Фукидид. История, VIII, 22, 1.

После этого в течение всей летней кампании хиосцы не ослабляли своей усердной деятельности. Они и без пелопоннесцев повсюду поднимали восстание, так как было весьма важно склонить как можно больше городов разделить общую опасность. Еще тем же летом хиосцы отплыли с эскадрой в 15 кораблей на Лесбос (согласно решению лакедемонян идти туда после Хиоса, а затем в Геллеспонт). Между тем сухопутное войско подошедших пелопоннесцев и их местных союзников двинулось вдоль побережья на Клазомены и Киму. Во главе пехоты стоял спартиат Евал, а командиром эскадры был периэк Диниад. Перевод Г.А. Стратановского.

Страбон. География, VIII, 5, 4.

…хотя все периэки и подчинялись спартиатам, все же они были равноправными [с последними], имея долю и в гражданских делах, и в должностях. Но Агис, сын Эврисфена, лишил [периэков] равенства в общественном положении [со спартиатами] и постановил уплачивать подати в Спарту. Перевод А.В. Зайкова.

Ксенофонт. Греческая история, V, 2, 2-3.

Так как мантинейцы не согласились срыть стены, лакедемоняне объявили сбор войска для похода против них. Агесилай попросил у государственных властей уволить его от участия в этом походе, ссылаясь на то, что Мантинейское государство оказало значительную помощь его отцу во время Мессенских войн[29]. Во главе похода стал Агесиполид, несмотря на то, что отец его Павсаний был в очень дружественных отношениях с вождями мантинейской демократии. Он вторгся и прежде всего предал разграблению территории врага. Когда мантинейцы и после этого не срыли городских стен, он стал рыть ров вокруг города, причем половина воинов охраняла с оружием в руках землекопов, а остальная половина выполняла земляные работы. Когда ров был вырыт, он уже в полной безопасности выстроил стену вокруг города. Но он получил известия, что в городе были большие запасы хлеба, так как в предыдущем году был обильный урожай. Считая крайне обременительным в течение долгого времени возлагать на сограждан и союзников тяготы походов, он запрудил очень многоводную реку, протекавшую сквозь город. Перевод С.Я. Лурье.

Ксенофонт. Греческая история, VI, 5, 25.

Затем прибыли и некоторые периэки; они приглашали фиванцев вторгнуться в Лаконию и обещали отложиться от лакедемонян, как только фиванцы появятся в их стране; уже ныне, говорили они, периэки не явились на зов спартиатов и не выставили своих контингентов в войско. Перевод С.Я. Лурье.

Спартанская илотия.

Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Ликург, XXVIII.

Во всем этом нет и следа несправедливости, в которой иные винят законы Ликурга, полагая, будто они вполне достаточно наставляют в мужестве, но слишком мало – в справедливости. И лишь так называемая криптия, если только и она, как утверждает Аристотель, – Ликургово нововведение, могла внушить некоторым, в том числе и Платону, подобное суждение о спартанском государстве и его законодателе. Вот как происходили криптии[30]. Время от времени власти отправляли бродить по окрестностям молодых людей, считавшихся наиболее сообразительными, снабдив их только короткими мечами и самым необходимым запасом продовольствия. Днем они отдыхали, прячась по укромным уголкам, а ночью, покинув свои убежища, умерщвляли всех илотов, каких захватывали на дорогах. Нередко они обходили и поля, убивая самых крепких и сильных илотов. Фукидид в «Пелопоннесской войне» рассказывает, что спартанцы выбрали отличившихся особою храбростью илотов, и те, с венками на голове, словно готовясь получить свободу, посещали храм за храмом, но немного спустя все исчезли, – а было их более двух тысяч, – и ни тогда, ни впоследствии никто не мог сказать, как они погибли. Аристотель особо останавливается на том, что эфоры, принимая власть, первым делом объявляли войну илотам, дабы узаконить убийство последних. И вообще спартанцы обращались с ними грубо и жестоко. Они заставляли илотов пить несмешанное вино, а потом приводили их на общие трапезы, чтобы показать молодежи, что такое опьянение. Им приказывали петь дрянные песни и танцевать смехотворные танцы, запрещая развлечения, подобающие свободному человеку. Даже гораздо позже, во время похода фиванцев в Лаконию, когда захваченным в плен илотам велели спеть что-нибудь из Терпандра, Алкмана или лаконца Спендонта, они отказались, потому что господам-де это не по душе. Итак, тот, кто говорит, что в Лакедемоне свободный до конца свободен, а раб до конца порабощен, совершенно верно определил сложившееся положение вещей. Но, по-моему, все эти строгости появились у спартанцев лишь впоследствии, а именно, после большого землетрясения, когда, как рассказывают, илоты, выступив вместе с мессенцами, страшно бесчинствовали по всей Лаконии и едва не погубили город. Я, по крайней мере, не могу приписать столь гнусное дело, как криптии, Ликургу, составивши себе понятие о нраве этого человека по той кротости и справедливости, которые в остальном отмечают всю его жизнь и подтверждены свидетельством божества. Перевод С.П. Маркиша.

