Проблематика «трактата о хорошей работе»

Во второй главе - «Элементарное действие, виновник, произвольный импульс» - привлекает внимание прежде всего поиск причин действия, события. Котарбинский пишет о множественности причин, рекомендует выделить сопутствующие, но не обязательные причины и т.д. Это исходный пункт анализа действия. Очевидно, что, не выяснив причин процесса, нельзя предпринимать каких-либо действий по его рационализации.

На базе анализа причин формулируется понятие импульса. Важно, что импульс надо трактовать не только как нажим, но и, например, как прекращение действия. Такого рода импульсы часто используются в экономике: прекращение финансирования служит импульсом к повышению активности работников предприятия и т.д.

Интересен анализ понятия «виновник». В частности, автор подчеркивает, что виновником действия можно оказаться неосознанно, и даже имея противоположные намерения. Для теории управления важно соотношение сознательного и объективного виновника, так как без этого Трудно строить систему мотивации, систему ответственности, наказаний и поощрений и т.д.

Третья глава - «Продукт труда, изделие, материал». В ней интересен анализ понятия «результат труда». Котарбинский развивает типичный сегодня комплексный подход и борется с примитивным понятием результата труда. У Котарбинского понятие «результат труда» должно охватить и результаты умственного труда. Он обогащает политэкономический анализ характера труда. А такое обогащение очень актуально, так как, не имея ясности в вопросе о том, что же является результатом деятельности данного работника или данного процесса труда, трудно построить, например, систему оплаты труда и решать другие проблемы управления. Рассуждения автора о результатах труда помогают развитию широкого, комплексного мышления у организатора.

Четвертая глава - «Орудия и помещения. Средства и способы». В ней формируется комплексный подход к понятию орудий труда, расширяется и обогащается то представление об орудиях труда, которое выработано на базе анализа одного только производства.

Очень хорошо показана автором связь орудий с целями. Сегодня, когда целевой подход приобретает большое значение, выявление такого рода связи очень полезно.

Когда Котарбинский исследует орудия и средства умственного труда, он по существу формулирует ряд положений, ставших впоследствии основными в кибернетике.

Пятая глава - «Возможность действия». Как и другие главы, она заставляет задуматься над многими проблемами управления. Надо знать, например, для оценки руководителей, не только то, что он сделал, но и то, какие возможности действия у него были. Автор советует нам оценивать эти возможности, вводя понятия внутренних возможностей и внешних, ситуационных возможностей. Этот анализ интересен и экономисту, и юристу. Интересно исследование «утерянных возможностей», бездействия как объективного действия и т.д.

При анализе понятия «выбор» сделан ряд замечаний, которые перекликаются с теорией принятия решений.

Шестая глава - «Сложное действие и его виды». Эта одна из центральных глав, так как на практике, особенно в условиях современного производства и современной общественной жизни, все действия являются сложными. К. Маркс заметил в «Капитале», что Аристотелю как истинному сыну эпохи рабства даже мысленно трудно было поставить проблему соизмерения различных видов физического труда. Котарбинский не только все виды физического труда, но и все действия человека объединяет одним термином и комплексно анализирует. Сложное действие - это не только и не столько «помноженный простой труд». Зависимости и связи здесь не линейные, а диалектические. Сложное действие - это нечто качественно новое, организованное, кооперированное. Здесь автор прямо выходит на понятие организации как главного элемента характеристики сложного действия.

Для специалиста по управлению полезно исследование понятий «подготовка», «проба», «план». Так, в подготовку - при правильной и широкой трактовке этого явления - входят и исследование, и овладение знаниями (учеба). Пробы тоже бывают разные - диагностические, учебно-тренировочные и т.д. План - это и собственно план (директивы), и проект, и программа. Котарбинский дает широкую трактовку плана, преодолевающую отождествление плана с одним его видом - утвержденным планом. План - это не только план результатов, но и план действий (в том числе и по разработке самого плана).

В отношении сложного действия требуют корректировки и выведенные ранее понятия средства и цели. Средства - это только то, что соответствует цели. Не все средства хороши, вернее, все средства хороши только для низких, антигуманных целей. Метод - это способ, но не просто способ, а способ сознательно систематически применяемый. Метод выполнения плана должен планироваться.

