Что значит «стремя в стремя».

Военная лексика казачества

Жизнь казака проходила в походах и сражениях. Этот особый воинский быт запечатлен, прежде всего, в языке казачества, который хранит в себе накопленный веками опыт походной жизни, особого отношения к товарищам по службе, к «справе» и оружию.

Язык – важнейший источник, который позволяет нам сегодня глубже понять мировоззрение казака, его взгляды на свое призвание. Многие из слов и выражений, рожденные в казачьей среде, стали расхожими и, употребляя их, мы не всегда задумываемся об их казачьем происхождении.

Например, в русском языке известен глагол «атаманить» в значении «руководить, командовать».

Откуда он пошел? Военно-административным начальником в казачьих областях и высшим начальником в казачьих войсках был атаман – выборное лицо. В казачестве избирались атаманы хуторской, станичный, окружной (выборные начальники соответственно хутора, станицы, округа). Во время походов, войны выбирался походный, или кошевой, атаман. Был также наказной (наказный), войсковой

атаман - начальник казачьего войска, который назначался царем. Заметим, что в настоящее время в связи с возрождением казачества вновь в станицах и хуторах избираются атаманы.

Формой самоуправления в казачестве был казачий круг – общее собрание казаков, где решались все основные вопросы жизни, не только военные. Различались: войсковой круг как высшее военное собрание казачества, орган казачьего воинского управления при войсковом

атамане, окружной / станичный круг - орган казачьего воинского управления при окружном или станичном атамане. Своеобразие казачьей военной жизни отразилось и в таких словах и выражениях, как «сбить войсковой (окружной, станичный) круг» - собрать войсковой (окружной, станичный) круг; «вывести на круг», то есть поставить перед судом общества. Возникли такие выражения – «сиденка» (дежурство казаков при станичном правлении), «сиделец» (дежурный при станичном правлении), «односум», «полчанин (полчан)» - сослуживцы по армии, по полку и др.

До настоящего времени в традиционном донском диалекте, особенно в рассказах, воспоминаниях казаков продолжают употребляться специфические слова и выражения, отражающие старинный казачий быт, военные занятия. К ранее приведенным словам и выражениям можно добавить: есаул, сотник, атаманец. Атаманцами называли на Дону казаков, которые служили в Атаманском полку (это полк лейб-гвардии русской армии, состоявший из специально отобранных казаков и несший службу при царском дворе). Обычно туда отбирали рослых и красивых казаков. В дальнейшем стали употреблять это слово в переносном значении, говоря о ком-либо видном, статном, красивом.

С особенностями военной жизни мужчин связано и появление на Дону таких лексем, как жалмерка, тполчанка, односумка, отражающих положение одиноких женщин, мужья которых ушли на службу.

Если специальные слова и термины непосредственно указывают на исконный род занятий казаков, то устойчивые выражения, широко представленные в диалекте, содержат подобную информацию нередко завуалировано.

Пословицы, поговорки и фразеологизмы доносят до современников отголоски давних событий, в которых сконцентрировано, отражен путь формирования казачества как особого субэтноса русского народа, сложности исторического пути казаков.

Поскольку основным видом занятий казачества была

деятельность военного характера, со временем в их языке начинают активно употребляться слова и выражения, используемые в профессиональной речи военных: «скрасть караул», «добыть языка», «стоять на слуху», «пойти или поступить лавой» и др., многие из которых в более поздний период переосмысливаются и начинают функционировать в казачьих говорах в качестве фразеологических единиц в бытовом контексте.

Многие составные военные термины в силу обобщенности своей семантики были перенесены в сферу обыденного общения. В связи с этим такие этимологически военные выражения, как «идти в отступ», «идти в наступ», «брать на приступ», «наряженный казак» и некоторые другие употребляются в настоящее время в донских говорах в качестве фразеологических единиц, например: «идти в отступ», то есть сдаваться, уступать кому-либо в чем-либо, соглашаться с мнением другого; «наряженный казак» (т. е. казак, находящийся в наряде) - о человеке,

которому дано ответственное поручение.

