Лучше не Ждать, пока тебя съедят

 

Тысячемух и Початок думали, думали и сами не заметили, как заснули. И вот уже наступил рассвет и взошло солнце.

В военном лагере спали все, даже часовые. Да и чего им не спать, ведь война еще не началась, а когда нет войны, то нет и врагов. Ну, а папа римский еще был в пути.

Только Недороду было не до сна. Он взял обглоданную львицей кость и кинул ее Тысячемуху в голову. Тот проснулся и стал озираться вокруг. Вначале он ничего не понял. Ни где он, ни что случилось, ни кто сидит в клетке. Но постепенно для него кое-что прояснилось. Он — Тысячемух, это уж точно, а рядом с ним спит Початок. Ну, а в клетке сидит Недород.

Как ни странно, Недород еще жив и даже что-то говорит ему вполголоса, чтобы не разбудить часовых:

— Тысячемух! Початок! Помогите мне удрать.

— Но как?

— Подтолкните клетку, а потом под откос она сама покатится.

— А где же львица? — моргая глазами, спросил Тысячемух.

— Она ночью удрала. Видно, стражники плохо закрыли клетку.

— Так вылезай скорее и бежим! — обрадовался Тысячемух.

— Нет, мне с полным животом далеко не убежать. Лучше подтолкните клетку и сами в нее влезайте.

Тысячемух разбудил Початка. Они посовещались и решили, что план Недорода неплох. Встали сзади и начали изо всех сил толкать клетку. Скрипнули колеса. Тысячемух и Початок замерли от ужаса: вдруг часовые услышат и проснутся? Но часовые ничего не услышали.

Колеса стали вращаться быстрее, и клетка бесшумно покатилась по влажному от росы песку.

Тысячемух и Початок вскочили в нее, и Тысячемух встал впереди у руля, словно капитан у штурвала корабля. Клетка неслась под откос, подскакивая на буграх и камнях. Недород снова заснул, лежа на спине. Клетка скатилась вниз по склону и с разгона взлетела на новый холмик. Военный лагерь остался далеко позади.

Радости друзей не было конца.

— Колеса — великое изобретение, — убежденно сказал Початок.

— По-моему, и ноги — великое изобретение, — ответил Тысячемух.

— Все-таки колеса лучше.

— А по мне, так ноги, — не согласился Тысячемух.

— Разве ты не видишь — колеса сами тебя несут вперед легко и быстро!

— Да, но только на спуске, — не сдавался Тысячемух. — А вот ноги и на подъеме хороши.

— Сейчас колеса нас несут и даже на холм подняли.

— Но сначала они должны были разгон взять.

— Ноги тоже сначала берут разгон, — заключил Початок.

Тут клетка едва не врезалась в дерево. Тысячемух еле успел повернуть руль. Внезапно заднее колесо ударилось о камень, отлетело и покатилось вниз. Но и на трех колесах клетка продолжала нестись вперед.

— Мы потеряли колесо, черт побери! — воскликнул Тысячемух.

— Что я тебе говорил! — обрадовался Початок. — Колесо куда лучше ног. Если ты потеряешь ногу, то уже не сможешь бежать дальше. А клетка и на трех колесах прекрасно движется.

— Было бы у меня четыре ноги, я бы об одной отрезанной не стал горевать.

— Не скажи. Попробуй отрезать ногу у коня и увидишь!

— Что ты, невежда, понимаешь в конях! — оскорбился Тысячемух.

В пылу спора Тысячемух отпустил руль. И сразу клетку начало швырять из стороны в сторону. Она стремительно помчалась под откос и врезалась в большущий дуб.

Клетка разлетелась на куски. Тысячемух и Початок рухнули на землю и застыли, боясь пошевельнуться. Потом приоткрыли один глаз, второй, выплюнули землю изо рта. И среди обломков клетки принялись искать Недорода. Но его нигде не было. Внезапно откуда-то сверху донесся его голос. Уж не вознесся ли он на небеса? Нет, он повис на ветке дерева и теперь жалобно стонал.

— Ой, ой, как больно! Какой подлец меня разбудил?

— Вот она, твоя благодарность за то, что мы спасли тебе жизнь! — укоризненно сказал Тысячемух.

— Откуда вы знаете, что я жив?

— Если бы ты не был жив, ты бы уже был мертв, невежда!

— Раз я жив, дайте мне поспать.

— Как ты можешь спать, вися на суку? — изумился Початок.

— С полным животом можно спать повсюду. Я бы и в грязи спокойно заснул.

— А на льду ты мог бы спать? — спросил Тысячемух.

— Я же вам сказал — повсюду. Даже под проливным дождем с громом и молнией.

— И на постели с острыми камнями? — не унимался Початок.

— И даже на горящих углях? — сказал Тысячемух.

— Да, и на углях, — зевая, ответил Недород.