Страбон. География, VIII, 5, 4.

Хотя все соседние племена находились в подчинении у спартиатов, однако они имели равноправие, как в отношении прав гражданства, так и в смысле занятия государственных должностей; назывались они илотами. Но Агис[31], сын Еврисфена, лишил их равноправия и повелел им платить подать Спарте; таким образом, все остальные племена подчинились, кроме элейцев, владевших Гелосом; элейцы после восстания были покорены, их город был взят силой во время войны, жители осуждены на рабство с определенной оговоркой, что владельцу раба не дозволяется ни отпускать его на свободу, ни продавать за пределы страны; эта война получила название войны против илотов. Можно сказать, что Агис и его помощники были теми, кто ввел институт илотов, который продолжал существовать вплоть до установления господства римлян, ибо лакедемонцы считали илотов чем-то вроде государственных рабов, назначив им определенные места жительства и особые работы. Перевод Г.А. Стратановского.

Павсаний. Описание Эллады, III, 20, 6.

Около моря был городок Гелос – о нем упоминает и Гомер в своем «Каталоге» при упоминании о лакедемонянах:

Живших Амиклы в стенах и в Гелосе, граде приморском.

Он был основан Гелием, самым младшим из сыновей Персея; впоследствии доряне взяли его осадой. Жители этого города стали первыми общественными рабами лакедемонян и первые были названы илотами (взятыми в плен), каковыми они и были на самом деле. Имя илотов затем распространилось и на рабов, приобретенных впоследствии, хотя, например, мессенцы были дорянами, подобно тому как и весь народ стал называться эллинами от некогда бывшего в Фессалии небольшого племени, так называемых эллинов. Перевод С.П. Кондратьева.

Афиней. Пир мудрецов, XIV, 657 D.

О том, с какой дерзостью и высокомерием лакедемоняне вели себя по отношению к илотам, свидетельствует и Мирон из Приены во второй книге своих мессенских штудий: «А все, что они поручают илотам, связано с позором и унижением. Так им полагается носить шляпы из собачьей кожи и одеваться в шкуры животных. Ежегодно илоты получают определенное число ударов, даже если они и не совершили никакого преступления. Это делается для того, чтобы илоты всегда помнили, что они – рабы. Кроме того, если кто-нибудь из них своим внешним видом начинает сильно отличаться от раба, то и он сам наказывается смертью, и на хозяина его накладывается штраф за то, что тот вовремя не пресек чрезмерного развития своего илота». Перевод Л.Г. Печатновой.

Либаний. Речи, 25, 63.

Лакедемоняне дали себе против илотов полную свободу убивать их, и о них Критий говорит, что в Лакедемоне существует самое полное рабство одних и самая полная свобода других.

«Ведь из-за чего другого, – говорит сам Критий, – как не из-за недоверия к этим самым илотам спартиат отбирает у них дома ручку щита? Ведь он не делает этого на войне, потому что там часто необходимо быть в высшей степени расторопным. Он всегда ходит, держа в руках копье, чтобы оказаться сильнее илота, если тот взбунтуется, будучи вооружен одним лишь щитом. Они изобрели себе также и запоры, с помощью которых они полагают преодолеть козни илотов».

Это было бы то же самое (критикует Либаний Крития), что жить совместно с кем-нибудь, испытывая перед ним страх и не смея отдохнуть от ожидания опасностей. И как могут те, которых и во время завтрака, и во сне, и при отправлении какой-либо другой потребности, вооружает страх по отношению к рабам, как могут такие люди… нслаждаться настоящей свободой?.. Подобно тому, как цари у них отнюдь не были свободными, ввиду того, что эфоры имели власть вязать и казнить царя, так и все спартиаты лишились своей свободы, живя в условиях ненависти со стороны рабов. Перевод А.Я. Гуревича.