А. А. - за этой вызывающей оболочкой просматривается желание детей советской элиты жить другой жизнью - иной, чем родители.

А.Т. - В этом бунте поколения был и еще один серьезный момент: ощущение этими детьми отсутствия перспектив в жизни. Они понимали, что законных оснований получить наследство отцов, советских функционеров, у них нет. То, что полагалось им, то, что им готовилось, было в их понимании ничто, пыль, нищета и унижение. Судьба обычных студентов, инженеров! Сын наркома не мог стать наркомом, а сын маршала не мог быть маршалом. И они понимали, что для обеспечения будущего им нужна другая идеология. А настоящее нужно отменить. В каком-то смысле это была попытка все-таки получить наследство и приумножить, встать на ступеньку выше, чем отцы. Дети словно предчувствовали эту обреченность. В 15 лет они понимали: сейчас - их лучшее время, лучше уже не будет. Не будут красться за ними охранники, их не будут катать самолеты. Не будет таких дач и машин. Не будут трястись губы у милиционеров от звука их фамилий. И мальчики не ошиблись. Впоследствии никто из детей советской элиты не превзошел своих отцов. Все "династические" браки распались. Множество "кремлевских" детей от безысходности спились.

А.А. - Роман вызывает удивительное чувство подлинности, документальности...

А.Т. - О том, как писалась книга, можно написать еще более изнурительную книгу. О поездках в Британию, Израиль, Австрию для опроса свидетелей, которые не сказали ничего. О покупках документов. О многолетних уговорах престарелых трусов сказать "хоть что-нибудь" - и безрезультатно! О быдловатых наследниках, которые выбрасывали родительские архивы на помойку. Первые годы этого безумия я утешал себя тем, что я это все делаю не просто так, а "для книги", потом я понял, что заигрался и уже сам становлюсь персонажем и не могу остановиться. Словно умершие люди хватают тебя за рукав и просят: и нас возьми, и про нас напиши, мы тоже хотим... Кто убил Нину Уманскую и что на самом деле происходило между мальчиками, меня занимало меньше всего. Ответы на эти вопросы находятся в четырех томах уголовного дела, давно рассекреченного. Но по сей день этого дела целиком, я думаю, не видел никто. Чтобы его увидеть, нужно получить письменные доверенности от всех живых "мальчиков", разъехавшихся по двум континентам, и от всех наследников "мальчиков" умерших. И тогда станет ясно, почему участники организации ни разу не встретились все вместе после ареста. Я обхожу деликатно вопрос о том, каким образом я осведомлен о деталях этого дела. Но утверждаю, что все цитаты и документы в этой книге - подлинные.

Согласитесь, что писать роман, основанный на документальных материалах и не попытаться ответить на главный вопрос, довольно необычная позиция автора. Но чужая душа - потемки. Кроме того, автору давали «дружеский совет» не ворошить это дело. Но несмотря, ни на что, роман увидел свет. Если, все приведены документы подлинные, в чем нас автор уверяет, то большое ему спасибо, от читателей, за огромную проделанную работу. Безусловно, Александр Михайлович много «накопал» интересного материала, который, к сожалению, частично отсеялся в процессе издания книги. Попытаемся в сжатом виде разобраться по существу дела.

Нина Уманская и Владимир Шахурин за несколько дней до смерти, май 1943 года.

Убита девушка-школьница, которая на следующий день должна была улететь в Мексику вместе с отцом-дипломатом. Была ли Нина Уманская в составе данной организации «Четвертая империя»? Думаю, что нет. Среди приведенных фамилий, которые стали известны читателю, восемь мальчиков и ни одной девочки. Возможно, что они и были в организации, но не приведены. Можно также сделать допущение, что Нина Уманская не была и «своей» в «Четвертой империи». Не тот уровень родителя. Это, кстати, отмечает и автор романа: «порядковый номер Шахурина в Империи располагался между 25 и 50. Уманский хорошо, если замыкал третью сотню».

Следовательно, причина может быть в том, что Нина, невольно стала свидетельницей того, чего не должна была знать. Но из показаний одноклассников, учителей, родственников и прочих знакомых, нет, ни каких намеков на то, что убитая страдала чрезмерным любопытством. Тогда, как все это объяснить?

Второе, главное действующее лицо - Володя Шахурин. Никто не может с абсолютной уверенностью утверждать, что именно он и являлся руководителем этой организации. На мертвого можно «повесить» всё - вряд ли он возразит? Сам, Шахурин - старший, безусловно, крупная величина, но член Политбюро Микоян на порядок могущественнее. Почему бы его сыну Вано Микояну не быть маленьким фюрером? Кроме того, трудно поверить, чтобы семиклассник, верховодил ребятами старших классов.