— И на раскаленной сковороде? — сказал Початок.

— Да.

— И на шпиле башни?

На этот раз Недород ничего не ответил — он снова заснул.

 

ТРОЕ ДРУЗЕЙ И КОНЕЦ СВЕТА

 

С той поры до самой зимы много всяких приключений пришлось пережить трем друзьям, но одно оставалось неизменным — голод. И вот однажды они заблудились и наугад побрели по заснеженному полю. Время от времени они останавливались, стряхивали с головы, носа, плеч снег и под завывание ветра продолжали путь. Чтобы как-то согреться, они вспоминали все пахнущие теплом слова: огонь, солнце, печка, шерсть, дым, лето, костер. Хотя с костром надо быть поосторожнее, а то недолго и самим в него угодить. С ними такое однажды уже случилось.

Обмотанные тряпками ноги Тысячемуха, Початка и Недорода утопали в снегу, а он все падал и падал.

И вдруг посреди белой равнины они увидели черные крепостные стены большущего замка. Высоченный, черный, с узкими бойницами и железными воротами, он показался трем друзьям зловещим и грозным. Они с великим трудом взобрались почти на самую вершину холма. Дорога становилась все круче, и друзья, чтобы не упасть, помогали себе руками, но все равно через каждые три-четыре шага падали. Потом кое-как подымались и тащились дальше, к черному замку. Ведь даже такой зловещий замок лучше, чем ничего.

Наконец Тысячемух, Початок и Недород добрались до ворот замка и стали дружно щелкать зубами от голода и холода.

— Послушайте, давайте вернемся назад? А то еще выскочат стражники и всех нас перебьют, — предложил Тысячемух.

— За что? — спросил Недород. — За то, что мы попросим у них немного хлеба и воды?

— Надо сразу показать, что мы без оружия. Иначе стражники подумают, что мы хотим захватить замок, — подал голос Початок.

— Да мы на ногах-то еле держимся! — воскликнул Тысячемух.

— Но они могут решить, будто мы притворяемся.

— Что же нам делать? — развел руками Тысячемух.

— Лучше, наоборот, притвориться, будто мы очень злые, сильные, — сказал Недород.

— Да, но как?

— Для начала разнесем ворота, — предложил Початок.

— А потом снесем и стены, — расхрабрился Тысячемух.

— И отлупим тех, кто нам откроет? — сказал Недород.

— Но если мы не постучим, нам никто не откроет, — возразил ему Початок.

— Кто постучит в ворота? — спросил Тысячемух.

— Я не стану, — сказал Початок.

— Если кто из вас постучит, я убегу, — объявил Тысячемух.

— Зря, что ли, мы тащились сюда целый день? — простонал Недород.

— Знаете что! — воскликнул Початок. — Давайте постучим, а когда нам откроют, притворимся голодными.

— Но я и в самом деле умираю от голода, — сказал Недород.

— Все равно, нужно притвориться.

— Тогда давайте притворимся, что мы стучим, — сказал Тысячемух.

— Умница! Так мы тут зиму простоим и прождем!

Наконец Недород набрался храбрости и сказал, что постучит он. Початок посоветовал ему стучать как можно тише.

Недород двумя пальцами взялся за язык медного колокольчика и еле слышно позвонил. Все трое заранее отскочили назад.

Ворота заскрипели и открылись. Появился солдат в шлеме и панцире и сказал:

— Входите, входите, король вас ждет.

— Нас?!

— Да.

Друзья переглянулись и прижались к стене, не в силах сделать ни шага. Тогда солдат вышел и по одному втолкнул их в ворота.

 

С КОРОНОЙ НА ГОЛОВЕ

 

Подталкиваемые сзади солдатом, Тысячемух, Початок и Недород пересекли двор, по которому бегали сарацины с кривыми саблями-шимитаррами и тюрбанами на голове, старики, дети. Женщины, собравшись в кружок, плакали и молились. Из окон на землю то и дело падали серебряные блюда и вазы, головки сыра, окорока, шахматные и шашечные доски, бронзовые люстры. Никто не обращал на это ни малейшего внимания. Недород хотел было подобрать хоть головку сыра, но солдат дал ему пинка и вместе с Тысячемухом и Початком повел вверх по широкой лестнице.

Навстречу им спускались люди, которых сарацины хлестали кнутом по голой спине. Один из несчастных повернулся к своему мучителю и попросил его хлестать посильнее.

Трое друзей совсем растерялись. Похоже, в этом мире теперь все наоборот. Но тогда почему снег по-прежнему белый и холодный? И почему они до смерти хотят есть? Если все теперь в мире наоборот, то они сами должны быть сытыми, люди должны ходить на головах, старики — превратиться в молодых, а дети — в стариков.

«А может, это великий пост по случаю великого несчастья? Ну, скажем, смерти короля, который живет в этом замке? Но тогда почему солдат сказал, что король их ждет?»