В казачьем языке особое значение приобрел образ коня. Каждый казак, который шел служить, должен был позаботиться о коне и казачьей справе, т.е. о полном обмундировании, снаряжении, в том числе о казачьем седле, которое отличалось от драгунского. Вся жизнь казака

была связана с конём - уже с детства, когда мальчиков «посвящали» в казаки, готовили к воинской службе, у них складывалось особое отношение к коню как к близкому, верному другу, надежному товарищу. С конем в жизни казака-воина связана не просто мобильность, скорость,

удача, но и такие непреходящие ценности, как дружба, верность, надежность, да и сама жизнь. Бытовые ассоциации с такими качествами коня, как здоровье, выносливость, сила, резвость, вызвали к жизни такие обороты, как «бегать конем», то есть быстро и резво, «стоялый жеребец» - о молодом, физически сильном человеке, чьи силы находятся без применения и многие другие, а ассоциации с внешним видом коня – лексемы «коневитый», «конистый», то есть стройный, с хорошей осанкой.

 

КОНСТРУКЦИЯ НАГАЙКИ

1. хват - место непосредственного захвата рукояти ладонью, в основном, покрыт кожаной оплеткой.

2. шалыга (оголовок) - металлическая обойма, надеваемая на окончание рукояти (для нанесения ударов обратной стороной нагайки). Иногда - конец рукоятки небольшого ножа - зализки, закладываемого в рукоять нагайки как в пенал.

3. обоймица - состоит из темляка и завода.

4. темляк - петля для продевания кисти руки. Предназначен для постоянного удержания нагайки на руке, иногда на мизинце.

5. завод - малая петля, предназначена для продевания плети.

6. укреп - сочленяет рукоять с плетью - кожаный ремень, оплетающий ствол рукояти для прикрепления к нему зацепа и долони.

7. зацеп - деталь, сочленяющая рукоять с плетью - металлическое кольцо, сквозь которое продето такое же кольцо, находящееся на конце плети.

8. долонь - кожаный флажок, в нижней части шириной с половину диаметра ствола рукояти, в верхней - расширяющийся, предназначен для защиты коня от удара металлическими частями укрепа.

ПЛЕТЬ - ударная часть нагайки, состоящая из следующих частей:

9. махра - густая бахрома из тонких кожаных ремешков, расположенных в верхней части плети. Изначальное предназначение декоративно-социальное, имитация конского хвоста на бунчуке

10. сарвень - кожаная оплетка ударной части - ремни, сплетенные различными способами вокруг срединного шнура - витеня.

11. шлепок - окончание бьющей части плети - кожаный мешочек, в который закладывается груз для усиления удара (трансформация боевой части кистеня).

Нагайка — разновидность оружия. Знак есаула и пристава на кругу. В повседневной жизни — знак власти у полноправного строевого женатого казака. Нагайка использовалась как оружие в схватке, для телесных наказаний к провинившимся казакам по решению круга и совета старейшин.

Происхождение оружия и этимология названия точно не известны, что служит богатой почвой для • самых разнообразных спекуляций на эту тему. Часто упоминаемый вариант — от названия народа «ногайские татары», «ногайцы».

Нагайка изготавливалась путём плотного сплетения кожаных ремешков, с мешочком на конце. В мешочек (называемый «шлепок») вкладывается груз.

Нагайка

Существует несколько видов нагаек:

• донская

• кубанская

• уставная (изготавливалась согласно уставу царской армии)

• уральская.

Нагайки использовались в качестве оружия, а также в качестве охотничьего оружия при охоте на хищников (волков, лис). При таком способе охоты необходимо было нанести хищнику удар по носу.

В Средней Азии существует аналогичная нагайке плеть, которую называют камчой.

 

Нагайкой владеешь - силу имеешь.

 

 

ОДНОСУМЫ

В донских говорах отмечено значительное число устойчивых фраз,

Отражающих отношение казака к коню– верному боевому товарищу:

«конь – душа казака»;

«конь возит и воду, и воеводу»;

«побереги коня один раз, а он тебя – десять раз»

«быть при силе и при стремени(быть в стремени)», т. е. находиться в хорошей форме;

«гулять (играть) конём» -чувствовать себя независимо, вольно;

«с коня не слезать» - находиться постоянно в боевой готовности, быть в форме;

«бегать конём» - быть физически сильным;

«не в своем седле» - чувствовать себя неуютно, некомфортно;

«наехать конём» - резко наскочить, не дать опомниться и т. д.

