Поездка в крымскую землю после неудачной волны под азовом

 

Из-под Азова войско Бехадыр-Гирей-хана снялось вместе с воинами из Валахии, Молдавии и Трансильвании {В переводе Хаммера (с. 65) говорится о 80 тыс. крымских татар и 20 тыс. молдаван и валахов}. Мы переправились через реку Дон в том месте, где ее воды смешиваются с морем. Река текла спокойно. Его светлость хан с войском тотчас направили коней в воду и, так как она не доходила им до стремян, [спокойно] переправились на тот берег. Прочие же войска положили свое снаряжение и припасы на бурдюки, привязали их к хвостам лошадей и [также] в течение одного часа переправились через реку.

Двадцать один час татары галопом двигались на запад по степи Хейхат и прибыли в место, называемое Буребай.

 

Буребай

 

В этом месте протекает один из рукавов реки [Дон] – Олю-Тен, впадающий в море к западу от крепости Азов. Эта река Дон берет начало в горах Московской земли и тремя рукавами впадает в Азовское море. Так как они проходят через местности, заросшие камышом и тростником, вода в ней не очень приятная. Цвет лица у людей, живущих на берегах реки, бледный. В устье той реки обитает во множестве толстое, мясистое существо, которое они называют кошка.

Так как здесь очень хорошие луга, татары и другие войска сделали тут остановку, отдохнули и подкрепились, заколов [для этого] триста лошадей. Я, ничтожный, впервые ел конину; это было в тот год, когда я отправился в поход с татарским войском из-под Азова.

Хотя я, ничтожный, \\ принадлежал к свите татарского хана, но в пути я находился с людьми Кая-бея из племени мансур. У [всех] нас было по одному породистому коню-аргамаку. Это племя мансур принадлежит к числу тех, у кого есть свой юрт в Крыму. Другими словами, они – хозяева на Крымском острове. Их юртами являются земли области Манкыт близ крепости Гёзлев. Лошади у них очень жирные. Так как их мясо – мякоть и сало очень хороши, то оно прекрасно переваривается и очень питательно.

На этой стоянке, как только настало утро и на небосводе показалось яркое солнце, от-аги всех станов повсюду забили в барабаны. Все татарские газии вскочили на коней, и через восемь часов {Согласно переводу Хаммера (с. 65), татары находились в пути девять часов} пути мы вышли к берегу реки Молочной. И через нее мы также переправились на конях. Поскольку на берегу был хороший луг, то в этом месте мы устроили привал. Но так как в одном месте было поросшее камышом болото, топь, то здесь затонуло и пропало до ста коней и пятьдесят пленных.

 

Река Молочная

 

Она берет начало на западе Московской страны в горах близ большого города и древней крепости под названием Куриловец и здесь впадает в Азовское море. А так как по пути она протекает через месторождения свинцовых и медных руд, вода ее становится похожей на молоко. В этом и состоит причина того, что ее назвали река Сют { ..."Молоко" }. У тех, кто пьет из нее, на шее вырастает зоб.

Тем не менее по обоим берегам этой реки стоит до семидесяти благоустроенных и прочных крепостей. Но все они дрожат от страха перед татарами. Летучие шайки беш-баш {О татарских набегах беш-баш (букв, ”пять голов”) см. т. VII, с. 533 турецкого издания «Книги путешествия» (в переводе на русский язык см.: Эвлия Челеби. Книга путешествия. Вып. 1. М., 1961, с. 216-217).} один-два раза в неделю совершают набеги под стены этих крепостей, берут добычу и, переправив ее в Крым, продают там. Все эти крепости подчиняются Москве.

Снявшись с берегов реки Сют, мы через час пути подошли к реке Миус. Это большая река. В ту свирепую зиму мы преодолели ее со ста тысячами трудностей и мучений и сделали короткую остановку на противоположном берегу. Река эта подобна Абихайят. В ней, так же как в реках Дон, Днестр и Дунай, водится вкусная рыба – белуга и осетр. Очень приятны на вкус также чига и уштука {Чига – видимо, чехонь – рыба из Семейства карповых, а уштука – щука. У донских казаков чехонь и щука издавна были предметом промысла.}. Эта река также берет начало с гор на севере Московии, а здесь течет в Азовское море.