Начнем по порядку. Так как весь роман пересказывать, занятие не благодарное и долгоиграющее, а заниматься «разбором полетов о художественных достоинствах произведения» не наша задача (братья по перу оценили автора почетной премией), то мы сделаем проще и доступнее. Процедим содержание романа через фильтр документалистики и оставим для анализа, только голые факты. Думаю, что Александр Михайлович не обидится на подобную процедуру. Рассмотрим, полученный результат под определенным углом, тем самым, под которым рассматривали и другие произведения. Частично, о расследовании уже было сказано чуть выше. Продолжим тему. Что привело подростков на Каменный мост? Видимо обстоятельства, которые назывались, - Вано Микоян. Это он «организовал» встречу Нины и Володи на мосту. Цель понятна - свести вместе намеченные жертвы. А какова, в дальнейшем, его роль? Соглашусь с автором книги, что основное задание Вано - это унести с места преступление оружие, из которого будут убиты жертвы. Главное, ведь было в том, чтобы не привлечь к этому делу взрослых дядей, которые не зримо стояли за спинами детей. А так нам дают понять, что если пистолет, дескать, принадлежал молодому Микояну, то взрослые дяди, вроде бы в этом деле, уже и ни при чем? Кто же, в таком случае, убил наших «героев»? Разумеется, ни в коем случае, не Вано Микоян. Это было бы слишком «круто», даже для американского боевика. Это сделали люди «совершенно из другого района». Оцените почерк. Уманскую - в затылок, Шахурина - в висок. Такое, при всем желании, не каждому взрослому по плечу, тем более, подростку Микояну. Это сделали профессионалы из органов. Почитайте у Ю.Мухина в «Антироссийской подлости», как работали специалисты (в данном случае, палачи) в НКВД. Смертельный выстрел в затылок в район первого шейного позвонка снизу вверх. Кстати, в деле об убийстве на Каменном мосту, выстрел в голову Нины Уманской, действительно имеет такое направление снизу вверх. Но, правда, учтите ряд неблагоприятных обстоятельств для убийцы: место «действия», особенно выбирать не приходилось, рядом с Домом правительства; к тому же, девочка, не есть жертва судебного приговора; и плюс фактор ограниченности времени - спешка.

Очень важное в понимании, для нас, все же почерк в убийстве, - наповал. Ни шума, ни крика. Только маленький прокол, кто бы мог подумать? - что сквозное ранение головы на вылет в области виска, даст возможность Володе Шахурину жить еще двое суток. Шум от выстрелов был прикрыт движущимся троллейбусом. Есть такие показания в деле, насчет движения городского транспорта по мосту. А так все «чисто», не подкопаешься. Пистолет, в дальнейшем, появится в деле, как начищенный самовар. Вороненая сталь не сохранила ни чьих отпечатков пальцев. Прекрасная работа молодого Вано. Хоть таким, неблаговидным образом, но приучался к физическому труду отпрыск Анастаса Ивановича. Его незавидная роль сводилась к простому: свести жертвы в одном месте и забрать оружие убийства.

Детям Анастаса Микояна сходили с рук разнообразные ошибки молодости.

(сидят: второй слева - Серго, в центре - Вано, справа - Степан)

Выбирать место, как уже говорил выше, не приходилось из-за нехватки времени и из-за трудности реализации, т.е. ликвидации. Ведь надо было представить дело таким образом, чтобы сложилось мнение о «любовной драме». Именно, под этим соусом Шейнин и состряпал первое дело. Кстати, оно именно так и освещается, и по сей день. Слезы, вперемешку с соплями, обильно смочили страницы многих печатных изданий.

Но что явилось толчком к тому, чтобы «снежная лавина» сорвалась и внезапно накрыла ничего не подозревавших об опасности подростков? Мои предположения таковы. Молодой Шахурин в порыве откровенности и с целью привлечь к себе внимание дочери посла, решил поделиться с Ниной, о чем он мечтал со своими сверстниками. Мечты, могли быть прозаическими для детей московской элиты военным летом 1943 года. Что будет, когда Гитлер, наконец, разгромит Красную Армию и возьмет Москву? Сохранят ли их родители свои высокие посты в новом правительстве, без Сталина? Сколько ящиков печенья и бочек варенья будет выделено растущему молодому поколению, в дальнейшем, при легализации «Четвертой империи»? Примерно, такие рассуждения, могли вертеться в головах у подростков, сверстников Владимира Шахурина.

