Ограничение свободы договора в целях защиты прав

ПОТРЕБИТЕЛЕЙ В РОССИЙСКОМ И ЕВРОПЕЙСКОМ ЧАСТНОМ ПРАВЕ <1>

А.М. ШИРВИНДТ

 

--------------------------------

<1> Работа выполнена по поручению Исследовательского центра частного права при Президенте РФ. При проведении исследования акты общеевропейского законодательства анализировались по публикациям, размещенным в Интернете по адресу: http://eur-lex.europa.eu, причем за основу были приняты тексты на немецком языке, которые в случае сомнений сопоставлялись с английским и французским вариантами. Российский нормативный материал, судебная практика и литература, ссылки на которую не содержат указания страниц, изучались с использованием СПС "КонсультантПлюс".

 

Ширвиндт А.М., кандидат юридических наук, ассистент кафедры гражданского права юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, консультант Исследовательского центра частного права при Президенте РФ, магистр частного права, LL.M.

 

Статья предлагает обзор сфер и способов ограничения договорной свободы как средства защиты потребителей в европейском и российском частном праве.

 

Ключевые слова: потребитель, b2c, свобода договора, европейское частное право, право на отмену договора, императивное право, информационные обязанности, заключение договоров вне помещений предпринимателя, заключение договоров дистанционным способом, потребительский кредит, договоры таймшера, продажа потребительских товаров и розничная купля-продажа, договоры о поездках с предоставлением комплекса услуг, условия, включенные в договор без специального согласования, международное частное право.

 

The article provides an overview of the EU and Russian private law as far as the restriction of the freedom of contract as a means of consumer protection is concerned.

 

Key words: consumer, b2c, freedom of contract, EU private law, right of withdrawal, mandatory law, information obligations, doorstep selling, distance contracts, consumer credit, timeshare contracts, sale of consumer goods, package travel contracts (package tours), standard contract terms, private international law.

 

Защита потребителей в широком смысле - совокупность разнородных социальных механизмов, призванных помочь потребителю в ситуациях, когда контакт с профессионалом или предпринимателем чреват для него особыми опасностями. Защита потребителей обеспечивается институционально силами общественных организаций и государственных органов. Регламентация опасных для потребителя ситуаций на законодательном уровне может принимать публично-правовые (уголовные, административные) или частноправовые формы. Эффективность соответствующего материально-правового регулирования зависит от поддержки со стороны процессуального законодательства. Удельный вес и формы взаимодействия разнородных механизмов в различных правопорядках неодинаковы.

Что касается частноправовых способов защиты потребителей, то и они весьма разнообразны: возложение на предпринимателя обязанностей по информированию потребителя, предоставление потребителю права на отмену договора, принудительная типизация договоров и императивная фиксация их содержания, судебный контроль за содержанием договора. Большая часть используемых здесь приемов основывается на ограничении договорной свободы в той или иной форме <1>.

--------------------------------

<1> Краткий обзор этого инструментария см.: Gsell B. Verbraucherschutz // J. von Staudingers Kommentar zum Burgerlichen Gesetzbuch mit Einfuhrungsgesetz und Nebengesetzen. Eckpfeiler des Zivilrechts. Neubearbeitung 2011. Berlin: Sellier; de Gruyter, 2010. S. 569 - 580; Kotz H. Vertragsrecht. 2. Aufl. Tubingen: Mohr Siebeck, 2012. S. 20 - 23.

 

Рассматривая сферы и формы ограничения свободы договора в целях защиты потребителей, надо, стало быть, иметь в виду, что речь идет лишь об одном из элементов защиты потребителей, который раскрывает свое действительное значение только в сочетании с другими средствами, задействованными тем или иным обществом. Особенно осторожно в этом смысле следует оценивать европейское частное право, которое вообще отличается фрагментарностью и вносит коррективы в национальные правопорядки для решения конкретных политических и экономических задач Сообщества. Верно это и для потребительского права - несмотря на чрезвычайно высокую активность в этой сфере европейского законодателя <1>. Имплементированное национальными правопорядками точечное право директив становится частью соответствующих правовых систем и действует во взаимосвязи со всем применяемым там инструментарием. Кроме того, необходимо учитывать, что европейский законодатель в вопросах защиты потребителей следовал пока преимущественно принципу минимальной гармонизации, предоставляя национальным правопорядкам свободу в обеспечении потребителю еще более высокого уровня защиты <2>. Поэтому право директив не позволяет судить о конкретных формах и масштабах реализации общеевропейских инициатив в правопорядках отдельных стран.

