день и полетел в Мексику на след день в смертельном скачке. Когда я туда добрался я обнаружил что Тимоти имел опыт в другом виде полета за неделю до этого. Франк Барон, кто быдл психологом в Кале, старый друг Тима, представил его антропологии в Мексике и они познали Тионанактил, вспышку господа, магические грибы мексики, которые происходили от сумасшедшей Джоанны, женжины живущей в горах, которая постоянно ела грибы, знакомство с ней был произведено и грибы были поглощены. Тим съел 9 из этих грибов - столько мужских и женских грибов - с группой людей вокруг у басейна и имел невероятный опыт. Он сказал я узнал больше за последние 6-7 часов етого опыта чем я узнал за все годы как психолог.

Это было невероятно сильное утверждение, когда я приехал в Курнавака - все грибы закончились, и в чем был смысл тогда ездить по северной америке в поисках невероятного пути когда было ясно что Тим искал то что внутри его головы.

И так я зависал в Тепетслане с Давидом Маклилендом и его семьей и в Курнавака с Тимом и его энтузиазмом, и полетел обратно в США с Тимом и Джеки его сыном и игуанной.

Я поехал как приглашенный профессор в Каль, а Тим вернулся в Гарвард к тому времени как вернулся я у Тима назрел огромный психоделический проект.

Он консультировался с Альду Хаксли проф из Массачусеского института Технологий и Альдус с Тимом и несколькими выпускниками связались с Сандосом который синтезировал волшебные грибы под названием Псилоцибин, провели множество тестов и были заняты принятием грибов и исследованием их эффекта. Когда я весной вернулся в Кембридж я был приглашен поучаствовать в етом эксперименте.

Заводимся

 

Выбранная ночь, оказалась ночью самой большой снежной бури за год. Она прошла в доме Тима в Нютоне. В нескольких блоках от дома моих родителей где я был на ужине, я пробрался через снег, зашел и мы сели за обеденным столом, нас было примерно 3 или четверо и мы передавали по кругу бутылку с таблетками. Я принял свои 10милиграм, это была моя подготовка и моя ставка, но не смотря на это все, я доверял Тимоти. Я уже видел что у Тимоти был Богатый опыт и он был тем чей интелект я понимал. Я знал что он небыл интровертом - он мог отдалятся от учреждений и институтов, но не от людей, он был очень миролюбивым человеком.

Мы приняли по очень маленькой дозе (в дальнейшем мы принимали в 5 а то и 10 раз больше) и мою первую часть эксперимента можна было сравнить с выкуриванием сильного косяка, немножко более драматично и немножко жестче, определенно что то случилось. Во время первого эксперимента с Псилоцибином, мы попали в очень плохую трагикомедию. Собака сына Тимы бегала в снегу и во время входа в теплую кухню легла кашляя и ворочась. К нашему безгранному сознанию его проблемы с дыханием продолжались слишком долго и мы подумали что он сейчас умрет. Что мы могли сделать? Мы едва ли могли потащить собаку воскресное утро к ветеринару находившейся в 4 милях от нас. Особеено учитываю то что мы все были под кайфон и изза этого не осознавали о самочувствии собаки. Наше беспокойство взлетело до небес, и собака рухнула в соседней комнате, в конце концов мы решили что отнести пса к 11 летнему сыну Джекки наверх. Так как он небыл под действием химикатов мы наблюдали о его взаимореакции с собакой нежели пугали бы его нашими подозрениями.