Солдат провел трех друзей в огромную залу с узенькими оконцами и большими окнами, которые выходили во двор. Приказал им сесть и ушел.

Друзья остались одни.

— Бежим, пока не поздно, — предложил Початок.

— Куда?

— Куда-нибудь.

— Солдат сказал, что нас ждет король, — напомнил друзьям Тысячемух.

— Да, чтобы нас повесить, — ответил Недород.

— Пусть сначала покормят, а там не страшно и умереть, — сказал Початок.

— Я, когда поем, бегу быстрее зайца. Пусть тогда попробуют поймать, — похвастался Недород.

— А я, когда сыт, могу убить десятерых солдат сразу, — объявил Тысячемух.

— Ну а я — целых сто, — сказал Початок.

И тут солдат громовым голосом возгласил:

— Его величество король!

Початок и Недород от страха свалились на пол. Тысячемух последовал их примеру. Но солдат схватил Початка, а потом Недорода и поставил их на ноги. Тысячемух вскочил сам и впился глазами в короля.

Король был высоким и толстым. Он вошел в залу в сопровождении двух придворных и двух слуг, которые несли два таза с водой. Подошел к трем оборванцам, пытаясь дружеской улыбкой смягчить злобное выражение своего обезображенного шрамами лица.

Тысячемух, Початок и Недород зажмурились. А король встал на колени, подполз к Тысячемуху и стал целовать его ноги. Двое придворных тоже пали на колени и подползли к Початку и Недороду. Друзья открыли глаза и стали пятиться назад, но король и двое придворных крепко держали их за ноги.

Король приказал слугам поставить на пол оба таза и осторожно, бережно принялся мыть Тысячемуху ступни. Придворные стали мыть ступни Початка и Недорода. Тысячемух дал королю обтереть ему ноги куском полотна, а потом сказал:

— Ваше величество, мы не те, кого вы ждали.

— Чем вы нежданнее, тем приятнее ваш приход.

Король поднялся и жестом повелел подняться Тысячемуху, Початку и Недороду. Те не знали, что им теперь делать — смеяться или плакать. Главное, понять, какие у короля тайные замыслы.

А король остановился возле Тысячемуха и довольно прищурился.

— С этой минуты ты становишься королем, а эти двое — твоими придворными, — объявил он.

— А вы, ваше величество?

— Буду вашим слугой. А теперь поменяемся одеждой.

— Наша истрепалась и промокла, — робко сказал Тысячемух.

— Тем лучше.

Король снял золотую корону и водрузил ее Тысячемуху на голову, а тот отдал ему свою старую, рваную шапку. Початок и Недород тоже поменялись одеждой с двумя придворными.

Потом они стали меняться обувью. Початок отдал свои сандалии старику придворному, и обе оказались на правую ногу. Придворный, надев их, поморщился от боли, но сразу же снова заулыбался.

После обмена одеждой король почтительно наклонился к Тысячемуху и спросил, какое будет его первое желание.

У Тысячемуха ответ вырвался чуть ли не раньше, чем он открыл рот:

— Хочу есть!

Початок и Недород были вполне согласны с Тысячемухом, что, впрочем, нетрудно было понять по их лицам.

 

ВПЕРВЫЕ НАЕЛИСЬ ДОСЫТА

 

Слуги поставили на широкий и длинный стол блюда со всевозможной едой и кувшины белого и красного вина. Тысячемух, Початок и Недород неотрывно смотрели на тарелки наваристого, дымящегося супа, жареных уток и гусей, оливки, колбасу, сыр, фрукты. А слуги принесли еще и холодную телятину, сахарные кости, угрей, бифштексы, фазанов и куропаток.

Трое друзей сидели в растерянности, не зная, с чего начать, и то подымали, то снова опускали руки.

Может, это злая шутка? Или же хитрая ловушка? Наконец Тысячемух повернулся к королю и спросил:

— А вы, ваше величество, не хотите есть?

— Мы с придворными будем есть остатки. И не называй меня больше ваше величество — теперь ты король.

— Ну, а если мы все дочиста съедим?

— Такого быть не может, — ответил бывший король.

— Очень даже может! Совсем недавно один из нас съел целого льва.

— Тогда мы потерпим.

Початок и Недород подождали, когда Тысячемух приступит к еде, ведь король всегда начинает есть первым.

Тысячемух расстегнул рубаху, снял корону с головы, осторожно взял оливку и положил ее в рот. Початок и Недород молниеносно последовали его примеру. Куда выплюнуть косточку, они не знали и потому проглотили и ее. Осмелевший Тысячемух схватил индюшачью ножку и впился в нее зубами. Початок и Недород схватили два куска говядины и расправились с ними в мгновение ока. Тысячемух нерешительно протянул королю обглоданную индюшачью кость, и тот тут же принялся ее грызть. Початок и Недород бросили остатки мяса придворным, и те поймали их на лету.

