Аркаимская долина в раннем железном веке

Памятники финальной бронзы, типа поселения Черкасы и поселений в Аркаимской долине, ярко свидетельствуют о расцвете комплексного земледельческо-скотоводческого хозяйства. В это время были широко освоены долины почти всех более или менее крупных рек степной зоны. Развитие земледелия и особенно пастушеского скотоводства позволяло людям жить достаточно крупными коллективами.

Однако быстрый рост стад вел к истощению близких к поселениям пастбищ, необходимости их частой смены. Кроме того, в конце II – начале I тысячелетия до н. э. в евразийских степях происходят кардинальные природно-климатические изменения. Все это привело к заметной трансформации хозяйственной деятельности населения. В составе стада, в условиях отсутствия сенокошения, ограниченного объема запасаемых кормов, все большую роль начинают играть животные более подвижные и приспособленные к добыванию подножного корма из-под снега (тебеневки) – лошади и овцы. В скотоводстве, наряду с придомным пастушеским, появляется и приобретает все больший вес отгонное скотоводство, постепенно принимающее форму полукочевого. Часть скота (особенно лошади и мелкий рогатый скот) под наблюдением пастухов на зиму отгоняется далеко на юг, в районы низовий Сырдарьи и Приаралье. Летом же они пригоняются к стационарным долговременным поселкам, жители которых продолжают заниматься земледелием и придомным скотоводством, разводя по преимуществу крупный рогатый скот.

Продолжающееся изменение экологической обстановки в степи влечет за собой увеличение подвижности населения – все большая часть человеческих коллективов начинает перемещаться со своими стадами, а роль земледелия в новых условиях постепенно падает. Большие стационарные поселки с крупными глубокими жилищами забрасываются. На смену им приходят небольшие и неглубокие сезонные жилища (подобные раскопанным в Кустанайской и Челябинской областях – Загаринка, Кинжитай) или временные (летние) сооружения на поверхности. От последних сохраняется лишь бытовой мусор – прежде всего керамика. Причем сама форма сосудов и их орнаментация претерпевают определенные изменения. Керамика этого времени, синхронная нурской в Поволжье и донгальской в Центральном Казахстане, обнаружена в самых верхних слоях городища Аркаим. Здесь, вероятно, находилась небольшая летняя стоянка скотоводов с легкими наземными или слегка углубленными жилищами.

В этот период широко осваиваются пространства между Уралом и Аральским морем, вырабатывается наиболее рациональный видовой состав стада, определяются самые удобные маршруты перегона стад, места водопоев и временных стоянок, летних и зимних пастбищ. Таким образом, идет формирование пастбищно-кочевой системы, или системы посезонного распределения пастбищ и водных источников. Для нее характерно меридиональное кочевание, постоянные маршруты передвижений, строго определенные летние и зимние пастбища (эта система, сложившаяся в конце эпохи бронзы, просуществовала почти без изменений вплоть до начала XX века). Процесс этот завершился в первой четверти I тысячелетия до н. э., когда все население урало-казахстанских степей переходит к кочевому скотоводству. Теперь все население вместе со своим скарбом в течение круглого года передвигается вслед за стадами.

Изменения в хозяйстве повлекли за собой и значительные изменения в материальной и духовной культуре населения. К постоянным передвижениям были приспособлены жилища – легкие, каркасные, свободно разбирающиеся или установленные на повозках. Исчезают многочисленные орудия, предназначенные для обработки земли, сенокошения, переработки зерна и т. п. Хозяйственная утварь становится более легкой, приспособленной к кочевому быту. Изготавливается она теперь преимущественно из дерева и кожи.

Развитие номадизма неизбежно вызывало столкновения между двигающимися со своими стадами пастухами и жителями тех земледельческо-скотоводческих поселков, через земли которых они проходили. Вооруженные конфликты возникали и между различными группами скотоводов за лучшие пастбища, водопои, наиболее удобные маршруты перегона стад. Да и сами стада были желанной добычей, позволяющей быстро и без значительных усилий повысить свое благосостояние.