Когда барабан пробил отправление, мы снова пустились в путь. В местностях, по которым мы проходили, выпало на три аршина снегу. Утром мы претерпели \\ метель и вьюгу и через шестнадцать часов прибыли на стоянку Бурумбай, в Кыпчакской степи. Здесь мы также провели ночь на снегу, а утром, вскочив на коней, проскакали галопом шестнадцать часов и вступили в пределы Крымского острова.

В то самое время, когда мы въезжали в крепость Ор-агзы, нас встретил гонец великого везира Кара Мустафа-паши Реджеб-ага, направлявшийся к Азову с двадцатью всадниками. Мы подтвердили, что крепость Азов завоевать не удалось. Взяв письма у его светлости хана, он отправился к Порогу Благоденствия. Я же, ничтожный, вместе с его светлостью ханом двинулся в глубь Крыма и расположился в доме для гостей, который был нам предоставлен в большом городе Бахчисарае на берегу реки Чюрюк-су. Получив все, что было нам назначено, мы предались молитвам за продление благоденствия хана. Я пребывал в блаженстве и спокойствии, и у меня не было сил для [нового] путешествия.

В ту зимнюю пору, чтобы не допустить подмоги окруженным в крепости Азов кяфирам, его светлость хан {Бехадыр-Гирей возвратился из Азовского похода в Крым больным. В октябре 1641 г. он умер. Новым ханом стал Мухаммед-Гирей IV, который занимал крымский престол дважды (1641 - 1644 и 1654 - 1666).} трижды направлял под самые стены крепости по сорок-пятьдесят тысяч конников для грабежа и разбоя и снова возвращался в Крым. В том же году грабительские набеги в Московскую страну трижды совершал калга-султан { Калгой при Бехадыр-Гирее был Ислам-Гирей, а при Мухаммед-Гирее IV – Фетх-Гирей.} с восьмидесятитысячным войском, и после жестоких схваток он возвращался в Крым с пятью - десятью тысячами пленных и богатой добычей.

С наступлением весны из Стамбула прибыл один из правительственных капуджибаши {В переводе Хаммера (с. 66) есть имя этого капуджибаши – Хасан-ага} и вручил его светлости хану двенадцать тысяч алтунов на сапоги и падишахский ярлык такого содержания: «Желаю, чтобы этой весной ты со ста тысячами своих татар, охотников за врагами, и под началом нашего благословенного и благополучного Джуван-капуджибаши Мехмед-паши {Мехмед-паша Джуван-капуджибаши (Юный капуджибаши, 1602 - 1646) – везир в правление турецких султанов Мурада IV и Ибрагима I. Его мать была внучкой дочери турецкого султана Сулеймана Кануни. В 19-летнем возрасте он принимал участие в Хотинском походе (1621 г.), находясь в свите турецкого султана Османа II. Тогда же был произведен в капуджибаши. } был готов к осаде крепости Азов».

Его светлость хан в знак величайшей покорности и послушания поставил своего коня на сорок дней [для отгула]. Все татарские племена начали холить своих коней. Наконец весной с восьмидесятисемитысячным войском мы выступили из Крыма на Ор-агзы, а оттуда с молитвами и восхвалениями [богу] вышли на [степной] простор и двинулись на крепость Азов.

[ОСТАВЛЕНИЕ АЗОВА КАЗАКАМИ]

 

Как только кяфиры, осужденные гореть в адском огне, находившиеся в крепости, узнали, что на крепость Азов направляются подобные морю войска крымских татар \\ и подходит флот османского султана, что морем и сушей идет войско более многочисленное, чем в прошлом году, с богатыми припасами, снаряжением, с минерами и подкопных дел мастерами, они собрались на сход и держали такую беседу.

Совещание азовских кяфиров. В прошлом году мы с трудом спаслись от рук османов. Этой зимой татары не давали нам глаз открыть. Ниоткуда не пришла к нам подмога. Зима измотала нас. С одной стороны, голод и доровизна, с другой – татары опустошили наши края и области, забрали в полон наших родных и близких. Мы же из страха перед татарами не могли высунуться из крепости. Крепость не отстроена и не починена. Из боеприпасов у нас не осталось ни окка пороха, из другого оружия и снаряжения также ничего нет. Нас, христиан, осталось здесь около десяти тысяч. А тут на подходе османы с флотом и войском, побдобным морю. Оттого что мы едим одну воблу, душа в теле еле держится и печенка протухла. В конце концов османы перестанут держаться за эту крепость. Но нас, христиан, за один год умерло тридцать тысяч. Что же с нами будет? Давайте-ка сразу, пока татары и османы не осадили крепость, оставим ее. В противном случае от этого нашествия османов спасения не будет!

