Евгения Гранде (Eugenie Grandet)

Роман (1833)

 

Евгения Гранде считалась самой завидной невестой в Сомюре. Отец ее, простой бочар, разбогател во времена Революции, скупив за бес­ценок конфискованные церковные владения — лучшие в Сомюрском округе виноградники и несколько ферм. При Консульстве он был из­бран мэром, а во времена Империи его уже именовали только госпо­дином Гранде — впрочем, за глаза фамильярно звали «папашей». Никто не знал в точности, какими капиталами располагает бывший бочар, однако люди сообразительные поговаривали, что у папаши Гранде верных шесть-семь миллионов франков. Только два человека могли бы это подтвердить, но нотариус Крюшо и банкир де Грассен умели держать язык за зубами. Однако оба так откровенно лебезили перед Гранде, что город Сомюр преисполнился к старику глубочай­шим уважением. Нотариус при поддержке многочисленной родни домогался руки Евгении для племянника — председателя суда первой инстанции. В свою очередь, жена банкира де Грассена ловко интриго­вала, надеясь женить на богатой наследнице сына Адольфа.

 

Сомюрцы с интересом следили за битвой титанов и гадали, кому же достанется лакомый кусок. Некоторые, правда, утверждали, будто старик собирается выдать дочь за племянника — сына Гийома Гран­де, нажившего миллионное состояние на оптовой торговле вином и обосновавшегося в Париже. Крюшотинцы и грассенисты дружно это опровергали, заявляя, что парижский Гранде метит для сына куда выше и вполне может породниться с каким-нибудь «герцогом милос­тью Наполеона». В начале 1819 г. папаша Гранде с помощью семей­ства Крюшо приобрел великолепное имение маркиза де Фруафона.

Но это обстоятельство отнюдь не изменило привычный образ жизни старика: он по-прежнему в своем ветхом доме вместе с женой, доче­рью и единственной служанкой Нанетой, прозванной Громадина за высокий рост и мужеподобную внешность. Тридцать пять лет назад папаша Гранде пригрел нищую крестьянскую девушку, которую гнали от всех дверей, — и с той поры Нанета за крохотное жалова­нье исполняла любую работу, неустанно благословляя хозяина за доброту. Впрочем, и Евгения с матерью целыми днями просиживали за рукоделием, и старый скряга выдавал им свечи по счету.

 

Событие, перевернувшее жизнь Евгении Гранде, произошло в пер­вой половине октября 1819 г., в день ее рождения. По случаю празд­ника папаша Гранде разрешил затопить камин, хотя ноябрь еще не наступил, и преподнес дочери обычный подарок — золотую монету. На памятный всем сомюрцам ужин явились готовые к решительной схватке Крюшо и де Грассены. В разгар партии в лото раздался стук в дверь, и перед изумленными провинциалами предстал сын парижско­го миллионера Шарль Гранде. Вручив дяде письмо от отца, он стал осматриваться, явно пораженный скудостью стола и обстановки. Все убеждало молодого человека в том, что сомюрская родня прозябает в бедности — ошибка, которая станет для Евгении роковой. В двадцать три года эта робкая чистая девушка не ведала ни о богатстве своем, ни о красоте. Прелестный изящный кузен показался ей пришельцем из другого мира. В сердце ее пробудилось еще смутное чувство, и она упросила Нанету затопить камин в спальне Шарля — неслыханная в этом доме роскошь.

 

Парижский Гранде в предсмертном письме известил брата о своем банкротстве и намерении застрелиться, умоляя только об одном — позаботиться о Шарле. Бедный мальчик избалован любовью родных и обласкан вниманием света — он не снесет позора и нищеты. Утром в Сомюре уже все знали о самоубийстве Гийома Гранде. Старый скряга с грубой прямотой сообщил племяннику страшную весть, и нежный юноша не смог удержаться от рыданий. Евгения прониклась к нему таким состраданием, что даже кроткая госпожа Гранде сочла нужным предостеречь дочь, ибо от жалости до любви только один шаг. А Шарля до глубины души растрогало искреннее участие тетки и кузины — он хорошо знал, с каким равнодушным презрением встретился бы в Париже.