Постоянная опасность столкновений заставляла уделять особое внимание военному делу и вооружению. В этот период, вероятно, идет активный поиск новых, более совершенных форм оружия. И уже в VIII – начале VII вв. до н. э. мы видим достаточно развитый комплекс вооружения как для боя на ближней, так и на дальней дистанции. Основной боевой единицей в этих постоянных столкновениях выступает всадник, вооруженный луком и стрелами (с бронзовыми двухлопастными втульчатыми, трехлопастными и трехгранными черешковыми наконечниками различных типов), бронзовым, а позже железным кинжалом. Ведение конного боя требовало и большей слаженности действия человека и лошади. Новые требования, предъявляемые к более точному и тонкому управлению лошадью, привели к появлению нового комплекса конской узды. Совершенствование его, так же как и оружия, не прекращалось на протяжении всего периода раннего железа (VIII в. до н. э. – IV в. н. э.).

Ранние кочевники Южного Зауралья имели летние пастбища в богатых травой и водой степных и южных лесостепных районах, прилегающих к Уралу с востока. На зиму они со своим скотом уходили далеко на юг. Здесь, в Приаралье, в низовьях Сарысу и Чу, по среднему и нижнему течению Сырдарьи, располагались их зимние пастбища. Приходя сюда, они вступали в разнообразные взаимосвязи с кочевыми и полукочевыми племенами, жившими в этих районах постоянно, а также с племенами, ежегодно откочевывающими сюда на зимовку с территории Северного и Центрального Казахстана. На этой основе, при генетической близости и примерно одинаковом уровне социально-экономического развития, формируется та общность материальной и духовной культуры, которая позволяет включать ранних кочевников Южного Зауралья в сакскую историко-этнографическую область. Эта область в свою очередь является составной частью огромного скифо-сибирского мира степной Евразии от Монголии до Карпат.

Наиболее ранним из исследованных памятников эпохи ранних кочевников в Аркаимской долине является I Александровский курган-кенотаф, раскопанный в 1990 году (рис. 1). Кенотаф (с греческого – "пустая могила") – погребальный памятник, не содержащий тела умершего. Сооружался в том случае, когда прах покойного по тем или иным причинам оказывался недоступным для погребения. Кенотаф строился и в тех случаях, когда человек умирал далеко от родины и перевозка его тела представлялась невозможной. Таким образом, кенотаф – это последнее прибежище души умершего на его родине.

Курган расположен на вершине сопки в 1, 5 км на северо-восток от поселка Александровского, на правом берегу реки Большая Караганка. Современный его диаметр 12,5 м, высота 0,45 м. Насыпь округлой формы, хорошо задернована. В центре ее фиксировался провал глубиной 0, 3 м. После вскрытия насыпи, состоявшей из большого количества камня средних и крупных размеров и темно-серого щебнистого суглинка, выявлена могильная яма. Яма была забутована крупным камнем, у дна имела подпрямоугольную, с сильно скругленными углами, форму и размеры 1,45х2,35 м, глубину 1,1-1,5 м от уровня древней поверхности. Ориентирована она почти по линии восток-запад (рис. 1, 3). В заполнении могильной ямы встречено большое количество мелкого угля, главным образом, у стенок (особенно у северной). В придонной части у юго-восточного угла ямы, вплотную к южной стенке, обнаружен лепной плоскодонный сосуд с трубчатым носиком-сливом (рис. 1,4). Остатки погребенного отсутствовали.

Рис. 1. I Александровский курган. 1 – общий план кургана, 2 – разрез насыпи, 3 – план могильной ямы, 4 – глиняный сосуд

Время сооружения кургана определяет как сама погребальная конструкция, так и найденный в ней сосуд. Ориентировка могильных ям по линии восток-запад характерна для ранних кочевников Южного Зауралья второй половины VI-V вв. до н. э. С конца V-начала IV вв. до н. э. могильные ямы ориентированы, как правило, по линии север-юг [1, с. 91-94]. Сосуды с трубчатым носиком-сливом появляются на наших территориях с конца VI в. до н. э. и бытуют в течение V в. до н. э. По своей форме и пропорциям сосуд из I Александровского кургана наиболее близок сосудам этого типа из памятников V в. до н. э. Южного Урала и Поволжья [2, табл. 7, 35].