Представьте себе состояние Константина Александровича Уманского, с которым поделилась услышанным его дочь Нина? Почему я так уверен в этом? Информация о тайных делишках ребят вышла за пределы их круга. Нина Уманская, как сказал выше, не являлась членом их тайного общества, так как принадлежала к другому уровню родителей, как материального, так и мировоззренческого. Могло ли заинтриговать молодую девушку полученное сообщение от Володи Шахурина? Разумеется, да. Так как интересы ее родителей лежали в другой плоскости, тем, более, ее отца. Теперь, далее. Все, окружающие семью Уманских, отмечали необыкновенную любовь отца и дочери. Поэтому, с большой вероятностью, можно предположить, что Нина поделилась, именно, с отцом новостью, полученною от Володи Шахурина. А ведь недаром, в романе проскальзывало, что Константин Уманский, почти как «генерал НКВД».

Предполагаемые действия самого Уманского посвященного в тайну подростков? Думаю, что он, решив сохранить хорошие отношения с семьей Шахуриных, решил по-мужски, переговорить с Шахуриным-старшим. Не думаю, что Алексей Иванович особо отличился на «фронте оппозиции» Сталину. Даже после смерти вождя, после своего тюремного заточения не бросил в адрес своего прямого начальника не только комок грязи, слова упрека, не произнес. Как это понимать? Видимо, знал свою вину и нес свой тяжкий крест всю оставшуюся жизнь. Сгубила женушка ясного сокола, втянув его в трясину обывательского накопительства и алчности к наживе. Но дальше за эту границу, нарком, видимо, не ступал, ни-ни. Поэтому и молчал о Сталине. Как пишет Ф.Чуев, Молотов в ответ на упрек Шахурина, что посадили, бросил ему убийственное: «Скажи спасибо, что мало дали!» Шахурин промолчал в ответ: нечем было парировать удар.

Есть, в этом плане, одна очень интересная фраза автора о Шахурине: «Боготворил императора, Отца; и Хрущева, поэтому ненавидел до остервенения ».

Это надо понимать так, что именно хрущевцы поломали жизнь Алексею Ивановичу. Навечно отняли сына, втянули в «темные» дела, из-за которых загубил семь лет, своих сороковых. Потом лишили любимого дела, а он, действительно, поначалу «горел» на работе, в наркомате. А дальше, по понижающей. Он же не глупым был, а к старости, говорят, вообще философом заделался. То есть, привел свои мозги в порядок. Отсюда, надо полагать, и появилась, лютая ненависть к Хрущеву. Но, увы, поздно.

Итак, Уманский переговорил с Шахуриным. Как же дальше могли развиваться события, которые привели к роковым последствиям.

У Алексея Ивановича был друг, который проходил с ним в 1946 году по «делу авиаторов». Предположительно, он мог оказаться и свояком, женатым на сестре его жены, Анне Мироновне. Встречается такая информация. Но найти, абсолютно достоверные сведения, подтверждающие их родство, не представилось возможным,

Тоже, как и Шахурин, получил срок, но 5 лет, как уверяют энциклопедии. Если Алексею Ивановичу «отгрузили» 7 лет, и как уверял Молотов, мало дали, то почему-то, главный «герой», его друг, получив в 1946 году всего 5 лет, вышел за ворота Лубянки только после смерти Сталина в 53-ем. Почему арифметика, в данном случае, дала сбой, остается только догадываться. Да мы его фамилией, чуть выше, все страницы одной из глав измарали. Новиков, его фамилия. Бывший главком ВВС Александр Александрович Новиков, собственной персоной. Просим, как говориться, любить и жаловать его в этой истории.

Уверен, что и для Шахурина-старшего новость, сообщенная ему Уманским, была убийственно-неожиданной. Воспитанием сына, как правило, в таких семьях заведует мать, в данном случае, неспроста, прозванная сыном «черным бомбардировщиком». Почему так сын называл свою мать Софью Мироновну? Сказалось, видимо, увлечение всем немецким. На фронте наш штурмовик немцы называли «шварц тод», т.е. черная смерть. Бывший летчик-испытатель Марк Галлай, впоследствии, написавший о Шахурине хвалебную оду, заметил, что «жена Шахурина была обыкновенная толстая еврейка». Видимо, габариты мамы превышали тактико-технические характеристики штурмовика. Пришлось сыну квалифицировать ее, как бомбардировщик с ковровым бомбометанием. Вот, думается, и все, что связано с этой кличкой.

Можно предположить, что Алексей Иванович все же знал о связях своего сына, но закрывал глаза на суровую действительность. Мужской разговор с Уманским, вполне мог вывести его из той семейной «спячки», в которую его погрузила неугомонная, но властная женушка Софья Мироновна.