 

Наслушавшись разговоров о банкротстве дяди и прочитав украд­кой письма Шарля, Евгения впервые задумалась о деньгах. Она поня­ла, что отец мог бы помочь кузену, но старый скряга пришел в ярость при одном лишь предположении, что придется раскошелиться ради жалкого мальчишки. Однако вскоре папаша Гранде смягчился:

 

все-таки здесь было затронуто доброе имя семьи, да и с заносчивыми парижанами следовало поквитаться. Банкир де Грассен отправился в столицу, чтобы заняться ликвидацией прогоревшей фирмы, а заодно вложить сбережения старика в государственную ренту. Сомюрцы до небес превозносили папашу Гранде — такого великодушия от него никто не ожидал.

 

Тем временем Евгения упросила Шарля принять в дар ее сбереже­ния — золотые монеты на сумму примерно в шесть тысяч франков. В свою очередь Шарль вручил ей на сохранение золотой несессер с портретами отца и матери. Для обоих молодых людей наступила весна любви: они поклялись друг другу в верности до гроба и скрепи­ли свой обет целомудренным поцелуем. Вскоре Шарль отправился в Ост-Индию в надежде обрести богатство. А мать с дочерью с трепе­том стали ждать Нового года: старик имел обыкновение любоваться по праздникам золотыми монетами Евгении. Произошла ужасающая сцена: папаша Гранде едва не проклял дочь и приказал держать ее в заточении на хлебе и воде. Этого не могла снести даже забитая гос­пожа Гранде: впервые в жизни она осмелилась перечить мужу, а затем слегла с горя. Евгения стоически переносила отцовскую неми­лость, находя утешение в своей любви. Лишь когда жене стало совсем худо, папаша Гранде сменил гнев на милость — нотариус Крюшо объяснил ему, что Евгения может потребовать раздела наследства после смерти матери. К великой радости больной, отец торжественно простил дочь. Но тут на глаза ему попался ларец Шарля, и старый скряга решил отодрать золотые пластинки на переплавку — лишь уг­роза Евгении покончить с собой остановила его. Для умирающей это оказалось последним ударом — она угасла в октябре 1822 г., сожалея только о дочери, оставленной на растерзание жестокому миру. После ее кончины Евгения безропотно подписала отказ от наследства.

 

Следующие пять лет ничем не изменили однообразного существо­вания Евгении. Правда, партия грассенистов потерпела полный крах; приехав в Париж по делам Гранде, банкир пустился в разгул, и его жене пришлось отказаться от планов женить Адольфа на Евгении. Папаша Гранде путем ловких махинаций с векселями брата сократил сумму долга с четырех миллионов до миллиона двухсот тысяч. Чувст­вуя приближение смерти, старик начал знакомить дочь с делами и привил ей свои понятия о скупости. В конце 1827 г. он скончался в возрасте восьмидесяти двух лет. К этому моменту Шарль Гранде уже вернулся во Францию. Чувствительный юноша превратился в про­жженного дельца, разбогатевшего на работорговле. О Евгении он почти не вспоминал. Лишь в августе 1828 г. она получила от него первое письмо, к которому был приложен чек. Отныне Шарль считал себя свободным от всех детских клятв и извещал кузину о том, что хочет жениться на мадемуазель д'0брион, которая гораздо больше подходит ему по возрасту и положению.

 

Уже этого письма было достаточно, чтобы сокрушить все надежды Евгении. Масла в огонь подлила пылавшая жаждой мести госпожа де Грассен: Евгения узнала от нее, что кузен давно в Париже, но до свадьбы еще далеко — маркиз д'06рион никогда не отдаст дочь за сына несостоятельного должника, а Шарль оказался настолько глуп, что не пожелал расстаться с тремя тысячами франков, которые впол­не удовлетворили бы оставшихся кредиторов. Вечером того же дня Евгения согласилась выйти за председателя Крюшо и попросила его немедленно выехать в Париж — она желала расплатиться по всем долговым обязательствам дяди вместе с процентами и ассигновала на эти цели два миллиона. Вручив Шарлю акт об удовлетворении финан­совых претензий, председатель не отказал себе в удовольствии щелк­нуть по носу глупого честолюбца: он сообщил, что женится на мадемуазель Гранде — обладательнице семнадцати миллионов.

 

Памятуя об условиях брачного контракта, господин Крюшо всегда выказывал величайшее уважение жене, хотя в душе горячо желал ее смерти. Но всевидящий Господь вскоре прибрал его самого — Евге­ния овдовела в тридцать шесть лет. Несмотря на свое огромное бо­гатство, она живет по распорядку, заведенному отцом, хотя, в отличие от него, щедро жертвует на богоугодные дела. В Сомюре по­говаривают о новом ее замужестве — богатую вдову всячески обха­живает маркиз де Фруафон.

