Г., монеты с вензелем Петра II

3. Копейка (1-й вариант) — рис. 33.

4. Копейка (2-й вариант) — рис. 34.

5. Копейка (3-й вариант) — рис. 35.

6. Копейка (4-й вариант) — рис. 36.

7. Копейка (5-й вариант) — рис. 37.

8. Полушка — рис. 38.

 

В этих таблицах имеются также рисунки некоторых пробных монет, находящихся в настоящее время в собраниях Государственного Эрмита­жа и Государственного Исторического музея (рис. 44 — 46).

Каковы же причины появления всех этих проб?

Из пробных монет 1726 г., точная дата рассмотрения которых в правительственных инстанциях может быть установлена по письмен­ным источникам, наиболее ранней является серебряная полу полтина (см. рис. 1). Наличие этой пробной монеты, а также небольшого ко­личества монет массовой чеканки (рис. 2), свидетельствует о сущест­вовании в 1726 г. проекта возобновления выпуска монет 25-копееч­ного номинала, чеканка которых была прекращена еще в 1713 г. Од­нако полу полтина 1726 г. коренным образом отличается от полупол­тинников Петра I, которые по внешнему оформлению, по монетной стопе и по пробе серебра полностью соответствовали рублю и полти­не, т. е. относились к серебряным монетам высшего разряда, получив­шим позднее название банковых.

Во-первых, полуполтина 1726 г. по монетному типу аверса и ре­верса совершенно идентична гривне этого же года (рис. 4). Во-вто­рых, полуполтина 1726 г., так же как и гривна, чеканена по стопе 15 руб. 84 коп. из фунта легированного серебра, тогда как рубль и полтина чеканились в то время по стопе 14 руб. 40 коп. из фунта. На­конец, в-третьих, полуполтину и гривну первоначально предполага­лось чеканить из сплава одного и того же состава. Так, в именном указе от 25 мая 1726 г. записано: "В Верховном Тайном Совете Ге­нерал-Фельдмаршал Светлейший Князь Меншиков объявил о пробе полуполтинных монет свидетельство за руками пробовальных масте­ров Шлаттера, Левкина, Рыбакова, и притом три полуполтинныя мо­неты в трех бумагах с надписанием, а именно: первой пробы 1/2, вто­рой пробы 1/3, третьей пробы 1/4... Присутствующие Верховнаго Тайнаго Совета особы о том разсуждали и положили, чтобы по тем про­бам делать новыя монеты, следующия: из первой алтынники, из третьей рублевики и полтинники, из второй пробы полуполтинники и гривенни­ки, при том же разсуждено, чтоб для лучшей впредь верности тем про­бам быть в Верховном Тайном Совете, а дру#ия таковыя ж отдать Гене­рал-Фельдмаршалу Светлейшему Князю, приложа печать Ея Импера-торскаго Величества на шнурах, пробив оныя монеты, а третьи такия ж отдать в кабинет". Забегая вперед, отметим, что указом Верховного тай­ного совета от 15 июня 1726 г. чеканка алтына была отменена, а грив­ну предписывалось чеканить из сплава в 1/2 пробы.

Из всего этого следует, что проект 1726 г. предусматривал не толь­ко возобновление чеканки 25-копеечника, но и перевод его из банко­вых монет в монеты разменные.

Из какого же сплава отчеканены дошедшие до нас экземпляры полуполтины 1726 г.? Как видим, перечисленные в указе от 25 мая 1726 г. сплавы имеют совершенно необычное обозначение пробы: 1/2, 1/3, и 1/4. Попытаемся выяснить, что скрывается за этими циф­рами. Для этого воспользуемся "экстрактами" из документов Берг-коллегии, касающимися выделки серебряных денег в 1726 — 1727 гг.

Согласно указу от 25 мая 1726 г. Берг-коллегия, в ведении которой на­ходились в это время вопросы монетного производства, не значится в числе адресатов, которые должны были получить образцовые полуполтины. Од­нако во втором полугодии 1726 г. комплект таких монет в Берг-коллегию, видимо, все же поступил, и она начинает выяснять, из какого же сплава от­чеканены эти образцы, поскольку обозначения пробы, примененные в ука­зе от 25 мая, ей, судя по всему, своими силами расшифровать не удалось. 26 октября 1726 г. Берг-коллегия запрашивает по этому вопросу минцмейсте-ров Левкина, Шагина и Рыбакова, а 31 октября — обер-коменданта Санкт-Петербургской (Петропавловской. — В. У.) крепости Фаминцына, которо­му в это время был подчинен и монетный двор, располагавшийся тогда в Трубецком бастионе крепости. В ответ на запрос Берг-коллегии минцмей-стеры донесли, что им о пробе сплава образцовых полуполтин ничего не известно, а Фаминцын 11 ноября доложил, что проба в 1/2 соответствует 41 2/3 пробе в золотниковом выражении, проба в 1/3 — 43 2/4 пробе и проба в 1/4 — 57 2/3 пробе. Никаких других сообщений Берг-коллегйя, видимо, не получила и в дальнейшем довольствовалась сведениями, по­ступившими от обер-коменданта Фаминцына.

