Изменения, возникшие в браке

 

Гейл. Когда мы поженились, то стали происходить еще более драматические изменения по сравнению с тем, когда мы просто жили вместе. Во всяком случае, в отношении меня.

Я. Каким образом? Почему?

Гейл. Я не знаю, откуда у меня возникли такие мысли, но когда я вышла замуж, то вдруг почувствовала, будто вся жизнь заканчивается. Это был конец. Я ничего не делала. Я могла просто лечь и умереть. Мне некуда было идти и нечем заняться. Я не могла больше быть независимой личностью или делать то, что мне хочется. Даже когда я думаю об этом, я не могу сказать, почему такая разница между тем, когда мы просто жили вместе, и тем временем, когда мы поженились.

Я. Ты стала себя меньше ощущать личностью после того, как вы поженились?

Гейл. Да, я действительно была в депрессии. Я и сейчас еще пытаюсь вытащить себя из этого состояния..

Дик. Я тоже не знаю, откуда у меня взялись такие мысли. Похоже, что они уже были во мне. Я думал, конечно, что не смогу быть счастливым в браке и буду связан по рукам и ногам и уже не смогу просто уйти. И что я буду испытывать примерно то же самое, что описывает Гейл. Но на самом деле это было не так. Я чувствую, что все еще только начинается, и это — сюрприз для меня, настоящий сюрприз, и мне трудно не признать этого.

Я даже думаю, что большая часть моего внимания к другим женшинам теперь выключена. Я больше не должен что-то выискивать. Я сделал выбор. Я думаю, что обязательства сняли с меня давление, и я больше не испываю страха перед необходимостью поисков средств к существованию. Я (обращаясь к Гейл). Какие были у тебя ожидания до того, как вы поженились?

Гейл. Я убеждала себя, что это будет очень романтично и мило, но вместе с тем мне не хотелось привязываться к кому бы то ни было, и поэтому я говорила себе: «Посмотри, ведь нет никакой разнииы между жизнью просто вместе и замужеством — изменится только твоя фамилия, и это будет признано обществом»,— вот такого рода вещи, но это подразумевает большую ответственность и стабильность отношений.

Я. Какие же причины заставили тебя выйти замуж?

Гейл. Я все время подталкивала Дика к тому, чтобы пожениться. Я говорила, что ты, дескать, никогда на мне не женишься. Мне вовсе не хотелось заводить никаких детей, но я не относилась тогда к этому серьезно. Потом как-то вечером мы отправились к нашим друзьям, и я вела там себя ужасно. У меня было противное настроение. В результате Дик пришел в бешенство и сердился все больше и больше. Мы ругались всю дорогу домой, а это длинный путь, и когда мы добрались до постели, мы все еще продолжали, тогда Дик попросил меня уйти. Он сказал: «Собирай свои вещи и отправляйся». Но я не хотела и ответила ему: «Нет, я не собираюсь. Я здесь живу и никуда не хочу уходить». Затем, спустя некоторое время, он сказал: «О'кей. Наверное, ты хочешь пожениться?» И я ответила: «Да». Это почти то же, что сказать: или выходи за меня замуж, или убирайся вон. А я не хотела уходить и согласилась. Тогда я почувствовала себя очень счастливой. Так было хорошо принять это обязательство.

Дик. Было ощущение, будто что-то разрядилось в воздухе. Очевидно, это было выходом из какого-то кризиса. Похоже, брак решил все вопросы, вызвавшие этот инцидент. Несомненно, что предложение пожениться требовало выбора — либо разорвать отношения, либо закрепить их. Еще, я думаю, важным обстоятельством было то, что этот брак к тому же делал счастливыми всех окружающих родственников. Я тут же понял, что это снимет напряжение и у моих, и у ее родителей. Это было узаконенное и общественное признание того, что уже произошло в частном порядке, я всегда думал, что это именно так. Возможно, что при идеальных обстоятельствах так оно и есть. Но в некотором смысле у нас все было наоборот.

Я (обращаясь к Гейл). Есть еще что-нибудь из вашей жизни после заключения брака, о чем ты хотела бы упомянуть?

Гейл. Я обнаружила, что у меня тоже было множество забавных представлений о браке. Одно из них, не знаю уж, откуда оно у меня появилось, что после замужества любовь уже не нужна. И что мне уже не нужно будет заботиться о Дике, и я могу о многом забыть и заниматься своими делами. Но все оказалось совсем не так. Мне трудно не обращать внимания на Дика, и я все равно забочусь о нем, что тоже оказалось для меня удивительным. Если ждешь, что не будешь заботиться о ком-то, но все-таки заботишься, это довольно трудно.