Стремя в представлении казака – неотъемлемый атрибут его походной жизни; военная служба в конных отрядах требовала от казаков хорошей физической подготовки,

выдержки и специфических умений. Физически слабый, немощный не мог длительное время удерживаться на коне – «в стремени», отсюда с данным выражением возникают у казаков соответствующие ассоциации – сила, выдержка, выносливость. Известно выражение «стремя в стремя», имеющее значение «очень близко, рядом».

 

При этом интересно заметить, что пример, иллюстрирующий данную фразеологическую единицу во Фразеологическом словаре русского языка (под ред. А.И. Молоткова) и Фразеологическом словаре русского литературного языка (подред. А.И. Федорова), характеризует жизнь именно казака:

Много было здесь фронтовиков, и стремя в стремя проскакал казак этот с ними вместе по Курдистану, Туретчине, Персии (А. Первенцев. «Кочубей»).

Через данное ассоциативное поле нередко определяются межличностные контакты: о лучших друзьях казаки говорят: «сидёлка и подпруга». Конфликтные отношения отражают фраземы «натянуть поводья» - ограничить свободу действий; «затянуть уздечку» – с тем же значением. Внешность человека характеризуется выражением «морда – конем не объедешь»- о полном, упитанном человеке.

Такое значимое событие в жизни казака, как проводы на службу, закреплено на фразеологическом уровне устойчивым выражением «выпить стременную» (выпить последнюю рюмку за счастливую службу казака), которое в настоящее время активно употребляется в ситуации расставания любого характера (от прощания на вечеринке до ритуального провожания молодых на брачное ложе).

С отдельными характеристиками коня по его внешности, иноходи, типу упряжи и т. д. связаны фразеологические единицы:

«идти с придавом»- четко вышагивать – как конь, резко выбрасывая ноги вперед;

«водить за ноздри»- заставить подчиниться – как норовистого коня;

«въесться в холку» - изрядно надоесть;

«подпрячься на пристяжку» - примкнуть к уже определившейся компании и др.

Как видим, приоритетные ценности военной сферы бытия казачества (в данном случае, ценность «конь»), активно переносятся в область повседневного общения и образно отражаются в языке, что, безусловно, является показателем их значимости в жизни и сознании казаков.

 

ТРАДИЦИОННЫЕ

«ДОМАШНИЕ» ИГРЫ ШЕРМИЦИИ

Поиграем, чтоб не стыла в жилах кровь!

Порой вся жизнь казака проходила в походах, а время измерялось от сражения до сражения. Но душа казачья не черствела, а оставалась молодой и разгульной, про-

сила праздника – веселого, удалого, истинно казачьего.

И такой праздник был. Имя ему – шермиции!

В самобытной казачьей среде зародились, и долгоевремя развивались, так называемые домашние игры.

Этимологический словарь Фасмера трактует нам шермиции как обычные «кулачные бои». Конечно, кулачные бои были элементом шермиций, но далеко не самым главным! В тоже время словарь донской лингвистики Миртова дает следующее определение: примерные бои, устраиваемые на праздниках с кулачными боями.

Так что же такое шермиции?

Прежде всего, это праздник. Широкий, как сама казачья душа. А поскольку казак – это прежде всего воин, тои праздники у него – особые, боевые. Проводились игры почти в каждой станице и приурочивались в основном к церковным праздникам – Покров Богородицы, Святки, Троица... В праздничных играх принимали участие все жители станицы, оттого они и назывались домашними.

Нет, женщин конечно до воинских забав не допускали, но какой же праздник без песен и хороводов.

У нас нет точной исторической даты, с которой ведут свой отчет шермиции. Известно лишь, что впервые шермиции стали проводить на Дону, и что само слово является исконно донским. Впоследствии игры стали проводиться на всех территориях, занимаемых казачьими войсками.

Возможно, что изначально шермиции были больше похожи на масленичные гулянья, с кулачными боями и прочими народными забавами. Однако со временем программа расширялась, и до нашего времени эти традиционные казачьи игры дошли в более широком понимании.

