Проблема статуса и сути психологического закона

Отношение к понятию закона как к строгой закономерно­сти, предполагающей причинно-следственный характер психологиче­ских связей и действующей «всегда и везде», было разным в связи с разделением психологии на области «низших» и «высших» душевных процессов или явлений. Разделение психологии на описательную и объяснительную произошло по типу научной практики, различающей решение:

- вопросов о феноменальных свойствах явлений и

- вопросов об их детерминации.

В статье «Закон и эксперимент в психологии» К. Левин ввел в психологию представление о кондиционалъно-генетических законах. Тип «научной практики» привел к пониманию, что психологические за­кономерности, выходящие за область психологии ощущений (и далее идущие к процессам памяти и мышления, воли и чувств и т. д. – высшие психические явления), описываются скорее «полузакономерностями» или регулярностями с достаточной долей отклонений от нормального их протекания. Включение статис­тических методов для оценивания разброса данных привело к тому, что в метод обоснования (доказательства законообразного их характе­ра) был введен критерий количества данных.

Этому Левин противопоставил «другую веру в закономерность психи­ческого», основанную на содержательном развитии психологических зна­ний. Апеллируя к представлениям Фрейда, вюрцбургской школы, гештальттеории, он противопоставляет ушедшей эпохе «психологии элементов» эпоху «психологии целостностей».

Сущность закона должна соотноситься не с понятием множества случаев, а с понятием типа. Для научного описания в принципе достаточно одного случая, если он является индивидуальным представителем типа. Тип отражает каузальные связи в ситуации. Вывод закономерности на основе множества случаев — проблема ин­дуктивного обобщения. На основе же содержательного развития те­ории возможно различение динамических факторов, одинаково при­чинно действующих в различных ситуациях. То есть закон может кондиционально-генетически объяснять последовательности внеш­не совершенно разнородных процессов, но которые представляют один и тот же тип. Однако внешне схожие процессы могут существенно отличаться по структуре своей каузальной обу­словленности. По Левину, распознавание «действительных» целостностей — предпосылка «для установления законов психиче­ских процессов». Закон отражает тем самым каузально-генетический тип процесса. Решающим для каузально-генетических взаимосвязей является «величина и длительность существования системы сил, определяющих обсуждаемый процесс».

Левин сформулировал понятие кондиционально-генетического за­кона как динамического закона (в представлении сил психологического поля). И в этом понимании важны обе составляющие:

1) общая, свя­занная с пониманием закона как сущности явлений, относимой к их причинно-следственному генезу;

2) специальная для этой теории со­ставляющая — представление о целостностях и динамических силах, стоящих за каузальностью.

Эта первая развернутая трактовка психологического закона в период дифференциации психо­логических школ показывает, что без содержательного представления психологических понятий говорить о законах в психологии бессмысленно.

В последующем развитии психологиче­ских методов вероятностной оценке подвергались не законы, а статистические гипотезы, отделенные от уровня психологических гипотез. Статистические гипотезы претендовали только на выполнение одного из условий причинного вывода: оценки достоверности результа­тов, с точки зрения отвержения гипотез о том, что переменные не свя­заны.

Концепция Ж. Пиаже. Закон рассматривался как «логическую координацию», от­носимую к определенным психологическим реали­ям. За таким пониманием стояли три методологических основания:

1) утверждение при­чины мыслью, а не выведение закона из природы.

2) общая ме­тодология, которой придерживался Пиаже: принятие позиции, что логика может выступать средством описания структур интеллек­та. В представлении процессов адаптации и аккомодации логика может уравно­весить биологическую и психологические составляющие причинного объяснения.

3) Пиаже последовательно реализовывал идею атеоретичности психологиче­ского подхода. Он черпал сови основания из эмприи, не отягощая себя использованием теоретических понятий. Выготский считал такую методологию мнимой.

Психоло­гические законы стали определяться посредством использования понятий, раскрывающих содержание тео­ретической гипотезы о происхождении процесса. Левин оказался прав в том, что о сути закона нельзя говорить безотносительно к содержанию психоло­гической теории. А содержание теорий действительно не совпадало в раз­ных школах.

Представление о причинности связывалось с теми или иными психо­логическими законами. Это обеспечивало общность закона для определен­ных областей психологической реальности, подпадающих под соответ­ствующее объяснительное действие закона. Но сформулированное для одной области понимание причинной обусловленности обычно имело тенденцию распространяться. Так произошло с категориями комплекса, психологической защиты и др.

В отечественной психологии (Ломов) постепенно утверди­лось методологическое представление — об уровневой представленности психологических законови парциальном характере их дей­ствия (применительно к отдельной области психических явлений). 1982 год – статья Ломова в «Психологическом журнале2 с последующей дискуссией. Ломов апеллировал к марксистско-ленинской тео­рии отражения. Он сформулировал следующую проблему: как соот­нести положение о субъективном характере психического отражения с задачей объективного изучения психики — раскрывать объектив­ные законы объективными методами.