Каково же было мнение по этому вопросу русских ученых-нумизма­тов? В Корпусе русских монет вел. кн. Георгия Михайловича значения проб, сообщенные Фаминцыным, приведены в качестве фактического материала, хотя и несколько неточно (вместо 43 2/4 указана 43 1/3 проба, а вместо 57 2/3 — 57 1/3 проба). В более поздней работе А. Ильина и И. Толстого "Русские монеты, чеканенные с 1725 по 1801 г.". приведены уже совершенно другие величины: авторы этой работы счи­тали, что согласно указу от 25 мая 1726 г. полуполтина и гривна должны были чеканиться из сплава 64-й пробы, что указом от 15 июня для грив­ны был определен сплав 48-й пробы, и только на 13 июля 1726 г. они от­носят принятие решения об использовании для чеканки гривен сплава 42-й пробы (по справке Фаминцына — 41 2/3 пробы). Наконец, в рабо­те И. Г. Спасского "Русская монетная система" указывается, что в течение трех месяцев 1726 г. (с мая по июль) проба сплава для раз­менной серебряной монеты изменялась сначала с 64-й на 48-ю, а за­тем с 48-й на 42-ю.

Есть все основания считать, что в своей трактовке указов от 25 мая и 15 июня 1726 г. А. А. Ильин, И. И. Толстой и И. Г. Спасский безусловно правы. Простейшие расчеты показывают, что в этих указах речь идет именно о сплавах 64-й и 48-й проб, только проба выражена в них через содержание лигатуры в единице веса сплава. Действительно, сплав в 1/2 пробы содержит 1/2 часть меди и 1/2 часть чистого серебра, т. е. имеет 48-ю пробу, а сплав в 1/3 пробы — 1/3 часть меди и 2/3 части чистого серебра, т. е. имеет 64-ю пробу. Что же касается сплава в 1/4 пробы, предназначавшегося для изготовления рублей и полтин, то его состав (1/4 часть меди и 3/4 части чистого серебра, т. е. 72-я проба) очень близок к составу сплава 70-й пробы, действительно использовавше­гося для чеканки в 1725 — 1727 гг. монет этих номиналов и узаконен­ного указом от 8 февраля 1727 г. Следовательно, три образцовые полуполтины 1726 г. были отчеканены одна из сплава 72-й пробы, другая из сплава 64-й пробы и третья из сплава 48-й пробы, причем согласно указу от 15 июня 1726 г. сплав 48 пробы был определен для чеканки гривен.

Почему же обер-комендант Фаминцын доложил в Берг-коллегию за­ведомо неверные сведения о пробе сплава образцовых полуполтин? В "экстрактах" содержатся следующие документы, имеющие непосредст­венное отношение к этому вопросу. Прежде всего, доношение минцмей-стера Левкина (Дитерика Лефкена. — В. У.) от 8 июля 1726 г. и некото­рые другие документы свидетельствуют о наличии, видимо, устного, не подтвержденного официальной бумагой, распоряжения А. Д. Меншико-ва о чеканке гривен из сплава не 48-й, а 42-й пробы "новой инвенции". Что представляет собой такой сплав, становится ясным из справки, по­мещенной в "Горном журнале" за 1832 г.: "Новой же инвенцией назы­вались для того, что лигатура была составлена с арсеникум (с мышья­ком. — В. У.), дабы посредством оной довесть то низкопробное сереб­ро до такого вида, каковые есть настоящие 70 пробы серебряные моне­ты". Минцмейстер Левкин, которому был выдан подряд на чеканку гривен, неоднократно доносил, что этот сплав не обеспечивает выдер­живание заданного допуска по пробе, поскольку его состав получается неоднородным даже в отдельно взятом слитке. Более того, Левкин со­общил в Берг-коллегию, что серебряные слитки, полученные им от Фаминцына для изготовления гривен, при исследовании показали са­мые различные значения пробы: 37-ю, 27-ю, 24-ю, 20-ю и даже 18-ю, причем иногда из-за спешки определение пробы сплава перед чекан­кой гривен вообще не производилось. Со своей стороны Фаминцын в докладе Берг-коллегии от 11 ноября 1726 г. признает, что среди отче­каненных гривен действительно были обнаружены экземпляры с пони­женной пробой сплава (до 38-й), но что произошло это исключитель­но по вине минцмейстера. Одновременно он сообщает, что согласно ведомости, составленной Левкиным и другими "пробовальными масте­рами", рублевики и полуполтины, которых "наделано было доволь­но", имели пробу сплава, превышающую значения, якобы определен­ные для этих монет указом от 25 мая и 15 июня 1726 г.: первые — 62 (вместо 57 2/3), а вторые — 55 1/6 (вместо 43 2/4), и что впоследст­вии все эти монеты были переделаны в гривны 42-й пробы.