Формулируя методы действия, Котарбинский разрабатывает широкий подход, важный не только для теории организации, но и для науковедения. Здесь помогает анализу то обстоятельство, что автор много занимался методами познания, логикой анализа.

Завершает главу интересное исследование понятия «творческий труд». Он и неповторим, и в то же время не может включать субъективную деятельность типа «искусство ради искусства».

Глава седьмая - «Коллективное действие». Коллективное действие - это, так сказать, сложное действие нескольких субъектов. Автор исследует помощь, негативную и позитивную кооперацию. В позитивной кооперации он отмечает соревнование и анализирует это понятие в наиболее общей форме. Для анализа коллективных действий важен договор, соглашение участников о правилах действий. Интересно исследование сложнейшего понятия виновности - прямой и косвенной, непосредственной и преднамеренной и т.д. Для коллективных действий особенно важны контроль, проверка.

Глава восьмая - «Практические достоинства действия». В главе дается понятие оценки - эмоциональной и практической, развивается очень полезная для различных областей деятельности общая теория оценки. Вводится понятие градируемой и неградируемой оценки, производится градация измеряемых оценок. Этот анализ Котарбинского предваряет исследование экономической кибернетикой проблемы критерия оптимизации.

Введенные автором понятия чистоты продукта, искусности, точности, производительности, экономичности и другие понятия характеризуют разные стороны деятельности. Деятельность оценивается с позиций простоты, исправности, рациональности, надежности. Предлагается оценка субъектов действия - мастер, гроссмейстер и т.д.

Глава девятая - «Экономизация действий». В ней идет речь об одном из важнейших компонентов оценки и о путях достижения этой цели. В главе формулируются правила рациональной работы: экономизации, препарации (подготовки), инструментализации, организации.

Интересно то, что Котарбинский подчеркивает необходимость личной активности, инициативы как фактора и условия реализации поставленных целей.

Среди директив о рациональной работе автор особенно выделяет принцип минимизации интервенции и его разновидности. Заслуживают внимания и другие директивы - например, фаза подражательства прямо ориентирует на скорейшее освоение передового опыта, образцов.

Глава десятая - «Подготовка (препарация) действий». Здесь рассматривается исключительно важный вопрос о подготовке действий. Чем сложнее деятельность, тем острее стоят проблемы ее подготовки и тем актуальнее вопросы теории подготовки действий. Автор исследует черты хорошего плана - непрерывность, точность, гибкость. Он рассматривает черты долгосрочного плана. Все это весьма интересно для теории управления.

Глава одиннадцатая - «Инструментализация действий». Инструментализация - это еще один важный компонент рациональной организации деятельности. О важности этого звена анализа говорит и положение Ф. Энгельса о том, что труд по-настоящему становится трудом именно тогда, когда начинают сознательно изготавливаться орудия труда. Известно также и то, что при общем анализе процесса труда К. Маркс также выделял такой компонент как средства труда. И Котарбинский пытается сформулировать ряд положений по вопросу об орудиях деятельности. Это такие положения, которые были бы общими для любой работы. Инструмент (как иметод) он рассматривает как способ достижения целей деятельности (точности, надежности и т.д.).

Котарбинский отмечает все большую зависимость работника от инструментов, которые сами по себе диктуют методы работы. Это очень важный момент в организации любой деятельности. И в силу этого усугубляется отрыв методов работы от целей. В свое время академик Блохин отмечал, что между врачом и больным возникает целая стена анализов, инструментов, лекарств, установок, и это нарушает их непосредственный контакт, цельное представление о больном как о личности теряется, в результате чего возникает наиболее опасная болезнь медицины, когда врач лечит не больного, а болезнь. В главе об инструментализации автор высказывает и ряд идей, которые перекликаются с возникшими впоследствии направлениями под названиями «инженерная психология» и «техническая эстетика».