Трое друзей не сводили глаз один с другого, боясь отстать.

Тысячемух одной рукой клал огромные куски мяса в рот, а другой, знаком, приказывал королю налить ему вина. Потом взял и толкнул короля локтем в живот — посмотреть, как тот себя поведет. А тот и глазом не моргнул.

Тут уж Тысячемух окончательно понял, что король — он и теперь может делать все, что ему вздумается. Бывший король превратился в пешку. Тысячемух изловчился и дал ему пинка. Какой же он король, если не может давать пинка всем и каждому?!

Бывший монарх повернулся и ласково его поблагодарил. Тогда Тысячемух снова дал ему пинка, и тот снова его поблагодарил.

— Нет, ты должен крикнуть «ой». Иначе что мне за радость давать тебе пинка, — сказал Тысячемух.

— Если так, я в следующий раз крикну «ой», — ответил бывший король.

— Ты должен кричать «ой» не чтобы мне угодить, а от боли.

— Чем мне будет больнее, тем сильнее я возрадуюсь, — сказал бывший король.

— Нет, радоваться ты не сможешь. От моих пинков люди стонут.

И Тысячемух принялся раздавать удары и пинки направо и налево: королю, придворным и, раз они оказались рядом, Початку и Недороду. Но Початок и Недород даже не пошевелились, они, когда едят, ничего не замечают. Начнись вдруг землетрясение, они бы и этого не заметили.

Внезапно Тысячемух посинел, выпучил глаза, не в силах ни слова сказать, ни пошевелиться. Это у него в горле застряла целая связка охотничьих колбасок вместе с бечевкой.

Початок и Недород не растерялись. Дружно схватились за бечевку и вытащили всю связку колбасок. И сразу сами на них накинулись. Охотничьи колбаски оказались отменными, в меру солеными и в меру жирными.

 

ГОЛОВА И ЖИВОТ КОРОЛЯ

 

Свою первую ночь в замке Тысячемух спал крепко, но проснулся рано. Подошел к высокому и узкому окну и стал смотреть на белый от снега двор. Шел проливной дождь, привычного шума слышно не было, потому что капли беззвучно тонули в сугробах. На снегу мелькали черные тени. Тысячемух пригляделся и увидел, что это бегают собаки, кони и свиньи. Они бегают себе по двору, но никто за ними не гонится. Что бы это значило?

Ответа на свой вопрос Тысячемух так и не нашел и стал следить за дождем. А он уже превратился в ливень. И снег понемногу начал таять. Земля снова приобрела свой обычный серый цвет, и лишь кое-где еще белели уцелевшие пятна снега.

И тут Тысячемух впервые окончательно ощутил себя королем. Ведь когда ты король, то и земля и небо кажутся тебе иными, куда более красивыми и светлыми. Даже если небо затянуто серыми облаками, то и тогда оно куда приятнее глазу короля, чем глазу голодного оборванца.

Тысячемух повернулся — посмотреть, что делают его друзья Початок и Недород. А они, проснувшись, протерли глаза и сыто потянулись.

— Не понимаю, что происходит в этом странном замке, — сказал Тысячемух.

— Одно я понял ясно: тут нас кормят и поят, — отозвался Початок.

— Да, но почему? За этим что-то кроется!

— Может, они хотят над нами подшутить. Накормили, отдали свою одежду, а потом возьмут и повесят, — предположил Недород.

— Поели мы на славу, пора и убегать, — сказал Початок.

— Убегать? — воскликнул Тысячемух. — Да я здесь на всю жизнь останусь. Быть королем мне очень нравится, даже если это шутка.

Тысячемух сел рядом с друзьями и обхватил голову руками. Она у него от приятных и неприятных мыслей, похоже, отяжелела.

— Послушайте, меня сомнение берет. Вы уверены, что проснулись? — задумчиво сказал он.

— По-твоему, нам все это снится? — спросил Початок.

— Вот этого-то я и боюсь!

— Но разве может всем троим сниться одинаковый сон? — засомневался Недород.

— В жизни всякое бывает. Позови меня.

— Тысячемух! — громко позвал Недород.

— Называй меня ваше величество, чтоб тебе пусто было!

— Ваше величество!

— Пожалуй, я все-таки не сплю, — сказал Тысячемух.

— А приятно чувствовать себя королем? — спросил Початок.

— Еще как приятно! Все сразу меняется.

— Что все?

— Ну, к примеру, голова. Становится другой.

— Какой же?

— Одним словом не объяснишь… Она тяжелеет, и всякие в ней умные и красивые мысли бродят.

— А живот? — спросил Недород.

— Живота больше нет, исчез вместе с голодом.

— Ну, а ноги? — не отставал Недород.

— Они стали легкими-легкими и совсем послушными.

— Но тогда ты не Тысячемух! — воскликнул Початок.