 

Комментарий

 

Эта часть иллюстрирует, на мой взгляд, процесс интроекции человеком (интроекция — от лат. intro — внутри — психоаналитическое понятие, процесс бессознательного включения в структуру «Я» элементов внешнего мира для перенесения на них эмоциональных переживаний.— Прим. пер.) социальных норм и ценностей без проверки их на собственном опыте и как это влияет íà его жизнь и поведение. Очевидно, что у Гейл было интроективное представление — без осознания этого — о том, что жена — это никто, зависимая личность, не способная делать то, что она хочет, у которой нет будущего. Вполне естественно, что она чувствовала себя в ловушке этой роли — причем Дик определенно не внушал ей этого — и что вся ее жизнь закончилась. В последней части беседы выявились еще несколько достаточно необычных интроективных представлений. Было бы интересно узнать историю детства и воспитания Гейл, чтобы выяснить, откуда у нее возникло представление о том, что после замужества женщина уже может обойтись без любви и вообще не беспокоиться о своем муже. Сейчас она уже уделяет больше внимания своему собственному опыту, чем интроектам. И она обнаруживает, что заботится о Дике, что она вовсе не освободилась от «беспокойства о своем муже» и что поддерживание отношений требует определенной работы.

В результате этого признания я очень рассердился на нашу образовательную систему. Даже при всей нелепости преподавания и обучения в наших школах самое простейшее просвещение в области межличностных отношений могло бы избавить Гейл от целого ряда лишних переживаний. Ей стало бы известно, что жизнь женщины даже в браке в значительной степени — это то, что она сама из нее сделает. Она бы узнала, что любовь — это неотъемлемая часть брака. Она бы поняла, что вступление в брак еще не означает наступления полного счастья: еще предстоит бороться, работать и строить человеческие взаимоотношения. Кажется невероятным, что в возрасте двадцати одного года Гейл не имела никакой возможности узнать об этом.

А у Дика была другая: интроективная картина — он считал, что брак только свяжет его и сделает несчастным. Но из своего опыта он также понял, что это не так. Это было для него облегчением: ему не нужно больше «высматривать себе» потенциальную жену — и это сделало его более свободным.

В данной части беседы выявились также две причины вступления в брак, которые делают его прогноз сомнительным. Первая — мотив женитьбы: угодить своим родителям. Известно, что желание доставить приятное своим папе и маме далеко не столь важная вещь, когда двое молодых людей спрашивают друг друга, могут ли они соединиться и жить вместе.

Другая причина, которая тоже может оказаться совершенно неправильной, — женитьба для того, чтобы преодолеть кризис в отношениях. Совершенно ясно, что Дик и Гейл говорили: «Мы или поженимся, или разбежимся в разные стороны». Это представляется мне сомнительным решением, так как открыто не обсуждались реальные проблемы брака или трудные вопросы продолжения их отношений. Вместо этого было ожидание того, что женитьба совершит некое чудо и решит все трудности. Уровень обсуждения ими этих вопросов оставлял желать лучшего.

 

 

Различия в modus operandi

 

Гейл. Когда Дик говорит мне, что я должна измениться или быть такой-то и такой-то, то я верю ему. Я верю, что он хочет, чтобы я была совсем другой, и мне нужно выбирать: либо несчастный муж, либо несчастная я. Я ведь тоже хочу, чтобы он изменился, но я привыкла действовать по-другому. Я не позволяю этому копиться в себе, а потом вдруг взорваться. Если он делает что-то, что мне не нравится, я обычно говорю об этом в тот же момент. Я говорю тебе только один раз, Дик, а потом дуюсь.

Я(обращаясь к Дику). А как она дает тебе знать, что она злится или несчастна от того, что ты делаешь?

Дик. Мне кажется, она почти всегда дуется. (К Гейл.) У меня такое впечатление, что когда ты говоришь мне в одно ухо, то в другое — вылетает, потому что я не могу на самом деле припомнить, чтобы ты сначала говорила, а затем уже дулась. Мне кажется, это происходит одновременно. Я не могу сказать почему, но так я воспринимаю... Конечно, меня это бесит. Я не знаю почему, возможно, это просто различие в modus operandi (лат. способ действий.— Прим. nep.). Я предпочитаю сдерживаться не по каким-то соображениям этики, а просто это мой стиль. И поскольку настроение у нее портится постепенно, то мне кажется, что это происходит постоянно. И понимаете, я уже забываю те перерывы, когда это не так. Кажется, что это происходит всегда, и я говорю себе: «Почему я должен терпеть это уныние?» Видимо, поэтому я и прошу ее измениться. (К Гейл.) С моей точки зрения, твоя надутость — вроде стены, через которую я не могу перейти. Сначала говоришь мне о своих чувствах, а потом начинаешь дуться... Мне очень трудно с этим... Кстати, моя мама иногда вела себя похоже, и у меня было много трудностей и с ней, поэтому мне так хочется сломать эту стену и прорваться сквозь нее каким-то образом...

 

Комментарий

 

Если вы наблюдательны, то, наверное, видели такой тип взаимоотношений между пяти- или шестилетними детьми. Один требует от другого, чтобы тот изменил свое поведение, и приходит в бешенство, если этого не происходит. Другой дуется. Найти различия в modus operandi не представляет сложности. Их можно найти почти в любых взаимоотношениях. Но такие сильные различия говорят о том, что оба нуждаются еще в серьезном личностном развитии и совершенствовании своих отношений.