Двенадцатая глава - «Принципы сотрудничества». Здесь автор ищет принципы для сложной, многосубъектной деятельности. Самое интересное в этой главе - формулирование ряда идей, которые потом вошли в так называемый системный подход (анализ). В частности, Котарбинский требует учесть все элементы, их последовательность. Он выделяет проблему запасных, резервных элементов, предлагает оценивать степень важности элементов. И последнее опять-таки предвосхищает появившиеся в последние годы взвешивание факторов, их ранжирование.

В главе формулируются принципы разделения труда, коллективных действий.

Очень существенно, что автор, анализируя коллективную деятельность, выходит на проблему общего языка, проблему коммуникаций. В настоящее время усилия многих ученых направлены на изучение этих проблем. Здесь только зачатки идей, но то, что они есть, - очень существенно и свидетельствует о большой прозорливости автора.

В этой же главе содержится ряд соображений по централизации и децентрализации, мотивации, стандартизации.

Тринадцатая глава - «Техника борьбы». После принципов положительной кооперации, изложенных выше, автор переходит к отрицательной кооперации - борьбе. Термин «борьба» он использует в праксеологическом смысле.

Возникает вопрос: надо ли вообще знать и изучать этот участок? Не говоря уже о наличии у социализма внешних врагов, следует иметь в виду, что борьбу (в праксеологическом смысле слова) приходится вести с бюрократами, жуликами, тунеядцами. В.И. Ленин в статье «Как нам реорганизовать Рабкрип» подчеркивал, что работники этого учреждения должны уметь расставлять ловушки и т.д. И вообще новое преодолевает старое не автоматически, а в ходе процесса, который с точки зрения праксеологии является борьбой. Даже научные дискуссии и диспуты - своего рода борьба. Поэтому ситуация борьбы (как и ситуация игры) вовсе не является чем-то абсолютно чуждым социализму.

И рекомендации автора в этой связи заслуживают внимания: создание трудной обстановки, нагромождение мелких препятствий на каждом шагу, расчленение сил, кооперация сил с более слабыми участниками борьбы, методика совершившихся фактов и другие приемы.

Глава четырнадцатая - «Умственный труд». Здесь Т. Котарбинский ищет ряд общих принципов, типичных для одного из видов человеческой деятельности. В главе много положений, развиваемых ныне науковедением. Ставится и проблема коллективного умственного труда.

ЗНАЧЕНИЕ ПРАКСЕОЛОГИИ

Из комментариев к главам трактата Т. Котарбинского вытекают две особенности праксеологии.

Во-первых, праксеология выступает как дисциплина, синтезирующая данные различных наук (и не только наук, а, например, и искусства), относящиеся к организации труда. Котарбинский черпает материал не только из науки о производстве, но и из военной стратегии и из теории шахматной игры. Праксеология объединяет, таким образом, в единую систему все, что накоплено человечеством в области организации работы. При этом она синтезирует только то, что имеет всеобщий характер, применимо к любой деятельности. Такая интегрирующая дисциплина, ее отменяющая других наук и мобилизующая их достижения для того участка, которому она себя посвятила, - организации работы - несомненно, полезна.

Во-вторых, праксеология, синтезируя различные данные под углом зрения определенной целевой задачи, дает более четкую ориентировку для тех наук, материал которых она использует. Более того, систематизация материала позволяет праксеологии сформулировать моменты, которые являются отправными пунктами для новых научных дисциплин. Мы уже видели, что в анализе Котарбинского есть моменты, ставшие впоследствии самостоятельными научными направлениями или важными частями новых наук. И здесь очевидны польза и целесообразность праксеологического подхода.

Следует отметить и сугубо утилитарное значение праксеологических работ. Это своего рода первые навыки о правильной организации работы, и как таковые они полезны любому человеку: школьнику, студенту, строителю, почтальону - всем, кто думает о том, как лучше выполнить свою работу.