--------------------------------

<1> Basedow J. Gemeinschaftsprivatrecht / Unionsprivatrecht // Handworterbuch des Europaischen Privatrechts. Bd. I. Tubingen: Mohr Siebeck, 2009. S. 683 (EU Private Law. P. 539; в дальнейших ссылках первое издание будет обозначаться сокращенно "HdEP"; здесь и далее ссылка на его (незначительно) обновленную англоязычную редакцию (The Max Planck Encyclopedia of European Private Law. Oxford: Oxford University Press, 2012) дается в скобках в упрощенной форме - с указанием названия статьи и номеров страниц); Rosler H. Verbraucher und Verbraucherschutz // HdEP. Bd. II. S. 1603 (Consumers and Consumer Protection Law. P. 370).

<2> Впрочем, в последнее время наметилась тенденция к полной (но точечной) гармонизации в сфере защиты потребителей (ср., например, Директивы 2008/48/EC, 2008/122/EC, 2011/83/EU). О принципиальном значении, целях, пределах и возможных последствиях такой перемены, а также о ее спорных основаниях в европейском первичном праве и конституционном праве государств - членов Сообщества см.: Miklitz H.-W. The Targeted Full Harmonisation Approach: Looking Behind the Curtain // Modernising and Harmonising Consumer Contract Law. Munich: Sellier, 2009. P. 47 - 83.

 

Европейский законодатель прибегает к разным способам защиты потребителей. Так, для минимальных стандартов качества потребительских товаров большое значение имеет публично-правовое регулирование <1>, реализации прав потребителей служат особые процессуальные формы <2>. В европейском потребительском праве преобладает, однако, частноправовой инструментарий, представленный главным образом возложением на предпринимателя обязанностей информировать потребителя о фактических и юридических деталях сделки, а также различными (иными) формами ограничения договорной свободы. Более того, потребительское право едва ли не основная сфера, в которой европейский законодатель систематически ограничивает свободу договора <3>.

--------------------------------

<1> См., например, Директиву 89/107/EEC "О приведении в соответствие правовых предписаний государств-членов о добавках, которые допускаются к использованию в пищевых продуктах" с изменениями, внесенными Директивой 94/34/EC и Регламентом (ЕС) N 1882/2003. Обширный, но не исчерпывающий список директив такого рода см., например: Pieper S.U. Verbraucherpolitik, Verbraucherschutz // Handlexikon der Europaischen Union. 4. neu bearb. und erweit. Aufl. Baden-Baden: Nomos; facultas. wuv; Helbing & Lichtenhahn, 2012. S. 925 - 926.

<2> Ср. Директиву 98/27/EC "Об исках о прекращении действий, нарушающих интересы потребителей".

<3> Unberath H. Vertragsfreiheit // HdEP. Bd. II. S. 1696 (Freedom of Contract. P. 755); Riesenhuber K. System und Prinzipien des Europaischen Vertragsrechts. Berlin: de Gruyter Recht, 2003. S. 555.

 

Ниже дается краткий обзор используемых в европейском праве форм ограничения свободы договора для защиты потребителей и сфер их применения <1>. Предлагаемый анализ законодательства объединенной Европы призван отразить настоящее положение дел в позитивном праве. Нужно, однако, иметь в виду, что "потребительское право" - молодая, чрезвычайно подвижная <2> и неоднородная сфера правового регулирования. Защита потребителей покоится на различных, часто конфликтующих ценностных основаниях и экономических моделях общества и подвергается в литературе самой серьезной критике, ставящей под сомнение не только конкретные формы, которые она принимает <3>, и их соответствие фундаментальным правовым принципам, но и вообще обоснованность и полезность специальной защиты потребителей <4>, <5>. Неоднозначность и спорность потребительского права только усугубляются с переходом на европейский уровень, поскольку здесь и без того проблемная защита потребителей очень часто оказывается лишь средством построения единого внутреннего рынка, так что действительная ratio legis в случае со многими директивами может оставаться неясной и по крайней мере не исчерпываться декларируемой заботой о потребителях.

--------------------------------

<1> Содержание директив, обсуждаемых в статье, передается лишь в объеме, необходимом для описания используемого юридико-технического инструментария и - в общих чертах - сферы его применения. Множество деталей и исключений оставлены поэтому без внимания.

<2> См., например, Стратегию Европейского союза по политике в сфере защиты потребителей на 2007 - 2013 гг. (COM (2007) 99).

<3> См., например, обстоятельное критическое обсуждение с позиций бихевиористской экономики права отмены договора как одного из основных инструментов защиты потребителей в общеевропейском и - теперь - национальных законодательствах Европы: Eidenmuller H. Die Rechtfertigung von Widerrufsrechten // Archiv fur die civilistische Praxis. 2010. Bd. 210. S. 67 - 104. Автор демонстрирует ошибочность многих фактических посылок, из которых принято выводить необходимость предоставления потребителю (и не только) права на отмену.