 

Отец Горио (Le Pere Goriot)

Роман (18 34-18 35)

 

Главные события происходят в пансионе «мамаши» Воке. В конце ноября 1819 г. здесь обретается семь постоянных «нахлебников»: на втором этаже — юная барышня Викторина Тайфер с дальней родст­венницей мадам Кутюр; на третьем — отставной чиновник Пуаре и загадочный господин средних лет по имени Вотрен; на четвертом — старая дева мадемуазель Мишоно, бывший хлеботорговец Горио и студент Эжен де Растиньяк, приехавший в Париж из Ангулема. Все жильцы дружно презирают папашу Горио, которого некогда имено­вали «господином»: поселившись у госпожи Воке в 1813 г., он занял лучшую комнату на втором этаже — тогда у него явно водились деньжата, и хозяйка возымела надежду покончить со своим вдовьим существованием. Она даже вошла в некоторые затраты на общий стол, но «вермишельщик» не оценил ее усилий. Разочарованная ма­маша Воке стала косо на него поглядывать, и он полностью оправдал дурные ожидания: через два года съехал на третий этаж и перестал топить зимой. О причине такого падения зоркие слуги и жильцы до­гадались очень скоро: к папаше Горио изредка заходили тайком пре­лестные молодые дамы — очевидно, старый развратник проматывал состояние на любовниц. Правда, он пытался выдать их за своих доче­рей — неумная ложь, которая всех только позабавила. К концу третьего года Горио перебрался на четвертый этаж и стал ходить в обносках.

 

Между тем размеренная жизнь дома Воке начинает меняться. Мо­лодой Растиньяк, опьяненный блеском Парижа, решает проникнуть в высший свет. Из всей богатой родни Эжен может рассчитывать лишь на виконтессу де Босеан. Послав ей рекомендательное письмо своей старой тетушки, он получает приглашение на бал. Юноша жаждет сблизиться с какой-нибудь знатной дамой, и внимание его привлека­ет блистательная графиня Анастази де Ресто. На следующий день он рассказывает о ней своим сотрапезникам за завтраком, и узнает уди­вительные вещи: оказывается, старик Горио знаком с графиней и, по словам Вотрена, недавно оплатил ее просроченные векселя ростовщи­ку Гобсеку. С этого дня Вотрен начинает пристально следить за всеми действиями молодого человека.

 

Первая попытка завязать светское знакомство оборачивается для Растиньяка унижением: он явился к графине пешком, вызвав презри­тельные ухмылки слуг, не сумел сразу найти гостиную, а хозяйка дома ясно дала ему понять, что хочет остаться наедине с графом Максимом де Трай. Взбешенный Растиньяк проникается дикой нена­вистью к высокомерному красавцу и клянется восторжествовать над ним. В довершение всех бед, Эжен совершает оплошность, упомянув имя папаши Горио, которого случайно увидел во дворе графского дома. Удрученный юноша отправляется с визитом к виконтессе де Босеан, но выбирает для этого самый неподходящий момент: его ку­зину ждет тяжелый удар — маркиз д'Ажуда-Пинто, которого она страстно любит, намерен расстаться с ней ради выгодной женитьбы. Герцогиня де Ланже с удовольствием сообщает эту новость своей «лучшей подруге». Виконтесса торопливо меняет тему разговора, и мучившая Растиньяка загадка немедленно разрешается: Анастази де Ресто в девичестве носила фамилию Горио. У этого жалкого человека есть и вторая дочь, Дельфина — жена банкира де Нусингена. Обе красотки фактически отреклись от старика отца, который отдал им все. Виконтесса советует Растиньяку воспользоваться соперничеством двух сестер: в отличие от графини Анастази баронессу Дельфину не принимают в высшем свете — за приглашение в дом виконтессы де Босеан эта женщина вылижет всю грязь на прилегающих улицах.