Книга Котарбинского, которую мы предлагаем читателю, вышла впервые в 1955 г. Но по существу все ее идеи автор сформулировал еще в двадцатые годы и излагал затем в различных статьях. Однако в буржуазной Польше и среди теоретиков менеджемента праксеология успехом не пользовалась, хотя эти десятилетия были периодом активизации организационных исследований. Дело в том, что праксеология стремится улучшить любой труд, а капиталиста интересует лишь труд, производящий прибавочную стоимость. Праксеология говорит об эффективной работе, а для капиталиста эффективно только то, что выгодно. И не случайно Тейлор и Форд оказались «созвучнее» капиталистической рационализации. Сказались и объективные особенности эпохи. Период миллионов «белых воротничков» еще был впереди. Еще была впереди мобилизация сотен тысяч работников науки. И, соответственно, капиталиста еще не волновала проблема капиталистической рациональности любого труда. И только в последнее десятилетие на Западе, особенно в США, появился интерес к праксеологии (так же, как и к всеобщей организационной науке А.А. Богданова).

Социализм, изменив положение работника в обществе и в производстве, пробудил интерес к рационализации любой работы, и идеи Котарбинского нашли отклик в народной Польше, что, в свою очередь, побудило его свести их в единую книгу.

Помимо социальной, у праксеологии есть и чисто научная судьба. Родившись на основе работ теоретиков организации, управления и научной организации труда, она сама послужила источником ряда глубоких исследований. Прежде всего в Польше выполнен ряд интересных праксеологических работ, и польская школа теоретиков организации пользуется заслуженной известностью. Праксеологией занимался такой ученый, как Я. Зеленевский. Праксеология подготовила почву для появления в Польше группы теоретиков экономической кибернетики (О. Ланге, Г. Греневский).

Для теории управления социалистическим производством праксеология наряду с теорией организации, системным анализом, кибернетикой служит источником плодотворных идей. Особенно велико ее значение для теории управления в методологическом плане. Будучи, как и теория управления, наукой синтезирующей и прагматической, праксеология является типичной моделью организационной науки: с уклоном к выработке практических советов, с ассимиляцией данных из десятков наук, с систематизацией этих данных под углом зрения задач данной области деятельности и т.д.

* * *

Всякая наука, будучи отражением действительности, не может претендовать на абсолютную истину и потому она относительна и ограничена. Но особенно это характерно для наук, изучающих процессы или явления, общие для различных социальных условий. Как у теории организации, кибернетики, так и у праксеологии ограниченность очень и очень велика, очень и очень заметна. Во-первых, правила праксеологии не учитывают социальные аспекты труда и уже поэтому очень относительны. Во-вторых, они ограничены даже в рамках самой праксеологии. На каждое правило можно найти контрправило[6]. Так, на замечание «куй железо, пока горячо» следует ответ «поспешишь - людей насмешишь», а принципу «выжидай благоприятную ситуацию» противостоит принцип «промедление смерти подобно». Поэтому праксеологические правила - это правила, которые надо учитывать в своих рассуждениях или действиях, но действовать, опираясь только на них, невозможно и неправильно.

Говоря о книге Котарбинского, не следует отождествлять ее целиком с праксеологией. Это, несомненно, первая фундаментальная работа по праксеологии. Ей, конечно, предшествовало немало работ, касающихся проблем праксеологии, но особенно много праксеологических работ появилось после выхода в свет книги Т. Котарбинского. Данной книге свойственна некоторая ограниченность. Например, Котарбинский чрезмерно увлекается работником индивидуального, кустарного труда. Он, говоря об инструментализации, мало учитывает ее современный характер, соответствующий периоду научно-технической революции. Примеры чаще всего взяты не из тех областей, где сегодня заняты миллионы людей (фабрики или учреждения).

Но, говоря о книге, необходимо оценивать ее не с позиций того, чего в ней нет, а с позиций того, что в ней есть, что она дает науке и практике. И с этой точки зрения труд Тадеуша Котарбинского - несомненно, одна из фундаментальных работ в области организации и управления. Этот труд имеет непреходящее значение и без него немыслима библиотека специалиста и практика в этой области.

Издание на русском языке «Трактата о хорошей работе» будет способствовать овладению нашими учеными и практиками историческим наследием организационных исследований. В.И. Ленин учил нас, что коммунистом можно стать, лишь овладев всем тем ценным, что накопил человеческий ум, человеческая цивилизация. Реализация этого ленинского указания в области теории организации и управления предполагает изучение и труда Тадеуша Котарбинского. В конечном счете это будет способствовать развитию и улучшению организации и управления народным хозяйством нашей страны - одной из главных задач современного этапа развития.