После этого совещания они в течение одного дня покинули крепость. Забрав все свои пушки, ружья, луки и стрелы, они живо погрузили их на речные суда и решили бежать. Они постановили идти берегом реки Дон в крепости Черкес-керман, Хорос-керман, Тузла-керман и другие.

 

[ЗАНЯТИЕ АЗОВА ТАТАРАМИ И ТУРКАМИ]

 

Когда татары вместе с ханом шли сушей на крепость Азов, на берегу реки Сют было задержано несколько казаков. От них-то и узнали, что кяфиры бежали из крепости Азов. Весь день и всю ночь [татары] грабили и разбойничали вовсю до самого Азова. Там же все живое было полностью уничтожено. Не видно было не только людей, но даже мыши, кошки, бобра и тому подобной твари. Из крепостных укреплений уцелела только Генуэзская башня.

Об этом большом и радостном событии татарский хан послал сушей и морем донесение в столицу. Одиннадцатого дня {Несколько ниже Эвлия Челеби говорит о том, что турецкие войска прибыли к Азову 13-го дня, а в переводе Хаммера (с. 66) есть еще такое уточнение: «13-го дня того же месяца». Можно предположить, что где-то здесь пропущена дата, за которой следует вторая – 11-е число какого-то месяца и третья – 13-е число этого же месяца. Вероятнее всего, искомая дата пропущена в описании отправления в Стамбул донесения о занятии Азова крымскими татарами. Попытаемся восстановить эту дату. Точно известно, что донские казаки оставили Азов во второй половине мая 1642 г. С уверенностью можно сказать и о том, что крымские татары узнали об этом незамедлительно. Они поспешили занять Азов и сообщить об этом турецкому султану. От Эвлии Челеби мы знаем, что это произшло в первых числах какого-то мусульманского месяца. Месяц сафар 1052 г. хиджры начинался 1 мая 1642 г. европейского летосчисления. Естественно предположить, что Эвлия Челеби говорит о следующем месяце – третьем месяце мусульманского лунного года – ребиульэввеле. Если основываться на этом предположении, то, переведя все три даты с хиджры на наше летосчисление, получим следующие числа. Крымское донесение в Стамбул было отправлено в конце мая – начале июня, русские лазутчики были схвачены 9 июня, а турецкие войска пришли под Азов 11 июня 1642 г.} были \\ схвачены лазутчики московского короля, пришедшие из Стамбула, и связанными приведены к хану. Эти лазутчики без страха и колебаний сказали: «Мы, лазутчики, были посланы в эту крепость {В переводе Хаммера (с. 66) о лазутчиках есть дополнительные сведения. В частности, крымские татары узнали, что всего в Стамбуле находилось тогда 40 русских лазутчиков} для того, чтобы подать находящимся внутри ее такой совет: "Из Стамбула с войском, подобным морю, снова идут османы. Оставьте крепость и бегите. И не мерьте [свое положение] по другим временам"». Все они были отправлены в ад.

Тринадцатого дня {см. примеч. 70} с пышностью и блеском прибыл главнокомандующий, везир Джуван-капуджибаши Мехмед-паша. Он нашел на месте Азова пустырь. Однако три дня [войска] отдыхали, полагая: «Тут, вероятно, замешана какая-нибудь хитрость и дьявольская проделка кяфиров».

На четвертый день на земле крепости прозвучал эзан {Эзан – призыв мусульман к молитве, совершаемый муэззином. В своей «Книге путешествия» Эвлия Челеби неоднократно говорит о том, что первый эзан в занятом турками Азове провозгласил именно он.}. Валахам и молдаванам поотрядно были отданы приказы, и, во имя Аллаха, они приступили к отрытию фундамента крепости Азов. А через три дня, как только из глубины показалась вода, в основание были уложены решетки и гать. Судам же было приказано возить камень из старой разрушенной крепости, находившейся на острове Тимурленка. Таким образом было счастливо начато и в один месяц закончено сооружение крепости. Она стала прочнее Генуэзской башни. В крымских хрониках говорится об этой крепости: «Воевал ее сердар Дели Хусейн-паша, одержал победу – Бехадыр-Гирей-хан, отстроил – Джуван-капуджибаши».

