Глава 20. Последний подход. Часть 2

Глава 20. Последний поход. Часть 2

Минуты шли, а Драко так и стоял на одном месте, не пытаясь подойти к страшной находке поближе. Гермионе казалось, что в голове Малфоя пробегало множество мыслей. Она, стоя немного позади, молча наблюдала за ним и даже не думала торопить. Это должно было быть только его решением.
Тяжело вздохнув, Драко повернулся к Гермионе. Она изо всех сил пыталась придать своему лицу спокойное и уверенное в собственных силах выражение. Только в ее взгляде было гораздо больше, чем девушка хотела показать.
Малфой приблизился к ней и взял за руку, на которой было надето подаренное им на память золотое кольцо. Положив ладонь Гермионы на свою и гладя большим пальцем тыльную сторону, он долго рассматривал руку, будто пытаясь запечатлеть этот момент в голове. Грейнджер с волнением провела по его щеке подушечками пальцев, не сводя взгляда с задумчивого бледного лица.

— Я в порядке, не переживай, — тихо сказал Малфой и, притянув ее за талию, склонился к губам девушки.

Гермиона никак не ожидала, что Драко будет целовать ее не просто долго, а без спешки и отчаяния. Только бескрайняя нежность. В этих ласковых касаниях его губ было столько невысказанной любви, что у Гермионы сладко защемило сердце, и невольно промелькнула мысль, что тот будто прощается.
Парень не без усилий оторвался от нее и, отвернувшись, таким же тихим голосом произнес:

— Пора. Перед смертью не надышишься.

— Драко, это не был последний поцелуй. Не надо так думать, — стараясь быть убедительной, произнесла Гермиона, пытаясь успокоить и себя тоже.

Но тот лишь немного криво улыбнулся и, еще раз взглянув на Грейнджер, сделал пару шагов вперед.
Девушка вдруг вспомнила что-то и резко окликнула его:

— Подожди, надо кое-что сделать. Сейчас же!

Малфой неохотно остановился и, медленно поворачиваясь в ее сторону, произнес:

— Гермиона, чем раньше мы покончим с этим, тем лучше. Промедление только ослабит мою решимость.

— Оставь мне портал, настроенный на определенное время. Если что-то пойдет не так, я не смогу его заколдовать. У меня нет на это права.

— Разумно, но если я…— парень оборвал фразу. — Портал не сработает.

— Ничего не случится. Не давай Волдеморту больше шансов своими сомнениями.

Малфой, без споров, вытащил из кармана брюк кинжал, направил на него волшебную палочку, не вербально произнес заклинание и протянул оружие Грейнджер.

— Через час, думаю, засветится, — сказал парень и с удивлением наблюдал, как Гермиона что-то пытается отыскать в сумочке.

Спустя несколько секунд в ее руке показался маленький стеклянный пузырек. Она взяла портал и вложила в руку Драко флакон со словами:

— Выпей. До дна.

— Что это? — Малфой продолжал удивленно смотреть на девушку, уже открывая крышку.

— Давай без разговоров, — твердо произнесла она.

— Отравить меня решила? — Драко усмехнулся и поднес открытый пузырек к губам.

— Перестань, сейчас не до шуток. Если верить некоторым источникам, то боли тебе не миновать. Это сильное болеутоляющее.

— Кому верить? — переспросил Драко.

— Ну, домовику Гарри, например, — спокойно произнесла девушка и не спускала с зелья глаз.

— Кому?! — воскликнул Малфой и опустил пузырек, вопросительно глядя на Гермиону.

— Пей, или я заставлю! — ее тон стал почти приказным.

— Какие мы грозные… Не сможешь!

— Драко, не провоцируй меня!

По взгляду девушки он понял, что та твердо намерена выполнить угрозу.
Малфой выпил все одним залпом и, немного подумав, произнес:

— Зелье было лишним, Гермиона.

— Это еще почему? — спросила она, и теперь в ее голосе сквозил неподдельный интерес. — Пожиратели смерти любят причинять другим боль, но сами ее боятся. И я не уверена, что они, вообще, способны стойко вытерпеть ее.

— И насколько сильной она будет? — Малфой проговорил медленно каждое слово.

— Может, и не смертельная, но кто знает… У каждого человека свой предел.

— Дав мне зелье, Гермиона, ты тем самым намекаешь, что мой лимит низок? Если честно, я не думаю, что от боли, уготованной Темным лордом, спасет какой-то настой. Это наивно, тебе не кажется? — и Драко снова задумался.

— Я хочу испробовать все. Хуже не будет, ведь так?

— Возможно, но к боли я почти привык, Гермиона, — качая головой, ответил Малфой. — Жизнь заставила.

— Я тебя не совсем понимаю. Хочешь сказать, что про боль ты сам догадался? Драко, ты себя еще и истязал, что ли? Только не говори, что ради удовольствия, — Грейнджер спросила это скорее наугад.

— Почти в десятку, милая!