Конец VI в. до н. э. знаменуется значительным изменением этнокультурной ситуации в Урало-Аральском регионе, вызванным новой исторической обстановкой на его южных границах. Активная завоевательная политика Ахеменвдов в Средней Азии во второй половине VI в. до н. э. привела к покорению ее земледельческих областей, в том числе Хорезма, поражению ряда сакских племен и установлению контроля над ними. В результате этого часть кочевых и полукочевых племен среднеазиатского междуречья и равнин к востоку от Каспия вынуждена была покинуть свои прежние места обитания. Некоторые из них вошли в состав номадов, кочевавших между Южным Уралом и Приаральем (какие-то группы вошли в объединение южнозауральских племен, какие-то – южноприуральских), а другие оказались даже в зауральско-западносибирской лесостепи. Немаловажную роль в этих передвижениях сыграло, возможно, улучшение экологической ситуации в степи.

С включением части среднеазиатских племен в состав зауральских и приуральских кочевых объединений следует, вероятно, связывать появление на территории Южного Урала ряда особенностей погребального обряда и некоторых новых форм инвентаря. Особенностей и форм, неизвестных здесь ранее и связанных своим происхождением со Средней и Передней Азией. К таким новым формам относятся и сосуды с трубчатым носиком-сливом. Следует отметить, что уход части среднеазиатских кочевников с прежних мест обитания на Южный Урал не повлек за собой разрыва их традиционных экономических и культурных связей с земледельческими областями, особенно Хорезмом. Именно с этого времени фиксируются устойчивые взаимосвязи номадов Южного Урала с земледельческими государствами Средней Азии и Ближнего Востока [1, с. 277-285].

Значительное влияние на формирование особенностей культуры кочевников Южного Урала конца VI–V вв. до н. э. оказало, вероятно, население западных районов Евразии. Еще в предыдущее время между племенами, кочевавшими в Урало-Аральском регионе, и кочевниками Северного Причерноморья, Прикавказья и Северного Кавказа, населением лесостепного Поднепровья существовали какие-то, пока не совсем ясные, связи. Отражением их являются, возможно, находки предметов сакского облика в комплексах VII-VI вв. до н. э., исследованных на этих территориях. Эти связи, скорее всего, были обусловлены потребностями в цветном металле. Анализ металла из краснознаменских курганов (Северный Кавказ) середины – конца VII в. до н. э. показал, что, во-первых, этот металл происходит, вероятнее всего, из рудных месторождений на севере Мугоджар и неясного источника, расположенного к востоку от Урала; во-вторых, близок металлу синхронных памятников Северного Кавказа и Украины [3, с. 115-116]. Но особенно прочными и стабильными эти связи становятся после возвращения скифов из переднеазиатских походов, в период активного их проникновения в Северное Причерноморье и лесостепное Поднепровье. Со второй половины VI в. до н. э. начинает активно функционировать "торговый путь Геродота", предыстория которого уходит в эпоху бронзы. Он связывал степи Северного Причерноморья, лесостепные районы Поднепровья и Подонья с Южным Приуральем и Зауральем. Основными целями скифских "купцов" были золото, пушнина и медь.

Результатом всех этих процессов явилось сложение двух крупных объединений кочевников: в Южном Приуралье с центром на Илеке и в Южном Зауралье с центром в южных районах нынешней Челябинской области и Северо-Восточном Оренбуржье. Эти два объединения, развивавшиеся в тесном взаимодействии друг с другом, составляли, вероятно, этнопотестарную общность типа племенного союза с иерархической структурой. Кочевники Южного Зауралья и примыкающих к нему районов Оренбуржья и Илека явились той средой, в которой вызревали черты раннесарматской (прохоровской) археологической культуры. Окончательное сложение этой культуры относится ко второй половине IV в. до н. э.[4]. Памятники ранних сарматов на территории заповедника представлены погребениями в I и П Утяганских курганах [5, с. 38-41].

