Отрезок №23. Семь дней, семь ночей

И никто не узнает, как скулит ночами душа, которая днем смеётся…

 

Наверное, зомби придумали с меня. Я иногда вообще не понимаю, что происходит, где день, а где ночь, где моя жизнь, а где сон.
Ем, принимаю душ, пользуюсь туалетом – всё на автомате. Так же на автомате я отвечаю медсестре, врачу, Владиславу, его помощнику, кухарке.
У меня около сотни Сашиных фотографий на компьютере. Почему я не снимал его при жизни?
Поздно задавать такие глупые вопросы. Я довольствуюсь тем, что есть. Я и сам понимаю, что так нельзя. Однако не могу ничего с этим поделать. Я заслужил всё это. Подумал, что могу стать успешным, крутым… Нет, мечтать нельзя было. Кто я? Мои стихи поганые. Без их обработки и профессиональной раскрутки, я был бы никем. Я и есть никто. Кусок мяса, как говорил Влад. Живу по ошибке.
Боль не утихает. Она со мной даже во сне. Она, в общем-то, и спать мне не даёт.
Сохранять лицо удаётся, но всё тяжелей. Делать вид, что я смотрю телевизор, хотя я вот уже три часа таращусь в пустоту.
Это моя плата. Это мой крест.
Конечно, я должен был к этому прийти рано или поздно. Влад, правда, скотина, попрятал всё спиртное из дома, а наркотики мне было не добыть. Но я нашёл способ ухода от реальности. Тонкое лезвие так легко рассекает кожу. Я осторожно резал бедро. Если бы я делал это на руках, то сразу спалился бы. У меня теплилась надежда, что когда-нибудь мне хватит смелости перерезать сонную артерию на шее и прекратить влачить своё жалкое существование.
Жизнь чёрная. Ощущение такое, что я барахтаюсь в грязи и никак не могу выплыть.
Я подхожу к окну и вижу многоэтажки. Закрываю глаза. Открываю и вот они уже сделаны из тонких, хрупких прутиков. Целые небоскрёбы, они держатся лишь на честном слове. Я дуну, и они рухнут. Моргаю. Всё снова на своих местах. Они такие же, из металла, камня… Только я из плоти.

***

 

Мне удалось заснуть в десять вечера. Проснулся я уже в двенадцать, чувствуя безмерную усталость. Руки сами нащупали пульт от телевизора. Экран засветился бледно-голубым и через секунду на нём всплыло изображение. Музыкальный канал. Хм. А пусть. Смотреть, как кто-то поёт, было невыносимо. Это можно сравнить лишь с тем, как бесплодная женщина смотрит на детишек на детской площадке. Она никогда не сможет ощутить этой радости, выполнить своё женское предназначение. Потому что мироздание так распорядилось. Потому что у этого может быть высшая цель. А может и не быть. Может, просто так сложилось. Просто этому нет объяснения. Ты не лучше и не хуже других. Только они могут больше, чем ты.
Показывали клип Шакиры. Заводная песня, заводные движения. После рекламы показали Сергея Зверева. Я с удовольствием смотрел на это пугало. Злым каким-то удовольствием. А потом показали меня… И я впервые увидел этот клип целиком, тот самый клип, где я перестал быть собой. Меня не стошнило. Меня не передёргивало. Я боялся моргнуть, чтобы не упустить ни одного момента.
Клип кончился, и мне вдруг стала понятна очень простая вещь. Я не до конца расплатился.
Минуты три я сидел, не шевелясь. Но терпеть больше не мог.
Это было решение.
Это было оно.
Накидываю халат поверх пижамы и выхожу. Кое-где в холле горит свет, я знаю, что его оставляют специально для меня. Поднимаюсь по лестнице и замираю у двери в спальню Влада. Сердце разрывается. Его может и не быть дома… Но, если он там, то я не отступлюсь. Дверь открывается бесшумно. Я осторожно ступаю по пушистому ковру, прислушиваюсь. Глаза привыкают к темноте. Облегчение. Я вижу, что он спит на кровати. Значит, пути назад нет.
Сажусь рядом и шепчу:
- Влад.
Никакой реакции. Приходится чуть толкнуть его и позвать громче. Он резко открывает глаза, тут же спрашивает:
- Что случилось? Ты в порядке?
- Да. Всё… нормально.
Он расслабляется, выдыхает. Тянется, включает ночник, смотрит время.
- Два часа ночи. Дим, что такое?
Меня удивляет, что он не раздражён. Сонный он непривычный. Усталость на его лице вычерчена яркими морщинками. Он какой-то другой. Но дела это не меняет.
- Я хотел попросить тебя кое о чём.
- Конечно. Всё, что угодно. Что?
- Сделай мне больно.
- Что? – он переспрашивает, не понимая. Действительно, не понимая.
- Как тогда, Влад, сделай мне больно.
- Ты с ума сошёл? – он повышает голос и отодвигается от меня.
- Нет, Влад, я серьёзно, сделай мне больно, пожалуйста, пожалуйста…
- Убирайся! – мужчина отталкивает меня и встаёт с кровати. Всё, только чтобы оказаться от меня как можно дальше.
- Влад, я умоляю тебя…
- Ты чокнулся! Проваливай! Ложись спать.
- Что ж, - зло цежу я. – Не ты так другие сделают.
- Что? – его рука со стаканом воды замирает у рта.
- А то! – я ору. – Я найду клуб, бордель, сутенёра – да что угодно! Я не могу так больше! Сделай это со мной, выверни мою душу наизнанку, как тогда, Влад… Умоляю.
Я бы на колени перед ним встал. Он молчит. Секунды слишком долгие.
- Ты… сумасшедший.
- Я знаю, - невесело хмыкаю я.
- Ты уверен?
- Да.
- Пути назад не будет.
- Ещё лучше.
- И может быть очень больно.
- Я буду рад, если будет очень больно.
- Унизительно.
- Прекрасно.
- Неприятно. Стыдно.
- Я не ребёнок, я знаю, о чём прошу.
- У меня много-много чёрных мыслей, - Влад возвышается надо мной, хватает меня за плечи и прижимает с силой к себе. Мне страшно от его нечеловеческого взгляда. Но я не отступлю. – Ты точно решил?
Киваю, потому что говорить, когда он гипнотизирует меня, невозможно.
- Хорошо. Через полчаса. Сделай всё и приходи через полчаса.