Она сразу изменилась в лице:

— Ты не шутишь? Но я не видела шрамов! Кто-то посмел подвергать тебя «Круциатус»?! Это незаконно! Кто это был?! — глаза девушки горели от возмущения.

— Ты, Гермиона, ты, — и Малфой отвернулся. — Мне больно от твоих прикосновений. Физически. Иногда довольно неслабо. Как вчера, например. Но, поверь, это того стоило.

Грейнджер опешила. Она не сразу вникла в смысл его слов. Драко уже сделал еще один шаг, прежде чем услышал:

— Стой! Что за бред ты несешь? — девушка шагнула в его сторону.

— Гермиона, сейчас не время для выяснения отношений и пустых размышлений. Достаточно того, что теперь ты об этом знаешь.

— Более подходящего момента для подобных откровений ты найти не мог? Думаешь, позже тебе не влетит?

Малфой молчал и лишь смотрел в сторону тисового дерева.

— Но почему тебе больно? — в голосе Грейнджер чувствовалась смесь потрясения и непонимания.

— Не знаю и думать об этом не хочу.

— Но должна же быть хоть какая-то причина? Ты скрываешь что-то еще, и это не вопрос!

— Все, разговор окончен, — сказал парень, как отрезал. — Я оставил для тебя письмо. Но ты получишь его, только если… Ну, ты понимаешь.

— Никаких последних писем, просьб, подарков, прощаний и прочего! Я тебе запрещаю, Малфой! — уже кричала на него девушка.

— Палочка ждет, так что отойди подальше и не зли меня! Просто не теряй из виду. — Драко опять задумался и с волнением спросил: — А если меня там ждет, например, Адский огонь? Ты успеешь сбежать? Уверен, что нет.

— Драко, — поспешила успокоить его Грейнджер. — Не думаю, что Волдеморт лишил бы себя такого палача и, как минимум, всего Запретного леса заодно. Это место опасно для одинокого путника, даже не принимая во внимание палочку. Так что, нет. Целью будешь только ты, поверь мне. Ведь Реддл должен был посылать сюда Пожирателей одного за другим.

— Думаешь, утешила? — усмехнулся Малфой, глубоко вдохнул и, еще раз долгим и нежным взглядом посмотрев на Гермиону, не спеша приблизился к заветному дереву. Отбросив последние сомнения, он коснулся его.

К собственному изумлению, Малфой чувствовал не шершавую кору, а нечто холодное и гладкое. Однако рука отказывалась проникать сквозь неведомый барьер, только навязчивое желание заполучить эту палочку стало наполнять его целиком.

— Не понимаю, — сказал он, оглянулся на Гермиону, и в его взгляде она без труда заметила эту жажду обладания. Опасную, манящую, острую.

Малфой изо всех сил несколько раз плашмя ударил по лже-дереву ногой. Злость смешивалась с желанием достать палочку любой ценой.

— Драко! Драко! — кричала она, пытаясь его отвлечь. — Вспомни, из-за чего мы здесь. Сопротивляйся! Ты же Малфой!

— Вот именно, Грейнджер. И я хочу ее! — парень на мгновенье задумался и ударил невидимую преграду кулаком, пытаясь преодолеть барьер. Но почувствовал лишь сильную боль от удара и выругался. Размахивая в воздухе рукой, Малфой будто пытался отогнать эту боль. «Вроде, кости целы», — подумал он про себя.

— Хочешь больше, чем меня? — раздался взволнованный голос Гермионы.

Парень замер, обдумывая ее слова.

— А это имеет значение? — спросил он с обидой и злостью в голосе.

— Для меня — да, потому что я хочу тебя...

Малфой остановился. Он отошел от дерева, приблизился к Грейнджер и, глубоко дыша, проговорил:

— Вот лучшего времени для признания, Гермиона, ты найти не могла?! Я, вроде как, немного занят!

— Вся в тебя! Занят, говоришь? По-моему, ты уж слишком увлекся бесполезным процессом избиения. Барьер тебя не пропустит просто так.

Малфой смотрел на девушку с немым вопросом и ожиданием.
Гермиона задумалась на несколько минут. Она стала рассуждать вслух:

— Обладатель метки из-за тщеславия или по велению Волдеморта должен был отправиться за палочкой абсолютно один. Сомневаюсь, что кто-то бы решился перечить Темному лорду или драться с подобным себе из-за добычи. Много среди Пожирателей добровольцев, способных бескорыстно помогать, не боясь возмездия? Не отвечай. Увидев то же, что и ты, он бы понял, что видит ее не зря. Палочка предназначена только ему, она притягивает. И, наверное, либо жажда обладания постепенно свела его с ума, либо сделала легкой добычей для местных обитателей. А если Пожиратель — не идиот, то рано или поздно догадался бы, что за право добраться до палочки нужно заплатить.

— Это ты про меня? Про идиота? — насмешливо спросил Драко.

