Стяжи смиренномудрие, самоуничижение, страх Божий и молитвенное настроение духа.

Не думай о себе, что ты имеешь что-либо доброе в себе или что делаешь что-либо доброе от себя, но сознавай и чувствуй, как и есть на деле, что у тебя нет ничего своего, кроме греха.

Авва Иоанн из Келлий говорил: «Должно прежде всего стяжать смиренномудрие, ибо это есть первая заповедь Спасителя. Блажени нищии духом,– говорил Он,– яко тех есть Царствие Небесное (Мф. 5, 3)».

Авва Ор говорил: «Венец христианина есть смиренномудрие».

Авва Исидор Пелусиот говорил: «Велика высота смиренномудрия и глубоко падение высокоумия».

Авва Антоний говорил: «Видел я однажды все сети врага, распростертые по земле, и со вздохом сказал: “Кто же избегнет их?” Но услышал глас, говорящий мне: “Смиренномудрие”».

Однажды демон напал на авву Макария с небольшим мечом и хотел отсечь ему ногу. Но по причине смирения аввы не мог сделать сего и сказал ему: «Все, что имеете вы, имеем и мы; одним только смиренномудрием отличаетесь от нас и побеждаете».

Брат спросил авву Сисоя Петрейского о наставлении, которое дал ему авва Сисой Фивейский. Старец отвечал ему: «Грешником я засыпаю, грешником и пробуждаюсь».

Авва Матой говорил: «Чем ближе человек к Богу, тем более сознает себя грешником. Пророк Исаия, увидев Бога, назвал себя окаянным и нечистым (ср.: Ис. 6, 5)».

Он же говорил: «Когда я был юн, думал о себе: может быть, я делаю что-нибудь доброе; а теперь, когда состарился, вижу, что я не имею в себе ни одного доброго дела».

Однажды демоны приступили к авве Арсению в келии и смущали его. Прислужники его пришли к нему и, став вне келии, слышали, как он взывал к Богу и говорил: «Боже! Не оставь меня; я не сделал пред Тобой ничего доброго, но даруй мне по милости Твоей положить начало».

Рассказывали об авве Памво: приближаясь к смерти, в самый час кончины своей, говорил он стоявшим около него святым мужам: «С того времени как, придя в эту пустыню, я построил себе келию и поселился в ней, не помню, чтобы когда-либо ел я иной хлеб, кроме приобретенного моими руками, и никогда не раскаивался в словах, которые говорил я когда-либо даже до сего часа. А теперь отхожу к Богу так, как бы еще не начинал служить Ему».

Рассказывали об авве Сисое: перед смертью аввы, когда сидели около него отцы, лицо его просияло как солнце. И он говорил отцам: «Вот пришел авва Антоний». Немного после опять говорит: «Вот пришел лик пророков». И лицо его заблистало еще светлее. Потом он сказал: «Вот вижу лик апостолов». Свет лица его удвоился, и он с кем-то разговаривал. Тогда старцы стали спрашивать его: «С кем ты, отец, беседуешь?». Он отвечал: «Вот пришли Ангелы взять меня, а я прошу, чтобы на несколько времени оставили меня для покаяния». Старцы сказали ему: «Ты, отец, не имеешь нужды в покаянии». Он отвечал им: «Нет, я уверен, что еще не начинал покаяния». А все знали, что он совершен. Вдруг лицо его опять заблистало подобно солнцу. Все пришли в ужас, а он говорит им: «Смотрите, вот Господь... Он говорит: “Несите ко Мне избранный сосуд пустыни”»,– и тотчас предал дух и был светел как молния. Вся храмина исполнилась благоухания.

Обвиняй себя во всем

Авва Иоанн говорил: «Оставив легкое бремя осуждать самих себя, мы понесли тяжкое – стали оправдывать самих себя».

Авва Пимен говорил со вздохом: «Все добродетели вошли в сей дом, кроме одной, без которой едва ли устоит человек».– «Какая же это добродетель?» – спросили его. «Самоосуждение»,– отвечал старец.