 

Вернувшись в пансион, Растиньяк объявляет, что отныне берет па­пашу Горио под свою защиту. Он пишет письмо родным, умоляя прислать ему тысячу двести франков — это почти непосильное бремя для семьи, но юному честолюбцу необходимо обзавестись модным гардеробом. Вотрен, разгадавший замыслы Растиньяка, предлагает мо­лодому человеку обратить внимание на Викторину Тайфер. Девушка прозябает в пансионе, потому что ее не желает знать отец — бога­тейший банкир. У нее есть брат: достаточно убрать его со сцены, чтобы ситуация переменилась — Викторина станет единственной на­следницей. Устранение молодого Тайфера Вотрен берет на себя, а Растиньяк должен будет заплатить ему двести тысяч — сущий пустяк в сравнении с миллионным приданым. Юноша вынужден признать, что этот страшный человек в грубой форме сказал то же самое, что говорила виконтесса де Босеан. Инстинктивно чувствуя опасность сделки с Вотреном, он принимает решение добиться благосклонности Дельфины де Нусинген. В этом ему всячески помогает папаша Горио, который ненавидит обоих зятьев и винит их в несчастьях своих доче­рей. Эжен знакомится с Дельфиной и влюбляется в нее. Она отвечает ему взаимностью, ибо он оказал ей ценную услугу, выиграв семь тысяч франков: жена банкира не может расплатиться с долгом — муж, прикарманив приданое в семьсот тысяч, оставил ее практически без гроша.

 

Растиньяк начинает вести жизнь светского денди, хотя денег у него по-прежнему нет, а искуситель-Вотрен постоянно напоминает ему о будущих миллионах Виктории. Однако над самим Вотреном сгущаются тучи: полиция подозревает, что под этим именем скрыва­ется беглый каторжник Жак Коллен по прозвищу Обмани-Смерть — для его разоблачения необходима помощь кого-либо из «нахлебни­ков» пансиона Воке. За солидную мзду роль сыщиков соглашаются исполнить Пуаре и Мишоно: они должны выяснить, есть ли у Вотрена клеймо на плече.

 

За день до роковой развязки Вотрен сообщает Растиньяку, что его приятель полковник Франкессини вызвал Тайфера-сына на дуэль. Одновременно юноша узнает, что папаша Горио не терял времени даром: снял для Эжена с Дельфиной прелестную квартирку и пору­чил стряпчему Дервилю положить конец бесчинствам Нусингена — отныне дочь будет иметь тридцать шесть тысяч франков годового до­хода. Это известие кладет конец колебаниям Растиньяка — он хочет предупредить отца и сына Тайферов, но предусмотрительный Вотрен подпаивает его вином с примесью снотворного. Наутро такой же трюк проделывают с ним самим: Мишоно подмешивает ему в кофе снадобье, вызывающее прилив крови к голове, — бесчувственного Вотрена раздевают, и клеймо выступает на плече после хлопка ладонью.

 

Дальнейшие события происходят стремительно, и мамаша Воке в одночасье теряет всех своих постояльцев. Сначала приезжают за Вик­ториной Тайфер: отец вызывает девушку к себе, ибо брат ее смер­тельно ранен на дуэли. Затем в пансион врываются жандармы: им дан приказ убить Вотрена при малейшей попытке к сопротивлению, но тот демонстрирует величайшее хладнокровие и спокойно сдается полиции. Проникшись невольным восхищением к этому «гению ка­торги», обедающие в пансионе студенты изгоняют добровольных шпиков — Мишоно и Пуаре. А папаша Горио показывает Растиньяку новую квартиру, умоляя об одном — позволить ему жить этажом выше, рядом со своей ненаглядной Дельфиной. Но все мечты старика рушатся. Прижатый к стене Дервилем, барон де Нусинген сознается, что приданое жены вложено в финансовые махинации. Горио в ужасе: его дочь оказалась в полной власти бесчестного банкира. Одна­ко положение Анастази еще хуже: спасая Максима де Трай от долго­вой тюрьмы, она закладывает Гобсеку фамильные бриллианты, и об этом узнает граф де Ресто. Ей нужно еще двенадцать тысяч, а отец потратил последние деньги на квартиру для Растиньяка. Сестры начи­нают осыпать друг друга оскорблениями, и в разгар их ссоры старик падает как подкошенный — его хватил удар.

 

Папаша Горио умирает в тот день, когда виконтесса де Босеан да­ет свой последний бал — не в силах пережить разлуку с маркизом д'Ажуда, она навсегда покидает свет. Простившись с этой изумитель­ной женщиной, Растиньяк спешит к старику, который тщетно при­зывает к себе дочерей. Несчастного отца хоронят на последние гроши нищие студенты — Растиньяк и Бьяншон. Две пустые кареты с гер­бами провожают гроб с телом на кладбище Пер-Лашез. С вершины холма Растиньяк смотрит на Париж и дает клятву преуспеть любой ценой — и для начала отправляется обедать к Дельфине де Нусинген.