— Нет, что ты! Просто рассуждаю, — воскликнула Грейнджер и задумалась.

— Нужно заплатить кровью? — долго не выдержав, поинтересовался Малфой и занес палочку.

— Вот то, что ты не дурак, это точно. Но насчет платы я не уверена.

— Тогда есть лишь единственный способ проверить теорию.

К изумлению Гермионы, даже не поморщившись, он сделал надрез на собственной ладони левой руки.

— Мы еще поговорим с тобой на эту тему, мазохист ты мой… — только и смогла произнести девушка.

Вместо ответа парень вернулся к дереву. Провел ладонью по невидимой поверхности, и — ничего. Рука по-прежнему утыкалась в барьер, а на коре не появилось даже кровавого следа. Это ведь была иллюзия, только для Драко она оказалась с трещинами. Малфой смотрел на Грейнджер с прежней одержимостью в глазах.
Вдруг Гермиону буквально осенило.

— Отдай мне свою палочку, — услышал он ее голос.

— Это еще зачем? — парень жадным взглядом смотрел на дерево, и пытался придумать нечто иное, лишь бы добраться до цели.

— Так тебе нужна эта палочка или нет? — громко и четко произнесла Гермиона.

— Да! — раздался крик Малфоя.

— Тогда отдай мне свою. Живо! Ты пришел за палочкой Волдеморта, так избавься от другой, — громко сказала Гермиона и подумала уже про себя:

«Без нее ты станешь беззащитен, хотя тебя, наверное, сейчас это не волнует. Если я права, как только ты проникнешь сквозь барьер, сработает нечто вроде волшебной сигнализации. А так как ты без палочки, одной попытки убить может оказаться достаточно», — она невольно вздрогнула.

Малфой с легкостью бросил Грейнджер палочку. Он улыбнулся и задержался у дерева перед тем, как коснуться его. Гермиона с пониманием скорой опасности наставила на него волшебную палочку.
Пальцы Драко с трудом погрузились в такой холод, что их даже немного свело. Земля под ногами задрожала, и Драко, инстинктивно почувствовав угрозу, хотел выдернуть руку из ствола, но это было бесполезно. Неведомая сила не позволяла вытащить ее, пальцы медленно, но все же двигались в любом направлении, только полностью извлечь руку не получалось. Малфой понял, что капкан защелкнулся.
И в ту же секунду, земля у подножия тиса разверзлась, и Драко повис на невидимом столбе, сползая по нему в такую глубокую расщелину, что дна не было видно.
Через пару секунд его будто подбросило в воздухе. Гермиона успела отреагировать вовремя. Жгучее желание испарилось, уступая инстинкту самосохранения.

— И долго мне так висеть, милая? — спросил он с хрипотцой в голосе, откашлялся и продолжил: — По-моему, меня хотели похоронить заживо.

— Молчи. Тебе больно?

— Не сказал бы. Пока, по крайней мере. Только чувствую, это лишь начало. Надеюсь, боль не доконает меня.

— Драко…

— Гермиона, не думаю, что это последнее, что на меня свалится.

Было очень неудобно, зависая в воздухе, медленно пробираться сквозь жуткий холод. Драко сразу понял, что боль настигает его не всегда. Он, вслепую, пытался нащупать что-нибудь необычное, и быстро сообразил, что боль — это ориентир. Превозмогая сопротивление, он двигался прямо на нее, как мотылек на свет.
Гермиона не отводила от Малфоя взгляда, направив на него свою волшебную палочку. Она испытывала душевные муки и угрызения совести, наблюдая, как парень стонет сквозь зубы и морщится от боли, пытаясь сохранять перед ней лицо.
Драко продвигался вглубь все сложнее и сложнее. Иногда казалось, что кожу протыкают иглами, режут ножом, что его кости болят, будто сломанные. И это заставляло его забывать обо всем, выкрикивать ругательства, а порой выть от боли, будучи уже измотанным пыткой. Но парень ясно понимал, что вытащить руку без палочки он не сможет. Было чудовищно тяжело, но не смертельно.
Сознание шептало ему "торопись", иначе очень продолжительная боль убьет его. Но Малфой не сразу понял, что достиг желаемого, когда кончики пальцев слабо обожгло. Он замер, и его мозг вдруг взорвался от видений.
Все страхи Драко пытались вырваться наружу. Вот, это он на похоронах отца, мама не выдерживает горя и боли от предстоящей потери сына, Гермиона оставляет его, и он встречает свой конец абсолютно один. Малфой сам не заметил, как дикий возглас отчаяния выдал его:

— Чертова вода не помогла, метка по-прежнему убивает меня! Простите, я не смог…

Невероятный крик боли огласил Запретный лес. Драко не упал только потому, что парил в воздухе.
Грейнджер на мгновение опустила палочку, как громом пораженная. Она решила, что подумает об этом позже, и закричала:

— Пока ты чувствуешь боль, ты еще жив, Драко! Помни об этом.