Блаженный архиепископ Феофил посетил некогда гору Нитрийскую. К нему пришел авва горы той. Архиепископ спросил его: «Что нашел ты, отец, лучшего на пути сем?». Старец отвечал ему: «Постоянное обвинение и осуждение самого себя». А авва Феофил говорит ему: «Нет другого пути, кроме сего».

Авва Пимен говорил: «Мы подвергаемся столь многим искушениям потому, что не сохраняем своих имен и своего чина, как свидетельствует и Писание. Не видим ли, что жена хананейская приняла данное ей имя, и Спаситель утешил ее (см.: Мф. 15, 27–28)? Также Авигея сказала Давиду: “Во мне неправда моя (см.: 1 Цар. 25, 24)”,– и Давид, выслушав слова, возлюбил ее. Авигея представляет душу, Давид – Бога: если душа обвинит себя пред Богом, Господь возлюбит ее».

Он же повторял следующее изречение блаженного аввы Арсения: «Велико могущество человека, если он обвиняет себя во всех грехах своих пред Господом и ожидает искушения до последнего издыхания».

Еще говорил: «Если человек во всем будет винить самого себя, то везде устоит».

Рассказывали об авве Моисее: когда он был сделан клириком и облекли его в стихарь, архиепископ сказал ему: «Вот ты теперь весь стал белым, авва Моисей (у древних стихарь обыкновенно употреблялся белого цвета)!». Он отвечал: «О если бы, владыко, и изнутри так же, как извне!». Архиепископ, желая испытать авву Моисея, сказал клирикам: «Когда взойдет авва Моисей в алтарь, изгоните его и идите за ним, чтобы услышать, что станет он говорить». Старец вошел; клирики начали поносить его и выгнали, говоря: «Ступай вон, эфиоп!». Старец, выходя, говорил самому себе: «По правде с тобою сделано, чернокожий эфиоп – ты не человек, зачем же ходишь с людьми?».

Три старца, услышав об авве Сисое, пришли к нему, и первый говорит ему: «Как мне избавиться от огненной реки?». Старец не отвечал ему. Второй говорит ему: «Отец! Как мне избавиться от скрежета зубов и червя неусыпающего?». Третий говорил: «Отец! Что мне делать? Меня мучит воспоминание о тьме кромешной?». Авва Сисой сказал им в ответ: «Я не помню ни об одном из сих мучений. Бог милосерд; уповаю, что Он сотворит со мною милость». Старцы, услышав сие, пошли от него со скорбью. Но авва, не желая отпустить их в огорчении, воротил их и сказал: «Блаженны вы, братия! Я позавидовал вам: один из вас говорил об огненной реке, другой о преисподней, третий о тьме. Если душа у вас проникнута таким воспоминанием, то вам невозможно грешить. Что же делать мне, жестокосердному, которому не дано знать, что есть наказание человекам? Оттого я каждый час и согрешаю». Старцы, поклонившись ему, сказали: «Что мы слышали, то и видим».

Один брат сказал авве Феодору Фермейскому: «Я хочу исполнять заповеди». Старец отвечал ему: «И авва Феона также некогда говорил: “Хочу, при помощи Божией, выполнить намерение мое”. Принеся в пекарню муки, он испек из нее хлебы. Когда попросили у него бедные, он отдал им хлебы, когда попросили еще другие, отдал им корзины и одежду, которую носил, и вошел в келию свою лишь опоясанный мафорием; а при всем том он осуждал себя за то, что не исполнил заповеди Божией».

Почитай себя хуже всех.

Авва Нил говорил: «Блажен из людей тот, который почитает себя хуже всех».

Брат говорил авве Сисою: «Я замечаю за собой, что памятование о Боге всегда со мной». Старец отвечал ему на это: «Не важное дело, что ты размышляешь о Боге, но то важно – видеть себя ниже всякой твари. Ибо такое уничижение и труд телесный приводят к смиренномудрию».

Брат спросил авву Тифоя: «Какой путь ведет к смирению?». Старец отвечал: «Путь к смирению есть воздержание, молитва и признание себя ниже всякой твари».