***

 

Я стучу в дверь, ведущую в его спальню. Меня трясёт.
- Входи, - спокойное и уверенное.
Комната преобразилась. Свечи, запах сладкого и знакомого. Марихуана? Так и есть. Влад, развалившись в кресле, курит. В его руке начатая бутылка водки. Ещё одна стоит на столике рядом, где лежат какие-то ремни и железные штуки, вроде крюков. Очень похоже на пыточные инструменты.
- Что встал? – Влад хмыкает. Его речь развязная. Он хорошо выпил. – Раздевайся.
Это просто, но мои руки будто замёрзли. Они не слушаются. Я скидываю халат и расстёгиваю пижамную рубашку. Пуговицы мелкие. Слишком мелкие. Но Влад никуда не торопится. Смотрит, будто бы даже наслаждаясь зрелищем. Когда я предстаю перед ним в чём мать родила, он бросает:
- Повернись.
Повинуюсь.
- Сделай два шага ко мне.
Идти спиной не прикольно, но у меня нет выбора.
- Ещё.
Один шаг и я натыкаюсь на него. Едва удерживаю равновесие. Он проводит пальцами по моему бедру, прямо по моим ранам.
- И как?
- Что?
- Больно?
- Не особо.
Смешок:
- Я покажу тебе, что такое боль. Только, малыш, пути назад нет.
- Я и с первого раза понял.
- Ну, это достижение для тебя. Ложись на кровать. На спину.
Замечаю, что он накрыл кровать пушистым пледом. Выполняю его требование и жду.
- Закрой глаза.
Не хочется, очень не хочется этого делать, но приходится. Слышу его шаги, шуршание ткани.
- Хочу предупредить тебя, что раньше я планировал сделать тут небольшую студию, но потом передумал, однако эта комната так и осталась полностью звукоизолированная. Никто тебя не услышит. Ты можешь кричать. Можешь не кричать. Ни звука не выйдет из этой комнаты. Понял? А теперь…
С этими его словами что-то произошло. Сначала я даже и не понял что. Будто на меня вылили огонь. Я закричал, задёргался, но Влад легко меня удержал, надавив мне одной рукой на горло, другой на плечо. Спустя пару минут боль стала проходить, и я осознал, что произошло. Он просто выплеснул на меня горячий воск, и сейчас сидел, собирал его с моей груди. Кожа покраснела и зудела.
В его руках снова была свеча и он покрывал меня небольшими капельками, было не особо больно, однако я напрягся.
- Если капнуть сюда, - он продемонстрировал мне свои слова в действии, и небольшая капелька воска упала мне на мошонку, - то больней. Если тебя возбудить и капнуть на головку, - он задержал свечу над моим членом, но вовремя её убрал, - то мучиться ты будешь очень долго.
Замираю. Боюсь даже вздохнуть. Я хочу боли и не хочу одновременно. Я извращенец, чёртов извращенец. Всё происходящее отражается и на моём теле, и на моей душе. Чувствую себя беспомощным, когда странные волны распространяются от волос к кончикам пальцев. А душе внутри тесно.
Влад отставляет свечу, и я вижу у него в руках спиртовую салфеточку. Это зачем? Он протирает мои соски, дезинфицирующая жидкость приятно холодит их. Боюсь спросить, что дальше. А дальше самое интересное. Его пальцы уверенно теребят мой сосок, заставляя его затвердеть, и когда он превращается в твёрдую бусинку, его пронзает острая игла. Я ору так, что закладывает уши. С ужасом смотрю на содеянное им, как из меня торчит игла, насквозь протыкая сосок. Мычу что-то нечленораздельное, ощущая выступивший пот по всему телу. Вторая игла для второго соска. С силой закусываю губу, закрывая глаза. Когда знаешь, что будет, не так страшно. Правда, всё равно больно, но я всё ещё жив, если могу чувствовать происходящее. К моему удивлению, Влад наклоняется и начинает облизывать сосок, намеренно задевая иглу. Они снова затвердевают, тело откликается волной боли, необычной, смешанной с первыми искрами возбуждения.
Это странно. Я точно извращенец, раз всё это меня заводит. По идее, я просто должен был страдать, а не получать от мучений удовольствия.
- Становись на колени, - командует он, и его приказу невозможно не подчиниться. Голос холодный, отчуждённый.
Я становлюсь в унизительную позу и едва дышу.
- Ты знаешь, что стенки кишечника способны впитывать в себя то, что попадает в кишечник? – блять, это он к чему? – Если в него, к примеру, залить воды, то он впитает в себя какую-то её часть. А если залить что-нибудь другое, например, рюмку водки, то ты будешь пьян минут через пять-десять. Если увеличить дозу и вылить в тебя бутылку, то ты умрёшь.
С этими словами он загоняет в меня горлышко бутылки. Вскрикиваю. Жидкость стекает в меня, щекочет стенки.
- Ты умрёшь от алкогольной интоксикации. Это не больно. Тебе понравится.
Голос будто из преисподней. Прекрасный и безжалостный.
Сердце заходится. Умрёшь… Я же хотел этого, вот, пожалуйста. Почему тогда я начинаю вырываться? Но Влад не отпускает меня. Паника захлёстывает, я мечусь на этом пушистом пледе, иголки впиваются в тело сильней, кричу, молю о пощаде… Я не хочу умирать! Нет!
Он выпускает меня. Вскакиваю, отшвыриваю бутылку. По ногам стекает жидкость. Меня шатает из стороны в сторону.
- Готов умереть? – вздохнув, спрашивает мужчина.
- Нет! Я не хочу умирать! Что делать? Вызывай скорую!
- Зачем? – Влад садится в кресло и закуривает. Меня возмущает его спокойствие. Ещё одно доказательство, что ему плевать на меня. – От воды ещё никто не умер.
- Воды?
Подъёб есть всегда, Дим. Пора бы запомнить.
- Ну да, - мужчина откровенно издевается, - водка здесь, в этой бутылке. В той была вода. Считай, тебе клизму сделали.
Буря внутри не утихает. Чувствую себя жалким и обманутым.
- На сегодня с тебя хватит. Если не передумаешь, то жду тебя завтра. К одиннадцати вечера. Или уже сегодня… В общем, вали отсюда.
Не заставляю себя упрашивать. Приходится наведаться в туалет и ванную комнату, выдернуть иглы. Соски через какое-то время опухли и заболели с новой силой. В кровати не мог успокоиться. Руки тряслись, а внутри всё клокотало. Я и не заметил, как отрубился и проспал до обеда. Впервые за долгое время мне ничего не снилось.