Малфой, отгоняя страшные картинки, собрал волю в кулак, схватил нечто похожее на футляр рукой и с диким криком от обжигающего его тепла, выдернул это из ствола.
Капкан исчез, и земля под ногами обрела прежний вид. Осталась лишь заметная дрожь в левой руке и боль от ожога на собственной ладони. Однако чувство облегчения от того, что пытка закончилась, заставляла ликовать его сердце.
Драко, шатаясь, отошел на пару шагов, жестом велев Гермионе не приближаться.

— Тебе плохо? — тихо спросила она, но палочку не опускала.

— Терпимо… Я открою это сам. Заслужил.

— Это плохая идея. Ты ранен и измотан. Давай лучше я.

— Заткнись, Грейнджер. Не будь дурой, ты прекрасно понимаешь, что, скорее всего, сделать это могу только я. Ты же не нападешь на безоружного, потому как я ни за что не позволю тебе рисковать. Учти!

Гермиона хотела обидеться на некоторую грубость, но не смогла. Малфой был явно не в духе после пыток.
Парень опустился на колени и положил прямоугольный футляр, похожий на шкатулку из черного дерева, название которого он даже не знал, на землю. Глядя на его крышку, он испытывал странное чувство облегчения и волнения. Он посмотрел на Гермиону и слегка натянуто улыбнулся.

— Драко, ты рано успокоился, поверь!— произнесла она с дрожью в голосе. — Возможно, это ложное ощущение, будто все закончилось. Так сказать, чтобы притупить бдительность…

Но Малфой уже не слушал ее, он медленно коснулся крышки, не почувствовал от этого никакой новой боли и уверенно открыл футляр.
В тот же момент его будто оглушило, и он, слабея, вытащил злополучную палочку и упал на бок, протягивая ее Грейнджер. Палочка застыла в приоткрытой ладони уже лежащего без сознания Драко.
Но Гермиона, почти не замечая этого жеста, следила за тем, что вырвалось из тайника. Серо-черный туман, слегка рассеявшись, собирался в нечто похожее на тонкую изогнувшуюся волнами змейку.
Гермиона в ужасе поняла, что это. И способа победить Темное создание не было. Это был дух умершего злого человека — диббук. Как убить то, что уже умерло? Никак. Как только дух завладеет Драко, он станет повелевать им, руководствуясь лишь поставленной для него целью. И Гермиона была абсолютно уверена, что и Малфой, и она сама станет жертвой его злой воли. Одержимый Драко убьет и ее, и себя. Если только, она не поймет, как заставить диббука вернуться в черную шкатулку.
Дух уже приближался к добытой с таким трудом палочке, как Гермиона сообразила, что палочка Волдеморта — это то, на что, как на запах, ориентируется диббук и будет использовать ее, как проводник. Ведь палочка для их магической силы этим и служит.
Понадеявшись, что злой дух реагирует только на то, чего касались руки Тома Реддла, она точно ударила по палочке заклинанием, слегка подбросив и расколов ее надвое. Сердцевина, как и ладонь Драко, тоже пострадала, но сейчас было важнее другое.
К удивлению Грейнджер не она, а невидимая сила точным движением отправила обе половинки палочки, не ощущающих человеческое тепло, обратно в футляр, и диббук устремился за ними.
Гермиона не поняла, то ли это она захлопнула крышку, то ли сам злой дух. Только футляр стремительно вернулся на прежнее место в лже-дерево.
Подобрав сломанное перо Феникса, девушка бросилась к лежащему на земле Драко, боясь прикоснуться, и тем причинить ему еще одну боль, о существовании которой она еще совсем недавно даже не догадывалась.
Ее посетила страшная мысль, что Драко мертв. Но она вместо того, чтобы проверить это самой, в надежде на лучшее, просто потянула за кольцо. Оно не снималось. Значит, он без сознания, и она правильно решила не мучать его лишний раз.
Никогда время не тянулось так медленно. Грейнджер уже ненавидела лежащий перед ней на земле злополучный кинжал, не сводя с него взгляд. Ее сердце подпрыгнуло, когда тот засветился и она, приобняв Драко, схватилась за портал.
Почти в тот же миг Гермиона почувствовала под собой кровать.

«Драко не был бы самим собой, если бы это вдруг оказалась столовая», — не без улыбки подумала она, и, забыв о прежней осторожности, погладила его измученное лицо.

Обработав видимые раны Драко бадьяном, девушка села рядом, повторяя про себя:
«Только бы он очнулся, только бы очнулся…»

Глава 21. Роковая ошибка

Глава 21 (предпоследняя). Роковая ошибка

Время шло, а Драко все не приходил в себя. Гермиона не в первый раз прокручивала недавние события в голове, пытаясь понять, вдруг она в чем-то ошиблась.
То, что оглушило Малфоя, чтобы позволить диббуку овладеть им, не давало ей покоя. Не зная точно, что это была за магия, сложно было предугадать последствия. И чем больше проходило времени, тем сложнее было девушке справиться с собственными эмоциями, потому что надежда на то, что все будет, как прежде, будто по песчинке, исчезала с каждым бессознательным вдохом парня.
Перед глазами Грейнджер предстало его бледное лицо, полное боли и содрогания.