Г. ПОПОВ,

профессор, доктор экономических наук.

I. ЗАДАЧИ ПРАКСЕОЛОГИИ

Рассуждения, содержащиеся в настоящей работе, относятся к области праксеологии, или общей теории эффективной («исправной») организации деятельности. Необходимость и возможность разработки такой дисциплины ясны. Ведь рецепты эффективной работы бывают более или менее общими. «Пиши по крайней мере настолько четко, чтобы ты сам мог прочитать без труда» - весьма конкретная рекомендация, festina lente («спеши не торопясь») - это правило находит чрезвычайно широкую сферу применения.

Итак, праксеологи ставят своей целью исследование наиболее широких обобщений технического характера. Речь здесь идет о технике рациональной деятельности как таковой, об указаниях и предостережениях, важных для всякого действия, эффективность которого необходимо повысить. На пути к столь славной цели праксеолог бывает доволен даже частичными успехами и радуется всякий раз, когда ему удается в общей форме выразить то, что рекомендуют специалисты, каждый в своей области.

Допустим, что таким образом можно создать рационально упорядоченный свод основных - позитивных и негативных - рекомендаций, имеющих ценность для всех отраслей деятельности и для всех специальностей. Однако обобщения могут идти и по другой линии. Например, принимая за исходный пункт различие между единичным действием и действием коллективным, следует изучать не только общие особенности целесообразной индивидуальной работы и не только общие характеристики целесообразного действия в коллективе. Кроме того (а с точки зрения прак-сеолога - прежде всего), необходимо изучить то, что требуется для проведения всякой хорошей работы, безразлично, является ли она индивидуальной или коллективной. Упомянем еще одно направление обобщения: чисто мыслительное разрешение проблемы - работа умственная, а рыхление земли - физическая. Это, конечно, весьма различные виды деятельности. Но при всем этом их различие не абсолютно, ибо всякая физическая работа содержит элементы умственной; как умственная, так и физическая работа подчиняются общим принципам целесообразности. И здесь, и там рекомендуется, например, предварительно планировать фазы действия; и здесь, и там было бы хорошо «одним махом» достичь того, для чего недостаточно умелому работнику потребуются большие усилия.

Из вышеизложенного видно, что главной задачей праксеологии мы считаем выработку и обоснование норм, касающихся «исправности». Для решения этой задачи необходимо использовать практический опыт, достижения бесчисленного множества действующих субъектов. Именно на этом практическом опыте и намеревается строить свои обобщения теоретик эффективной работы: изучая самым внимательным образом историю развития разного рода умений, а также заблуждений и неудач; подмечая существенные черты в искусных приемах действующих субъектов, блестяще выполняющих свою работу; внимательно прослеживая пути достижения исправности, пути, ведущие от фазы беспомощности к фазе полного овладения данным мастерством; тщательно исследуя то, что отличает передовую технику от средней. Как много уже достигнуто в области улучшения форм деятельности, в области выработки методов! Сколь значителен запас уже проведенных наблюдений! Сколько сформулировано рекомендаций и критических суждений, зачастую остро и метко клеймящих заурядную, плохую работу! Все это предоставляет праксеологу неоценимые и ничем не заменимые сведения.

Практический опыт он может использовать по крайней мере двумя способами: либо делая обобщения на основе наблюдений, либо принимая и включая в свою систему обобщения, сделанные другими. В обоих случаях важны не только предположительные, специфические для сферы действий универсальные зависимости (типа закономерностей становления). Возможно, мы вообще не встретим их. Поэтому придется удовлетвориться частичными обобщениями, под малым квантификатором, как сказал бы логик. Трудно найти примеры с «всегда», поэтому, как правило, следует довольствоваться «постоянно повторяющимся» - столь постоянно повторяющимся и сопряженным с такими обстоятельствами, что между данной модификацией действия и определенным изменением в результатах труда можно было бы усмотреть действительную связь. Обратимся к ряду примеров.