Отрезок №24. Так много боли

Депрессия – это не признак слабости — это признак того,
что вы пытались быть сильным слишком долго

 

Медсестра не могла меня добудиться. Она кидала на меня подозрительные взгляды, а потом и вовсе попросила сдать анализы.
- Вы всегда носите с собой баночку для мочи? – пошутил я и осёкся.
Я впервые сделал это после смерти Сашки. Я пошутил. Я… тут же послал медсестру. Она кинулась звонить помощнику, тот стал звонить Владу и в итоге мне передали, что если я сейчас не помочусь в баночку, то мне не поздоровится. Фантазия у меня богатая. Я демонстративно пописал при медсестре и позволил ей взять кровь на анализ.
После её ухода я прислушивался к себе. Раздражение и желание принять душ. Всё остальное затаилось. Оно не ушло, оно просто ждало удобного момента. Словно вулканическая магма, она покрылась коркой, при соприкосновении с прохладным воздухом, но внутри был тот же дьявольский жар.
Скачал свой клип. Помастурбировал на него. Охренел от того, что сделал. Убедился в том, что я извращенец. Пообедал пельменями. Рассматривал фотки Саши и тарабанил пальцами по девственно-чистой тетрадке.

***

 

Я ждал вечера, как никогда в жизни. Даже своего первого выступления я так не ждал. А может и ждал… Уже не помню. Я хотел того, что Влад мог сделать со мной. Мне нужно было почувствовать. Немедленно. Для меня это была патологическая необходимость, такая, как для несовершенного человеческого тела еда или вода, сон, или даже воздух.
Без десяти одиннадцать я постучал к нему в комнату и вошёл. Свечей не было. Приглушённый свет лился будто из ниоткуда. Влад, склонив голову, рассматривал меня. По расширенным зрачкам я понял, что он под кайфом.
- Ты раньше.
- Мне выйти?
- Нет, - он раздумывал. – Раздевайся. Хотя нет. Сначала раздень меня.
По его интонациям я догадался, что сегодня между нами точно что-то будет. Я медленно подошёл к нему, чувствуя, что внутри всё закипает. Опустился на колени перед креслом, потянул пояс его халата на себя, помог соскользнуть ему вниз. Под халатом ничего не было.
- Давай. Ты же умный мальчик. И поза у тебя подходящая. Отсоси мне как следует.
Не шевелюсь.
- У тебя явно проблема с минетом, - он издевался, сел поудобней, раздвинул ноги. – Давай, приступай. Не заставляй меня ждать.
Ненавижу минеты. Меня стошнит. А не всё ли равно? Это плоть. Живая, пахнущая дорогим гелем для душа из коллекции Гуччи. Это не самое плохое, что может быть. По крайней мере, это лучше, чем смерть. Я задерживаю дыхание, беру в руки его полувозбуждённый член и опускаюсь ниже, чтобы взять его в рот. Едва губы касаются плоти, желудок сжимается. Выдыхаю. Представить, что это Сашка, с Сашкой было совсем иначе… С Сашкой я был готов на минет, потому что боялся быть активом.
- Я сейчас усну, - Влад властно хватает меня за волосы и сам проталкивает в рот свой член, резким движением бёдер. – Видишь, не так уж и сложно. Ты не умеешь? Повезло. В шоу-бизнесе, и ещё никому не отсосал? Ну надо же. Давай, крошка, будешь учиться.