Шермиции, кроме развлекательного аспекта, имели и глубоко практический характер.

Для молодых – опыт,а для бывалых казаков - тренировка. Казаки соревновались

друг с другом в умении обращаться с шашкой, пикой, с кинжалом, как в конном,

так и пешем строю.

Джигитовка на коне - один из самых зрелищных элементов шермиций, включал в себя демонстрацию не только умелой выездки, (хотя куда без нее, ведь конь для казака

значил очень многое!), но и боевых навыков наездника.

Ведь казакам предлагалось на скаку рубить шашкой различные мишени и попадать пикой в крохотное кольцо. У нас нет сведений про использование казаками на играх огнестрельного оружия. Скорее всего, в целях безопасности его не применяли.

Но наряду с этим из исторических источников известно, что иногда казаки устраивали соревнования даже в походе – так называемые «малые полковые маневры», то есть проводили своего рода учения, чаще всего посотенно. Именно на таких маневрах

обучали молодежь обращению с огнестрельным оружием, а так же проверяли навыки ухода за ним.

Не менее захватывающее зрелище – фланкировка шашкой. Знаменитые «колоброды» - кручение восьмерокво всех плоскостях, круги, волны, кресты и еще десятки всевозможных фигур, производимые казаком одной или двумя шашками, делали его настоящей боевой «мельницей» из плоти и стали.

Кульминацией воинских забав служили соревнования по казачьей борьбе и, конечно же, кулачные бои, одиночные и групповые. Игры воспитывали в казаках чувство

локтя, когда каждый знал, что товарищ справа или слева всегда прикроет тебя - будь то на играх или в бою.

В советские времена традиции проводить шермиции сменились новыми праздниками. На долгое время все казачьи традиции попали под строгий запрет. Лишь в не многих

станицах и хуторах казаки продолжали хранить исторические обычаи и передавать их подрастающему поколению.

Сегодня началось возрождение казачества, а вместес ним и традиционных праздников. Хотя ради справедливости следует отметить, что о шермициях вспомнили не сразу. Слишком большая временная пропасть пролегла между поколениями. И все же в последние годы шермиции активно входят в жизнь казаков. И вновь соблюдая историческую справедливость, возрождение началось с Дона. И сейчас на территориях Всевеликого Войска Донского ежегодно проходят не только малые домашние шермиции, но и все войсковые, на которые съезжаются казаки со всех регионов России, из дальнего и ближнего зарубежья. Игра объединяет казаков, как и во времена

седой древности.

В последние годы звучали даже предложения объявить казачьи шермиции отдельным видом спорта. Почему бы и нет?,.

Сегодня можно с уверенностью сказать, что шермиции прочно вошли в быт казаков и год от года география игр расширяется.

 

Евгения Брысина, доктор филологических наук

 

 

КАЗАЧЬЯ БЕСЕДА

Беседа — это особый род праздника! Бывали мужские и женские беседы,

на них собирались, в основном, ровесники, односумы, как назывались

у казаков сослуживцы. Были беседы, на которые собирались молодые

казаки, если один из них собирался жениться; были беседы жалмерок и вдов; были беседы стариков.

Как правило, мужские беседы проходили летом в степи или саду.

Женские — в саду или горнице.

На мужскую беседу вскладчину покупалось вино и закуска, выбирался называемый в шутку«гулебный атаман»— заводила. В помощь ему гулебный есаулец и кошевой-виночерпий. Это был как бы «Казачий круг», но

шутливый. Гулебный атаман предоставлял слово, гулебный есаулец следил за порядком, а кошевой разливал вино и выдавал закуску.

Беседа молодых казаков всегда была посвящена какому-нибудь определенному событию, скажем, предстоящей свадьбе или полученной на службе награде. Вся беседа проходила в шутливой и хмельной атмосфере,

но гулебный атаман сам, как правило, не пил. Во всяком случае, когда все уже хмелели, он и есаулец оставались трезвыми. Кошевой пил через раз, а пили по команде и чаще всего вкруговую, то есть из одной чарки, которой

черпали из ведра. Чарка либо дарилась «обчеству» кем-то из казаков, либо покупалась вскладчину, выдавалась кошевому или атаману, и он обязан был сохранять ее до следующей беседы. Потеря чарки была серьезным про-

ступком, после которого гулебный атаман или кошевой от должности отстранялись — «казну не блюдет». Новая чарка передавалась вновь избранному кошевому.