Из документов Берг-коллегии также явствует, что во втором полуго­дии 1726 г. производились опыты по составлению для гривен сплава той же 42-й пробы, но с использованием лигатуры, разработанной комисса­ром Московской монетной конторы Крекшиным и содержавшей селит­ру, мышьяк и сулему, и что сплав такого состава не только оказался не­допустимо хрупким, но и разлагался еще будучи в слитках.

Сопоставление всех этих сведений позволяет сделать выводы:

1. Массовая чеканка разменной серебряной монеты производилась в 1726 — 1727 гг. из сплавов пониженной пробы по сравнению со сплавами, утвержденными указами от 25 мая и 15 июня 1726 г.: полупол­тины чеканились из сплава примерно 55-й пробы, а гривны — из сплава 42-й пробы и ниже (вплоть до 18-й) с добавкой мышьяка.

2. Добавка в лигатуру мышьяка, видимо, не обеспечивала надеж­ной маскировки незаконного снижения пробы сплава гривен, в связи с чем был разработан новый состав лигатуры, оказавшийся, впрочем, совершенно непригодным.,

3. Вероятность существования гривен из сплава 64-й пробы (со­гласно указу от 25 мая) и 48-й пробы (согласно указу от 15 июня) ничтожно мала ввиду незначительности промежутка времени между этими указами, а также между указом от 15 июня и распоряжением Меншикова о снижении пробы до 42-й, последовавшим не позднее 8 июля (а не 15 июля, как считали Ильин и Толстой).

4. Минцмейстеры Левкин и Рыбаков не могли не знать состава сплавов, из которых были отчеканены образцовые полуполтины, рас­сматривавшиеся Верховным тайным советом, поскольку в указе от 25 мая 1726 г. прямо говорится, что именно они подписали свиде­тельство о пробе сплава этих монет. Однако сообщить эти сведения в Берг-коллегию они не могли, поскольку это было бы равносильно выступлению против всемогущего А. Д. Меншикова.

5. Обер-комендант Фаминцын, один из фаворитов Меншикова, пользуясь неосведомленностью Берг-коллегии и умолчанием минц-мейстеров, в справке, представленной в Берг-коллегию, дал заведомо ложную расшифровку необычного обозначения проб сплава, приме­ненного в указах от 25 мая и 15 июня 1726 г., и тем самым предотвра­тил разоблачение шедшей полным ходом по указанию Меншикова незаконной чеканки низкопробных гривен.

В настоящее время, кроме небольшого количества полуполтин 1726 г. массовой чеканки (см. рис. 2), уцелевших от передела их в гривны, известны еще две монеты, находящиеся в собрании Государ­ственного Эрмитажа: пробный экземпляр полуполтины (см. рис. 1) и образцовый экземпляр, пробитый, прошнурованный и опечатанный сургучной печатью (его изображение опубликовано в книге И. Г. Спасского "Русская монетная система"). Остается выяснить, из ка­кого сплава отчеканены эти два экземпляра.

Экземпляр полуполтины, определяемый нами как пробный (см. рис. 1), в Корпусе русских монет вел. кн. Георгия Михайловича предположительно отнесен к новоделам, и в описании этой монеты содержится следующее за­мечание: "Несмотря на то, что рисунок орла и характер букв походят на мо­неты того времени, я предполагаю, что эта монета отчеканена в поздней­шее время, т. к. по внешнему своему виду она из высокопробного се­ребра, чего, судя по документальным данным, быть не должно". И действительно, по цвету сплава, свидетельствующему о весьма высо­кой пробе, этот экземпляр полуполтины явно отличается как от полупол­тин массовой чеканки, так и от образцового экземпляра, однако ни­каких других признаков, присущих новоделам, он не имеет. К тому же хорошо известно большое количество действительно новодельных полуполтин 1726 г. (рис. 3), которые чеканились заново изготовлен­ными штемпелями, довольно точно копирующими штемпеля полупол­тин массовой чеканки (см. рис. 2). Поэтому появление полуполтины, отличающейся от полуполтин массовой чеканки не только пробой сплава, но и несколько измененным рисунком гербового орла, может иметь лишь одно приемлемое объяснение: это единственный дошед­ший до нас пробный экземпляр из числа отчеканенных в сплаве 72-й пробы для представления на рассмотрение Верховного тайного сове­та. Поскольку же он не пробит, то это либо тот самый экземпляр, ко­торый согласно указу от 25 мая 1726 г. поступил на хранение в Вер­ховный тайный совет, либо подобных монет из сплава 72-й пробы было отчеканено более трех экземпляров.

Из того же сплава 72-й пробы должен бы быть отчеканен и образцо­вый экземпляр полуполтины, т. к. на этикетке, прикрепленной к проде­тому через отверстие в этой монете шнуру, значится: "3 пробы 1/4". Од­нако, скорее всего, это не так.