I Утяганский курган расположен в 4, 6 км на юго-восток от поселка Александровского, на правом берегу реки Утяганки, в 0,75 км от нее, на вершине небольшой возвышенности в одном км от реки. Современный его диаметр 10 м, высота около О, 3 м (рис. 2). Сооружен курган еще в эпоху бронзы. В раннем железном веке вся северо-восточная часть его насыпи была разобрана до материка. Здесь была вырыта могильная яма. После совершения захоронения пространство над ней и вокруг нее забутовали камнем и засыпали суглинком с щебнем. Могильная яма относится к типу ям с подбоем (рис. 2, П). Входная яма подпрямоугольной, с сильно скругленными углами, формы, размерами 1,6х0,65 м, ориентирована по линии СВВ-ЮЗЗ. У южного ее края на древней поверхности лежал череп лошади. На глубине 0,65 м вдоль юго-восточной продольной стенки ямы фиксировалась ступенька шириной до 0,25 м и высотой 0,15 м. На ней почти вертикально стояли два бревна, еще одно бревно зафиксировано в погребальной камере у ступеньки. В северо-западной стенке ямы имелся небольшой подбой глубиной до 0,25 м и высотой не менее 0, 3 м. Погребальная камера имела неправильную овальную 'форму, размеры 1,48х0,8 м, ориентировку по линии СВВ-ЮЗЗ. В ней расчищен костяк ребенка, лежащий вытянуто на спине, черепом на ЮЗЗ. У правого колена погребенного зафиксирован круглодонный деревянный сосуд. У правого плеча находились кости передней ноги барана и ребро лошади. Поверх них лежал железный однолезвийный нож без выделенной рукояти с кольцевым навершием (рис. 2, 2). В области шеи обнаружены две белые бусины (рис. 2, 1).

Могильные ямы с подбоем вдоль длинной стенки, помещение в могильную яму вместе с погребенным передней ноги барана с лопаткой, поверх которых находится железный нож, характерны для раннесарматской (прохоровской) археологической культуры Южного Урала IV-II вв. до н. э. [6, с. 20, 24; 7, с. 170-175]. Бронзовые и железные ножи с кольцевым навершием известны в памятниках татарского и послетагарского времени (Ш-1 вв. до н. э.) Южной Сибири. В Казахстане и на Алтае железные ножи с кольцевым навершием укороченных пропорций в V-IV вв. до н. э. приходят на смену бронзовым этого типа предшествующего времени. Такие железные ножи известны и у сарматов Южного Урала. Форма ножа, а также ориентировка костяка черепом на ЮЗЗ позволяют отнести погребение в кургане к началу прохоровской культуры, ко времени IV-Ш вв. до н.' э.

II Утяганский курган расположен в 4, 0 км на восток от поселка Александровского, в 1.0 км от правого берега реки Утяганки. Современный диаметр кургана 9 м, высота 0, 2 м (рис. 3). Насыпь кургана, сложенная из темной гумусированной супеси, перекрывала могильную яму, относящуюся, вероятно, к типу могильных ям с подбоем. Зафиксированы два вертикальных столбика, отделявших погребальную камеру от дромоса. Могильная яма сильно повреждена грызунами и грабительскими раскопками. Форма ее зафиксирована у дна – удлиненно-подпрямоугольная. Ориентирована она по линии СВ-ЮЗ. Размеры ямы 1, 15х2,1 м. На ее дне, на глубине 1, 5 м от уровня древней поверхности, расчищены остатки разграбленного погребения (рис. 3,4). Судя по сохранившимся в непотревоженном положении костям, погребенный был уложен вытянуто на спине, головой на юго-запад. Дно погребальной камеры прокалено. В заполнении найден бронзовый трехлопастной наконечник стрелы со скрытой втулкой и опущенными ниже втулки шипами (рис. 3, 5). Конструкция погребального сооружения, похоронный обряд и наконечник стрелы позволяют датировать данный комплекс IV в. до н. э. В раннем средневековье (TV-VI вв. н. э.) в насыпь кургана были впущены еще два погребения (рис. 3, 2, 3), а на его поверхности сооружена каменная прямоугольная оградка.