Он отпустил мои волосы, и я отпрянул, вытирая рот от слюны.
- Нет, солнышко, слюны должно быть много, - он плюёт себе на руку и растирает по члену. – Так.
Хватает мою руку и прижимает к своей плоти.
- Видишь? А теперь поводи рукой.
Омерзение охватывает меня. Это ужасно.
- Теперь оближи его.
Я сжимаю зубы и с ненавистью смотрю в его глаза. Секунда и он бьёт меня по лицу наотмашь. Голова дёргается, а во рту привкус крови. Этот мудак разбил мне губу.
- Будем по-хорошему или по-плохому? Я ожидал, что шлюха из тебя получше, чем певец. Давай, соси. Или проваливай отсюда.
Выбор есть всегда. Даже когда ты на краю бездны.
Упираюсь руками о его ноги и провожу языком по головке. Член чуть вздрагивает. Ему нравится. Блин… Кто из нас более сумасшедший?
- Возьми его полностью в рот, - голос тише, шелковистый тембр ласкает уши. Я даже слышу оттенки нежности. Но не верю им. Это лишь способ воспользоваться мной.
Он большой. Не помещается во рту. Буквально давлюсь им. Мои волосы Влад накручивает на руку и руководит, поднимая-опуская бёдра. Кажется, что его член прямо в горле, ещё чуть-чуть и достанет куда глубже. Дышать, кстати, нереально. Я соплю, давлюсь, но сосу этот чёртов хер! Это стыдно. Это мерзко. У меня по всему телу мурашки. Возбуждения нет ни грамма. Я сгораю от стыда, понимая, что он фактически трахает меня в рот, а я позволяю это. Эту грубость, эту бесчеловечность. Я же сам за ней и пришёл. Господи, что я делаю и зачем? Я живу. Только так я живу. Член пульсирует. Он сосредоточение жизни этого человека. Влад не стонет, никак не выдаёт свои эмоции. Он крепко-крепко удерживает меня, чтобы наверняка. Он мой господин, мой палач, мой любовник.
Сперма попадает в глотку. Я, ожидающий этого, готов подорваться и сплюнуть, но Влад одной рукой закрывает мне рот и нос, а другой держит за волосы. Нет! Я пытаюсь укусить его, но его хватка стальная. Воздуха не хватает, во рту остаток семени. Нет! Пусти! Я не буду это глотать! Меня вырвет! Судорожный вдох и сперма плавно опустилась в желудок. Он отпускает меня. Нет. Он отшвыривает меня. Я лежу на полу, ощущаю вкус его семени и жгучие слёзы на щеках.
- Сосёшь ты хреново, - констатирует факт он. – Вставай и проваливай. Быстро.
Меня будто изнасиловали. Но, чёрт возьми, я же этого и хотел. Чтобы меня втоптали в дерьмо, чтобы из меня сделали дерьмо. Тогда почему так паршиво?
Ты ведь только этого и заслуживаешь, Дим. Всё правильно. Всё как и должно быть.
Внутри потухает лава. Как и все мои чувства. Они стынут. Стынут все сразу. И хорошие, и плохие.
Я ждал другого…
Господи, на что я надеялся? Зачем я делаю это? Так мало боли? Искупление? Не проще ли меня сразу распять?
Встаю, пошатываясь, бреду к двери, выхожу и оседаю на пол. Меня неслабо трясёт. Господи, теперь стало только хуже. Что я натворил? Что он сделал? Ненавижу его. Ненавижу! Как никого ещё и никогда в этой жизни!

Отрезок №25. Откровение

Люди гораздо чаще били бы молотком по пальцу,
если бы боль ощущалась лишь год спустя

 