Во-первых, по цвету сплава образцовый экземпляр очень близок к полуполтинам массовой чеканки, а эти последние, как уже говори­лось, чеканились из сплава 55-й пробы. Во-вторых, образцовый и пробный экземпляры полуполтины отчеканены различными комп­лектами штемпелей, а изготовление для чеканки двух экземпляров одной и той же пробной монеты двух комплектов штемпелей, имею­щих хорошо заметные, но совершенно несущественные отличия (главным образом — в рисунке хвоста гербового орла), могло пре­следовать только одну цель: облегчить распознавание экземпляров, отчеканенных из сплавов различной пробы. Наконец, наиболее веро­ятно, что массовая чеканка полуполтин производилась таким же штемпелем, какими был отчеканен образец из слава 64-й пробы, ут­вержденного для монет этого номинала указом от 25 мая; штемпеля же всех известных нам полуполтин массового чекана полностью идентичны штемпелям образцовой монеты. Следовательно, имеется достаточно оснований считать, что пробитый и опечатанный образцо­вый экземпляр полуполтины отчеканен из сплава 64-й пробы, а за­пись на его этикетке является ошибочной. При этом необходимо от­метить, что в процессе подготовки указа, подписанного 25 мая 1726 г., была допущена явная путаница в отношении номенклатуры сплавов, нашедшая отражение даже в официальных документах. Так, в прото­коле Верховного тайного совета от 16 мая 1726 г. зафиксированы рекомендации, утвержденные позднее указом от 25 мая. Однако в журнале Верховного тайного совета в записи от 18 мая содержатся уже совершенно иные рекомендации: сплав в 1/4 пробы определен для чеканки алтынников, сплав в 1/3 пробы — для чеканки рублей и полтин, а сплав в 1/2 пробы — для чеканки полуполтин и гривен. На­конец, запись в журнале Верховного тайного совета от 27 мая 1726 г. свидетельствует, что рекомендации, содержащиеся в записи от 18 мая, ошибочны, и подтверждает первоначальное решение. Вполне естест­венно предположить, что в таких условиях легко могла произойти ошибка и при этикетировании образцов.

Какие же цели преследовал проект 1726 г., планировавший возоб­новление чеканки 25-копеечников? Прежде всего, появление этого проекта было, видимо, обусловлено потребностью ликвидировать су­ществовавший разрыв между полтинным и 5-копеечным номинала­ми, создававший определенные неудобства при расчетах (на решение этого вопроса было направлено и введение в обращение гривны). Но основная цель проекта 1726 г. усматривается все же в переводе полупол­тины из разряда банковой в разряд разменной монеты. Выгода от та­кой операции достаточно очевидна: при массовой чеканке полупол­тин из серебра пониженной пробы по монетной стопе, установленной для разменной монеты, достигалось ощутимое снижение расхода чис­того серебра по сравнению с расходом его при чеканке полуполтин, приравненных к банковой монете. К тому же проба серебра, исполь­зовавшегося для чеканки полуполтин, была незаконно снижена с 64-й, утвержденной именным указом, до 55-й. В результате всех этих меро­приятий экономия чистого серебра могла составить около 5,9 кг на каж­дую тысячу руб. в отчеканенных полуполтинных монетах, а при сущест­вовавшей тогда цене на чистое серебро (18 коп. за золотник) дополнительный доход казны составил бы в среднем 246 руб. с каждой тысячи руб. Однако с началом массовой чеканки гривен из сплава 42-й про­бы (и ниже) фактический расход чистого серебра на каждую тысячу руб. в гривенной монете оказался как минимум на 3,5 кг меньше по сравнению с расходом на такую же сумму в полуполтинной монете, что давало дополнительную прибыль в размере не менее 146 руб. с каждой тысячи руб. Видимо, именно это обстоятельство и послужило причиной того, что проект возобновления чеканки полуполтины фак­тически так и не был реализован, а уже отчеканенные полуполтинные монеты были переплавлены и использованы при чеканке гривен.

Серебряный 2-рублевик 1726 г. (см. рис. 5) известен в настоящее вре­мя только в виде новодела, в связи с чем закономерно возникает вопрос: а действительно ли была- пробная чеканка 2-рублевиков? Чтобы отве­тить на этот вопрос, обратимся прежде всего к самой монете. Штемпеля, которыми отчеканены новодельные 2-рублевики 1726 г., не дают ни ма­лейших оснований сомневаться в их подлинности. Более того, среди рублей массового выпуска 1726 — 1727 гг. легко обнаруживаются экзем­пляры, штемпеля реверса которых изготовлены, несомненно, тем же ре­зчиком, который изготовил и штемпель реверса 2-рублевика — на рис. 6 и 7 представлены оборотные стороны двух таких монет.