Каковы могли быть дальнейшие действия наркома авиапромышленности? С кем посоветоваться? - вот первое, что могло прийти на ум после известий от Уманского о «Четвертой империи» с сыном в придачу. А что если переговорить со своим другом (или свояком)? Александр Александрович Новиков в то время был на хорошем счету у вождя и к тому же имел немалый генеральский чин. А кем у нас в исследовании проходил Новиков? Самой, что ни есть, важной шестеренкой в механизме заговорщиков. Вот этот разговор вполне мог стать, по сути, подписанием смертного приговора детям. Если Новиков, уже в своем кругу, доверительно прошептал, что источник, Константин Уманский знает о проделках их детей, то, какие чувства могли испытать те, кому принес эту новость главком ВВС? Паника в умах! Что делать? Лучшее, что обычно осуществляется в таких случаях, это ликвидация нежелательных свидетелей. Желательно обоих: дочь и отца. Но это сразу может броситься в глаза. Лучше по отдельности.

На что хотелось бы обратить внимание.

Первое. Уже с 20 мая Нина Уманская перестала посещать занятия в школе в связи с отъездом родителей. Почему тянули с убытием на Американский континент столько дней, аж, до 4 июня? Что нелетная погода была над Мексикой?

«СОФЬЯ МИРОНОВНА: Но скоро выяснилось: отлет отложили, у кого-то из Уманских ангина. Володя попросил меня: давай и мы поедем на аэродром провожать. Конечно!».

Огромная семья Уманских. Трудно сосчитать до трех. Нина все время на глазах с Володей. Константин Александрович не тот человек, чтоб из-за ангины не лететь. Остается некрасивая Раиса Михайловна? Что, мороженое поела, после горячего?

Второе. 30 мая у Шахуриных день рождения «черного бомбардировщика». Чета Уманских была в полном сборе, вместе с ангиной. Однако, почему-то, среди гостей не зафиксированы Новиковы. Отчего нет нигде упоминания о данной супружеской паре?

Третье. Шахурина Софья Мироновна договорилась с молодой Уманской обмениваться не только письмами, но, по предложению Нины, даже и телеграммами. Надо полагать, не было даже тени намека на готовящуюся разыграться трагедию. В данном случае, даже трудно приклеить версию, что Володя убил свою подругу, якобы, из-за горечи предстоящего расставания. Вот такая была диспозиция сторон накануне трагедии.

В дальнейшем, на удивление, эту трагедию начинают преподносить так, что она станет больше смахивать на историю с ревнивцем Хосе, расправившимся с неверной Кармен, чем на сентиментального Ромео, пальцем не дотронувшегося до Джульетты.

А Новиков, все равно, войдет в нашу историю, пусть и через слегка приоткрытую дверь Шахуринской квартиры, но войдет. Правда, это будет в далеком 1953 году после тюрьмы, но, все же «засветится».

«Берия исхитрился вызволить Новикова пораньше, хотя давно и на совесть хлопотал за обоих друзей - Новиков, в синем лоснящемся костюме, приехал к Софье Мироновне: выводили гулять по крыше внутренней тюрьмы, один раз (за шесть лет) он оглянулся и увидел своего друга Лешу. Вот все, что знает».

Ну, каким был «скромницей» главком ВВС, мы уже узнали из главы посвященной именно ему. Так что не новость об этом его качестве характера.

3июня 1943 года, день трагедии. Ближе к вечеру Вано Микоян привел молодую пару на заклание. Раздались выстрелы и два молодых тела, поочередно, рухнули на гранитную площадку при спуске с моста.

Та самая лестница, на которой произошла трагедия.

Справа - знаменитый Дом на набережной.

Фото: Л.Репина

Уманского, такой поворот событий поверг в шок. Важные свидетельские показания И.Эренбурга.

«Никогда не забуду ночи, когда Константин Александрович пришел ко мне. Он едва мог говорить, сидел, опустив голову, прикрыв лицо руками... Несколько дней спустя он уехал в Мексику. Его жену (Раису Михайловну) увозили почти в бессознательном состоянии. Год спустя он писал мне: «Пережитое мною горе меня окончательно подкосило. Раиса Михайловна - инвалид, и состояние наше намного хуже, чем в тот день, когда мы с вами прощались. Как всегда, вы были правы и дали мне некоторые правильные советы, которых я - увы - не послушался».

Если правильно понимать прочитанное, то ясней ясного читается, что трагедия с дочерью произошла неожиданно для семьи Уманских. Впрочем, как и для семьи Шахуриных. Удар, нанесенный Уманскому, был действительно очень тяжелым: «он едва мог говорить». Жена была не в меньшей степени потрясена случившимся: «увозили почти в бессознательном состоянии». Правда, в день отлета успели похоронить.

Тут в романе вынырнул наш старый знакомый автомобиль «Паккард».

