Новаторские африканские орудия

Мак-Брирти и Брукс показали, что, в отличие от Европы, где пластины-лезвия явились отличительной чертой появления человека современного типа около 40—50 тысяч лет тому назад, подобные лезвия использовались в Африке еще в Среднем Каменном веке, около 280 тысяч лет тому назад, опередив таким образом появление людей современного типа на добрую четверть миллиона лет[138]. Другим типом каменных орудий, буквально процветавшим в Среднем и Верхнем палеолите, были каменные наконечники. Эти наконечники представляли собой по большей части длинные отщепы, которые обрабатывались по обеим кромкам, чтобы их можно было насадить на древко копья. История их использования в Африке насчитывает более 250 тысяч лет, что гораздо дольше, чем в Европе, и, как подчеркивают те же Мак-Брирти и Брукс, демонстрирует куда более широкий и разнообразный спектр региональных вариантов (см. рис. 2.4).

Один из специализированных типов каменных орудий, первоначально появившийся в Африке, впоследствии был «экспортирован» в Европу в раннюю эпоху ее развития. Тип этот — микролиты. Эти небольшие (25 мм и меньше), но тщательно обработанные орудия, затупленные с одной кромки как перочинный нож, делались из небольших пластин-лезвий или их сегментов. Круг их применения был весьма широк; в частности, они могли использоваться в составных орудиях (ножи, серпы), а также в качестве наконечников для копий и стрел. Отдельный поврежденный микролит было легко извлечь и заменить новым. Микролиты, считающиеся технологией 5 типа — высшим уровнем сложности развития каменных орудий, — знаменовали собой этапную веху: начало Позднего Каменного века в Африке. Первые образцы такого типа были найдены в Мумба Рок Шелтер, Танзания; их возраст — около 70 тысяч лет. В Европе же они появились гораздо позже, в основном — после последнего оледенения, около 8000 лет тому назад. Наиболее ранние находки микролитов, сделанные не в Европе, а, что весьма примечательно, на Шри-Ланке (о. Цейлон), можно датировать временем около 30 тысяч лет назад. Это указывает на непосредственное влияние и «экспорт» идей из Африки по южному маршруту (см. главу 4)[139].

Использование некаменных материалов, таких, как кость и рог, для производства оружия и всевозможных орудий считается еще одним «изобретением» европейцев, сделанным около 30—40 тысяч лет тому назад. Между тем Мак-Брирти и Брукс приводят достоверные свидетельства применения орудий из кости в Африке еще 100 тысяч лет тому назад. Более того, некоторые из наиболее ранних орудий из кости имели острие с зазубринами, напоминающими наконечники гарпунов (см. рис. 2.4).

 

Рис. 2.4

Другим сенсационным изобретением, появившимся около 280 тысяч лет тому назад, во времена наших далеких прадедов, Homo helmei, стало использование камней для растирания. Такие камни выполняли две совершенно различные функции: одни из них применялись для растирания пищи, другие — для растирания минеральных пигментов, например, желтой и красной охры, для приготовления красок. Последний вид применения куда более важен для истории нашего интеллектуального развития[140].

 

 

Древнеафриканские художники

Использование пигментов считается еще одной этапной вехой истории Верхнего палеолита в Европе[141], так что их появление около 280 тысяч лет назад в Африке со всей очевидностью показывает, что действительно прекрасные наскальные рисунки в пещерах Шове, считавшиеся первым реальным доказательством абстрактно-символического мышления древнего человека, ослепили нас и не позволили заметить такую же перемену в сознании наших куда более отдаленных предков. Пигменты использовались в Африке еще 100 тысяч лет тому назад, причем настолько широко, что добыча минеральных красителей, в частности гематита (красного железняка), можно сказать, велась в промышленных масштабах. Между тем первые подобия карьеров для добычи минералов появились в Европе всего лишь 40 тысяч лет тому назад. Только в одном руднике в Африке с поверхности скальных стенок было добыто не менее 1200 тонн породы, содержащей пигменты-красители[142]. Некоторые антропологи и археологи были поражены, убедившись, что использование пигментов носило систематический характер, поскольку они считали этот факт, наряду с практикой погребений, одним из ранних свидетельств способности к символическому мышлению. Минеральные пигменты применялись в качестве красок для создания рисунков на стенах пещер и других объектах, боевой и ритуальной раскраски тела, при погребении усопших, а также лечении ран. Неандертальцы также использовали пигменты, хотя датировка находок, подтверждающих это, скорее говорит о том, что они заимствовали эту практику посредством культурной диффузии у древнейших людей современного типа. К сожалению, мы уже никогда не узнаем, в какой мере густой волосяной покров на теле неандертальцев служил им защитой от холода, но он, естественно, затруднял нанесение боевой раскраски и снижал ее практическое значение.