Существование подлинных экземпляров 2-рублевика 1726 г. под­тверждается и документально. В журнале Верховного тайного совета имеется следующая запись от 15 июня 1726 г.: "В Верховном Тай­ном Совете Рейхс-Маршал и Генерал-фельдмаршал, Светлейший Князь (А. Д. Меншиков. — В. У.) объявил ведомость за руками де­нежных дворов пробовальных мастеров Левкина, Шлаттера, Рыбако­ва и Шагина о пробе 2-рублевиков новой инвенции из нового сереб­ра..." Таким образом, факт пробной чеканки в 1726 г. серебряного 2-рублевика не вызывает никаких сомнений, а упоминание в журнале о "новом серебре" и о "новой инвенции" раскрывает и цель разработ­ки этой монеты: подлинные экземпляры 2-рублевика были отчекане­ны из низкопробного серебра с "облагораживающей" добавкой в ли­гатуру мышьяка. К тому же сравнительно малый диаметр 2-рублеви­ка 1726 г. позволяет предположить, что Верховный тайный совет рас­сматривал вопрос о возможности снижения не только пробы сплава, но и весовой нормы серебряных банковых монет. Действительно, диа­метр 2-рублевика, достаточно точно определяемый на новодельном экземпляре по диаметру штемпелей, был равен примерно 46 мм, а это явно недостаточно для 2-рублевика в случае чеканки его по су­ществовавшей в то время монетной стопе банковой монеты, посколь­ку в большинстве случаев рубли 1725 — 1726 гг. изготавливались пе­речеканкой талеров и имели диаметр около 43 мм. Такое несоответ­ствие было очевидно и для разработчиков 2-рублевика: чтобы он за­метнее отличался от уже находившихся в обращении рублей, на его реверсе кроме обычного обозначения номинала было введено дубли­рующее обозначение в виде римской цифры "И" и литеры "Р" (т. е. "два рубля"). К сожалению, из-за отсутствия подлинной монеты нет никакой возможности установить монетную стопу и состав сплава пробных экземпляров 2-рублевика, рассматривавшихся Верховным тайным советом, поскольку в письменных источниках эти сведения не получили отражения.

В истории русской монетной чеканки пробный гривенник 1726 г. (рис. 8) является первой медной монетой 10-копеечного номинала (если не считать медные квадратные гривны 1725 — 1726 гг., относя­щиеся к совершенно особой серии монет). 10-копеечный номинал у медной монеты явление вообще довольно редкое, и введение его в обычный набор номиналов медных монет всегда имело в каждом кон­кретном случае свою особую причину [Кроме гривенника 1726 г. и квадратных гривен, чеканка медных 10-копеечников име­ла место еще в четырех случаях: 10-копеечник 1762 г. выпускался при перечеканке медных монет с удвоением их номинала и обеспечивал перечеканку (вместо переплавки) 5-копеечников старого образца; ту же природу имел и 10-копеечник 1796 г.; 10-копе­ечник образца 1830 г. чеканился в период резкого обесценивания медных денег — бу­дучи старшим номиналом в серии медных монет, он по своей покупательной способности соответствовал всего 3 коп. в серебре; а сибирский 10-копеечник (1764 — 1781 гг.) ком­пенсировал отсутствие в этой региональной серии серебряных монет, поскольку такие монеты достоинством в 20, 15 и 10 коп. не были утверждены.], поскольку традиционно 10-копеечник чеканился в серебре. А появление медного гривенника в 1726 г. было, видимо, опять связано с поисками путей увеличения дохо­дов казны.

На базе серебряных монет такие поиски, как говорилось выше, особым успехом не увенчались: не состоялась массовая чеканка пол­уполтины, переведенной в разряд разменной монеты, не получило одобрения снижение пробы серебра (а возможно, и весовой нормы) банковых монет, продемонстрированное Верховному тайному совету на пробном серебряном 2-рублевике, а чеканка серебряной гривны с незаконно сниженной пробой сплава никак не могла считаться на­дежным источником доходов казны в течение хоть сколько-нибудь продолжительного времени. Тогда, видимо, и возник новый проект, предусматривавший принятие более радикальных мер — полную за­мену серебряной разменной монеты медной. А поскольку в 1726 г. в массовой чеканке находилась серебряная разменная монета только одного номинала — гривна, то и ее медный заменитель появляется в виде пробной монеты того же номинала, отчеканенной по стопе в 40 руб. из пуда меди, т. е. полностью согласованной по весовой норме с единственно чеканившейся тогда массовыми тиражами медной мо­нетой — 5-копеечником образца 1723 г. (рис. 31). Каких-либо письменных источников, содержащих сведения об этом проекте, пока обнару­жить не удалось.