«Отца и мать покойницы (Уманских. - В.М.) привез в крематорий Руда Хмельницкий на двенадцатицилиндровом темно-синем «паккарде» (всего в империи их ездило два, вторым владел Василий Сталин, но тут существенное расхождение - другой источник свидетельствует: «паккардов» с бронированными стеклами имелось в наличии все-таки поболе двух единиц, но полагались они только членам Политбюро, а Вася именно в июне сорок третьего ездил попеременно на «виллисе» и канадском «грэхэме».

Но, как выясняется: действительно, «Паккард» - «Паккарду», рознь! Не всем дано, как видите, право, задыхаться за бронированными стеклами.

Почему Уманский согласился кремировать дочь? Все это сомнительно, даже имея свидетельские показания. Может просто привезли на кладбище, на отпевание. Трудно сейчас, разбираться с вероисповеданием Константина Уманского, но кремация тела Нины означает, концы в воду. С другой стороны, семиты - все же Восток, там быстро хоронят после смерти.

Свидетельские показания гласят, что Уманский на похоронах успел посоветоваться с Шейниным и вернулся со странной фразой: «Когда поговоришь с умным человеком - совсем другое дело». Понятно, что у Уманского, тоже был катастрофический дефицит времени, коли принял совет, хотя и родственника, но все же, до существа данного дела дошел не своей головой. Те, кто готовил операцию, все рассчитали точно, чтобы приурочить ликвидацию Нины ко дню отлета.

«Старший помощник прокурора СССР, лучший сыщик империи и автор захватывающих детективов, Лев Романович Шейнин первое следствие по делу Уманской-Шахурина провел бесшумно и быстро: детей сожгли, Уманские вылетели в Мексику, директор школы Леонова, учителя и несколько одноклассников дали показания о плохом воспитании и подростковой любви...».

Сам зачитывался, в свое время, «Записками следователя» и «Старым знакомым». В рассказах Льва Романовича, есть очень интересные зарисовки военной Москвы. Знает ли читатель, что в пригородных поездах в военном, 1944 году (описываемое событие в одном из рассказов, именно этого года), первый пассажирский вагон назывался «вагон для матери и ребенка», в который билеты продавали беременным и матерям с грудными детьми. Машинист пассажирского состава, видимо, в соответствии с инструкцией тех лет, мог оказать помощь и роженице, и остановить поезд в любом месте и т.п., что способствовало оказанию первой помощи в экстренной ситуации. В постсталинский период это введение сошло на нет. Действительно, нечего машиниста отрывать от основной работы - зорко смотреть вдаль, чтобы вовремя заметить, где там, среди шпал террористы подкладывают под рельсы толовые шашки.

«Дело закрыли, пепел Шахурина зарыли на Новодевичьем, несгораемые останки Нины на полтора года легли в керамической посуде «на выдаче праха» Донского крематория; седьмой класс 175-й школы выехал на воспитательные сельскохозяйственные работы в совхоз «Поля орошения» в Люблино - собирали овощи и клубнику, пололи свеклу; в город отпускали на выходные - помыться. Школьники не выполнили план, но их не ругали и даже выдали по сорок килограммов овощей. Потом произошло неустановленное «что-то», и восемь мальчиков арестовали, всех (кроме младшего) в один день, - живые из них до сих пор спорят: в субботу или в воскресенье».

Трудно упрекнуть Льва Романовича. Он сделал все, что мог, «по просьбе трудящихся». Но, видимо, сведения просочились выше, и дело приняло ненужную, для наших семей, окраску. Что мог посоветовать Шейнин своему родственнику-зятю? Этот «зубр» в прокуратуре СССР, сразу почувствовал, откуда подул ветер и, думается, посоветовал Константину Александровичу одно: затаись. Ведь убийство дочери, действительно, было грозным предупреждением от неизвестной стороны. Если кремация произошла с его согласия, то Уманский внял совету. Возможно, Шейнин посоветовал осмотреться, чтобы точно узнать, откуда, конкретно, нанесен удар. Может сам взялся за это деликатное дело. Что ему хранить улики? Итак, все ясно по почерку. Он что, малое дитя в криминалистике?

«ШЕЙНИН (об Уманской): Акт от 4 июня, труп девочки-подростка, длина 158 сантиметров, правильного сложения, хорошего питания, грудные железы развиты хорошо... Волосы на голове запачканы кровью. Входное пулевое ранение - на левой половине головы в области теменного бугра (вверх от уха и назад), круглой формы, выход на правой половине головы... Выстрел, следовательно, производился в направлении слева направо, снизу кверху, кзади. Не на близком расстоянии, свыше двадцати пяти, тридцати сантиметров...».

«ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ (о Шахурине):... выстрел произведен практически в упор. На виске остались следы пороха».

Птицу видно по полету, а Лев Романович подсунул на заключение Генеральному прокурору Бочкову, байку о желторотом Вано Микояне, с дуэлью на пистолетах, за что того (вполне возможно и по другим причинам, о которых поговорим в этой же главе, но ниже), в конце года, заменили на своем посту Константином Горшениным. Помните, такого по делу Н.Зори? Прочие свидетельские показания немножко пролили чернил на глянцевую фотографию улыбающегося Володи Шахурина, несостоявшегося дальнего родственника старшего следователя прокуратуры СССР Шейнина. Впрочем, к одному из показаний, можно и присмотреться.

Дочь, одного из высокопоставленных, «Эрка Кузнецова (Сколько их, таких Кузнецовых? адмирал ли? генерал ли? - В.М.), когда узнала, что Шахурин... не выжил, сказала: сволочь, так ему и надо». Почему? Видимо, прошел слух среди своих, что Владимир Шахурин рассказал Нине Уманской об организации, что с точки зрения ее членов равносильно предательству. Могли преподнести дело и так, якобы, чтобы пресечь утечку информации Володя пошел на крайнюю меру. Смущает, однако, фраза: «так ему и надо». Может читаться, и как «праведный» приговор, приведенный в исполнение. Однако после смерти последовали аресты одноклассников. Может, отсюда «сволочь», а уж потом, «так ему и надо»?

Еще из ИСТОРИИ БОЛЕЗНИ Владимира Шахурина. Взгляните на список врачей: Спасокукоцкий, Бакулев, Бурденко, Бусалов, Гринштейн, Очкин, Вовси, Арутюнян, Стефаненко, Кочергин...

Знакомый нам, Семен Миронович Вовси «загремит под фанфары» по «делу врачей». А Бакулев Александр Николаевич, чей сынишка будет проходить по «делу волчат», отделается только легким испугом. Почему? Может, потому, что не ездил в составе врачебной делегации в 1941 на дачу к Сталину?

Немного лирики. Вороша «грязное белье» в прошлой жизни молодого Шахурина, вышли на его пребывание в Куйбышеве. Там проживало в эвакуации много детей из московской знати. Несколько слов об их «мытарствах» в чужом краю вдали от родного дома. Сопоставьте два свидетельских показания. Из детских рассказов знакомого нам Сережи Хрущева.

«Вспоминается Павлик Литвинов, он вечно хотел есть и, подкапывая осенью картофельные кусты, лакомился клубнями, когда печеными на костре, а порой и сырыми. Ни до ни после мне не приходилось видеть, чтобы картошку ели сырой».

Роман Терехова, густо насыщен Литвиновыми, поэтому и вставил воспоминание, как пример. Сей отпрыск, тоже, был с задатками молодого барина. Не думаю, чтобы Павлик подкапывал клубни в своем огороде. Вряд ли он знал и о том, как правильно держать лопату в руках? Скорее это были набеги на огороды «черни», которая «досыта лакомилась» дарами природы, не только виде картошки, но и иными огородными деликатесами. Второе воспоминание - это одноклассник Володи Шахурина. Время действия то же, и там же.

«Я помню, учитель пришел к нам домой принимать экзамен. Ему предложили стакан чая и пирожное на блюдце. А голод страшный. На всю жизнь я запомнил: учитель чай выпил, а пирожное, как полагается... не доел».

Вполне возможно, что Павлик Литвинов и Сережа Хрущев «помогали окучивать картофель» на огороде, именно этого школьного учителя. Я же говорю, что местные, наедятся дома огородных деликатесов, а потом в гостях на пирожные смотреть не могут, не то, что есть. Такая вот, правда жизни. Почему вспомнилось о пирожных? В день убийства молодого Шахурина домработница Дуся предложила молодому барчуку: «Съешь пирожное. - Лучше вечером съем» (оставшуюся жизнь домработница помнила эти пирожные, сколько они пролежали, как смотрела на них Софья Мироновна)».

Сколько граммов черного хлеба получали сверстники московской знати из простых семей, работая на фабриках и заводах, «приближая нашу Победу, как могли»? Мой родной дядя Вася, двенадцати лет от роду, один из шести своих братьев и сестер, лишившись отца-кормильца зимой 1942 года, встал за слесарные тиски на авиационном заводе, где делали ЯКи. Наверное, старший Шахурин, по нескольку раз в день звонил директору Левину и интересовался, сколько еще самолетов сверх плана могут выпустить труженики тыла для разгрома врага. Может, один из орденов Шахурина полит п о том, маленького паренька Васи, из слесарного участка. Ему, чтобы дотянуться до рабочего места, старые рабочие смастерили широкую скамеечку под ноги. Вот так, со скамеечки и начал свою трудовую деятельность мой родной дядя. А моя мама, чуть постарше своего брата, работала в заводской столовой на подхвате у повара. В конце дня, украдкой, получала небольшой бидончик каши на всю семью. Если бы, не подобная выручка сердобольных людей, умерли бы с голоду студеной зимой 1942 года. Как выжили в войну отдельный разговор. А здесь, понимаешь, пирожное оставил на ужин. Мои дяди и тети делили подсолнечные или тыквенные семечки, по счету. Какой разительный контраст и целая пропасть между поколениями.