— По правде говоря, и я так думаю. Знаете, мне кажется, что я всегда был королем. С самого дня рождения. И в детстве носил шелковые штанишки и шляпу с пером.

 

ИГОЛЬНОЕ УШКО

 

В замке была церковь. Чтобы попасть в нее, надо было подняться по длиннющей лестнице. Бывший король, пока трое друзей беседовали о всякой всячине, отправился в церковь помолиться.

Сейчас он спускается по лестнице, а навстречу ему с великим трудом вверх карабкаются хромые и покалеченные. Однорукая женщина, безногий мужчина, безрукий старик, юноша с отрезанным языком, слепая девушка.

Бывший король сходит по ступенькам и жалобным, просительным голосом обращается к ползущим навстречу бывшим своим подданным:

— Прости, что я шутки ради отрезал тебе уши.

— Прощаю тебя, — отвечает безухий.

— Прости, что я в минуту гнева выколол тебе глаза.

— Прощаю тебя, — отвечает слепая девушка.

— Пожалей меня и прости, что я приказал отрезать тебе ноги. Ты показался мне слишком высоким.

— Прощаю тебя, — отвечает безногий.

Бывший король удаляется, надавав самому себе пощечин. А калеки присоединяются в церкви к молящимся. Голос священника звучит грозно, и в мертвой тишине каждое слово гулко отдается под высокими сводами и словно камень падает на головы верующих.

— И тогда всевышний обрушит на землю свой великий гнев. Затмятся солнце и луна, исчезнут звезды. Все птицы бездыханными упадут с неба на землю, и вода в реках и морях заполыхает. И погибнут все рыбы речные и морские. Рухнут стены домов, и провалятся в бездну замки и города. А потом семь дней подряд ветер будет гнать по земле пепел, вздымая черное облако. На восьмой день вновь воцарится на земле тишина и будут прощены те, кто прощение это от всевышнего заслужил.

Тысячемух вошел в церковь, придерживая рукой корону. За ним — Початок и Недород.

Тысячемух посмотрел на молящихся, которые стояли на коленях и внимали каждому слову священника. Кое-кто из прихожан увидел Тысячемуха, но сразу отвернулся.

Тысячемух велел Початку объявить о прибытии короля. Но Початок ответил, что он охрип. А Недород сказал, что и рад бы объявить, да не знает, как это делается.

Тогда Тысячемух сам громогласно возгласил:

— Его величество король!

Ни один из прихожан не поднялся, и никто не обернулся в его сторону.

Странно, очень странно. Тысячемух, недолго думая, стал раздавать пинки молящимся. Початок и Недород последовали его примеру. Прихожане и не пытались защищаться, а принялись благодарить Тысячемуха и его друзей.

Внезапно священник сошел с амвона и направился прямо к Тысячемуху. Прицелился в него, словно стрелой, указательным пальцем. И сказал, задыхаясь от гнева:

— Господь покарает тебя сегодня ночью за твою наглость. Ты попадешь прямо в ад!

— Я король и требую почитать меня, — ответил Тысячемух.

— Предоставь нам почитать и молить всевышнего в эти последние часы.

— В последние часы чего?

— Мира!! — прогремел священник. — Сегодня последний день тысячного года и в полночь наступит конец всему. Высохнут реки и моря, потухнут луна и солнце, рухнут дома и замки и целые города.

Тысячемуху показалось, что дома и замки уже обрушились ему на голову.

— И мое королевство погибнет?

— Да, и твое королевство, — ответил священник.

— А потом? — прошептал Тысячемух.

— Потом настанет день страшного суда. Помни, царствие небесное — лишь для бедняков.

— Тогда я спасусь, — обрадовался Тысячемух. — И мои друзья Початок и Недород тоже. Мы жили в полной нищете и всегда были голодными!

— Но теперь ты король, у тебя есть несметные богатства, слуги, земли.

— Так ведь я только утром стал королем! И всего-то один раз поел вволю!

— Легче верблюду пролезть через игольное ушко, чем богатому попасть в царствие небесное.

— Что это такое — игольное ушко?

— Дырочка, в которую вдевают нитку, — объяснил священник.

— А кто же богач?

— Ты, — ответил священник.

— Значит, это ты на меня так ополчился?!

Священник ничего не ответил, повернулся и направился к алтарю. Тысячемух стал озираться вокруг в полном смятении. Голова вдруг совсем отяжелела, да и ноги тоже. А корона сползла на нос и чуть не упала. Тысячемух нагнулся к стоявшему рядом на коленях оборванцу:

— Хочешь стать королем?

Тот отрицательно покачал головой. Тысячемух подошел к самому жалкому оборванцу из всех оборванцев, потом к хромому, к безрукому и каждому предлагал корону. Но все отказывались.

Тогда Тысячемух решил обратиться ко всем молящимся сразу:

— Кто хочет стать королем, пусть поднимет руку!