Конечно, не исключено, что проект предусматривал замену мед­ными гривенниками только части серебряных гривен, в связи с чем массовый выпуск последних подлежал бы не прекращению, а только ограничению. Однако в пользу предположения о полной замене сви­детельствует тот факт, что практика одновременного выпуска монет одного и того же номинала, но чеканенных в разных металлах, утвер­дилась как постоянное явление фактически только с 1830 г. [Чеканка при Петре I до 1718 г. наряду с медными также и серебряных копеек доре­форменного образца (при отдельных попытках заменить эти последние серебряными копейками регулярного чекана) была сугубо временной и лишь обеспечивала доверие к вновь введенной медной монете. Столь же эпизодический характер носила и парал­лельная чеканка серебряных и медных 5-копеечников в 1758 — 1761 гг.]. Кроме того, в случае принятия решения о выпуске медных гривенников вряд ли имело бы смысл затягивать авантюру с незаконной чеканкой низ­копробных гривен: дополнительная прибыль казны от замены сереб­ряных гривен медными гривенниками была бы значительно большей, чем от снижения пробы сплава гривен. Несмотря на весьма заманчи­вую перспективу, этот проект также не был реализован.

Пробная медная копейка 1726 г. (см. рис. 9) по оформлению авер­са, реверса и гурта, а также по своей массе полностью идентична ко­пейке 1724 г. (рис. 10). Как известно, копейки 1724 г. появились в результате перечеканки копеек 1704 — 1718 гг. — это была единст­венная в своем роде перечеканка медных монет без изменения их но­минала, а следовательно, и монетной стопы, тогда как во всех осталь­ных случаях медная монета перечеканивалась с целью изменения ее весовой нормы. Как свидетельствуют документы, столь необычная перечеканка была одной из мер борьбы с фальшивомонетчиками.

В связи с появлением к концу первой четверти XVIII в. угрожаю­щего количества фальшивой медной монеты правительством Петра I было принято решение все ранее выпущенные полушки и деньги пе­реплавить и использовать при изготовлении пятаков образца 1723 г., а копейки перечеканить в монеты того же номинала, но штемпелями нового образца. В изданном по этому поводу сенатском указе от 31 января 1724 г. предписано: "...а на тех дворах копейки перечека­нивать в копейки ж новым образцом, на которых на одной стороне вместо герба, изображеннаго на пятикопеешниках, изобразить ездока с копьем, как на прежних копейках было, а на другой написать: ко­пейка, а по краям тех копеек сделать гуртики против образцовой ко­пейки глубже..." Интересно отметить, что штемпеля копейки 1724 г. полностью отвечают требованиям, предъявлявшимся к штемпелям пятака образца 1723 г. согласно именному указу от 28 июня 1723 г. ¹⁶:

"...А для пресечения воровства, дабы отливать было не можно, такш новыя деньги делать с резьбою мелкою, а не обронною (толстой, вы­пуклой. — В. У.), доброго мастерства, и по краям опечатывать ж подобие рубешков, а на одной стороне, на которой назначена будеп цена и год, оставлять половину гладкого места..." Действительно, что­бы затруднить подделку, изображение всадника на копейке 1724 г. очеш небольшого размера и тщательно выполнено; на обеих сторонах монеть оставлено много гладкой поверхности, не занятой изображениями и над­писями, на которой будут хорошо видны мелкие раковины (если под­делка будет изготовлена литьем); на гурт монеты нанесена сетчатая на­сечка, воспроизвести которую при литье невозможно.

Поскольку при жизни Петра I перечеканка копеек 1704 — 1718 гг. в копейки 1724 г. была только начата, правительство Екатерины I со­чло необходимым ее продолжить, что подтверждается следующей за­писью в протоколе Верховного тайного совета от 8 марта 1727 г. (приложение II): "А нынешния медныя пятикопеечники и вновь пе­репечатанные копейки делаются чистою работою, и подделываться под них... ворам не без трудности". И далее: "А сколько тех пятикопе­ечников вновь сделано и старых копеек перечеканено и на старыя деньги променено будет, о том рапортовать по все месяцы в кабинет". Сам характер этой записи свидетельствует о том, что и после 1724 г. перечеканка "старых" (1704 — 1718 гг.) копеек шла полным ходом, но вот копеек 1726 г. автору на сегодня известно всего-навсего шесть эк­земпляров. И что самое удивительное — отчеканены они с использо­ванием четырех различных комплектов штемпелей: одним комплек­том отчеканено три экземпляра монеты, а остальными тремя комп­лектами сделано по одному оттиску. Не вызывает сомнения, что при наличии четырех комплектов штемпелей объем чеканки мог быть столь ограниченным только в том случае, если все штемпеля, датиро­ванные 1726 г., предназначались для продолжения перечеканки копе­ек 1704 — 1718 гг., но по каким-то причинам в массовом производстве использованы не были, а все копейки 1726 г. представляют собой лишь пробные оттиски этих штемпелей. Следовательно, весь объем перечеканки копеек 1704 — 1718 гг. был выполнен в 1724 — 1727 гг. штемпелями, датированными только 1724 г.

Почему все же было принято решение произвести перечеканку ко­пеек 1704 — 1718 гг., сохраняя для них устаревшую 20-рублевую сто­пу? Ведь в том же 1724 г. существовал проект перечеканки этих копе­ек в 2-копеечники, т. е. в монеты узаконенной для того времени 40-рублевой стопы, — свидетельством тому является пробный мед­ный грош 1724 г. (рис. 11), на некоторых экземплярах которого от­четливо видны следы изготовления их перечеканкой из петровских копеек.