Опять не сплю. Пялюсь в потолок. Стоит вспомнить о минете, сразу тошно. Какой же я идиот. Но… Уничтожать себя нужно полностью. Я мазохист. Я придурок. Я больной. День проходит рвано, непонятно, утро стало днём, затем день стал ночью. Ровно в одиннадцать я у него. Так же несмело стучусь и вхожу. Влад лежит на кровати и ей же говорит:
- Я думал, что ты не придёшь.
- Ошибался.
- Точно. Я думал, что ты не полностью отмороженный придурок.
- Снова ошибка.
Сам скидываю свой халат. С тихим вздохом Влад садится, странно на меня смотрит:
- Я хотел тебе кое-что сказать… Это не сможет долго продолжаться. Ты же понимаешь.
- Да.
- Как тебе цифра семь?
- Прекрасная цифра. Как семь смертных грехов?
- Как символ духовного совершенства.
Ни хрена не понял, что он имеет в виду. Но семь – это уже что-то. Мне даже немного интересно, какую мерзость он приготовил на этот раз. И на оставшиеся четыре раза.
- Ну что встал? – как-то смирившись что ли, спрашивает он. – Проходи, ложись.
Пламя в его глазах, которое он так пытается скрыть, жадное. Или, правильнее сказать, жаждущее?
Укладываюсь на спину, снова ощущаю пушистый плед.
- Руки вытяни вверх.
Голос тише, интонации призывней. Мурашки и электрические разряды по телу. Низ живота сладко тянет в предвкушении.
Я подчиняюсь. Ему нельзя не подчиняться. Сейчас он самый настоящий бог.
Щелчок и мои руки в плену наручников. Это будто дуновение холодного ветра. Я беспомощен. Это нехорошо.
Лицо Влада наравне с моим, он подозрительно улыбается. Не выдерживаю:
- Ну что?
- Думаю, что бы такое ужасное с тобой сделать, - это он шепчет мне на ухо с ангельской улыбкой. – И, кажется, придумал.
Он просто целует меня. Уверенно раздвигает мои упрямо сжатые губы, проталкивает язык в рот как можно глубже. Не понимаю, что происходит, но это не похоже на поцелуи, которые у меня были раньше. Сейчас Влад другой. Он будто бы сбросил маску и стал человеком, а не вечно ухмыляющимся ублюдком. Он целует меня осторожно, но очень уверенно. Его язык скользит по моему, губы чуть сжимают мои и тут же отпускают. Временами он чуть жёстче, буквально сминает мой рот, но тут же идёт на попятную, становится всё ласковей и ласковей. Одна его рука легла мне под голову, едва ощутимо перебирает волосы, другая гладит моё тело. Плечи, грудь, живот. Он не торопится, с наслаждением впивается в мой рот поцелуем, а я горю. Быть может потому, что я не ожидал от Влада такой нежности. Более того, я даже и представить не мог, что он может быть таким. Сильным, безопасным. Я могу ему довериться… Стой, Дима! Это всё тот же урод, которого ты ненавидишь! Это он делал с тобой все мерзкие вещи. И как же воспоминания не вяжутся с этим мужчиной, который с неясным трепетом ласкает меня… Почему… Так приятно? Я должен испытывать отвращение, а я плыву, ещё немного, и я сойду с ума. Нега распространилась по всему телу, не пропустив ни одной его частички, лёгкая ответная дрожь лишь напомнила о возросшем возбуждении. Связанные руки здорово мешали. Хотелось… Окончания. Потереться о Влада, прижаться к нему, поверить ему… Ведь он будто просит, нет, почти умоляет… В моих глазах слёзы, истома заставляет мышцы напрячься. От его прикосновений, почти неэротичных, я вздрагиваю. Сам не замечаю, что задерживаю дыхание и с шумом, разочарованно выдыхаю, когда ничего не меняется. Влад… Мне умолять тебя? Ты этого хочешь? Это называется «вывернуть душу»?
Он мягко отстраняется, слизывает солёные дорожки слёз, я пытаюсь что-то сказать, сам уничтожить себя, но он не даёт, снова целует. Я разочарованно стону и его палец милостиво задевает сосок. Это сравни несильному удару по солнечному сплетению. Мои глаза широко распахиваются, а в окружающей темноте пляшут звёздочки.
После «игр» с иголками, мои соски ещё не совсем зажили. Осталась припухлость, покраснение и чувствительность… Мои руки задрожали, и пришлось натянуть цепь, чтобы этого не было заметно, когда Влад стал вылизывать отвердевшие соски. Я сжимаю зубы и тихо всхлипываю. Низ живота отзывается тянущим ощущением, требуя немедленного решения вопроса.
- Влад… - почти неслышно зову его я, а его язык неутомимо дразнит меня. – Влад…
Его рука ложится на мои бёдра, и я выгибаюсь, чувствуя, что вся кровь устремилась к ним. Нет сил терпеть… Я на пределе, на грани, на краю… Влад, будто бы невзначай, проводит по налившемуся члену, и я, не в силах сдерживаться, кончаю.
Приходит опустошение. И облегчение.
Влад отстёгивает мои руки, помогает подняться, доводит до двери и громко хлопает ей, когда я покидаю его комнату, возвращая меня в реальность.