Люди эпохи Верхнего палеолита использовали пигменты как минерального, так и растительного происхождения, но свидетельства применения растительных пигментов в Среднем Каменном веке в Африке крайне скудны, а со временем исчезнут окончательно. Доказательства существования памятников изобразительной живописи также весьма ограничены из-за их глубокой древности. Это особенно относится к Африке, в которой крайне мало известняковых карстовых пещер типа тех, в которых так хорошо сохранились знаменитые рисунки в Ласко и Шове. Любопытная особенность рисунков пещеры Шове, этого древнейшего памятника живописи в Европе, заключается в том, что они представляют наиболее совершенные образцы искусства эпохи палеолита. Однако, обладая невероятной экспрессивностью и живописной выразительностью и используя для достижения особо драматического эффекта элементы рельефа самих стенок, наскальные рисунки Шове отнюдь не выглядят первыми робкими проблесками абстрактно-символического мышления. То, что мы видим в них, — это вполне зрелый стиль, вершина целой эпохи в искусстве, по сравнению с которой позднейшие пещерные рисунки кажутся явным шагом назад[143].

Однако самые древние образцы изобразительного искусства были обнаружены все-таки не в Европе, а в одной из пещер в Намибии (Южная Африка), и датируются они, по контексту, Средним Каменным веком, точнее — от 40 до 60 тысяч лет тому назад, то есть они значительно старше европейских рисунков (см. Фото 11). В различных районах Южной Африки были найдены гематитовые «карандаши», датируемые эпохой свыше 100 тысяч лет назад.

 

 

Фото 11. Этот кот (или, может быть, бык), найденный на скальной стоянке «Аполло-П» в Намибии, — возможно, самый ранний в мире образец репрезентативного искусства. Его возраст — 40—60 тыс. лет.

 

Археологические свидетельства такого рода опять-таки противоречат представлениям о Европе как о месте, где произошла «революция символического мышления человечества». Как отмечают Мак-Брирти и Брукс, в Африке вполне могут существовать памятники живописи еще более глубокой древности, но прямые свидетельства их существования либо безвозвратно утрачены, либо их еще предстоит найти, когда поисковые работы в Африке будут проводиться с такой же интенсивностью, как в Европе[144].

Узнаваемые изображения людей, животных и разных предметов в любом случае не являются первыми свидетельствами символического мышления. Правильные линии, поперечные царапины и бороздки на кусках породы или блоках минеральных пигментов, по всей вероятности, имели некое символическое значение. Такие артефакты часто находят на стоянках в Африке; их возраст — более 100 тысяч лет. Но, пожалуй, самые ранние свидетельства таких примитивных «рисунков» на камнях найдены в песчаных пещерах в Индии. Они относятся к рубежу Нижнего и Среднего палеолита, то есть их возраст — от 150 до 300 тысяч лет. Австралийский археолог Роберт Беднарик, напротив, утверждает, что ряды волнистых линий и ложбинок (мелких выемок на поверхности камня) в пещерах Бхимбетка неподалеку от Бхопала являются самыми ранними памятниками символического искусства во всем мире[145].

 

 

Древнеафриканские украшения

Индивидуальные украшения, например с использованием бусин и подвесок, являются, по мнению археологов, новым усложнением ритуальных и символических практик в эпоху Верхнего палеолита в Европе. Найдены свидетельства ношения нательных украшений людьми полностью современного типа в Европе примерно 40 тысяч лет назад, но особенно широкое распространение они получили в граветтийских культурах, хотя есть факты, подверждающие их существование около 40 тысяч лет тому назад. Один из самых впечатляющих примеров таких украшений — украшения, найденные в древнем захоронении в 200 км к востоку от Москвы, в Сунгире. Там около 24 тысяч лет тому назад в непосредственной близости от приближающихся ледниковых плит очередного ледникового максимума были сделаны два захоронения, в которых находились останки трех человек: старика и двух детей. Все трое были облачены в одежды, богато украшенные тысячами костяных бусин (см. Фото 12). Пышность наряда покойных довершали браслеты из кости, жезлы, фигурки животных и всевозможные подвески[146].

 

Фото 12.

Одно из Сунгирских захоронений: останки пожилого человека, найденные неподалеку от Москвы. (Их возраст — 24 тыс. лет.) Голову украшают бусы из лисьих клыков, на руках — 20 костяных браслетов для запястий и предплечий и многие тысячи костяных бусин. Поразительный пример богатства украшений.