Авва Пимен сказывал: один брат спросил авву Арсения: «Что значит уничижать себя?». И старец отвечал: «Ставить себя ниже бессловесных и знать, что они не подлежат осуждению».

Авва Сисой просил авву Ора: «Дай мне наставление».– «Имеешь ли ко мне доверие?» – спросил его авва Ор. «Имею»,– отвечал авва Сисой. «Пойди же,– сказал ему авва Ор,– и делай то же, что, как видишь, делаю я».– «Что же вижу я в тебе, отец?» – спросил его авва Сисой. Старец сказал ему: «Я почитаю себя ниже всех людей».

Авва Ор говорил: «Не помышляй в сердце своем против брата своего, не говори: “Я живу воздержаннее и строже его”, а покорись благости Христовой в духе нищеты и нелицемерной любви, дабы не пасть тебе от тщеславия и не погубить трудов своих. Ибо в Писании сказано: Мняйся стояти да блюдется, да не падет (1 Кор. 10, 12). Будь приправлен солью о Господе».

Авва Пимен говорил: «Если человек достигнет того состояния, о котором сказал Апостол: Вся убо чиста чистым (Тит. 1, 15), то увидит, что сам хуже всякой твари». Брат спрашивает старца: «Как могу думать о себе, что я хуже убийцы?». Старец отвечал: «Если человек дойдет до состояния, указанного Апостолом, и увидит человека, совершившего убийство, то скажет: “Он однажды сделал сей грех, а я убиваю каждый день”».

Брат спросил о том же предмете авву Анувия и пересказал ему слова аввы Пимена. Авва Анувий отвечал: «Если человек дойдет до состояния такой чистоты и увидит грехи брата своего, то праведность его поглотит их». Брат спросил: «В чем праведность его?». Старец отвечал: «Это всегдашнее обвинение самого себя».

Авва Иаков сказывал: «Пришел я однажды к авве Матою и, уходя, сказал ему, что хочу отправиться в Келлии. Авва Матой сказал: “Поклонись от меня авве Иоанну”. Я пришел к авве Иоанну и говорю ему: “Авва Матой тебе кланяется”. Старец говорит мне: “Да, авва Матой воистинну израильтянин, в немже льсти несть (Ин. 1, 47)”. Через год опять пошел я к авве Матою и передал ему поклон от аввы Иоанна. Старец сказал мне: “Я недостоин приветствия от такого старца”. Если услышишь, что какой-нибудь старец почитает ближнего выше себя, то знай, что он достиг уже великого совершенства. Ибо в том-то и состоит совершенство, чтобы предпочитать себе ближнего».

Рассказывали об авве Пимене, что он никогда не хотел давать наставления своего после другого старца, но обыкновенно всячески восхвалял давшего наставление.

Рассказывали старцы, что однажды прислано было в Скит несколько мелких смокв, и их, как ничего не стоящих, не послали к авве Арсению, чтобы он не обиделся. Старец, услышав об этом, не пошел в церковь и сказал: «Вы отлучили меня, лишив благословения, которое Бог послал братиям, и которого я не удостоился получить». Все, услышав о сем, получили пользу от смирения старца. После того пресвитер пошел, отнес ему смоквы и с радостью привел его в церковь.

Брат пришел к авве Матою и спрашивает его: «Почему живущие в Скиту более делают, чем велит Писание, любя врагов своих более, нежели себя?». Авва отвечает ему: «А я и того, кто любит меня, не могу еще любить, как самого себя».

Один брат спросил авву Пимена: «Почему демоны увлекают душу мою к тому, кто выше меня, и заставляют презирать того, кто ниже меня?». Старец отвечает: «Потому, говорит Апостол, что в велицем же дому не точию сосуди злати и сребряни суть, но и древяни и глиняни... Аще убо кто очистит себе от сих, будет сосуд в честь, освящен и благопотребен Владыце, на всякое дело благое уготован (ср.: 2 Тим. 2, 20, 21)».