При беседе обязательно пели. Если кто-то «слабел», ему, по

общему решению, больше пить не давали. Перепивших держали в степи до утра, пока они не высыпались и не трезвели. Или, если вести было недалеко, вели домой задами и огородами. Пьяный казак мог так «ославиться»,

что могла расстроиться и женитьба.

Казака наказывали не за то, что он пил: считалось, что пришедшие с войны имеют право «гулять», как гуляли и пришедшие со службы, и мобилизованные, - а за «появление в неисправном виде на людях».

В стариковской же беседе участники могли выпить и спеть только в кругу близких по возрасту, с «годками».

Обычно это происходило летом, после Петровского поста, когда в сельскохозяйственных работах наступал небольшой перерыв.

Собирались вечером в саду, ставили самовар, доставали небольшой бочонок старой наливки, из которой за всю беседу выпивали по одной- две стопки

на человека — «за упокой и во здравие». Пили не до дна, при многочисленных тостах. На «веселую беседу», когда собирались попеть, нанимали «дишканта»-подголоска, молодого казака или казачонка. Это считалось работой, и ему платили, как нанятому музыканту на свадьбе.

Женскую беседу обычно устраивали жалмерки —женщины, чьи мужья были на службе, или вдовы. Их «беседы» проходили при закрытых дверях

и не поощрялись.

Проходили они наподобие мужских, чаще всего приурочиваясь к какой-нибудь дате — именинам или дням поминовения, к святкам или

иному празднику.

И если женские беседы вдов не одобрялись, но и не преследовались, то пребывание на них девушки или замужней женщины, ушедшей из дома «скоротать вечерок без мужа аль родителев» строго осуждалось.

Жена за это бывала наказуема мужем, а за незамужнюю девушку, кроме нее, «таска» от Самого ждала ее мать, крестную, старших сестер и теток и всех, «кто ведал, да потакал!»

Казаки очень серьезно относились к собственному достоинству и боялись оскорбить достоинство других. Этим и обусловливалось, например, то, что мужчины и женщины за столом сидели отдельно и ровесники не против друг друга.. Чтобы подвыпившие казаки не «глазели на ужих жен» и не рождали ревность в своих односумах, с которыми им, может быть, завтра предстояло рядом умирать. Люди военные, привычные к бою, казаки и сегодня горячи и скоры на руку... Потому прежде и даже на войне,

при всех встречах за столом принято было снимать личное оружие и оставлять его в прихожей под присмотромчасового. Это относилось даже к заседаниям казачьих штабов или обедам офицеров.

Александр Тестов

СТАРИКИ

Хранителями обычаев в казачьей станице всегда оставались старики. Не занимая никакой официальной должности в структуре казачьего самоуправления, они всегда играли громадную роль в общественном

мнении, которое и было основой казачьей демократии. Без одобрений стариков ни одно распоряжение атамана не выполнялось.

При словах «старики сумлеваются» или «дяды не велять!», вопросы отпадали сами собой.

Принимая какое-либо решение, атаман обязательно советовался со стариками и заручался их поддержкой.

Таким образом, не обладая никакими юридическими или законодательными правами, старики были памятью и совестью станицы и играли в ней значительную роль.

Обычно «в старики» выходили по заслугам и по возрасту. Это были люди в большинстве своем не моложе 60 года. Именно к этому времени казак бывал уволен от службы и освобожден от всех войсковых повинностей, и

по выборам на сходе не числится отставным казаком, т.е. освобождается и от денежных повинностей. Как правило, это казаки из крепких патриархальных исправных зажиточных семей, с достатком, где в их труде не нуждались, или заслуженные воины.

Они составляли род законодательного собрания и службу постоянного наблюдения за жизнью и нравственностью станицы, воспринимая собственное свое положение как продолжение казачьей службы Богу и Отечеству, под которым подразумевались в первую очередь станичники или родные хуторяне, т. е. все станичное общество.