***

 

У меня было ощущение, что на меня снизошло откровение. Я не мог спать. Внутри происходило нечто невообразимое. То, что мы делали… Это было похоже на… любовь. Но это не могло быть ей. Тогда что это было? Никто не дарил мне того, что я испытал сейчас. Я то ложился под одеяло, то принимался мерить комнату шагами. Сумятица, раздражение… Обида. Почему мне никто не говорил, что это может быть так хорошо? И почему это может быть так хорошо с ним? Он же просто монстр. Он ужасен. Он… От одной мысли о нём, внутри что-то растекается ртутью. Я схожу с ума. Лучше бы он снова изнасиловал меня или заставил сделать минет. Заставил, Дим? Кажется, ты сам взял его член в рот. Вчера у тебя не были связаны руки, как сегодня. Я рухнул на ковёр. Что у меня за жизнь? Ну просто трагедия. Почему я не чувствую себя таким ущербным, как вчера?
Нужно было отвлечься. Я включил телевизор, разозлился ещё больше, когда рекламу показывали минут двадцать, выключил. Взял ноутбук. Подумал. Ещё постарался подумать. Понял, что не могу даже думать и просто полез читать новости. Сначала бесцельно, потом с большим интересом.
К утру волнение внутри меня сменилось апатией. Всё это ерунда. Какие-то чувства… Влад на них не способен, а я эмоциональный инвалид. Просматривая новости, я наткнулся на статью о расследовании похищения девочки. И задумался. А моё дело расследуют? Нашли убийцу? Не медля, я набрал Валентина. Парень ответил почти сразу, бодрым голосом:
- Доброе утро, Дмитрий.
- Привет, Валя, - он шумно засопел, не нравилось ему девчачье имя. – Скажи, а убийцу Саши нашли? Дело вообще расследуется?
- Расследуется, но убийцу пока не нашли, - подбирая слова, сообщает мне помощник.
- Жду тебя через час, поедем к ментам узнавать, что тормозит их расследование.
- Но…
Я отсоединился. Мне было плевать на его возражения. Желудок напомнил о своём существовании обиженным бурчанием, мне пришлось пойти на кухню. Так как туда я буквально вбежал, забыв о том, что в этом доме ещё кто-то живёт, то мне пришлось спешно тормозить, заметив обратное. Так как я был в носках и без тапочек, торможение переросло в скольжение и я, потеряв координацию, шлёпнулся на пятую точку. Влад, который в момент моего появления, поднёс чашку с кофе ко рту, буквально вылил напиток на себя, глядя на меня круглыми глазами. Секунд пять мы пялились друг на друга. Он не орал от боли из-за ожога, из чего я заключил, что кофе его давно остыл. Моё сердце вдруг забилось быстрей, и непонятное смятение окрасило мои щёки. Влад с утра был великолепен. Я почти и забыл, какой он, видя его только в полутьме. Наверное, теперь, из-за моего такого эксцентричного появления, он думает, что я невозможный придурок. Хотя он не далёк от истины.
- Привет, - пробормотал я, поднимаясь и смущаясь ещё больше. Как-то нелепо получилось…
- Привет, - прокашлявшись, кивает он и с сожалением смотрит на свою рубашку. – Ты чего так рано поднялся?
- А я вообще не ложился, - вырвалось у меня, прежде чем я успел подумать.
Влад нахмурился.
- Но я в порядке, - поспешил заверить его я. – Сейчас поеду по делам.
Ему не нужно было спрашивать, что у меня за дела. Валя и так всё выдаст как на духу. Если уже не выдал. Но судя по его удивлению – не успел.
- Как… - мне показалось или он запнулся? – Ты себя чувствуешь?
- Прекрасно.
Чтобы отвлечься, я ныряю в холодильник, и пытаюсь выбрать хоть что-нибудь, от чего меня не воротит. Ничего не хочется. Вот разве что кефира.
- Я пошёл, - оповещаю я, а Владу моя скромная персона уже не интересна. Он пишет кому-то смс.

***

 

Валя меня удивил. Притащился на своей личной машине. Стареньком форде.
- Это что? – скривился я.
- Маскировка, - поспешил оправдаться парень. – Если мы будем разъезжать на какой-нибудь крутой тачке из гаража Владислава, то привлечём к себе ненужное внимание.
Неожиданно чувствую, как по спине пробежал холодок. Я вышел на улицу. Из своего укрытия. Я снова в опасности… Мой преследователь может быть где угодно.
- Я передумал, - вымученно бормочу я и влетаю обратно в тёплый подъезд.
Как я забыл, что являюсь популярной личностью? Мне не избавиться от преследования… Это навсегда. Слышу шум лифта и успеваю заскочить на пролёт вверх по лестнице. Это Влад. Я смотрю в окно, как он выходит из подъезда, перебрасывается парой слов с Валей, который сразу сникает. Сердце разрывает грудь, я бегу к лифту, долблю по кнопкам и не успокаиваюсь, пока не оказываюсь в квартире.
Я трус.
Я ничтожество.
Почему я остался жить, а не Сашка?
Почему?!
- Дима… - голос Вали.
- Проваливай! – ору я и вижу рядом с ним Влада. – Вы оба, проваливайте!
Они уходят. Слышу, как помощник куда-то звонит, кажется, доктору, а мне снова пофиг.

Отрезок №26. Не сломайся

Если хотите радугу — придётся смириться с дождём.
Эрни Зелински

 

Я не иду к Владу в одиннадцать. Не знаю, ждёт он меня или нет, но я боюсь повторения вчерашнего. Боюсь снова забыться, подумать, что я достоин жить, достоин чувствовать что-то, кроме боли. Его непривычная нежность ничего не стоит. Это иллюзия. Мой мир ненастоящий. Он состоит из осколков. Боль – вот его верная спутница. Её не унять. Быть может, когда-нибудь что-то изменится, а пока просвета я не вижу.
Хочется забыться, поверить в чудо, но потом лишь больней.
Перекатываю ручку между замёрзших пальцев. Стучу ей по белоснежному листу в тетрадке. Не могу я писать.