Ребенок, который только начинает учиться писать, обычно держит карандаш или ручку неправильно, надавливая сверху слишком сильно указательным пальцем. Начинающие ездить верхом чаще всего ставят ступни глубоко в стремена, вместо того чтобы слегка опираться на них кончиками пальцев. При первых попытках научиться плавать немногие сразу же принимают правильное, по возможности горизонтальное положение, почти у всех туловище сгибается и уходит под воду. И так обычно бывает с начинающими в любом деле: первое, как бы «естественное» движение оказывается неловким. Привыкнув к нему, люди выполняли бы свою работу неумело: или работа слишком утомляла бы их, или они работали бы хуже, чем возможно.

Первый своего рода шаг по пути прогресса заключается, следовательно, в том, чтобы отучиться от неловкого движения, которое мы как бы привносим с собой, так как начальное обучение обычно исходит не от нулевого уровня, а от какой-то отрицательной фазы, от чего-то, что находится ниже нулевой компетенции. Вот выдержка из письма слепой работницы: «Уже в течение нескольких дней процесс изготовления щеток занимает у меня несколько меньше времени, чем раньше, ибо я отвыкла от двух ненужных движений, в связи с чем дневная норма выполняется быстрее. Какое это облегчение!»

Из обобщений практического опыта создается отстой в виде праксеологических поговорок («Куй железо пока горячо», «Как постелешь, так и выспишься»), общеупотребительных максим технической житейской мудрости («Ничего сверх меры», «Что намереваешься побороть, преодолевай уже в самом начале», «Лучшее - враг хорошего»), афоризмов, касающихся целесообразной деятельности. Например, столь изящное в оригинале и такое тяжелое в переводе выражение Аристотеля: «То, что мы должны делать, предварительно научившись, мы учимся делать только тогда, когда делаем именно это» или известный афоризм Бэкона: «Природа побеждается только подчинением ей». Припомним здесь лапидарную поговорку Леманского из басни «Запруда»: «Тяжело построить, но легко сломать».

Все золотые мысли такого рода следует учесть: из меткого выражения, порой только образного, извлечь общую идею и высказать ее надлежащим образом. Например, из поговорки «Куй железо, пока горячо» ясно вытекает требование обрабатывать материал в том его состоянии, когда он легче поддается воздействию. Эту истину трудно не признать. Однако в некоторых поговорках содержится другого рода народная мудрость. Например, наш фольклор компрометируют призывы к откладыванию дел на завтра, к небрежности, лодырничанию, содержащиеся в некоторых поговорках: «Работа не волк - в лес не убежит», «Что отложишь - не убежит». Их необходимо немедленно отбросить.

В некоторых случаях сентенция оказывается правильной только частично и неправильной в целом. Это, например, охотно повторяемое утверждение, что каждое начало трудно. В действительности это не так. Бывает и легкое начало - скажем, первые шаги в гору по небольшому склону; трудности восхождения начинаются лишь в предгорьях и на высотах. Но обычно первые шаги бывают более трудными, чем последующие. Так бывает всякий раз, когда мы начинаем быстро привыкать к нового рода усилиям, например к пешему переходу в полном снаряжении. Словом, ясно, что, встречая выраженное в виде сентенций понимание практического опыта, праксеолог должен подойти к нему критически: одно отвергнуть, другое принять, третье ограничить путем размышления и сопоставления с собственным и чужим запасом известных фактов.

Но читателя, конечно, волнует следующая проблема: исчерпывается ли осознанный практический опыт человечества пословицами, житейскими правилами, поговорками? Разве не существует теоретической или научной литературы, посвященной главным образом проблемам хорошей работы, литературы, из которой можно было бы почерпнуть общие сведения о правилах хорошей работы, подобно тому как мы обучаемся различной специальной технике по инженерным, медицинским, юридическим и другим пособиям? Трудно дать на этот вопрос единый, сжатый ответ. Насколько нам известно, правильнее всего будет сказать, что строго праксеологическая литература отсутствует. Но праксеологические проблемы постоянно вплетаются в произведения, имеющие в качестве собственного предмета какие-либо иные вопросы.