"И как я только позволила ему пройти через это, стоя в стороне, слушая отчаянные стоны и стараясь сохранять хладнокровие?"

Каждый звук отдавался жутким эхом в девичьем сердце, и обжигал кожу солеными слезами.

"Столько страданий и из-за кого? Из-за меня! Потому что я не придумала ничего лучше, чем отправить Драко не к Гарри, а к убийце… Неужели я все-таки позволила Волдеморту смертельно ранить его и теперь вынуждена наблюдать агонию?"

Хотелось взять Драко за руку, погладить по волосам, но прикосновения причинят ему еще одну боль. Она так близко и не может даже дотронуться до него. Это мучало Гермиону все сильнее и настойчивее.
Сама мысль, что она может больше никогда не почувствовать его объятий, не услышать озабоченных фраз, язвительных замечаний, ласковых слов и звуков собственного имени погружало сознание в бескрайний океан боли.
И самое страшное, что Драко может никогда не узнать, что он значит для нее. Это пугало так сильно, что Гермиона упорно отгоняла от себя мрачные мысли надеждой, что Малфой хотя бы слышит ее. Слышит, как она зовет его по имени, как шепчет, что он нужен ей и просит, чтобы тот вернулся. Пусть не идеальным, но прежним.
Грейнджер беспокойно вертела на пальце золотое кольцо. Каждый раз перед тем, как потянуть за него, ее сердце стучало в бешеном ритме. Она безумно боялась, что подарок соскользнет с руки, и это будет означать только одно: Драко никогда так и не узнает, что она любит его. И когда это произошло? Не стоит гадать, ведь любовь всегда подкрадывается незаметно. И, испытывая страх потери, это чувство заявляет о себе особенно сильно.

«А ведь он всё точно рассчитал... Не исключено, что я так и не смогу вернуть кольцо. Но если даже найду в себе силы оставить только воспоминания, то Нарцисса не сможет проигнорировать последнюю волю сына даже в отношении грязнокровки. И зачем Драко мне вообще врал? Я еще поговорю с ним, когда он очнется. Когда очнется…"

Грейнджер упорно отгоняла от себя слова: «Если очнется…»

«Я должна тебе поцелуй! Так что не подведи меня. И пару пощечин за вранье… Хотя они на тебя действуют непредсказуемо».

Гермиона вздрогнула, когда Малфой вдруг застонал.
Еще несколько часов он бредил, покрываясь холодным потом. Иногда его трясло, как в лихорадке, и Грейнджер накрыла его всем, что смогла найти в комнате. Она боялась прилечь, чтобы вдруг не уснуть от усталости, поэтому расположилась на стуле напротив лежащего на постели Малфоя.
Разрываясь на части, девушка наблюдала за страданиями Драко и всем сердцем желала, чтобы это был кризис, а не агония.
Только глубокой ночью, когда она, измученная сомнениями и переживаниями, была готова впасть в полное отчаяние, парень открыл глаза.
Он медленно огляделся, пытаясь осознать произошедшее, и, увидев сидящую рядом Гермиону, слабым голосом спросил:

— Надеюсь, я просто отключился, а не заснул в самый неподходящий момент? — Малфой слегка натянуто улыбнулся и уже серьезно добавил: — Что случилось? Судя по твоему измученному виду, всё прошло не слишком гладко… Ты, что, плакала?

— Драко... — тихо вымолвила она, приложив пальцы к собственным губам, и с облечением вздохнула.

Тот с неохотой вспомнил события последних нескольких часов, пока Грейнджер пыталась сдержать слезы радости.

— Гермиона, не надо … — сказал Драко, стараясь сбросить с себя очередное покрывало. — Я не люблю этого, ты же знаешь. Лучше скажи мне, что все получилось, потому что еще раз пройти через такое, ты меня не уговоришь.

Девушка молча закивала головой, и, пытаясь придать лицу и голосу относительное спокойствие, произнесла:

— Да, у тебя все получилось… Как ты себя чувствуешь?

— Во-первых, не у меня, а у нас, — Малфой уже приподнялся на постели. — А, во-вторых, чувствую себя живым! Что всё-таки произошло в лесу? Последнее, что я помню — это то, как я пытаюсь достать палочку из треклятой шкатулки…

И девушка, не спеша, рассказала Драко все остальное, наблюдая, как изменилось его лицо при слове «диббук». Повествование вышло коротким, но пугающим. Малфой смог сесть на кровати, и уже осматривал покрытые свежими шрамами руки.

— Определенно, ты спасла нас обоих. И почему я не удивлен? — парень вздохнул и стал искать что-то взглядом.