А служба стариков состояла в том, что с рассвета до заката, они при хорошей погоде сидели на майдане на специальной скамье у церковной ограды, а в ненастье и зимой — в станичном правлении. Внутреннее распределение обязанностей среди постоянного состава стариков никак не оговаривалось и устанавливалось само собой.

Поскольку служба стариков требовала полной самоотдачи, то немощные или неспособные от нее сами устранялись. Таким образом, совет стариков действовал постоянно и непрерывно. Во время войны некоторые старики уходили из собственных домов и ночевали либо в станичном правлении, давая отдохнуть караульным, либо в церкви, где, сменяя друг друга, непрерывно молились. Занять место на скамье у церковной ограды мог не

любой старик преклонного возраста, а только «дельный и толковый». Когда старик совсем слабел, он приходил изредка, встречаемый всегда с уважением и как равный.

В приграничных станицах во время нападения на станицы врага старики оставались на майдане, координируя боевые действия защитников, вселяя уверенность в победе своим невозмутимым спокойствием. Поскольку

майдан и церковь находились в центре станицы, то при поражении старики погибали в числе последних защитников, как правило, в церковном алтаре, защищая святыню. Не отступали и не покидали в беде станицу или хутор никогда. Так, старики нескольких станиц ушли на дно Цимлянского водохранилища, не покинув скамьи на майдане.

Во время репрессий Гражданской войны красные расстреливали стариков в первую очередь, таким образом, сразу лишая станицу памяти, совести и веры...

Старики пользовались заслуженным уважением и искренней любовью. Они особенно щепетильны были в одежде, всегда опрятной и исправной. Приметой старика был посох, который являлся символом его положения.

Старик обязан был быть приветлив, немногословен, значителен. Как правило, старики не курили вообще, и никто не мог закурить ни рядом с их скамьей, ни в церковной ограде.

Анатолий Коробкин

«СТАРЫЙ КАЗАК»

Передвигались старики по станице мало, памятуя, что течение реки понятнее тому, кто неподвижно стоит на берегу, а не бежит за водою.

В гости друг к другу ходили редко. Совместно отмечали только особо значительные даты. Поэтому, если по улице шел человек, опираясь на

посох, ему уступали дорогу даже вооруженные казаки, ибо он, скорее всего, следовал по делу или по просьбе атамана.

Общение со стариками требовало определенного знания правил вежливости. Младший никогда не обращался к старшему без предварительного разрешения.

Без разрешения стариков не мог сесть даже атаман. При них казаки строевых возрастов, при погонах, стояли по стойке «смирно», молодежь нестроевых возрастов и без формы — сняв шапку.

На майдане старики привставали со скамьи только тогда, когда мимо них в церковь проходил священник или полный Георгиевский кавалер. Атамана и наиболее уважаемых людей приветствовали, приподнимая картузы.

Сесть на их скамейку мог только атаман, что означало его желание что-то спросить у стариков или обратиться к ним е просьбой.

Часто совершали они своеобразные инспекционные посещения бедных, неблагополучных семей. Могли прийти в дом к богатому казаку с тем, чтобы попросить помощь для вдовы или средства на поддержание какого-нибудь предприятия, снимая с атамана эту необходимую, но неприятную для него обязанность.

Особое отношение было у них к детям. Так, наиболее смышленого паренька не старше 10 лет они могли пригласить «посидеть с ними на лавочке» несколько часов или день. Это бывало своеобразной наукой и

означало, что старики видят в этом казачонке будущего хранителя обычаев. Часто экзаменовали детей на знание молитв.

 

Старики могли взять деньги от казака, желающего «дать на бедных»,

и сами решали, кому из малоимущих или какой вдове, деньги передать.

В бедные семьи без гостинца не ходили.

Приход старика бывал всегда событием: либо радостным, либо строгим предупреждением, после которого обычно следовал вызов к атаману и наказание, в случае, если провинившиеся «прихоти свои, глупства и химеры» не оставляли.

«Отобедать» старики всегда отказывались, изредка соглашались, в знак особого расположения, выпить чаю, что для старика было поводом по мельчайшим приметам удостовериться, сыты ли дети, не обижают ли сироту,

взятую в дом, и т. д.