Никто даже не пошевелился. Тысячемух уставился на Початка и Недорода. И в этот момент священник кончил читать проповедь. Прихожане пошли к выходу. Початок и Недород раньше всех юркнули в открытую дверь. Тысячемух еле догнал их на последних ступеньках лестницы.

— Кто первым скажет «согласен», того я сделаю королем.

— Я не согласен! — крикнул Початок.

— Я тоже, — сказал Недород.

— Вы слишком поторопились с ответом. Подумайте как следует! Ведь король ест и пьет сколько душе угодно, спит на широченной постели и видит чудесные сны.

— Я не смогу заснуть в постели, — ответил Початок.

— Я тоже, — словно эхо, повторил Недород.

— Клянусь, нет ничего приятнее на свете, чем спать в постели! — воскликнул Тысячемух.

— Не верю, — ответил Початок.

— Попробуй и сам убедишься!

— Послушай, Тысячемух, не проси и не уговаривай. Ты король и им останешься, — сказал Недород.

Тысячемух совсем рассвирепел. Он сжал кулаки и, сверкнув зубами, прорычал словно дикий зверь:

— Ну хорошо же! Плевать мне на ад и конец света. Я умру королем. А пока целуйте мне ноги, негодяи!

 

ПОГОНЯ

 

Тысячемух силой пригнул к земле сначала Початка, а потом и Недорода. Внезапно он заметил, что бывший король возвращается в церковь вместе с красивой женщиной. Сразу забыв о непокорных придворных, Тысячемух подскочил к бывшему королю.

— Кто эта женщина? — спросил он грозным голосом.

— Королева.

— Значит, это моя жена?!

— Нет, нет. Я отказался от короны, но не от жены, — ответил бывший король.

— Весьма сожалею, но теперь это моя жена, — с усмешкой сказал Тысячемух. — Теперь я король, значит, и ее законный муж.

Он схватил за руку красивую, пышную королеву — сразу видно, что она ест каждый день и не только хлеб да воду.

Но королева вырвалась и побежала вверх по лестнице. Тысячемух — за ней. Королева устремилась прямо к алтарю, и Тысячемух ее почти настиг, как вдруг ему преградил путь священник. Тысячемух не на шутку рассердился.

— Убеди королеву стать моей женой! — приказал он священнику.

— Я повинуюсь только всевышнему! — твердо отвечал священник.

— Смотри, я велю тебя повесить, — пригрозил ему Тысячемух.

— Я не боюсь расстаться с жизнью. Мне только жаль, что ты совершишь великий грех за несколько часов до конца света.

Тысячемух решил: пусть грех совершат его придворные, Початок и Недород. Он приказал им повесить священника, а сам бросился в погоню за королевой, которая убежала в королевские покои.

Тысячемух взлетел вверх по ступенькам, кинулся не в ту дверь, вернулся обратно и тоже побежал по длинному коридору. Подбежал к двери, за которой скрылась королева. Он совсем выбился из сил и, задыхаясь, крикнул королеве:

— Подожди, я твой муж и повелитель!

Однако королева побежала дальше через анфиладу комнат, успевая всякий раз захлопнуть дверь перед самым носом Тысячемуха.

Когда же она взбежала на самый верх крутой лестницы, ноги перестали ей повиноваться. Она рухнула на последнюю ступеньку и покорилась судьбе.

Но Тысячемух до того обессилел, что не мог подниматься дальше. Остановился на середине лестницы и сказал прерывающимся голосом:

— Не убегай, я сейчас поднимусь, только отдохну немного.

— Что ты хочешь? — еле слышно спросила королева.

— Чтобы ты стала моей женой и повиновалась мне.

— Раз так, я уступаю грубой силе, — с глубоким вздохом сказала королева.

— Грубой силе… — со слабой улыбкой повторил Тысячемух. — Можешь вернуться к своему бывшему мужу. Я меня сил вообще не осталось.

 

ПЕТЛЯ УЖЕ ГОТОВА

 

Початок и Недород соорудили в углу двора виселицу и прикрепили сверху веревку с удавкой. Внизу стоял деревянный куб, который палач должен был выбить в последний миг из-под ног приговоренного к смерти священника. Початок и Недород втащили священника на деревянный куб, надели ему на шею петлю.

Теперь надо было посчитать, кому быть палачом. Но друзья сразу же начали ссориться. Початок, конечно, посчитал так хитро, что выбить деревянный куб из-под ног священника выпало Недороду.

— Ты жульничаешь! — закричал Недород. — Нас всего двое, и начинать должен я.

Пересчитали, и теперь быть палачом выпало Початку. Стало ясно, что без третьего не обойтись. Друзья обратились за советом к священнику. Тот сказал, что третьим можно взять дерево.

