Как решали, кому поручить право выносить суждение и кому быть председателем

Итак, утверждая порядок проведения собора, они решили назначить кого-то, кому будет передано право судить в отдельных случаях и кому поручили бы следить за соблюдением порядка и объяснять происходящее. Достойным выносить суждение сочли Сигуина, архиепископа Санского, в пользу которого говорили и почтенный возраст, и жизнь, полная заслуг ⁶⁸. А право распоряжаться и обязанность объяснять были вверены Арнульфу, епископу Орлеанскому, ибо он процветал среди галльских епископов даром красноречия и ораторскими способностями ⁶⁹. После того, как определили все это, впустили остальное духовенство и огласили содержание подлежащего рассмотрению дела, Арнульф начал так:

Обращение Арнульфа к собору

«Достопочтенные отцы, поскольку мы собрались вместе по приказу светлейших королей, а также и ради дела святой веры, мне кажется, что мы должны призвать всю нашу верность, все усердие, чтобы нас, собравшихся здесь милостью св. Духа, не заставила отклониться от истинного пути ни ненависть, ни любовь к кому-либо. И так как мы собрались во имя Господне, нам должно принимать все решения правильно, помнить, что Бог все видит, никого не лишать возможности высказаться, [159] печься об истине, упорно отстаивать ее, обсуждать дело и отвечать на обвинения в простых и ясных выражениях. Пусть каждому будет оказан должный почет, пусть каждый имеет право выступить, вам дана свобода обвинять и опровергать обвинения. И теперь, поскольку вы пожелали, чтобы я перед вами выступил, полагаю, что я должен объяснить всем задачу этого собора, чтобы всем все было совершенно ясно. Недавно славнейшая Реймская метрополия подверглась нападению из-за измены. Святая святых осквернена вражеским вторжением; Божье святилище поругано нечестивцами, а горожане ограблены разбойниками ⁷⁰. И обвинение гласит, что зачинщик этого зла — тот, кому должно было защищать город от врагов, — Арнульф, епископ этого города; вот что вменяется ему в вину, а мы собрались здесь по велению короля, чтобы обсудить это. Итак, достопочтенные отцы, приложите все усердие, чтобы вероломство одного не обесценило самого епископского сана». Когда некоторые из присутствующих возразили, что человека такого рода следует как можно скорее осудить и покарать справедливым приговором, епископ Сигуин ответил, что он не допустит, чтобы обвиняемого в оскорблении величества подвергли судебному разбирательству до того, как он получит от королей и епископов клятвенное обещание обойтись с ним милостиво; он утверждал, что согласно 31 главе постановлений Толедского собора ⁷¹ следует поступить именно так. Мы воздерживаемся от приведения ее здесь краткости ради.

54. Выступление Даиберта с требованием суда

Даиберт, архиепископ Буржский, сказал: «Поскольку содеянное им очевидно и нет никаких сомнений в том, как следует назвать этот поступок, а также в том, насколько тяжелым является это преступление, я совершенно не понимаю, почему необходимо проявить милосердие к обвиняемому. Кажется, необходимость в этом есть тогда, когда нельзя выносить приговор, если прежде не будет подано прошение о помиловании. Но если обратиться к мирскому праву, то, если кто-нибудь совершит какой-либо поступок, то подвергнется наказанию, строгость которого соответствует серьезности преступления» ⁷².

55.

Херивей, епископ Бове, сказал: «Следует всячески остерегаться смешения мирских и божественных законов. Они сильно разнятся между собой, так как божеские законы трактуют церковные дела, а мирским законам подлежат мирские дела. [160] Из них первые стоят настолько выше вторых, насколько вторые ничтожнее первых. Поэтому должно всегда охранять величие божественных законов. Если же наш собрат Арнульф обвиняется в оскорблении величества, то я не возражаю, чтобы светлейшие короли оказали ему милосердие из уважения к сану и ради кровного родства. Однако он не избежит вовсе судебного приговора, если из его признания станет очевидным, что он недостоин епископского сана» ⁷³.