Старики могли усовестить и устыдить. Они же могли ходатайствовать перед атаманом о выдаче в ту или иную семью ссуды или иной помощи, о замечании, полученном от старика, ребенок был обязан тут же сообщить родителям, а взрослый — атаману или священнику на исповеди.

Субординация выдерживалась строго. В мирное время возраст играл большую роль, чем воинское звание на войне и в службе.

Спеть песню или выпить вина старик мог только в окружении своих погодков и никогда с младшими, если это специально не оговаривалось, как поощрение молодым. Обусловливалось это еще и тем, что старики строго

соблюдали все посты, а многие придерживались монашеских правил и не ели убоины вообще.

В собственном доме они бывали несколько удалены от семьи. По возрасту, они могли быть прадедами, но хотя правнуки их обожали, сами старались своею стариковской любовью детей не баловать. Жили особняком в отдельных комнатах или углах, питались отдельно, в семейные дела старались не входить, обременяя женщин только тем, что после бани сдавали им свое белье, получая чистое.

Когда старик умирал, в траур погружалась вся станица. При несении гроба под левый угол становился атаман, под правый — следующий за ним чин, чаще всего станичный писарь, или офицер, георгиевский кавалер и т.п.

Чаше всего, старики имели георгиевские кресты или иные боевые награды, тогда гроб несли только георгиевские кавалеры, часто для этого приезжавшие из других станиц и хуторов.

Старик в доме жил на положении уважаемого, почитаемого постояльца, главою же семьи был Сам - тот, кто считался старшим – так сказать, «действующим» главою рода. На нем, собственно, держалось все хозяйство и

материальное благосостояние семьи. На положение старика он переходил либо по возрасту, либо овдовев.

 

«Крестовые братья»

 

Особая роль принадлежала у казаков обряду побратимства. Это очень древний обычай, восходящий к дохристианским временам. Удивительно, что он сохранился до наших дней почти без изменений таким, как его описывают античные авторы. Означал он братство по духу, которое бывало крепче родства по крови.

Как правило, побратимами становились люди, долгое время знающие друг друга, пережившие вместе какие-то особые невзгоды.

С побратимством был связан особый, отточенный веками обряд.

На рассвете двое казаков идут в степь или на курган-могилу.

Становятся на колени и ждут восхода солнца. В момент, когда солнце показывается из-за горизонта, меняются нательными рубахами, целуют землю и читают трижды «Отче наш». Вновь меняются нательными крестами.

Этот обычай появился в глубокой древности, после принятия нашими предками христианства. Скифы, от которых казаки унаследовали этот обычай, смешивали кровь из надрезанных рук в чаше с вином и выпивали. Православие запрещает обычаи, связанные с любым видом кровавой

жертвы.

Она заменяется обменом нательными крестами.

Винопитие заменяется совместным приходом к Св. Причастию.

После обмена крестами, оборотясь к солнцу и стоя на коленях, вместе читают «Символ веры», положа друг другу руки на плечи. Затем троекратно целуются и далее идут в церковь к исповеди и причастию. Никаких клятв не

произносят, и то, что два казака стали побратимами, для окружающих может остаться тайной навсегда.

Иногда на войне, перед решающим боем происходило братание целого взвода или отделения. В таком случае казаки менялись не только крестами и рубахами, но и ладанками с родной землей.

Считалось, что в Царствии Небесном побратимы соединятся и на Страшном суде будут стоять вместе и вместе давать ответ, причем будут нести равное наказание и помилование, так как с момента побратимства становятся как бы одним человеком, любя побратима больше себя.

Это выражалось, например, в том, что в момент наводнения или пожара побратим, если оказывался ближе, бежал сначала спасать семью названного брата, а затем свою собственную.

Родство, свойство и побратимство сплачивали казачью общину в нерушимый монолит.

 

Воспитание казака

 

Лет с трёх-пяти казачок приучался к верховой езде. Обучение было тяжёлым и постоянным. Стрелять учили с семи лет, рубить шашкой с десяти. Сначала спускали тонкой струйкой воду и «ставили руку», чтобы клинок под правильным углом резал воду, не оставляя брызг. Потом учили «рубить лозу», сидя на коновязи, на бревне, и только потом на боевом коне, по-боевому, по-строевому осёдланном.