Период IV-II вв. до н. э. в истории Южного Зауралья характеризуется постоянными передвижениями и оттоком большей части его населения в сопредельные области. Около середины IV в. до н. э. началось массовое переселение южнозауральских кочевников на запад и юго-запад, в степные районы Южного Приуралья, а на рубеже lV-Ш вв. до н. э. – и в лесостепь Приуральской Башкирии. Этот процесс нашел отражение в резком уменьшении количества памятников раннесарматского времени в Южном Зауралье и Восточном Оренбуржье, в прекращении функционирования всех известных могильников в Юго-Восточной Башкирии. Одновременно растет число раннесарматских погребений в Южном Приуралье, начинается передвижение кочевников этого региона на запад, в Нижнее Поволжье. В лесостепи Приуральской Башкирии возникают такие крупные памятники III-II вв. до н. э., как могильники Старые Киишки, Бишунгарово [8; 9]. Передвижение населения из Южного Зауралья (включая и Юго-Восточную Башкирию) в лесостепные районы Приуралья нашло отражение и в антропологическом материале. С этими подвижками населения степной и лесостепной полосы Зауралья в конце IV – начале III вв. до н. э. рядом исследователей связывается и передвижение древних венгров в Южное Приуралье и степную часть Приуральской Башкирии.

Рис. 2. I Утяганский курган. I – план и разрез кургана, II – план и разрез могильной ямы, 1 – бусы (стекло), 2 – нож (железо)

Рис. 3. II Утяганский курган. 1 – план и разрез кургана, 2, 3 – погребения раннего средневековья, 4 – погребение IV в. до н. э„ 5 – наконечник стрелы (бронза), 6 – керамический сосуд из раннесредневекового погребения.

Как уже отмечалось, кочевники, проводившие лето в Южном Зауралье, на зиму перекочевывали в северное и северо-восточное Приаралье, на среднюю и нижнюю Сырдарью, в Кызылкумы, низовья Чу и Сарысу. Расположение их зимних пастбищ вблизи земледельческих оазисов Средней Азии благоприятствовало активным контактам кочевого и оседлого населения, налаживанию тесных экономических, культурных и военно-политических связей [10].

Греко-македонское завоевание Средней Азии в конце IV в. до н. э. и последовавшие после смерти Александра Македонского войны за передел сатрапий между его полководцами, борьба Бактрии и Парфии за независимость разорвали единство оседлых и кочевых народов, составляющих единый хозяйственный организм. Стремясь восстановить разрушенные экономические связи, южнозауральские кочевники все активнее внедряются в кочевой и полукочевой мир Средней Азии. Часть из них остается здесь постоянно, переходя к полукочевому скотоводству или, оседая на землю, начинает заниматься земледелием. Определенную роль в этом движении кочевых племен к земледельческим оазисам сыграло и ухудшение экологической ситуации, вызванное начавшимся усыханием евразийских степей. Уже с конца Ш в. до н. э. орды кочевников, находящиеся на границах земледельческих областей, представляли реальную угрозу государственным образованиям Средней Азии. Толчком к массовому переселению номадов Нижней и Средней Сырдарьи в земледельческие области Средней Азии послужил, скорее всего, приток во второй половине II в. до н. э. новой волны кочевников с востока, известных по китайским источникам под именем юечжи. Они вытеснили местные племена и кочевавших здесь южнозауральских номадов из занимаемых районов далеко на юг.

Под ударами юечжи и вошедших в их состав среднеазиатских кочевников, в том числе и племен Южного Зауралья, пало крупнейшее государство эллинистического мира – Греко-Бактрия.

Нашествие юечжи вынудило часть южнозауральских кочевников передвинуться в зауральско-западносибирскую лесостепь, где они вошли в состав местного населения. Оставшиеся же на родных кочевьях немногочисленные их группы были, вероятно, включены в состав пришлых племен и довольно быстро ими ассимилированы. Поэтому уже со второй половины II в. до н. э. Южное Зауралье и Восточное Оренбуржье становится местом летовок пришлых с востока номадов, включивших в свой состав и остатки местного населения.