<4> См. об этом подробно: Карапетов А.Г., Савельев А.И. Свобода договора и ее пределы: В 2 т. Т. 1. М.: Статут, 2012; Schmoeckel M. Vor § 312 ff. Grundlagen der Verbrauchergeschafte // Historisch-kritischer Kommentar zum BGB. Bd. II. Schuldrecht: Allgemeiner Teil. § 241 - 432. 2. Teilband: § 305 - 432. Tubingen: Mohr Siebeck, 2007. S. 1581 - 1667. Проведение междисциплинарных исследований в этой области, на котором настаивают эти и многие другие авторы (ср. предыдущую сноску), выглядит необходимым не в последнюю очередь потому, что аргументы в пользу защиты потребителей вообще и конкретных ее форм в частности, звучащие как в литературе, так и в мотивах директив, обычно отсылают к сведениям, полученным неюридическими дисциплинами. Доверять такого рода отсылкам без дополнительной проверки и без опосредования соответствующих данных своим собственным научным аппаратом юриспруденция, очевидно, не может.

<5> Известно, что в конечном итоге платит за свою защиту сам потребитель, так как увеличение уровня его защиты влечет соответствующее повышение цен на товары и услуги. Примечательно, что неспособный отказаться от этой императивно предоставляемой ему защиты, снизив тем самым цену в конкретном договоре, потребитель нередко начинает притворяться предпринимателем, чтобы таким образом вновь обрести возможность извлекать имущественные выгоды из свободы самоопределения (см., например: Kotz H. Op. cit. S. 24 - со ссылками на конкретную судебную практику). Примеры подобного поведения несложно обнаружить и в российской действительности.

 

Поскольку общеевропейское потребительское право фрагментарно и нацелено на точечную минимальную гармонизацию национальных систем стран - членов Сообщества, его сопоставление с российским правом представляет собой сравнение разнородных объектов. Рассмотрение отечественного правопорядка сведено поэтому к двум вопросам: во-первых, используются ли здесь формы ограничения свободы договора, востребованные европейским законодателем; во-вторых, ограничивается ли в России свобода договоров с участием потребителей в тех сферах, в которых это происходит на общеевропейском уровне.

Обсуждение данной проблематики может структурироваться по формальным или материальным критериям, отталкиваясь либо от юридических форм, которые эксплуатируются для защиты потребителя, либо от фрагментов социальной реальности, в которых эта защита предоставляется. В настоящей работе выбор сделан в пользу первого решения; в рамках обсуждения отдельных инструментов защиты потребителя, основанных на ограничении договорной свободы, рассматриваются сферы социальной жизни, в которых эти инструменты применяются. Первое упоминание той или иной сферы действия потребительского права сопровождается краткими общими замечаниями, объясняющими вмешательство законодателя.

 

Отмена договора <1>

 

--------------------------------

<1> Об отмене договора как инструменте европейского потребительского права см.: Mankowski P. Widerrufsrecht // HdEP. Bd. II. S. 1791 - 1795 (Right of Withdrawal. P. 1476 - 1479); Riesenhuber K. Op. cit. S. 325 - 350 (здесь же см. подробный обзор случаев использования этого инструмента, которые обсуждаются ниже); Kotz H. Op. cit. S. 21.

 

"Отмена договора" <1> - один из наиболее востребованных европейским законодательством инструментов частноправовой защиты потребителей. Речь идет о праве потребителя в определенных случаях выйти из договорных отношений с предпринимателем посредством немотивированного одностороннего волеизъявления. Это право предоставляется потребителю с тем, чтобы он мог еще раз, уже после заключения договора, оценить его условия и сравнить их с другими предложениями, обдумать свое собственное хозяйственное положение, взвесить все за и против и принять окончательное решение на холодную голову (отсюда "cooling-off period"). Потребитель должен иметь возможность принять это решение с учетом необходимой информации о товаре, об условиях договора, о правовых средствах защиты его прав и др., поэтому срок на реализацию права на отмену начинает течь, как правило, не ранее предоставления такой информации предпринимателем. Чтобы решение потребителя было свободным, предприниматель императивно лишен права требовать с потребителя возмещения убытков или уплаты неустоек в связи с реализацией последним своего права на отмену.