***

 

Пошёл снег.
Сразу вспоминаю, как мы с Сашкой дурачились в парке… Сашка… Я ведь даже не знаю, любил ли я тебя. А ты шептал мне признания, думая, что я сплю. А я трус. Так и не открыл глаза. Я не понимаю, как меня можно любить? Я несу с собой только зло.
Смотрю на танцующие снежинки в свете фонаря. Чёрт возьми, я должен увидеть Влада. На часах половина первого ночи.
Не стучусь, просто вхожу к нему, бесшумно, как призрак. Он спит. Ну а что ещё делать человеку ночью? В комнате темно, вижу лишь его силуэт на кровати.
- Влад, - тихонько зову я.
Как ни странно, он тут же просыпается с любимым вопросом:
- Что случилось?
- Всё хорошо.
- А, - он зевает и щёлкает кнопочкой на сотовом, чтобы посмотреть время, - Дим, мне через три часа вставать.
Я понимаю, что опоздал. Но нужно же было попытаться? Мне всегда не везёт.
- Димка, - неожиданно Влад притягивает меня к себе. – Ты невозможный дурачок.
Его руки обхватывают меня, прижимают к тёплому телу и укрывают одеялом до самых кончиков ушей. Я не дышу. А Влад, кажется, засыпает. Эм, ну, если откровенно, то я могу и сам поспать у себя в комнате. Начинаю копошиться, на что мужчина без интонации говорит:
- Будешь шевелиться – свяжу.
Конечно, я мгновенно замираю. Слушаю его ровное дыхание и ночную тишину. Даже во сне он не кажется беззащитным. Крепкие руки так уверенно прижимают меня к себе, что я ловлю себя на мысли, что мне это даже нравится. Лежать вместе с ним под одеялом очень уютно. Безопасно. Господи, пытаюсь образумиться, я же ненавижу его… Давно уже не знаю, кого ненавижу и что именно я чувствую…
Незаметно для себя, засыпаю.
Утро солнечное, яркое. А настроение у меня поганое. Я пришёл не за тем, чтобы поспать. Вечно всё не по-моему! Ну, ничего. Мы ещё посмотрим. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.
День проходит как обычно – то есть никак. Телевизор и компьютер. И мне это не надоест. Жду Влада вечером и только раздражаюсь ещё больше. Он подонок. Он всё всегда делает по-своему.
Наконец, к восьми вечера, герой моих мыслей появляется. Влад стремительно проходит по холлу, зажимая плечом сотовый у уха, свободной рукой что-то записывая. Заметив меня, он кивает мне и поднимается в свою спальню. Следую за ним. Он, конечно, удивлён. И моим сжатым губам, и недовольному взгляду. Мужчина заканчивает разговор и поворачивается ко мне:
- Ну что ещё случилось?
- Почему обязательно должно что-то случиться?
- Потому что с тобой вечно что-то случается, - мужчина скидывает пиджак и начинает расстёгивать рубашку. – Послушай, я очень тороплюсь. У меня есть полчаса, чтобы принять душ, переодеться и поужинать.
- А потом куда?
- Юбилей Мустафы.
Он скидывает рубашку. Я чувствую непреодолимое желание отвернуться.
- Ты забыл о своём обещании?
- Каком? – вздыхает Влад, понимая, что от меня так просто не отделаешься.
- Я зачем к тебе приходил? Все эти обнимашки-поцелуйчики мне не нужны! Если ты не можешь дать мне то, чего я так хочу, то я найду это в другом месте.
От меня немного несёт безумием. Я сам не понимаю, что говорю.
- Значит, - резюмирует Влад. – Ты боли хочешь? – жёстко усмехается. – Хорошо. Будет тебе боль, такая, которую ты никогда не забудешь. А теперь проваливай!
- Когда?
- Что, не терпится? Завтра.
Я поворачиваюсь к двери, когда слышу злое, брошенное мне:
- Не проспи.
Не сомневайся, Влад, такое я не просплю ни за что на свете. Я знаю, что это будет переломным моментом.

***

 