Кочевники Южного Зауралья VIII-II вв. до н. э. вели свое происхождение от племен эпохи бронзы этого региона. Территории в Приаралье были лишь наиболее удобными зимними пастбищами для их многочисленных стад. На севере же, на восточных отрогах Урала, там, где находились летние пастбища, где были могилы далеких предков, располагались и их родовые кладбища. Здесь, согласно представлениям кочевников, находились родные кочевья. Для пришедших на эти территории во второй половине II в. до н. э. племен родина была далеко на Востоке. Южное Зауралье для них – лишь место наиболее удобных и богатых летних пастбищ – не более. Центром своего этно-политического объединения они избрали Приаралье, нижнюю и среднюю Сырдарыо, поближе к оседло-земледельческим областям Средней Азии. Здесь появляются и их родовые кладбища. Вероятно этим, а также немногочисленным населением, продолжавшим кочевать между Уралом и Приаральем в условиях засушливой степи, объясняется почти полное отсутствие памятников среднесарматского времени (конец II в. до н. э. – II в. н. э.) в Южном Зауралье. К настоящему времени на этой обширной территории, несмотря на достаточно планомерные археологические раскопки, выявлено не более двух десятков памятников этой эпохи.

Вновь зауральские степи оживают лишь во II-IV вв н. э. Именно в это время завершается в зауральских степях аридизационный кризис, степь постепенно оживает и все более и более становится пригодной для жизни и жизнедеятельности человека. И не случайно резко увеличивается количество курганных групп и курганных могильников. Процесс нового освоения степей Зауралья номадами прослеживается статистически. Как уже говорилось, со U в. до н. э. жизнь в зауральской степи замерла почти на четыре столетия. В последующем, во U-IV вв. н. э., количество памятников номадов возросло почти в семь раз и составило 132 погребальных комплекса. В советской археологической литературе этот период получил название "позднесарматской культуры". Однако для этого же периода некоторые исследователи ввели понятие "гунно-сарматского времени". Развернувшаяся дискуссия на сегодня еще не завершена, и поэтому оба понятия имеют право на существование. Среди археологических памятников гунно-сарматского периода, которые расположены в зоне заповедника Аркаим, наиболее интересным являются 11 курганов Большекараганского могильника П-Ш вв. н. э. и впускное погребение II Утяганского кургана IV-VI вв. н. э.

Большекараганский могильник был открыт разведочным отрядом Уральской археологической экспедиции (г. Екатеринбург) в 1971 году при обследовании зоны затопления проектируемого водохранилища на реке Большая Караганка. Первоначально было открыто 15 курганов. В 1987 году отрядом Урало-Казахстанской археологической экспедиции проведено дополнительное обследование могильника и выявлено еще 9 курганов. В этом же году было исследовано 11 курганов, относящихся к гунно-сарматскому периоду [10].

Могильник расположен на левом берегу реки Большая Караганка в 3, 5 км от поселка Александровского Кизильского района Челябинской области. Территория памятника располагается на мысообразной площадке первой надпойменной террасы, на высоте 4 м от уреза воды.

Могильник состоит из двух групп курганов: северной и южной. По форме насыпи курганы делятся на 4 типа: овальные, округлые, кольцевые оградки и подпрямоугольные. Все насыпи курганов земляные и хорошо задернованы. Конструкции надмогильных сооружений простые и сложные. Простые представляют собой лишь земляную насыпь, под которой, обычно в центре и близко к нему, расположена могильная яма. Сложные конструкции курганов представлены также земляными насыпями, но еще имеют рвы и валы. По своей планировке рвы могут представлять собой ограды подквадратной или подпрямоугольной формы, в которых сделаны входы.

Погребальные камеры курганов Большекараганского могильника однотипны, с небольшими модификациями. Все они узкие, длинные, прямоугольной формы. В качестве дополнения могильные ямы имеют ниши, заплечики, или в них устроен подбой (рис. 4, II; 5, II). Все ямы имеют меридиональное расположение с небольшим отклонением к западу. Положение костяков стандартно. Они лежат на спине, в вытянутом положении и ориентированы головами на север. В самом богатом кургане могильника девочка 11 лет лежала в деревянной колоде (рис. 4). В ряде насыпей и могиле кургана 7 зафиксированы следы огня.

Погребальный инвентарь весьма разнообразен: это и золотые подвески, инкрустированные зернью; бронзовые зеркала с элементами китайской орнаментики; египетские мозаичные и стеклянные с внутренней позолотой бусы; украшения из халцедона и голубого опала и многое другое, что характеризует образ жизни и быт кочевого населения зауральской степи (рис. 4; 5).