--------------------------------

<1> При толковании европейского законодательства действует принцип автономии понятийного аппарата, в соответствии с которым релевантный контекст для интерпретации того или иного термина в актах Сообщества ограничивается правом самого Сообщества, а обращение для этих целей к национальным традициям не допускается (Rosier H. Auslegung des Gemein-schaftsrechts // HdEP. Bd. I. S. 123 (Interpretation of EU Law. P. 979)). Поэтому любое совпадение использованного здесь выражения "отмена договора" с тем или иным национальным термином случайно. Однозначная догматическая квалификация "отмены" едва ли возможна, так как общеевропейский законодатель предпочитает избегать технико-юридического инструментария при формулировании своих предписаний, предоставляя национальным правопорядкам возможность по своему усмотрению так или иначе перевести их на язык конкретных правовых конструкций: на сегодняшний день европейское нормотворчество настолько безразлично к формальной стороне дела, что игнорирует даже фундаментальные оппозиции "вещное - обязательственное", "частное - публичное" (Basedow J. Gemeinschaftsprivatrecht / Unionsprivatrecht. S. 683 (EU Private Law. P. 540 - 541)). Нельзя исключать и того, что отмена договора не является единой правовой формой, приобретая в различных сферах применения различные очертания. Национальным правопорядкам Европы, имплементировавшим положения директив, известны едва ли не все мыслимые догматические конфигурации отказа от договора (Mankowski P. Widerrufsrecht // HdEP. Bd. II. S. 1792 (Right of Withdrawal. P. 1477)). Учитывая изложенное, мы вслед за переводчиками ГГУ (Гражданское уложение Германии. Вводный закон к Гражданскому уложению: пер. с немецкого. М.: Волтерс Клувер, 2004. С. 161 - 162) использовали выражение "отмена договора", пожалуй, не приобретшее в русском языке характера технического термина. Впрочем, ГК РФ говорит об "отмене дарения" (ст. 578 и 579) и "отмене пожертвования" (п. 5 ст. 582), из чего иногда делают вывод о наличии специального института и термина "отмена договора" (см., например: Комиссарова Е.Г. Комментарий к Федеральному закону от 30 декабря 2006 г. N 275-ФЗ "О порядке формирования и использования целевого капитала некоммерческих организаций" (постатейный) (подготовлен для СПС "КонсультантПлюс", 2012)); Останина Е.А. Зависимость правовых последствий сделки от отлагательного и отменительного условий: Научно-практическое пособие. М.: Юстицинформ, 2010); ст. 1003 посвящена "отмене комиссионного поручения", которую иногда называют "отменой договора" (Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга третья: Договоры о выполнении работ и оказании услуг. М.: Статут, 2002 (автор - М.И. Брагинский)). В соответствии со ст. 140 ГК РСФСР 1922 г. права "отменить договор" лишались стороны договора в пользу третьего лица, если это последнее выразило должнику намерение воспользоваться выговоренным в его пользу правом. Использовалось это выражение и в дореволюционном праве.

Другое техническое значение за выражением "отмена договора" предлагает закрепить А.В. Егоров, использующий в данном контексте для перевода немецкого "Widerrufsrecht" выражение "отступление от договора" (Егоров А.В. Структура обязательственного отношения: наработки германской доктрины и их применимость в России // Вестник гражданского права. 2011. Т. 11. N 3).

 

Использование этого приема ограничивает свободу договора в двух отношениях. Во-первых, потребитель не может отказаться от права на отмену <1>, поэтому исключение или ограничение этого права в договоре не будут иметь силы как противоречащее императивной норме закона <2>, ограничивающей таким образом свободу самоопределения. С экономической точки зрения это означает, что потребитель не может "продать" свое право отменить договор за снижение цены, а предприниматель не может использовать предоставление такого права потребителю как прием конкурентной борьбы <3>.

--------------------------------

<1> См., например, ст. 6 Директивы 85/577/EEC, в которой европейский законодатель впервые предоставляет потребителю право отменить договор: "Потребитель не может отказаться от прав, предоставленных ему на основании настоящей Директивы".

<2> См., например: Grigoleit H.C. Zwingendes Recht (Regelungsstrukturen) // HdEP. Bd. II. S. 1827 (Mandatory Law (Basic Features of Regulation in European Private Law). P. 1121).

<3> См., например: Schmoeckel M. § 312 - 312 f. Besondere Vertriebsformen // Historisch-kritischer Kommentar zum BGB. Bd. II. Schuldrecht: Allgemeiner Teil. § 241 - 432. 2. Teilband: § 305 - 432. S. 1705 - 1706; Riesenhuber K. Op. cit. S. 344 - 345; Kotz H. Op. cit. S. 21.