На этот раз вешать священника выпало дереву, что поставило друзей в тупик. Они бы и рады были не вешать священника, но знали, что тогда Тысячемух прикажет повесить их самих. А это для них еще страшнее, чем конец света. И вот они решили, что вместе выбьют деревянный куб ударом правой ноги.

— Но прежде ты должен отпустить нам этот грех, — сказал Початок священнику.

— Не могу я отпустить вам грех, который вы еще не совершили.

— Не волнуйся, грех мы совершим, — сказал Недород.

— Да, но когда вы его совершите, меня уже не будет в живых.

— А в замке нет другого священника?

— Нет.

Друзья задумались. В эту минуту подошел Тысячемух. Он отдохнул, и к нему вернулась прежняя сила, а с нею и жестокость.

Он сел на деревянную подставку под виселицей, поправил сползавшую набок корону и, не глядя на Початка и Недорода, спросил:

— Почему до сих пор его не повесили?

— Ваше величество, мы боимся ада, — ответил Початок.

— Ах вот как! Тогда я прикажу повесить вас самих!

— Не найдешь никого, кто бы согласился нас повесить. Все боятся ада, ваше величество, — сказал Недород.

— Я не боюсь. Все равно я в него попаду.

Да, но где это видано, чтобы король сам вешал преступников?! К тому же Початок и Недород вполне могут лягнуть его ногой в живот. От них всего можно ждать. А что за вид будет у короля, которого лягнули ногой в живот?! Пожалуй, лучше вызвать их на дуэль и биться до последней капли крови. Ну, а если Початок или Недород его самого проткнут шпагой насквозь?! Хоть до конца света осталось всего несколько часов, но и их потерять жалко. Не лучше ли вызвать этих двух наглецов на дуэль и биться до предпоследней капли крови?.. Нет, король на то и король, чтобы отдавать приказания, а остальные должны повиноваться. Беспрекословно.

— Вылезай из петли и поищи кого-нибудь, кто бы согласился тебя повесить, — приказал он священнику.

 

ОГНЕННАЯ НОЧЬ

 

Ближе к полуночи слуги во дворе замка разожгли костер и все стали кидать в огонь свое добро: одежду, шапки, серебряные канделябры и золотые медальоны. Люди стояли у костра босиком, в одних серых мешках, многие молились, припав головой к стене. Женщины, покаявшись в своих грехах, отрезали волосы и бросали их в огонь, словно именно они были виноваты во всех их прегрешениях.

Тысячемух, Початок и Недород молча бродили среди всех этих испуганных, рыдающих людей. У них самих зуб на зуб не попадал, и не от холода, а от страха перед адом.

Внезапно Початок содрал с себя одежду придворного и бросил ее в огонь. Тысячемух в бешенстве схватил его за горло:

— Хоть ты и бросил одежду в огонь, но умрешь богачом.

— Я бедняк и всегда был бедняком, — возразил Початок.

— Ошибаешься. Я дарю тебе половину замка.

— Не хочу и не возьму! — закричал Початок.

— Нет, половина замка твоя. Здесь я король, и мое повеление — закон.

Початок от отчаяния бросился в грязную лужу. Впрочем, не только от отчаяния, но и чтобы обмануть всевышнего: если он предстанет пред господом весь заляпанный грязью, тот быть может, и не заметит, что он, Початок, придворный и владелец половины замка.

Недород тоже плюхнулся в лужу и начал кататься в грязи. Тысячемух дал им обоим пинка. А они в ответ принялись его благодарить. Теперь Тысячемух вконец растерялся. Он даже стал разговаривать сам с собой. Попытался молиться, но он в детстве помнил всего три-четыре слова на латыни.

А вокруг него люди бормотали на той же латыни длиннющие молитвы. Початок и Недород тоже стояли на коленях и молились. У Тысячемуха от ярости потемнело в глазах.

— Кто вас научил молитвам, болваны?

— Никто, — ответил Недород.

— Но кто-то же должен был научить? Раньше ведь вы не умели.

— Может, это сам господь бог, — сказал Початок.

Тысячемух очень рассердился и на всевышнего. Почему он его ничему не научил? Неужели Початок и Недород лучше его?

Он огляделся вокруг. Все стояли на коленях, лишь он один — на ногах. Никогда еще он не чувствовал себя таким одиноким и несчастным. Он хотел бы помолиться, как и все остальные, но изо рта у него вылетали одни проклятия.

Дождь перестал, но в небе сверкали молнии, освещая молящихся оборванцев. Грозно гремел гром. Вдруг Тысячемух увидел возле стены бывшего короля в бывшей одежде Тысячемуха, тот тоже истово молился.

Тысячемух решил: «Сейчас я его перехитрю так же, как утром бывший король обхитрил меня самого». Подошел и надел бывшему королю корону на голову. Но тот поспешно снял ее и вернул Тысячемуху.

Тысячемух сел на землю и горько задумался.