Своеобразным и интересным представляется керамический комплекс могильника, который насчитывает 10 сосудов, кружку, курильницу, крышку и пудреницу. Весь керамический комплекс делится на две большие категории: горшки и кувшины. Горшки, как правило, лепные, неорнаментированные, с прямой или отогнутой шейкой, с широко раздутым туловом или яйцевидные, средних и крупных размеров. Наибольший интерес представляет небольшой плоскодонный сосуд с петельчатой ручкой. Тулово его шаровидной формы, плавно переходящее в покатые плечики и невысокую отогнутую шейку. Венчик сильно отогнут наружу. Сосуд орнаментирован тремя горизонтальными линиями и треугольниками, вершинами вниз, заполненными точечными наколами (рис. 5, 14).

Такая категория керамики, как кувшины, представлена гончарными и кувшинами ручной лепки, красно- и сероглиняными, орнаментированными и неорнаментированными. Все кувшины плоскодонные. единичный характер кувшинов дает возможность их описать более подробно.

Кувшины кургана 18:

– высокий плоскодонный сероглиняный кувшин с ручкой, с сильно раздутым туловом, плавно переходящим в покатые плечики. Горло кувшина бицилиндрическое. Верхний цилиндр украшен тремя горизонтальными желобками (аналогичное украшение имеет и лепной красноглиняный кувшин из детского погребения кургана 19), венчик вертикальный, округлый. Ручка соединяет нижнюю часть горла с серединой плечиков и имеет коленчатую форму сильно стилизованного животного (рис. 5, 10; 6). Подобный тип кувшинов имел широкое распространение в памятниках II–IV вв н. э. на территории Северного Кавказа, Предкавказья, Западного Казахстана и Нижнего Поволжья;

Рис. 4. Большекараганский могильник. Курган 8 (по С. Г. Баталову). I – план и разрез кургана, II – план и разрез могильной ямы, 1-60 – инвентарь; 1, 4 – опал, 2, 57 – хрусталь, 3, 49-52 – глина, 5, 53, 58-60 – бронза, 6-10 – золото, стекло, 11-48 – стекло, 56 – раковина, 54, 55 – железо

– плоскодонный красноглиняный кувшин с биконическим туловом и резким переходом в прямое горло. Венчик резко отогнут наружу. Ручка в сечении подпрямоугольная. Кувшин орнаментирован по плечикам, под горлом проходят три горизонтальные прочерченные линии, от которых спускаются равнобедренные треугольники, образованные пересекающимися линиями и расположенные вершинами вниз. Внутренняя часть треугольников заполнена точечными наколами. Под треугольниками проходят две параллельные горизонтальные линии (рис. 5,15; 6). Формологически этот сосуд уходит своими корнями в формы керамики, которые происходят из памятников Тувы, Западной Монголии и бассейнов нижней и средней Сырдарьи.

Рис. 5. Большекараганский могильник. Курган 18 (по С. Г. Баталову). I – план и разрез кургана, II – план и разрез могильной ямы, 1-15 – инвентарь; 1,4 – бронза, 2, 3 – железо, 5-15 – глина

Наличие специфического орнамента на кувшинах Большекараганского могильника говорит о широких торговых связях населения Южного Зауралья во II–IV вв. н. э. с племенами практически всей территории азиатской части Великого пояса степей, а также о проникновении в Южное Зауралье новой волны кочевого населения.

Рис. 6. Большекараганский могильник. Курган 18. Сосуды.

Определить этническую принадлежность могильника весьма сложно. Бесспорно лишь одно – Большекараганский могильник оставлен носителями формирующегося гуннского суперэтноса.