Ломов, как и Левин, утверждал большую вариативность и изменчивость психических явлений. Но Ломов иначе понимает соотношение явления и сущности: изменчивость называется им «существенной» харак­теристикой психического отражения, а раскрытие закона означает уста­новление «общего». Общее вы­ступает и как повторяющееся, идентичное, и как необходимое. Ломов говорил, что надо «...раскрывать единство в многообра­зии, общее — в единичном, устойчивое — в изменчивом, существенное — в явлении, необходимое — в случайном».

Выход за пределы одномерных линейных схем в понимании законообразности как детерминированности психических явлений Ломов связывает с разделением психологических законов в соответствии с уровнями психического. Законы раскрывают разные «измерения» пси­хики, берут ее в разных срезах, или плоскостях. Необ­ходимо выделять законы, объясняющие психическое на уровнях:

• элементарных зависимостей, рассматриваемых изолированно от системы психического в целом (законы ассоциаций, памяти, пси­хофизический закон);

• динамики психических процессов (ощущения, восприятия, мыш­ления);

• «механизмов» формирования психических явлений (установки,

творчество);

• процессов психического развития (стадии интеллекта, гетерохронное развитие психических функций);

• оснований психических свойств человека (нейрофизиологиче­ские основания свойств темперамента, деятельность как основа­ние ряда черт психического склада личности);

• закономерные отношения между разными уровнями организации психических процессов и свойств.

Законы раскрывают разные аспекты психического и выявля­ют «существенные, устойчивые, необходимые связи в какой-то одной, определенной и ограниченной плоскости». Они действуют при опре­деленных условиях и допущениях, что делает их «узкими, неполными и приблизительными». То есть зависи­мость от причинно-действующих условий понимается здесь совсем в ключе установления гра­ниц сферы действия закона.

Ломов критиковал бихевиоризм за следование линейному и непосредствен­ному пониманию причинности. Ломов видит следующий шаг научного объяснения в установлении вероятностного детерминизма. Однако вероятностное описание дает лишь внешнюю характери­стику возможностей поведенческого акта, но не содержательную. Содер­жательное причинное объяснение предполагает опосредствование внешними и внутренними условиями. Он понимал причинно-следственные свя­зи в сложных системных объектах как опосредствованных реальными функциями звеньев системы. Этим реальным функциям (звеньям системы) противопоставляется «трясина неопре­деленности». То, что именно неопределенность может рассматривать­ся в качестве условия развития самоорганизующихся систем, — завое­вание следующих этапов развития методологии науки и неклассической психологии в частности.

Ломов понимал в качестве причин поведенческого акта систему событий, или ситуацию, и связывал это с системным подходом. В концепции К. Левина это логично следовало из психологической теории поля.

Упорядочение законов, по Ломову. Раскрывая слой за слоем, диалектика познания ведет исследователя от сущности первого порядка к сущности второго и т. д. Но непонятно, в чем продвижение, если не определена специфи­ка психологического объяснения на каждом из этих уровней. Кроме того, положение о необходимости разведения уровней психологических законов в соответствии с уровнями психи­ческих реалий не решает проблемы объективности закона. В дискуссии Ломову высказали следующие замечания.

На понимание сути психологического закона влияла также идея двух психологии — понимающей и объяснительной. По мнению Бассина, это двойное отношение к закону присутствовало у Бергсона, Бинсвангера, Хайдеггера, Ясперса, Сартра, Фуко и до создания «психологии судьбы» Сцони. Двойное отношение к закону стало пересматриваться только в 30-40-е гг. 20 века, причем эта шло от клинических приложений в психологии, образовавших потом психосоматическое на­правление в медицине». Психология пошла по пути анализа элементарного сквозь призму сложного. В законы о «простых» феноменах стал включаться контекст личностного отношения человека, значимости на уровне любого психического процес­са. Стоящие за этим производные «семантики отношений субъекта к окружающему миру и к самому себе» стали об­щим основанием, позволившим показать фиктивность такого их подразделения. Особой заслугой Ломова Бассин назвал постановку проблемы межуровневых отношений. Относительно логики психологического за­кона важным стало ограничение ее места в следующем смысле: закон не должен давать абстрактную модель действительности (представимую в формально-функциональных связях), а должен быть обращен к содержательно-смысловой ее стороне, что и выражается аспектом «значимости». Закон отражает пусть и неполно, но все же объективные аспекты психических явлений.

Относительно целей, мотивов, решений выбора должна совершаться спе­циальная активность субъекта (их осознании и формировании лич­ностного к ним отношения). Бассин опасался формализации понятия закона в рамках системного подхо­да, если будет утеряно содержательное наполнение соответствующих психологических понятий. Отношение к понятию бессознательного наименее освоено в представлении о пси­хологическом законе.

Проблема ма­тематического описания психологических законов.

Лебедев и Москаленко отметили, что психологии предстоит еще долгий путь развития в сторону естественно-научного понимания закона. В законах естествознания достигнута такая степень обобщения знаний, когда немногие фундаментальные соотно­шения раскрывают суть явлений, что и позволяет назвать их законами.