Наиболее вероятно, что такое решение было обусловлено прежде все­го неудачей, постигшей проекты 1718и1721гг., предусматривавшие на­чало чеканки медных копеек 40-рублевой стопы (рис. 12 — 14). Отсутст­вие массовой чеканки копеек нового образца привело к тому, что за­менить старые копейки 20-рублевой стопы, ликвидация которых бы­ла уже предрешена, оказалось нечем, а правительство Петра I счита­ло, видимо, недопустимым исключать из обращения медную монету такого основополагающего номинала, как копейка. Выход из создав­шегося положения и обеспечила перечеканка старых копеек новыми штемпелями, но без изменения их номинала, хотя одновременное присутствие в обращении медных монет, имеющих различную весо­вую норму, создавало определенные трудности. Но как только в 1727 г. появляются новые проектные разработки копеек 40-рублевой стопы (см. рис.24, 25, 27, 30 и 32), одновременно появляются и пробные 2-копеечники (см. рис. 23, 26 и 29), штемпеля которых обеспечивали перечеканку копеек 1704 — 1718 и 1724 гг. с переводом их в 40-руб­левую монетную стопу. Ни в 1727 г., ни позднее перечеканка петров­ских копеек с удвоением их номинала так и не была осуществлена.

Так обстоит дело с пробными монетами 1726 г. Что же касается проб 1727 г., то подавляющее большинство их появилось в связи с необходимостью ликвидировать назревавший к этому времени раз­менный кризис, т. к. в течение предшествовавших четырех лет вся разменная монета, чеканившаяся массовыми тиражами, имела номи­налы не ниже 5 коп.

Пробные серебряные разменные монеты 1727 г. известны в двух но­миналах: 3 коп. (см. рис. 15) и грош, представленный в двух вариантах (см. рис. 16, 17). 3-копеечник и первый вариант гроша (см. рис. 16) имеют оформление аверса и реверса, монетную стопу и пробу сплава, совпадающие с аналогичными характеристиками серебряной гривны массового выпуска 1726 — 1727 гг. (см. рис. 4). Что же касается вто­рого варианта гроша (см. рис. 17), то он отличается от всех этих мо­нет чрезвычайно низкой пробой серебра (имеющего темный цвет с медным оттенком), значительно большей лигатурной массой и изме­ненным оформлением реверса (иначе скомпонованы основное и дуб­лирующее обозначение номинала и дата, а дублирование обозначе­ния номинала произведено дважды — счетными точками и палочка­ми). Лигатурная масса этой монеты равна 1,27 г., что соответствует мо­нетной стопе в 6 руб. 45 коп. из фунта легированного серебра, тогда как гривна чеканилась в 1726 — 1727 гг. по стопе в 15 руб. 84 коп. из фунта.

Причина появления двух вариантов серебряного гроша 1727 г. стано­вится более или менее понятной, если провести аналогию с появлением в 1714 г., в дополнение к серебряной копейке массового выпуска 1713 — 1714 гг. (рис. 18), ее пробной разновидности (рис. 19).

Как известно, в 1711 — 1712 гг. производилась массовая чеканка алтынов из серебра примерно 72-й пробы по стопе банковой монеты, вследствие чего эти алтыны имели очень малые размеры и массу, рав­ную 0,8 г, и потому были весьма неудобны в обращении (рис. 20). В 1713 г. проба сплава серебряных алтынов была снижена до 38, при­чем количество чистого серебра, содержавшегося в этих монетах, ос­талось примерно тем же. Это мероприятие привело к значительному увеличению размеров и массы серебряных алтынов нового образца (рис. 21), и появилась возможность выпуска серебряных копеек регу­лярного чекана (рис. 18), которые должны были заменить все еще че­канившиеся серебряные копейки дореформенного образца. Однако копейки 1713 — 1714 гг. оказались столь же неудобными в обраще­нии, как и старые алтыны (масса копейки равна 0,6 г), в связи с чем, видимо, и появилась пробная серебряная копейка 1714 г. увеличен­ного размера с массой, равной 2,18 г (см. рис. 19). Никаких докумен­тальных сведений по этой копейке обнаружить не удалось, а потому можно только предположить, что и в этом случае была опять-таки снижена проба сплава при неизменном содержании в монете чистого серебра. Если такое предположение справедливо, то сплав пробной копейки 1714 г. должен иметь пробу не выше 12-й, и это полностью подтверждается тем, что такая монета, находящаяся в собрании Госу­дарственного Эрмитажа, по цвету имеет вид медной монеты [Примерно так же выглядят и некоторые другие низкопробные серебряные монеты, значение пробы сплава которых известно: например, разменные русско-польские мо­неты с пробой сплава в 18 2/3, или монеты низших номиналов для Пруссии с пробой сплава от 18-й до 6-й.].