Обвинительная речь Брунона против Арнульфа

Брунон, епископ Лангра, сказал: «Мне кажется, из этой речи следует, что причиной несчастья стало то, что его поспешили возвести на вершину почета против желания многих добрых людей. Не только родство побуждает меня сказать это, но и желание привлечь его к лучшей жизни, ведь я знаю, что этот захватчик города Лана, этот дерзкий главарь нечестивой шайки в письменном виде клялся королю в верности, в том, что никакая клятва в прошлом или будущем не заставит его нарушить присягу, что он будет сражаться против королевских врагов, используя все силы и средства, и никак не будет сноситься с ними. Но, так как Карл, мой дядя по матери, оказался недругом королей, и так как тот, о ком мы сейчас говорим, вступил в сношения с ним и поклялся ему в верности, то он полностью нарушил присягу. Или нельзя назвать противниками королей Манассию ⁷⁴ и Ротгера ⁷⁵, которые вместе с Карлом вторглись в Реймс, ворвались с вооруженной шайкой в базилику св. Марии, матери Божьей, и нечестивым вторжением осквернили священное место? Именно они были поверенными его замыслов и лучшими друзьями. Так как все это очевидно, он ныне утверждает, что пошел на это под их натиском и уговорами. Пусть или докажет вину других, или падет, уличенный показаниями свидетелей. Никакая родственная привязанность, никакое почтение к старинному роду не удержат меня от вынесения должного приговора».

Годесман хвалит храбрость Брунона и требует вынести приговор

Годесман, епископ Амьенский, сказал: «Нам известна отвага достопочтенного Брунона, которого никакая привязанность, никакое родство не заставит отклониться от истины; непреклонность его духа и скромность нрава больше всего заставляют поверить в его правдивость. Поэтому, так как все выступления были посвящены расследованию вины нашего собрата Арнульфа, мне кажется, следует спросить у Брунона, каким, по его мнению, должен быть приговор, и не следует ли умерить его суровость, ведь он оказался между двух партий, [161] будучи и королю обязанным верностью, и с Арнульфом связанным кровным родством. Тогда никакие клеветники не смогут ни в чем обвинить того, кого верность господину вдохновляет на вынесение приговора, а привязанность к близкому удерживает от чрезмерной неприязни».

Ответ Брунона

На это епископ Брунон ответил: «Мне совершенно ясен ваш образ мыслей. Обвиняемый в оскорблении величества связан со мной кровным родством, поскольку он сын моего дяди, короля Лотаря. Поэтому вы, при всей вашей доброте, и опасаетесь, что я проявлю несправедливость, признав достойным его предложенный вами приговор. Но нельзя ставить родственную любовь выше любви к Христу. Поэтому пусть по ходу дела ваше святейшество посоветуется со мной касательно расследования. Не опасайтесь за приговор, вынесенный против виновного, ибо равно справедливо как покарать виновного в оскорблении величества, так и освободить невиновного».

59. Ратбод объясняет, что лотарингские епископы порицают письменную клятву в верности

Ратбод, епископ Нойонский, сказал: «Если вы согласны, достопочтенные отцы, я думаю, что сейчас вам следует обсудить письменную присягу на верность, данную некогда Арнульфом королям в обеспечение своей преданности. Ведь ясно, что ее одной достаточно для его осуждения, так как нечестивым преступлением он полностью нарушил верность, клятвенно обещанную и скрепленную собственноручной подписью. Но есть нечто тревожное, а именно то, что лотарингские епископы, говорят, оспаривают ее. Они утверждают, что писать, читать и сохранять ее — против божьих законов. Поэтому, если вам угодно, да будет она предъявлена, чтобы вы обсудили ее». Собор сказал: «Да будет предъявлена».

Содержание письменной клятвы Арнульфа в верности

Итак, была предъявлена грамота следующего содержания ⁷⁶: «Я, Арнульф, Божьей милостью становясь Реймским архиепископом, обещаю королям франков Хугону и Роберту, что сохраню строжайшую "верность, что буду оказывать им совет и помощь во всех предприятиях соответственно моим знаниям и возможностям, что сознательно не предоставлю ни совета их недругам, ни помощи их неверным подданным. Обещаю исполнить это перед лицом Всевышнего, дабы в награду достичь вечного блаженства ⁷⁷. А если, чего да не будет, и чего я не желаю, я отступлюсь от этого, пусть все благословения обернутся для меня проклятием, и укоротятся дни мои, и мое епископство воспримет другой, и да покинут меня друзья мои и станут навеки недругами. Я подписываю эту расписку, составленную мной как свидетельство, навлекающее на меня благословение или проклятие, и прошу подписать моих братьев и моих сынов. Я, Арнульф, архиепископ, подписал».