Этот период в жизни степняков характеризуется очень многими инновациями. Во-первых, изменяется комплекс вооружения. На смену простому луку "скифского" типа приходит сложносоставной, дальнобойный лук "гуннского" типа; длинные обоюдоострые мечи заменяются однолезвийными палашами. Полностью меняются наконечники стрел: на смену бронзовым приходят крупные трехлопастные черешковые железные наконечники. Замена практически всего комплекса вооружения говорит о кардинальном изменении в технике и тактике ведения боя. Во-вторых, известный в сарматское время бирюзовый полихромный стиль меняется на кроваво-красный, вставками в ювелирные изделия служат полудрагоценные камни (сердолик, гранат-альмандин). В-третьих, полностью меняется принцип погребальной обрядности. Значительное изменение претерпевает и керамический комплекс. Самые близкие аналогии всем изменениям исследователи находят в памятниках Западной Монголии, Тувы, Семиречья, Забайкалья и Северного Китая. Все изменения говорят о мощной инновации, которая связана с каким-то сильным инокультурным импульсом.

Кто или что могло резко изменить культурный облик сарматского населения в степях Южного Зауралья?

II–IV вв. н. э. стали переломным временем в жизни номадов Урало-Казахстанских степей. Их размеренную кочевую жизнь нарушили мощной волной кочевые народы, ранее обитавшие в степях Западной Монголии и известные всему миру под именем хунну или гуннов. Именно эти племена встали во главе длительного, растянувшегося почти на тысячелетие процесса, получившего название "эпохи великого переселения народов".

К середине II века н. э. военно-политическая машина хуннской "империи" подчинила своей власти территорию Центрального и Южного Казахстана, отряды хуннов сдерживали натиск войск имперского Китая в Семиречье и бассейне реки Тарим. Массовый приток абсолютно нового населения с иными культурными традициями, отличного от аборигенов антропологического типа, с мощной военной организацией предопределил очень быстрое освоение новых территорий, инфильтрацию пришельцев в среду местного ираноязычного населения. Этот бурный процесс очень ярко выражен в погребальных комплексах II-IV вв. н. э. Южного Зауралья, где виден очень сложный синкретизм традиций местных сарматских и пришлых хуннских племен.

События первой четверти I тысячелетия н. э. в степях Южного Зауралья предопределили всю дальнейшую жизнь номадов Евразии. На смену родственным союзам племен приходят мощные симбиозы народов, которые выступают как прототипы ранней государственности. Именно во II-IV вв. н. э. в степях Южного Зауралья и Северного Казахстана формируется третья, и последняя, кочевая "империя" хунну в азиатских степях, которая до 375 года контролировала территории от Яика до Тарбагатая и определяла всю жизнь номадов степной Евразии.

Какой катаклизм заставил носителей традиций "кочевых империй" двинуться дальше на запад – не известно, но в VI-VII вв. н. э. южнозауральская степь вновь пустеет. Результатом бурных событий первой половины I тысячелетия н. э. явилось сложение нового пассионарного суперэтноса, который заложил основы в формирование многих современных этносов и народов.

ЛИТЕРАТУРА

1. Смирнов К. Ф. Савроматы. Ранняя история и культура сарматов. М., 1964.

2. Смирнов К. Ф., Петренко В. Г. Савроматы Поволжья и Южного Приуралья // САИ. 1963. Вып. Д1-9.

3. Барцева Т. Б. Раннескифский цветной металл в Предкавказье (комплекс "Красное Знамя") // Естественнонаучные методы в археологии. М., 1989.

4. Боталов С. Г. Раскопки Большекараганского могильника в 1988 году. Отчет // Архив ИА РАН. Р-1, № 13415.

5. Мошкова М.Г. Происхождение раннесарматской (прохоровской) культуры. М., 1974.

6. Мошкова М. Г. Памятники прохоровской культуры // САИ. 1963. ВыпДМО.

7. Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1989.

8. Садыкова М. X. Сарматский курганный могильник у дёр. Старые Киишки // АЭБ. 1962. Т. I.

9. Пшеничнюк А. X. Культура ранних кочевников Южного Урала. М., 1983.

10. Таиров А. Д. Пастбищно-кочевая система и исторические судьбы кочевников урало-казахстанских степей в I тысячелетии до новой эры // Кочевники урало-казахстанских степей. Екатеринбург, 1993.

______________________

ИЯ МИХАЙЛОВНА БАТАНИНА,
геолог, научный сотрудник природно-ландшафтного и историко-археологического центра "Аркаим". Специалист в области дешифрирования материалов аэро- и космических съемок. Научные интересы – изучение природно-ландшафтного окружения и экологического состояния археологических памятников.