— Учитывая, что это была моя идея... — виновато начала она.

— Забудь, — перебил её Драко. — Долго я был без сознания?

— Достаточно, чтобы я не на шутку забеспокоилась. Ты бредил.

— А зачем ты так меня укрыла? Чтобы не приставал? Оборону держим?

— Если бы… — Грейнджер на миг смутилась. — Тебя лихорадило. Я просто хотела тебя согреть.

— Так раздела бы и прижалась покрепче. Желательно обнаженной, я бы не обиделся.

— Чтобы тебе было больнее? Я боялась, что сделаю только хуже.

— Чувствую, зря я тебе признался, — с сожалением сказал Малфой. — И кто меня только за язык тянул?! И, кстати, где моя награда?

— Поцелуй подождет, — Грейнджер слегка покраснела, и застывшие на языке слова сами слетели с ее губ: — Вначале нам надо кое-что обсудить, лгун несчастный!

— Вообще-то я про перо Феникса, — Драко довольно улыбнулся, — хотя ход твоих мыслей мне нравится, и мы обязательно к этому вернемся. Что же я такого в бреду наговорил? Делал недвусмысленные предложения?

— Нет, не делал, — серьезным и строгим тоном ответила Грейнджер, — но поводов для размышлений дал предостаточно. Там, в лесу, я услышала, что метка убивает тебя. Наверно, что-то привиделось, и ты выдал себя.

— Так… — растягивая слово, сказал он. — Кажется, мне сейчас достанется вдвойне, — Малфой удивился нахлынувшему чувству облегчения от того, что правда открылась.

Парень снова лег на кровать.

— Лежачего не бьют, милая, — услышала Гермиона его намеренно изможденный голос.

— Перестань, тебе не удастся отшутиться.

Во второй раз Драко поднялся намного легче. Он сидел на кровати, не сводя с девушки задумчивого взгляда.
Его голос прозвучал тихо, но взволнованно:

— Прости, я не мог иначе. Или не хотел. Я же предупреждал, что далеко не подарок, — он осторожно взял Гермиону за руку, но та с извиняющимся лицом освободила её. Малфой не смог не спросить: — Ты так сильно злишься на меня?

— Я, действительно, очень сержусь, но, нет, не поэтому…

— Из-за боли, которую я испытываю?

Грейнджер лишь кивнула.
Тогда парень тяжело вздохнул и добавил:

— После того, через что я прошел, Гермиона, это я, уж точно, переживу. Только не вини себя, я знал, на что иду. Все закончилось. Я жду награду…

Девушка медленно протянула руку к сумочке на прикроватной тумбе. Но улыбающийся Драко склонился к ее лицу и прошептал:

— А вот теперь я точно не про перо, а нечто иное: необыкновенно приятное и возбуждающее.

И он попытался поцеловать её, но Гермиона резко встала со стула и твердым голосом заявила:

— Ты лгал мне, и поэтому сначала я хочу знать немного больше, чем случайный крик под пытками. Мне нужны объяснения.

— Ты этого хочешь? — Драко поднялся следом за ней.

— Да, — и было ясно, что уговаривать ее бесполезно.

— Тогда мы вернемся к прениям, как только ты отдохнешь. Я никуда не убегу.

— Нет, сейчас! — воскликнула Грейнджер и отступила на несколько шагов назад.

Драко взял свою волшебную палочку с тумбочки и, слегка повысив тон, сказал, глядя в упрямое лицо девушки:

— Гермиона, я — не слепой: ты устала. Или ты ложишься спать добровольно, или я тебя заставлю. И не провоцируй меня!

— Думаешь, ты сейчас лучше выглядишь?!

— Вот и отдохнем. Оба. Ложись! Или я забуду, что еще немного слаб и отправлю тебя спать своим способом.

— Я смотрю, ты уже приходишь в себя!

— Магией, милая, магией. Чувствуется, это ты у нас сегодня озабоченная. В кровать! Утро вечера мудренее.

И Гермиона будучи, действительно, очень уставшей, сдалась и заснула на покрывале прямо в одежде, как только ее голова коснулась подушки.

* * *
Грейнджер проснулась, когда солнце уже вовсю сияло. Она заметила Малфоя в любимом кресле с отсутствующим выражением на лице.

— Драко, ты, что, не ложился? — взволнованно спросила Гермиона, пытаясь внешне оценить его состояние.

Парень уже успел привести себя в порядок, переодеться в предпочитаемую им темную рубашку и брюки, и, определенно, выглядел намного лучше. И голос его прозвучал вполне уверенно:

— Я поспал пару часов. Мне хватило, ведь я итак провалялся в горизонтальном положении более чем достаточно.

— Похоже, это входит в привычку… — присев на кровати, сказала Грейнджер.

— Это ты о чем? — поинтересовался Малфой, вставая со своего места довольно легко и непринужденно.

— Просыпаться в твоей кровати…

— Лучше просыпаться в ней вместе со мной, тебе так не кажется? — и Драко присел на край с лукавой улыбкой.