Очень схожая ситуация наблюдается и в случае с двумя варианта­ми пробного гроша 1727 г. Действительно, масса 1-го варианта гроша равна всего 0,55 г, и весьма вероятно, что 2-й вариант лишь обеспе­чивал большее удобство пользования этой монетой в обращении. Ес­ли считать, что количество чистого серебра в обоих вариантах гроша примерно одинаково, то при 42-й пробе сплава 1-го варианта 2-й ва­риант будет иметь 18-ю пробу сплава. Поскольку же диаметр 2-го ва­рианта гроша оказался близким к диаметру гривны (см. рис. 4), по­требовалось внести заметные различия в их внешний вид, чем и объ­ясняются перечисленные выше особенности оформления реверса 2-го варианта гроша. Как и по пробной копейке 1714 г., по 2-му варианту пробного гроша 1727 г. никаких сведений не обнаружено. Лишь в Корпусе русских монет вел. кн. Георгия Михайловича помещена краткая справка, свидетельствующая, что экземпляр этой монеты, находящийся в собрании Государственного Исторического музея, не является единственным.

Все медные пробные монеты 1727 г. преследовали, как и рассмот­ренные выше пробные разменные серебряные монеты, только одну цель — ликвидацию разменного кризиса путем включения в обраще­ние монет номиналом не выше 5 коп., отчеканенных по стопе в 40 руб. из пуда меди, а их большое многообразие объясняется либо поисками наилучшего внешнего оформления, либо принадлежностью их к двум различным царствованиям. Что же касается пробного се­ребряного рубля 1727 г. с портретом Петра II на аверсе и с гербовым орлом на реверсе, известного в единственном экземпляре (рис. 22), то он представляет собой отклоненный вариант внешнего оформле­ния рублевиков нового образца: для массовой чеканки был утвержден вариант с монограммой Петра II на реверсе.

Среди перечисленных в начале очерка пробных монет, кроме, полупол­тины 1726 г. (см. рис. 1), о которой уже говорилось, имеются еще три монеты 1727 г., подлинность которых до последнего времени остава­лась под сомнением. Это безымянная копейка с московским гербом на аверсе и крестом на реверсе (см. рис. 30), которая считалась под­дельной, и две монеты с латинскими вензелями Петра II — недатиро­ванная копейка (см. рис. 39) и полушка (см. рис. 40), причисляемые к новоделам. Однако имеются веские основания не соглашаться с от­рицанием их подлинности.

В 1897 г. московский нумизмат-любитель П. В. Зубов в своей ра­боте "Материалы по русской нумизматике" опубликовал медную копейку образца 1728 — 1729 гг., но датированную 1727 г. Сам П. В. Зубов считал эту монету (которая находилась в то время в его кол­лекции, а позднее поступила в собрание Государственного Историче­ского музея) подлинной и относил ее к монетам царствования Петра II. Несмотря на эту публикацию, безымянная копейка 1727 г. с крестом на реверсе (см. рис. 30) не была включена ни в Корпус русских монет вел. кн. Георгия Михайловича, ни в руководства для собирателей рус­ских монет, составленные X. X. Гилем, А. А. Ильиным и И. И. Толстым. Причиной этого явилось прочно укоренившееся еще с первой половины XIX в. мнение, что все известные экземпляры подобной копейки 1727 г. являются подделками, изготовленными из копеек 1728 — 1729 гг. путем изменения последней цифры даты. Например, в Корпусе русских монет имеется следующее примечание к описанию копейки 1728 г.: "П. В. Зу­бов в своем труде "Материалы по русской нумизматике" (М., 1897) в таблице VI за № 88 издал подобные же копейки 1727 г., между тем как Рейхель в своем "Reichelsche Munzsammlung" (Спб., 1842) указывает под № 4635, что настоящих копеек 1727 г. в действительности не суще­ствует, и полагает, что на копейках 1727 г. последняя цифра переделана из 8". Постараемся разобраться, насколько справедливо это категори­ческое утверждение.

Оставляя пока в стороне вопрос о подлинности зубовской копейки, уточним, могла ли подобная копейка вообще появиться до 1728 г.? Чтобы выяснить это обстоятельство, прежде всего рассмотрим внеш­нее оформление копеек массового выпуска 1728 — 1729 гг. (рис. 41). Такое рассмотрение дает следующие результаты:

1. Оформление аверса этих копеек (московский герб, отделенный двойной чертой от надписи "МОСКВА") полностью заимствовано у двух пробных монет 1727 г. с вензелем Екатерины I на реверсе — у 2-копеечника (см. рис. 23) и у копейки (см. рис. 24).

2. Оформление реверса (крест из двойных линий и в нем пересека­ющиеся обозначения номинала и даты) заимствовано у 5-копеечника (рис. 31), массовый выпуск которого был начат еще в 1723 г.

3. Рисунок гуртового узора (цепочка из