Перед тем как приступить к итоговому обзору типов таких публикаций, считаем своим долгом обратить внимание читателя на истинный рудник понятий и идей праксеологического характера, содержащихся в первом параграфе пятой главы первого тома «Капитала» К. Маркса, где речь идет о процессе труда и вопросах, особенно близко с ним связанных. Впрочем, мысли такого рода можно найти во многих работах К. Маркса. А в «Капитале» мы читаем слова, ободряющие праксеолога, интересующегося теорией целесообразного действия, рассмотренного во всей общности. Маркс говорит, что процесс труда есть «всеобщее условие обмена веществ между человеком и природой, вечное естественное условие человеческой жизни, и потому он не зависим от какой бы то ни было формы этой жизни, а, напротив, одинаково общ всем ее общественным формам»[7].

Моралисты рекомендуют нам избегать несчастья и сохранять чистую совесть. Обычно они рассматривают эти вопросы совместно с проблемами эффективного действия, поскольку последние необходимы им для освещения путей добродетели и доказательства безысходности морального падения. Подобный смешанный характер свойствен произведениям таких баснописцев, как Федр, Лафонтен, Красицкий, Мицкевич, Крылов.

«Волк и журавль» - это рассказ о неблагодарных, платящих злом за добро. Тема, скажем, эмоциональная. «Брито - стрижено» - это опять сатира на упрямство из чувства противоречия, которое делает совместную жизнь несносной. И здесь доминируют эмоциональные акценты. Но обратим внимание на основную мысль басни о медвежьей услуге. Тут речь идет не о порицании каких-либо дурных чувств, каких-либо вызывающих антипатию склонностей; здесь в образной форме выражена общая мысль, содержащая критику определенного типа плохой работы. Пожалуй сентенция в данном случае такова: нецелесообразным является всякое действие, устраняющее препятствие на пути к данной цели таким способом, что сама эта цель также оказывается уничтоженной. Чего требует мораль известной басни: «Прежде чем начинать летать, научись ходить»? Отнюдь не моральных добродетелей, а рациональной последовательности действий: постепенности в приобретении мастерства.

Множество таких предостережений и поучений содержится в богатом наследии басенной литературы. Здесь постулаты доброты, честности, достоинства постоянно переплетаются с рекомендациями относительно сообразительности и правильно понятого интереса и, наконец, с утверждениями, полностью свободными в отвлеченном своем содержании от какой-либо эмоциональной пропаганды, с «холодными» утверждениями, имеющими в качестве предмета целесообразность или нецелесообразность, точность или неточность тех или иных способов действия.

Таким образом, из ткани басенной литературы можно извлечь не одну праксеологическую нить. Можно смело сказать, что в литературе содержатся порой чрезвычайно ценные идеи относительно хорошей или плохой работы. Примером тому может служить «Робинзон Крузо» Д. Дефо, в котором наглядно показывается, как выйти из затруднения, применяя заменители при отсутствии обычных орудий и материалов, в особенности же, как одному или вдвоем выполнить работу, обычно выполняемую целым коллективом.

Промежуточное место занимают публицистические произведения, и прежде всего очерки («Государь» Макиавелли), социально-техническая фантастика утопистов (Мор), исследования о житейской мудрости («Горгий» Платона). Промежуточное не с точки зрения преобладания у них праксеологических элементов над этическими и иными, а с точки зрения их приближения к собственно теоретическим произведениям. Преобладание теоретичности характерно лишь для этических трактатов («Утилитаризм» Дж. Ст. Милля). Некоторые из произведений, известных автору этих строк, содержат достаточно солидные дозы праксеологических исследований. К ним относится прежде всего «Никомахова этика» Аристотеля. Одна из основных мыслей этого произведения состоит в том, что в области целесообразности действий нельзя отождествлять оптимальную меру действия с максимальной его интенсивностью, необходимо отыскать эту оптимальную меру где-то между крайними случаями противоположных возможностей.