— Может, сначала все-таки поговорим, — мягко, но настойчиво произнесла Гермиона. — Для остального ты еще слаб.

— На тебя сил хватит, уж поверь.

— Прошу тебя, не начинай!..

— Но почему? Кажется, вчера кто-то сказал заветное слово.

Гермиона покраснела и смущенно ответила:

— Я просто пыталась отвлечь тебя от палочки.

— И это тоже, — голос Драко стал вкрадчивым, и глаза заблестели знакомым огнем, — но я знаю, что ты не врала.

— В отличие от вас, мистер Малфой! — воскликнула Грейнджер и почти толкнула его в плечо, но рука зависла в воздухе. — Я бы дала тебе пощечину, и не одну, но ты ведь, несмотря на боль, сочтешь это за прелюдию.

— Конечно! — он наклонился совсем близко к Гермионе и тихим голосом прибавил: — Ты — в спальне, на боль мне плевать, перо — у нас. И я хочу тебя... Твои слова звучат у меня в голове снова и снова.

— Драко, когда ты стал мазохистом? Не пытайся отвлечь меня, не выйдет! Я призналась до того, как узнала, что ты мне лгал насчет отца и метки.

Малфой поднялся и отошел назад, нервно сунув руки в карманы. Голос его сразу переменился, он был явно взвинчен:

— Не лгал, а не договаривал. Одного "прости" было недостаточно?

— Нет! — девушка вскочила с кровати и не сводила с парня требовательного взгляда. — Почему ты так поступил со мной?

— Что ты хочешь знать, Гермиона? Что я хотел жить? Что вода нужна и отцу, и мне? И что мы оба обречены? Да! Теперь довольна?!

— Но почему ты мне раньше обо всем не рассказал? Я бы все равно помогла тебе.

— Может быть. А еще бы без конца жалела… Бедный, несчастный Драко… Ты бы согласилась на близкие отношения с умирающим? Не уверен… Это ведь ни к чему не приведет.

— Ты не можешь знать этого наверняка.

— Постоянная жалость унижает. Малфой ведь такой слабак! Он должен ныть и плакать. Надоело! Я — подлый Пожиратель смерти...

— Что ты завелся? Ты должен был сказать мне правду!

— А мне бы стало легче от этого? Я только смирился с ситуацией и снова к этому возвращаться не желал. И рассказывать об этом кому-нибудь тоже. Вот теперь ты знаешь, и, что, стало лучше?

— Не переворачивай с ног на голову! Это — другое. Я бы все равно узнала рано или поздно. Как ты собирался принять воду? А как же отец? У зелья есть особенности.

— Не держи меня за идиота! Мы — отец и сын. Кровь — не вода. Оно поможет нам обоим, и ты это знаешь! И, кстати, позже я не хотел говорить о метке, потому что узнал, что это причинит очень сильную боль. А там, у дерева, все смешалось.

— Драко, я хочу понять, почему метка на вас так действует.

— Конечно, ведь ты у нас — голова! А я — всего лишь лгун и мерзавец!

Атмосфера в спальне накалялась, и Грейнджер решила, что хватит с Драко ее упреков.

— Не надо так говорить,— ласково произнесла она. — Я хочу уточнить еще кое-что.

— Давай без лишних "хочу". Спрашивай и все, — в голосе Малфоя угадывалось раздражение.

— Обречены все обладатели метки?

— Все, но мы больны в разной степени. Я — меньше отца. Скорее всего, потому что у меня метка появилась позднее. Новичок, — он ехидно усмехнулся.

— Значит, получается, что страшное клеймо тоже палач. Но почему? Разве это не просто средство связи, как у нас с Гарри?

— Что значит «у нас с Гарри»? — непонимающе спросил Малфой. — При чем тут, вообще, Поттер?

Грейнджер достала из кармана монету и показала Драко со словами:

— С ее помощью ночью я сообщила Гарри, что со мной все в порядке. Это было его условие. И не будем это обсуждать. Меня интересует только метка. Я не понимаю…

— Что тут понимать, Гермиона?! — резко перебил её Малфой и заговорил, повышая тон с каждой фразой: — Зачем тебе знать, что это за магия? Ты же не Темный лорд. Он собственноручно ставил метку Пожирателя смерти. Она чувствовала, что Волдеморт жив, теперь — что он мертв, что тут неясного? И боль от твоей близости, возможно, лишь трансформация его ненависти к тебе. Но это же не он сам! — парень был не на шутку раздражен.

— Повтори… — очень тихо произнесла Грейнджер и отступила к кровати.

— Что? Про трансформацию? — Драко немного растерялся и спросил это уже гораздо тише.

— Не про это. Метка чувствовала, что Волдеморт жив? — голос девушки дрогнул.

— Да. Отец рассказывал, а это важно? — ответил парень, предпочитая сохранять дистанцию между ними.