 

Мак-Брирти и Брукс установили, что индивидуальные украшения появились в Африке на несколько десятков тысяч лет раньше, чем в Европе. В качестве примера исследователи приводят подвеску из раковины, найденную в Южной Африке в захоронении ребенка и датируемую около 105 тысяч лет тому назад, а также ряд других украшений и подвесок с просверленными отверстиями. Их возраст — более 130 тысяч лет, и они относятся к африканскому Среднему Каменному веку. Бусины, сделанные из скорлупы яиц страусов, — характерная черта орнаментики африканского Позднего Каменного века; их можно отнести к эпохе около 60 тысяч лет тому назад[147].

Как показывает рис. 2.5, где суммированы свидетельства достаточно постепенного накапливания элементов культуры людей современного типа за последние 300 тысяч лет, использование пигментов, нанесение символических меток на скалы и новая техника изготовления лезвий и наконечников вообще не являлись изобретением человека современного типа. Эти навыки и символические действия начали формироваться еще около 250 тысяч лет тому назад — на достаточно раннем этапе развития наших архаических предков. Более хрупкие артефакты — свидетельства сложной и развитой культуры, например бусины и наскальные рисунки, нередко находимые в Африке, датируются эпохой на несколько десятков тысяч лет старше первых аналогичных памятников в Европе. Добыча минералов, костяные орудия и гарпуны из кости появились в Африке около 100 тысяч лет тому назад. Что же касается позднейших навыков, то они в хронологическом отношении ассоциируются с людьми современного типа.

 

Рис 2.5

 

 

Африканские рыбаки

Эти новшества, созданные «современными» людьми, затрагивали все стороны человеческой жизни. Рассмотрев вопрос об их занятиях, мы видим еще более широкий спектр поведенческих навыков, начавший складываться в еще более раннюю эпоху, между 110 и 140 тысячами лет тому назад, — время, к которому относятся наиболее древние ископаемые свидетельства о появлении в Африке людей современного типа. Поскольку мы вовсе не хотели бы попасть в ловушку и автоматически приписывать эти новые навыки неким уникальным генетическим изменениям, есть смысл проанализировать новые черты поведения, которые сразу же ставят нас на целый уровень выше нашего предка, Homo helmei, обладателя крупного мозга. Переход на новый, более разнообразный рацион питания и включение в него рыбы и моллюсков, вероятно, имел место около 150 тысяч лет тому назад. Не будем забывать и том, что неандертальцам, жившим около 60 тысяч лет назад на Средиземноморском побережье, тоже была знакома практика собирательства на прибрежной полосе[148].

Бесспорно, важнейшим поведенческим навыком всякого животного является способность добывать пищу. За последние 2 млн. лет все больше и больше африканских земель превращались в пустыни, так что добывать пищу становилось все труднее. Чтобы выжить, людям приходилось проявлять больше изобретательности, и они превратились в кочевых охотников и собирателей, бродивших по просторам саванн. Именно так кормились наши далекие предки. Люди архаического типа примерно с начала Среднего Каменного века уже были способны вести успешную охоту на крупных травоядных животных[149]. Период сильного оледенения, продолжавшийся между 130 и 170 тысячами лет назад, уничтожил большинство видов дичи, служивших для человека основными источниками калорий и белков. Поэтому нельзя считать простым совпадением, что начиная примерно со 140 тысяч лет тому назад, в эпоху Среднего Каменного века, в Африке возник новый способ добычи пищи — собирательство на прибрежной полосе. Собиратели охотно ели моллюсков, найденных на берегу и служивших обильным источником белка.

Следы собирателей обнаружены и в Южной Африке, в устье реки Класис, но наибольший интерес для нас представляет прибрежная стоянка собирателей в Абдуре, Эритрея, на берегу Красного моря. Дело в том, что именно эти места могли стать отправным пунктом на пути собирателей в далекую Австралию (см. главу 1). Здесь, в Абдуре, на самой высокой точке, на которой находился уровень моря в последнюю междуледниковую паузу, в слоях, образовавшихся около 125 тысяч лет тому назад, рядом с костями крупной африканской дичи найдены остатки раковин морских моллюсков и орудия Среднего Каменного века. Мак-Брирти и Брукс утверждают, что переход от спорадического собирательства к настоящему рыболовству произошел в Африке примерно 110 тысяч тому назад[150].

Мне посчастливилось оказаться в числе тех, кому первооткрыватель этих артефактов, эритрейский геолог Сейфе Берхе, фактически сам показал знаменитый риф Абдур. Отправившись в путь вниз по довольно крутому откосу, мы покинули прохладное орошаемое плато, окружающее столицу Эритреи, Асмару, и вскоре достигли жаркого берега Красного моря, оказавшись в пострадавшем от войны[151] порту Массава, процветавшем в эпоху арабского владычества. Сделав краткую остановку, чтобы запастись водой и мороженым, мы направились на юг и около трех часов ехали по не слишком ровной, пыльной и продутой всеми ветрами дороге, тянущейся вдоль побережья. Участки причудливого вулканического рельефа и мощные горные складки чередовались с засушливыми аллювиальными равнинами. Здесь нам пришлось ненадолго задержаться и поменять колесо: мы напоролись на острый вулканический камень.