Рядом сидели три озябших старика. Они не сводили глаз со странной штуки из стекла.

— Что это такое? — спросил Тысячемух.

— Песочные часы, ваше величество.

— А для чего они нужны?

— Чтобы измерять время, — ответил старик с седой бородой.

— А зачем?

— Когда весь песок сверху осыпется вниз, наступит полночь.

— Но вверху осталось совсем мало песка, — заволновался Тысячемух.

— Да, скоро наступит конец света, ваше величество.

— Почему же вы не подсыпете еще песка?

— Полночь все равно наступит, ваше величество.

— Знаю, но, может, она наступит попозже.

— Песку не дано удержать время, ваше величество.

— Приказываю вам: принесете еще песку, да поживее!

Трое стариков отправились искать песок. А Тысячемух прижался головой к стене и завел разговор с отцом небесным, с господом богом.

Нет, он не должен был учинять над ним и над людьми такую скверную штуку. С чего это ему вдруг вздумалось разрушить весь мир? Куда потом денутся все мертвецы и куда он их поместит? Да и неужели он хочет, чтобы на небесах развелось полным-полно грязных оборванцев?

Тысячемух прочистил уши и стал ждать ответа. Ведь господь высоко-высоко в небесах, если он захочет ответить, его ответ будет еле слышен.

И Тысячемух услышал. Но не глас божий, а крики и вопли. Это трое стариков, не найдя песка, вернулись и увидели, что верхняя стеклянная колбочка пуста.

Значит, полночь уже наступила. А конец света — нет! Понял это и бывший король и его солдаты. Они бросились к Тысячемуху, схватили его за шиворот и поволокли. Початка и Недорода они поймали еще раньше.

Если бы наступил конец света, это было бы для Тысячемуха, Початка и Недорода великим испытанием, но теперь их, увы, ждали испытания еще более страшные.

 

ДВЕСТИ ПЫТОК

 

Все стало как прежде. Старый король вновь превратился в жестокого повелителя. По замку разносились его грозные приказания выгнать вон, в поле, всех крестьян, нищих, калек и убогих, которые укрылись было в замке.

Вскоре в замке воцарилась мертвая тишина. Взошло тусклое, холодное солнце. Король повелел принести в главный зал огромный чан с горячей водой, разделся, бросил на руки слугам лохмотья Тысячемуха, погрузился в дымящуюся воду и начал мыться. Один из придворных записывал все те пытки, которые король придумывал для Тысячемуха, Початка и Недорода.

Сначала их исколют острыми иглами, отрежут уши, потом ржавым ножом отрежут пальцы рук и ног, и, наконец, им придется глотать со сковороды раскаленные угли.

Время от времени король прерывался и спрашивал, сколько он уже придумал пыток, потому что их должно быть ровно двести.

Но вот он вылез из чана и начал вытираться овечьей шкурой. Погрузил в мягкую шкуру голову, и тут ему на ум пришла новая пытка. На голову Тысячемуху, точно на макушку, днем и ночью будет падать капля воды, пока там не образуется дырка.

Придворный старательно записывал. В коридорах и в залах не слышно было ни звука. Король снова поднял голову.

— Вместо воды ему на макушку будут падать капли уксуса.

Придумав эту самую изощренную пытку, король успокоился, закрыл глаза и заснул спокойным, безмятежным сном.

 

О ТОМ О СЕМ

 

Тысячемух, Початок и Недород, которых заточили в башню, сидели и беседовали о том о сем.

— По-моему, нас повесят, — сказал Тысячемух.

— А по-моему, нам отрежут голову, — ответил Початок.

— Ну, а по-моему, выпустят кишки, — не согласился Недород.

— А может, сбросят вниз с башни, — сказал Початок.

— Нет, скорее всего, нас повесят, — возразил Тысячемух. — Но если уж не повесят, то разрежут на мелкие куски.

— Может, отрежут только ноги, — с робкой надеждой сказал Початок.

— Лучше уж тогда руки, — ответил Недород.

— Я бы согласился, чтобы у меня отрезали ногу, руку, ухо, губу и выкололи глаз! — воскликнул Тысячемух. — Ведь их у нас по два!

— Стражник сказал, что тебе на голову, Тысячемух, будет сверху падать капля воды, — сказал Недород.

— Этого я не боюсь, что мне водяная капля! — ответил Тысячемух.

— Да, но если эта капля будет падать в одно и то же место месяц, а то и год, она станет тяжелее дубинки.

— Все-таки это лучше, чем умереть от удара шпаги, — заметил Початок.

— Нет, не лучше. Если уж умирать, то сразу, — возразил Недород.

— Давайте спросим, убьют ли нас сразу или через год, — предложил Тысячемух.

— У кого?

— У двух сарацинов, которые нас охраняют за дверью, — ответил Тысячемух.

— А кто спросит? — спросил Недород.

Початок решительно направил