Вспоминает Шахурина: За несколько часов до торжества, по случаю дня своего рождения «Володя попросил разрешения поставить себе в комнату отдельный круглый столик - принес туда вазу фруктов. Еще дала ему коробку конфет, был просто счастлив...». Недаром говориться, кому война, а кому - мать родна. Софья Мироновна собирала для коллекции фарфор, а старший Шахурин - автомобили. Между прочим, один из восьми, ему подарил Новиков, по-товарищески (или по-родственному?). Когда Алексей Иванович, как говориться, за «все хорошее», угодил в 1946 году на нары в Лубянку, то, как пишет Марк Галлай «вышел Шахурин из тюрьмы, в которой перенес тяжелый инфаркт, ровно через семь лет... О годах своего заключения Шахурин вспоминал весьма неохотно. Причем не только с таким, в общем, не очень близким ему человеком, каким был я; даже братьям своим сказал: «Что было, то прошло, и нечего на эту тему говорить». Понятно, что хвалиться нечем. Не будешь же на каждом углу кричать, что сидел в тюрьме. Люди могут не правильно понять. Тем более, если расскажешь правду. И Алексей Иванович выдавил из себя «горькую, как полынь, правду» о своей отсидке. Как же выжил, в «нечеловеческих» условиях советской тюрьмы сталинского периода?

«Меня спасла только вера в партию. Только вера в партию, чистота перед ней, только то, что я, подвергаясь пыткам и оскорблениям, ни один час из этих тяжелых лет не чувствовал себя вне партии, спасло меня».

Вот что значит быть в дружбе (или родстве) с Новиковым. Как только буквы на бумаге не расплылись от обильно пролитых слез, когда писал о себе такое?

Но сохранилось детское воспоминание о тех днях, когда дядя Леша был арестован и «скучал» на Лубянке.

«Он сидел в одной камере с Перецем Маркишем. Делал зарядку. Гулял. Раз в месяц разрешали передачу. Чтобы Алексей Иванович понял, что жена не осталась одна, мы упаковывали в коробку торт, который делали только у Рейзенов, - огромные, в полстола, коржи из песочного теста, пропитанные шоколадным кремом, и сверху, на белый заварной крем брызгали опять шоколадом».

Говорят, что в зрелом возрасте, есть много сладкого, вредно: скажется на здоровье. Видимо, поэтому на Лубянке разрешали передачу раз в месяц. Берегли, видимо здоровье, таких, как Шахурин.

Но вернемся к нашему Константину Уманскому.

Первый этап операции осуществлен удачно. Убрали важных свидетелей. Особенно молодую Уманскую. Теперь папа, если и тявкнет в сторону верхов, да кто ему поверит? Чья дочь рассказывала, и где она теперь? Говорят, что её застрелили в результате несчастной любви? Какая жалость! Кем? Её возлюбленным! А он? Тоже застрелился! Ну, что ж? Пусть уголовный розыск занимается этими Ромео и Джульеттой.

Кстати, и Лев Романович именно на это и напирает. Зачем кричать на весь мир, что поняли... Опытный Уманский сразу попытался повернуть события под нужным углом. Он «вел себя сдержанно, подходил и каждому грозил учительским пальцем: «Только не плакать», и напоминал: не проговоритесь, Раиса Михайловна должна думать, что Нину сбил автомобиль, дочь ударилась виском о камень мостовой».

Засекреченный «генерал НКВД» знал как себя вести. Всем надо показать, а Шахурину особенно, чтобы не догадались, что Уманский в курсе, откуда засквозило. Отсюда и телеграмма с нужным содержанием. Если и покажет Шахурин эту телеграмму кому надо, пусть подумают, что Константин Александрович в неведении о случившемся. Лев Романович, то же будет дуть в трубу о Ромео и Джульетте. Уманский же не глупым был, по выстрелам вычислил, что «пролетел» с Алексеем Ивановичем. То-то, и Новиков не обозначился на дне рождения Софьи Мироновны. Иначе, с чего бы телеграмма Шахурину? Уманский, вполне, мог и позвонить по телефону? Да, но телефонный разговор не покажешь, в качестве вещественного доказательства «нужным» людям?