Был конец сухого сезона, и скудные кустарники, по большей части — акации, едва-едва зеленели. Несколько газелей, шакал, мелькнувший вдалеке заяц, дрофа да орел — таковы были скудные остатки того обилия живности, которое мне доводилось видеть в этих местах перед недавней войной. Зато теперь всюду виднелись стада верблюдов и коз, коров и курдючных пустынных овец. Кроме редких пастухов-кочевников, единственными коренными обитателями этой части побережья, простирающейся до Джибути, были афары[152]. Афары, издревле селившиеся в легких хижинах из ветвей кустарников, полностью зависели от своих стад и каждый день добывали воду для своих внушительных стад из колодцев, выкопанных в пересохших речных руслах. Мы остановились на привал на краю одного из таких высохших рукавов в дельте на ровной, как стол, песчаной поверхности пустыни, возвышающейся на добрые 10 м над берегом моря.

Вскоре я с удивлением заметил, что мы расположились на том самом знаменитом рифе, где найдены слои, возраст которых — более 125 тысяч лет. Когда, примерно 120 тысяч лет назад, климат в этих местах начал быстро ухудшаться, уровень моря резко понизился, и риф, покрытый всевозможными кораллами и раковинами, живописно поблескивающими на солнце, оказался над водой, прямо у нас под ногами. Устойчивый тектонический подъем продолжался, в результате чего вся обширная полоса рифов поднялась еще на 5 м, образовав утес, протянувшийся на 10 с лишним километров вдоль побережья. Этот дополнительный выступ и защитил риф от волновой эрозии, имевшей место при следующем подъеме уровня океана, который наступил примерно 5500 лет тому назад.

На следующий день после приезда мы спустились по склону утеса в сухую долину, образованную высохшим руслом, и встретили нескольких афаров, поивших свои стада. Чтобы защитить колодец от загрязнения, они доставали воду из него кожаными ведрами и выливали в большой, напоминающий мутный прудик резервуар, устроенный прямо в песке. И пока коровы, козы и овцы теснились у края, с нетерпением ожидая своей очереди напиться из этого импровизированного «корыта», пастухи распевали песню, восхваляющую воду.

Сразу же после этой идиллической сцены Сейфе Берхе показал мне раковины, возраст которых — более 125 тысяч лет. Остатки устричной трапезы выглядели так, словно они были оставлены не далее как вчера. Нам сразу же бросился в глаза обсидиановый нож, торчащий посреди окаменелых остатков раковин и как бы вмурованный в их массу. Его форма не оставляла никаких сомнений в том, что он был обработан, но в эти места его, видимо, принесли древние мастера, ибо ближайшее месторождение обсидиана находится в 20 км отсюда. Груды раковин, кости животных, нож и прочие артефакты из обсидиана дополняли общую картину трапезы, съеденной древними людьми, которые жили на рифе много тысячелетий назад.

Куски коралловых блоков крошились у нас из-под ног, но иначе нам было невозможно вскарабкаться к диковинкам и рассмотреть их вблизи. Среди коралловых обломков на песке вокруг этих огромных блоков тут и там виднелись многочисленные обсидиановые лезвия-сколы длиной 10—40 мм, причем некоторые из них по-прежнему оставались острыми как бритва. При необходимости я вполне мог бы ими побриться. Я вспомнил, что в статье в «Nature», в которой рассказывалось об этой ценнейшей археологической находке, упоминались обсидиановые ножи, обнаруженные на рифе, но это были настоящие микролиты. Главная загадка этой находки заключалась в том, что 125 тысяч лет — это слишком большая древность для микролитов, разумеется, если они не были занесены сюда в гораздо более поздние времена. Тот факт, что они были рассыпаны тут и там, а не торчали из груды окаменевших раковин, делал последнюю гипотезу вполне вероятной. Как показывают данные археологических раскопок, микролиты начали появляться в культурных слоях в Африке лишь около 80 тысяч лет тому назад. Микролиты, поблескивавшие перед нами, были рассеяны в слоях песка, покрывавших утес, и вполне вероятно, что они действительно попали сюда много позже. Интересно, что наиболее ранние микролиты за пределами Африки были найдены как раз к западу от Красного моря, в Шри-Ланке[153].

Наконец, среди особенностей поведения, присущих человеку современного типа, мы видим обмен товарами из весьма удаленных мест, то есть, другими словами, зачаточные формы торговли или доставки важнейших товаров, например обсидиановых блоков и орудий из него, на 300 км и больше. В данном случае мы вновь видим, что и этот вид человеческой деятельности впервые появился в той же Африке по меньшей мере 140 тысяч лет тому назад[154].