После восстановления крепость вновь стала резиденцией санджакбея, подчиненного Кафинскому эйялету. Ее комендантом был поставлен двухбунчужный мирмиран-паша. За нею были закреплены янычарский ага и двадцать ода янычар, шесть ода топчу с топчубаши, десять ода джебеджи с джебеджибаши, семь тысяч охранного войска из татар Каратаяка. Внутри крепости было установлено семьдесят пушек бал-емез, сорок кулеврин, а на краю рва – триста пушек шахи. Чтобы завершить [строительство] как можно скорее, работали день и ночь с полным усердием. И в столицу было отправлено донесение: «На снаряжение, оборудование и прочие необходимые [расходы] истрачено пять тысяч кошельков».

Пока крепость отстраивалась, семь тысяч татар ходили войной в Московскую страну. Они возвратились в армию ислама с десятью - двадцатью тысячами пленных, и каждого пленного они продавали за десять курушей. В конце концов московский король взмолился: «Пощади, пощади, о избранный дома Османа!» Он направил в Стамбул послов и горячо просил о заключении мира.

Когда крепость была закончена и внутри ее были там и сям выстроены дома, главнокомандующий Мехмед-паша отбыл в столицу. \\ Другие же войска ислама разошлись всяк по своим родным местам. А я, ничтожный, по дороге, которой уже ходил однажды с племенем мансур, в течение восьми дней двигался в глубь Крымской страны. Для отдыха и удовольствия я расположился в Бахчисарае.

Хвала богу, после благополучного возвращения с этой священной войны я получил разрешение его светлости Бехадыр-Гирей-хана {Известно (см. примеч. 66), что летом 1642 г. Бехадыр-Гирея уже не было в живых. В переводе Хаммера в этом месте имени крымского хана вообще нет. Возможно, что по незнанию оно было вставлено в текст переписчиком или турецкими издателями «Книги путешествия».} отправиться в Стамбул {В переводе Хаммера (с. 67) говорится, что, прежде чем отправиться в Стамбул, Эвлия Челеби прожил в Бахчисарае 20 дней.}. Он пожаловал мне кошелек курушей, трех невольников, одну соболью шубу, четыре смены одежды. А от таких наших государей, как калга-султан Мухаммед-Гирей и нуреддин-султан Гирей {В переводе Хаммера ни у калги, ни у нуреддина нет имен. Видимо, и здесь перед нами результат редакторской работы турецких издателей «Книги путешествия». Возможно, что в рукописи имя Мухаммед-Гирей относилось не к калге, а к хану, но редакторы тома, усмотрев в этом «несоответствие», «восстановили истину». Так «воскрес» Бехадыр-Гирей, получил неверное имя калга, а нуреддин, видимо воспринятый издателями как личное имя, получил приставку – Гирей. Известно, что калгой при Мухаммед-Гирее IV был Фетх-Гирей, а нуреддином – Гази-Гирей.}, от таких наших господ, как храбрый везир Сефер-Гази-ага, Субхан-ага, Аю Ахмед-ага и дефтердар Ислам-ага, я также получил по одному невольнику. В Крымской стране я стал обладателем богатства в четырнадцать невольников и четыре кошелька денег. Вместе с невольниками, которых мы получили в Трабзоне, Мегрелистане и Абхазии, у нас стало восемнадцать невольников {Согласно переводу Хаммера (с. 67), Эвлия Челеби получил трех невольников от хана, по одному невольнику от калги и нуреддина и по одному невольнику от четырнадцати крымских сановников. Во время своего путешествия из Трабзона через Мегрелию и Абхазию он заимел 18 невольников. Таким образом, по Хаммеру, всего у Эвлии Челеби было не 18, а 37 невольников.}. Прежде чем отправиться из Крыма в Стамбул, мы попрощались со всеми благородными знатными лицами Крымской земли, получили счастливое благословение и напутствие его светлости хана и пустились в путь верхом на коне калга-султана. Множество друзей провожали меня, ничтожного, до реки Качи. Распрощавшись там с ними, я направился к Балаклаве.

 

 

[ВТОРОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В АЗОВ. ПУТЬ ОТ КРЕПОСТИ ТАМАНЬ ЧЕРЕЗ ТЕРРИТОРИЮ ТАМАНСКОГО ПОЛУОСТРОВА И ЧЕРКЕССКИЕ ЗЕМЛИ ДО ГРАНИЦ КАБАРДЫ]

[ПУТЬ ЧЕРЕЗ ТАМАНСКИЙ ПОЛУОСТРОВ]