Для чего же мы углубляемся здесь в какой-то, может быть преждевременный, обзор возможных источников праксеологии? Ведь мы намеревались уяснить сначала задачи этой дисциплины. Главной задачей праксеологии является выработка наиболее общих норм максимальной целесообразности. Возникает вопрос: на чем же должны быть основаны эти нормы? Очевидно, главным образом на практическом опыте. Этот опыт обычно понимают либо как запас факторов исправного (или заведомо неправильного) действия, либо как совокупность готовых обобщений, касающихся секретов этой эффективности, а также причин ее отсутствия либо ее противоположности.

Однако знание практического опыта пригодится и для иной цели трактата о доброкачественном труде - для уяснения динамики прогресса (регресса), исследуемой как в историческом масштабе, так и в отдельных случаях (приобретение или утрата мастерства индивидов и коллективов). Речь здесь идет об определенной последовательности фаз и о факторах, которые обусловливают определенные изменения. Марксистская диалектика дает очерк именно такой программы исследований. В ней выделяются такие общие правила, как переход от «тезиса» через «антитезис» к «синтезису», возникновение новых форм путем накопления сначала только количественных изменений в предшествующей форме, а также постоянно повторяющийся переход более ранней системы в систему более позднюю через среднюю фазу, отнесение которой к той или иной системе в равной степени обосновано. Достижения диалектики необходимо сочетать с формами, в которых складывается динамика прогресса мастерства в действиях людей. При этом нельзя пренебрегать достижениями таких мыслителей, как Гегель, Спенсер, Лебон, Шпенглер, изучавших проблемы всеобщей эволюции, хотя бы при этом и пришлось больше отбросить, чем оставить. Речь идет не о мякине, а о зерне, не о сотнях тонн промытого песка, а о крупице чистого золота, оставшегося после промывки.

Следует, наконец, уделить должное внимание наиболее поучительным литературным источникам, полезным как для всех тех, кто стремится к извлечению и обоснованию общепрактических предостережений и рекомендаций, так и для тех, кто ставит своей целью познание динамики прогресса. По нашему мнению, эту литературу составляют прежде всего труды, раскрывающие историю развития того или иного мастерства, далее - дидактические компендиумы по различным видам искусства, и наконец современные работы по научной организации труда.

Весьма большую помощь праксеологии оказывает здесь история медицины, показывающая, например, как развиваются формы врачебного вмешательства: от лечебных (терапия) до предупредительных (профилактика). Подобную линию прогресса можно проследить в педагогике, в искусстве управления обществом и в других областях деятельности. 14стория медицины полна сведений о блестящих результатах опытов, проведенных на замещающих материалах (животных, трупах, манекенах), о важности фиксации и включения в план работы целесообразных приемов, возникших случайно, о полезной замене активного вмешательства вмешательством минимальным (в виде прослеживания процессов авторегуляции в живом организме). Все это - видоизменения общего типа, важные для общетехнического прогресса, выходящие за пределы специфической врачебной деятельности.

И так бывает при внимательном изучении истории того или иного вида искусства или какого-либо пособия по той или иной отрасли. Сделанные в результате этого изучения праксеологические обобщения часто как бы переливаются через границы данного вида искусства, оказываясь правилами более широкой сферы применения. Множество таких поучений содержат руководства для тех, кто хочет усовершенствоваться, например в шахматной игре. Какие советы дает такое руководство шахматисту? В нем говорится, что победа нередко зависит от хода, которым атакуются одновременно две фигуры противника (старайся сделать два дела одним махом); что вместо объявления шаха достаточно такой угрозы, чтобы вынудить противника к полезному для нас ходу (т.е. намеченное действие иногда с успехом можно заменить менее дорогостоящей демонстрацией его возможности); что овладение данной позицией зависит от расположения и активности многих фигур - то же, что рекомендует древняя притча о старце, который на смертном ложе поучал сыновей, как они должны защищать себя от врага: «Вот прутик лозы. Как же легко его сломать! А вот связка прутьев - кто может сломать ее?..»

Чем больше мы вчитываемся в различные источники, тем более справедливыми нам кажутся следующие две мысли. Первая - это предположение, что человечество как совокупность субъектов действий, как многоголовый homo faber уже проделало все возможные наблюдения в области эффективности различных способов активного поведения и что для теоретика в настоящее время не остается уже ничего иного, как только разъяснять, перерабатывать, доводить д