Грейнджер в каком-то отчаянии села на постель, опустив руки на колени. Поразмыслив несколько минут над его словами, она взволнованным голосом ответила уже обеспокоенному ее молчанием Малфою:

— Еще как! Может, Гарри и говорил мне об этом, но тогда я не придала этому значение и забыла. Я ведь еще не читала книги о темной магии. А когда она ко мне попала, меня интересовали только кр... — она осеклась. — Не важно. Драко, думаю, это двустороннее заклятие. Жизнь и смерть не отделимы друг от друга. Только вряд ли Реддла волновала оборотная сторона медали. Сейчас бы она, его, скорее, порадовала.

— Про темную магию и так было понятно, почему на тебя этот факт так подействовал?

— Потому что я знаю, отчего тебе больно, когда ты со мной! Вот что! Я читала об этом. И я вспомнила, что от этой магии есть лишь два способа спастись. Слава богу, что «живая» вода из их числа. Надо было, все-таки, признаться мне раньше.

Малфой немного скривился, но оставил последнюю фразу без комментариев:

— А второй способ?

Гермиона, будто не заметив вопроса, говорила очень тихо, но Драко слышал каждое слово:

— Как хорошо, что эта книга не доступна для других Пожирателей, и что она тщательно охраняется. Никто из них или родственников, скорее всего, не успел до нее добраться. Может, просто не догадался… Думаю, обратись вы за помощью, то ответ мог быть один: "выхода нет", потому что «живая» вода из разряда утраченного. Это ведь был ваш выбор: примкнуть к Волдеморту. А такой ответ вряд ли бы кого-то порадовал. Только есть легилименция, и Пожирателей смерти мало волнует моральная сторона вопроса. Волей случая, ничего этого не случилось. Ведь для большинства проще использовать второй способ, чем гоняться за единорогами, а тем более — за пером Феникса. И если б хоть один из них узнал или ненароком догадался о другом варианте, то началась бы своеобразная «охота на ведьм» и, скорее всего, резня между Пожирателями за право на спасение. Это так страшно! Не думала, что все так обернется.

— Гермиона, что за второй способ, черт возьми?

Но она лишь отмахнулась от вопроса, явно не желая отвечать. Откровения лились из ее уст сами собой:

— Выходит, метка считает вас ответственными за смерть создателя. Давних последователей — больше, более поздних — меньше. Вы виновны лишь косвенно, но, все-таки, она вам мстит. Как только мы воспользуемся "живой" водой, метка исчезнет не только у тебя, но, скорее всего, у всех. Вы слишком тесно связаны. А вода — это светлая магия, с ней всё достаточно благородно.

— Это, конечно, не входило в мои планы, но и этот вариант меня вполне устроит. Так почему метка так на тебя реагирует?

Вместо ответа Грейнджер задала еще один вопрос:

— Драко, давно ты касался Гарри?

— Ты это к чему? Нет у меня ни малейшего желания приближаться к Поттеру! И не было! Ты еще про Уизли спроси… Или Долгопупса… Зачем мне вообще к кому-то из них прикасаться?! Брр… И причем тут ты?

— С любым из них, ты испытал бы тоже самое, что и со мной. Я не могу все тебе рассказать, но твоя метка знает, кто мы. Нас таких — четверо. Дамблдора уже нет в живых. Мы — реально виновны в смерти Волдеморта. Чем ты ближе ко мне, тем сильнее боль, ведь метка дает тебе это понять единственно знакомым ей способом. Это ведь не палочка, чтобы тебя заманивать. А тут еще и осложнение, не приемлемое для метки: чувства. Знаешь, почему ты не мог признаться в этом без боли?

— Тебе и это известно? — глаза Драко выражали крайнее изумление и восхищение одновременно.

— Обсуждать метку между собой вам не трудно, не так ли? — Малфой кивнул. — Так вот, — продолжила Гермиона, — у нее тоже есть что-то вроде инстинкта самосохранения, пока не уничтожены все ее обладатели. Хорошие волшебники не должны знать, так сказать. Я уверена, что ты почувствуешь боль и при прикосновении к "живой" воде, только гораздо слабее, ведь такая мощная светлая магия ослабит воздействие метки.

— Утешила... Что-то мне расхотелось услышать альтернативу…

— Вот и не думай об этом. В отличие от «живой» воды, несмотря на то, что вы связаны между собою, во втором случае, "помилование" достанется лишь одному. Этот вариант преступен, но не для метки. Черное деяние для темной магии.

Драко вдруг резко схватил свою палочку с тумбочки и холодно произнес:

— Переодевайся. Где ванная комната, ты знаешь. Буду ждать тебя в столовой. Завтрак готов.

— Спасибо, конечно, но тебе не стоило трансгрессировать в таком состоянии, ты, наверное, еще слишком слаб для этого.

— А после завтрака сил прибавится, и вот тогда продолжим, Гермиона.

— Что с тобой? Я случайно обидела тебя? Или напугала?