«Утром вылетаю за границу. Передаю привет и крепко жму руку Алексею Ивановичу и Софье Мироновне. О плохом прошу не думать, так как не время этим заниматься. Горе и печаль общая. Супруга моя о свершившемся факте подробностей не знает. Я ей сказал, что дочка шла по лестнице, споткнулась и от сильного сотрясения мозга умерла. В письмах к нам об этом факте прошу не писать. Супруга моя от сильного расстройства находится в плохом состоянии. Уманский».

Не думаю, чтобы Константин Александрович испугался. Вся его жизнь, связанная с разведкой, это хождение по лезвию бритвы. Подумаешь, одной опасностью больше. Жену, Раису Михайловну отодвинул на второй план - «находится в плохом состоянии». Главное - хотел сохранить ей жизнь: «Супруга моя... подробностей не знает». Дает понять той, «вражьей» силе, и напомнить, заодно, Шахурину, что дочь поделилась информацией только с ним.

А, Лев Романович ему, действительно, мог подсказать, что надо выждать и оглядеться. Думаю, что Уманский и сам мог подготовить ответную операцию. Связи тоже имелись немалые в НКВД.

Почему же «вражья сила» не «грохнула» Уманского в Союзе? По вышеуказанной причине: очень подозрительно: сразу отец и дочь. Кроме того, вдали от Родины с «генералом НКВД» легче разобраться. Меньше будет любопытных.

Может быть, дело и завершилось бы по сценарию Льва Романовича, но в события вмешался «черный бомбардировщик».

«СОФЬЯ МИРОНОВНА ШАХУРИНА, ДОМОХОЗЯЙКА, 35 ЛЕТ: Произошла ужасная катастрофа... Прошу любой ценой найти убийц, так как пущенную кем-то версию о том, что Володя застрелил Нину, а потом себя, категорически отвергаю на следующих доказательствах...»

Как мать, ее понять можно. Потерять горячо любимого сына. Что же Шахурин не удержал Софью Мироновну от необдуманного поступка, - кричать во весь голос? Испугался и спрятался за широкую спину жены. Не мог же он разговор с Уманским выложить, как на блюдечке, клокочущей от негодования и ярости жене. Да, и вряд ли бы она поверила в сказанное? Читайте, что выводило раскаленное от гнева перо жены наркома:

«В итоге могу сказать не только как горем убитая мать единственного горячо любимого сына, но и как член партии... Володю и Нину убили . Найдите убийцу, это важно для будущего других детей и снимите со светлой памяти моего сына это ужасное дело».

Думаю, бессмысленным было бы также убеждение Софьи Мироновны в том, что состоялась дуэль на пистолетах и прочая детская забава с оружием.

Хорошо ли, плохо ли получилось, трудно сказать. Но Софья Мироновна так ударила в набат, что его шум достиг кабинета Всеволода Николаевича Меркулова и дело из Следственного отдела прокуратуры переползло в госбезопасность. Там, сказками про Ромео и Джульетту, трудно было, кого-либо убедить, даже такому опытному, как Лев Романович. За что и получит «по шапке», но позже. Разумеется, детишек «примерно» наказали: сначала посадили в тюрьму. Пусть посидят, подумают.

Часть вторая. Бескрылая авиация.

Если наложить это происшествие на события войны, то столкнемся с еще одной историей, отголосок которой долетит, как мне думается, до марта 1946 года. Сначала слово известному авиаконструктору Александру Сергеевичу Яковлеву, где он в своей книге «Цель жизни» так описывает заканчивающийся день 3 июня 1943 года. Москва, Кремль. Время по журналу приема - 22.30.

«...Меня и заместителя наркома П.В.Дементьева, ведавшего вопросами серийного производства, вызвали в Ставку Верховного главнокомандования. В кабинете кроме Сталина находились маршалы Василевский и Воронов. Мы сразу заметили на столе куски потрескавшейся полотняной обшивки крыла самолета и поняли, в чем дело. Предстоял неприятный разговор...».

Суть происшествия, в изложении Яковлева, такова. Производственный брак, не обнаруженный на авиационном заводе, дал о себе знать в процессе эксплуатации, то есть в зоне боевых действий истребительной авиации. Что же конкретно произошло с нашими истребителями?

«Дело в том, что на выпущенных одним из восточных заводов истребителях ЯК- 9 обшивка крыльев стала растрескиваться и отставать. Произошло несколько случаев срыва полотна с крыльев самолета в полете . Причиной этому явилось плохое качество нитрокраски, поставляемой одним из уральских химических предприятий, где применили наспех проверенные заменители». <