Рукопашному бою учили с трёх лет, передавая особые, в каждом роду хранящиеся приёмы. Мальчика воспитывали гораздо строже, чем девочку, и жизнь его с раннего детства была заполнена трудом и обучением.

С пяти лет мальчишки работали с родителями в поле: погоняли волов на пахоте, пасли овец и другой скот. Но время для игры оставалось. И крёстный, и атаман, и старики следили, чтобы мальчонку «не заездили», чтобы играть позволяли. Но сами игры были такими, что в них казак обучался либо работе, либо воинскому искусству.

Сыновьям казачьих офицеров времени на детские игры отпускалось меньше, чем сыновьям простых казаков. Как правило, с пяти-семилетнего возраста отцы забирали их в сменные сотни, полки и увозили с собой на службу, часто и на войну.

Именно приобретённые в счастливые годы детства навыки помогали стать казаку лучшим в том ремесле, для которого он был рождён — военной службе.

 

Военное искусство

Формально все казаки считались военнообязанными и подлежали призыву на службу поголовно. Но такие призывы были редки. Прикрывая границы на тревожном и непрерывно грозившем войной юге России, казаки и у себя дома были в постоянной боевой готовности. Число их стычек с грабителями, воровавшими скот и угонявшими людей, не поддаётся никакому учёту. Фактически шла ежедневная, затяжная, многовековая война, которая с русской стороны велась силами исключительно казаков. Отрывать их на службу и оголять границу было не всегда разумно. Кроме того, правительство прекрасно понимало, что гораздо удобнее позволять казакам самим формировать воинские части.

Полки собирались всего за несколько месяцев до похода. Войсковому атаману приходил указ от Военной коллегии о сборе на службу определённого числа полков и он рассылал наряд по станицам.

Принцип сбора был совершенно средневековый, ордынский. Атаман выбирал из числа богатых и известных казаков полковых командиров. Им давалось предписание о сборе полка своего имени. В предписании говорилось, из каких станиц брать казаков. Давалось также несколько мундиров для образца, сукно на весь полк, седельные щепы, ремни, весь материал для снаряжения и 50 опытных боевых казаков для обучения новобранцев-малолеток. Командиру полка указывали день и место, куда должен быть приведён сформированный полк. Далее в его распоряжения власти не вмешивались.

Полковой командир был хозяином и создателем своего полка, он делал представления о производстве в офицерские чины и ставил урядников, писал устав на основании личного опыта или опыта старших, если был молод. Но поскольку в полку бывали казаки и старше и опытнее его, то действовали они вполне самостоятельно, по здравому смыслу.

Собранный и полностью экипированный полк проходил смотр оружия, коней и боевой выучки казаков, после чего командир отпускал казаков домой проститься с близкими и назначал место сбора для службы.

Например: быть на Рождество в Санкт-Петербурге. Полк рассыпался на звенья и отделения и разными дорогами самостоятельно добирался до места службы. В условиях похода малолетки под руководством урядников окончательно проходили «курс молодого бойца». Так собирались знаменитые полки Грекова, Платова, Ефремова, которые под командованием Суворова, а затем Кутузова били турок, французов и все «двунадесять языков, дерзнувших вторгнуться в пределы нашего Отечества».

Дисциплина была в исключительно ответственном отношении казака к исполнению своего воинского долга.

У казаков были очень малые потери в боях, поскольку воевали они рядом со своими станичниками: зачастую дед, отец и внуки в одном строю. Они оберегали друг друга и скорее позволяли убить или ранить себя самого, чем своего товарища.

Одна серьга в ухе казака служила знаком, что данный мужчина — один сын в семье, таких берегли в бою, в случае гибели некому будет продолжить род, что считалось большой трагедией. Если предстояло смертельно опасное дело, не командир решал, кому на него идти: иногда это были добровольцы, но чаще дело решал жребий или розыгрыш

. Хорошо вооружённые воины, которые с самого рождения обучались своему ремеслу, отлично владевшие различными боевыми навыками, в том числе, и тактическими, умеющие быстро выполнять поставленные задачи — всё это, в совокупности, делало казаков абсолютно незаменимыми для русской армии.