Зачем я живу? Зачем мы все живём? Есть ли в этом смысл, или это очередная очень смешная шутка создателя? Зачем восходит солнце, зачем его сменяет луна? Почему дует ветер, отчего моросит дождь? Почему в нашем мире боль соседствует со счастьем? Кто придумал эти законы?
Миллион вопросов, ответов на которые никогда не получить.
Почему всё это произошло со мной? Почему я всё ещё дышу?
Я боюсь пустоты в конце. На смертном одре узнать, что вся жизнь лишена смысла. Там, вдалеке, лишь пустота и вечность. Ты родился, жил, любил, был счастливым и не очень просто так. Без определённой цели. И нет Бога. Нет Создателя. Это лишь сказки, чтобы наполнить несуществующим смыслом наши дни.
Тело несовершенно. Человек зачастую хуже животного. Мы убиваем себе подобных, не сражаясь за жизнь, а просто потому, что так захотелось.
Откуда в этом мире столько зла, столько ненависти, несправедливости?
Кто-то живёт в шикарном особняке с тремя бассейнами и вертолётной площадкой на заднем дворе, а кто-то умирает от голода. У кого-то есть всё, а у других нет ничего.
Что есть у меня?
Я - оболочка. Внутри настолько тугой клубок сплетения чувств, что его уже не расплести. Кажется, это началось с моим рождением. Я никому никогда не был нужен. Мама ушла от нас с отцом, отец нашёл мачеху через пару месяцев. Она была ничего, не била, кормила, даже уроки со мной делала. Но я не чувствовал тепла. Порой я раздражал её. Когда мне было лет шесть, она отвела меня на кастинг рекламы игрушек. Там нужно было плакать. Она щипала меня, колола острой булавкой в бок, чтобы я плакал и меня утвердили. Режиссёр сказал, что я самый красивый печальный ребёнок, которого он видел.
Писать стихи я стал с тех пор, как понял, насколько несовершенен этот мир. В юном возрасте погиб мой брат, самый нормальный человек на этой земле. Потом серость тоскливых будней. А затем Кирилл услышал моё бормотание под гитару, проходя мимо в парке. Мы подружились. Он вложил в меня деньги, а я так запросто вычеркнул его из жизни лишь потому, что в новую, сверкающую, он не вписывался. Да и стыдно мне было, за его потрёпанный вид, его пивной животик.
Остался Руслан, который предал меня, который даже не подумал заступиться за меня тогда. Я хорошо, будто это было вчера, помню холод мраморного алтаря, горячие руки Влада, его нечеловеческий взгляд. Он был демоном из моих снов. Он растоптал меня. Навсегда изменил. Как же сильно я его ненавидел, как же сильно я хочу испытать это чувство снова… Сейчас ненависть уже не такая яркая. Её вкус изменился, к нему что-то примешалось.
Никогда не перестану корить себя за всё.
Я не достоин был занять это место звезды, не достоин ездить на лимузине, пить шампанское по пятьсот долларов за бутылку. Я ни разу не подумал ни о ком, кроме себя.
Боль делает меня живым. Только я уже решил, что это будет последний раз. Сегодня вечером. Пусть Влад уничтожит меня. А закончу дело я с помощью острой бритвы в ванной. Так будет лучше. Так правильно.

***

 

Я слышу громкие голоса и чей-то знакомый смех. Уже вечер, во всей квартире царит темнота. Влад врывается ко мне, и я сразу понимаю, что он пьян, к тому же, под действием наркотиков. Он рывком поднимает меня с кровати, тащит к себе в спальню. Я спотыкаюсь, едва не падаю, но его рука не выпускает мою.
Его глаза горят, я вижу в них злость, жестокость. Он швыряет меня на свою огромную кровать, нависает надо мной и мне становится страшно.
- Ты же этого сам хотел, дорогой Морти, почему такое выражение на этой милой мордашке?
Рука перехватывает моё горло, а губы накрывают мой рот. Поцелуй властный, грубый.
- Раздевайся, - смеётся он и отталкивает меня. Сам встаёт и идёт к бару. – Кстати, забыл тебе сказать, у нас гость.
Из темного угла, будто специально там прятался, выходит Андрей. Влад протягивает ему бокал с бренди:
- Прости, вино внизу, лень идти.
Светлые глаза парня задерживаются на мне поверх бокала. Он тоже под действием наркотиков, судя по наглой ухмылке.
Во рту пересыхает. Я не этого хотел. Мне свидетели не нужны.
- Влад, я пойду, - конечно, стараюсь, но голос всё равно выдаёт мои чувства.
- Никуда ты не пойдёшь, малыш, - равнодушно отвечает Влад, поворачивается к своему бывшему любовнику, с интересом проводит по его щеке рукой, обводит губы и проталкивает палец в рот. Андрей облизывает его с похотливой улыбкой.
Мне не нравится происходящее. Встаю, бегу к двери, но она оказывается закрытой.
Влад даже не поворачивается ко мне, он весь сосредоточен на парне:
- Он и сам не знает, от чего отказывается, да?
Андрей кивает. Не перестает смотреть и начинает расстёгивать рубашку Влада, гладить его грудь, прижиматься к нему, тереться об него.
- Выпусти меня!
Кажется, я уже кричу. Мне противно на них смотреть!
Но на меня они обращают ровно столько же внимания, сколько на окружающий их воздух. Рука Влада касается паха парня, гладит его бедра, задницу. Андрей откидывает голову назад, без стеснения показывая, как ему приятны ласки.
- Дим, - отрывается мужчина и хриплым голосом зовёт меня. – Подойди.
Нет. Мир будет рушиться, а я не сдвинусь с места.
Ему моё неповиновение не нравится. Он оборачивается, я ощущаю его гнев кожей.
- Ты сам этого хотел.
- Не этого!
- Да ладно? – Влад делает шаг ко мне. – Ты хотел боли и унижения, маленький извращенец. Наверное, только так ты можешь почувствовать, что ещё жив, так? Тебе же нравится всё это. Тебе понравится, если я на твоих глазах буду трахать Андрея. Но если я сделаю это с тобой, ты будешь строить из себя до победного конца святую невинность. Строй. Мне сегодня плевать на тебя и твои чувства. Я хочу трахнуть тебя как следует, и, быть мож