 

Во-вторых, императивно установленное право на отмену вступает в противоречие с принципом pacta sunt servanda, понятым как принцип обязательности для сторон однажды заключенного договора <1>. Предоставленная потребителю возможность произвольно отменить договор означает, что он не в состоянии своей волей бесповоротно связать себя договором или - более абстрактно - отвечать за собственные действия. Свобода связать себя необязательным договором свободой договора в юридическом смысле не является <2>. "Необязательный договор" для юриста - противоречие в терминах. То обстоятельство, что правом на отмену пользуется только потребитель, конфликтует также с принципом равенства сторон договора: для предпринимателя договор обязателен с самого начала, потребитель же связан им первое время только условно <3>.

--------------------------------

<1> См., например: Gsell B. Op. cit. S. 570; Riesenhuber K. Op. cit. S. 325, 345 - 346, 560, 561 - 563.

<2> См., например: Unberath H. Vertragsfreiheit // HdEP. Bd. II. S. 1693 (Freedom of Contract. P. 751).

<3> Ср.: Riesenhuber K. Op. cit. S. 555 - 557.

 

Вместе с тем можно подчеркнуть, что предоставление потребителю права на отмену влечет гораздо менее значительное ограничение договорной свободы, чем многие другие инструменты защиты потребителей, альтернативно применяемые для решения тех же задач (императивная фиксация содержания договора, законодательные запреты, требования к форме сделки) <1>. Кроме того, на потребителе все же остается ответственность за собственные действия и способность связывать себя договором - только при наличии права на отмену связывающий его фактический состав не исчерпывается подписанием договора, включая также бездействие в течение установленного срока <2>.

--------------------------------

<1> Ibid. S. 346, 563.

<2> Ibid. S. 560.

 

Право отменить договор предоставляется европейскому потребителю в случаях, когда договор заключался при определенных обстоятельствах, создающих для него дополнительные опасности (заключение договоров вне помещений предпринимателя, заключение договоров на расстоянии), и в случаях, когда потребитель заключает договор определенного типа или вида, который опасен по своему содержанию (кредитный договор, договоры о таймшерах и долгосрочных туристических продуктах).

В российском законодательстве предоставление потребителю права на немотивированную отмену договора не получило широкого распространения. Между тем Президиум ВАС РФ выводит общее для всех (?) договоров с потребителями право отказаться от договора в течение какого-то срока после его заключения из ст. 25 и 32 Закона РФ от 7 февраля 1992 г. N 2300-1 "О защите прав потребителей" (далее - Закон о защите прав потребителей) <1>. В литературе уже раздавались голоса в пользу его введения для договоров, заключаемых вне помещений предпринимателя <2>. Может обсуждаться использование этого инструмента и в иных случаях.

--------------------------------

<1> Пункт 10 информационного письма от 13 сентября 2011 г. N 146 "Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с применением к банкам административной ответственности за нарушение законодательства о защите прав потребителей при заключении кредитных договоров" (далее - информационное письмо N 146) (см. об этом ниже).

<2> Шерстобитов А.Е. Юридические гарантии охраны прав потребителей в договорных отношениях // Сфера услуг: гражданско-правовое регулирование: Сборник статей. М.: Инфотропик Медиа, 2011; Зак А.Ю. Защита прав потребителей при осуществлении специальной коммерческой практики в России и ЕС // Право и политика. 2010. N 7.

 

Заключение договоров вне помещений предпринимателя <1>

 

--------------------------------

<1> См. об этом типе заключения договора в европейском праве: Heiderhoff B. Hausturgeschafte // HdEP. Bd. I. S. 815 - 818 (Doorstep Selling. P. 502 - 505); Reich N., Miklitz H.-W. Europaisches Verbraucherrecht. 4. Aufl. Baden-Baden: Nomos, 2003. S. 539 - 572 (H.-W. Miklitz); Schmoeckel M. § 312 - 312 f. Besondere Vertriebsformen. S. 1669 - 1684; Зак А.Ю. Указ. соч.

 

Первой в области потребительского договорного права стала Директива 85/577/EEC "О защите потребителя в случае заключения договоров вне помещений предпринимателя", посвященная так называемым сделкам на пороге дома и подобным им ситуациям. С 13 июня 2014 г. она перестает действовать и заменяется Директивой 2011/83/EU "О правах потребителей...", которая прежде всего вводит в этой сфере принцип полной гармонизации (мотивы 2 - 7, ст. 4) <1>, выделяет своего рода общую часть в регулировании договоров, заключаемых вне помещений предпринимателя, и договоров, заключаемых на расстоянии (мотив 2), а также вносит некоторые коррективы и дополнения в действующие на сегодняшний день правила.

--------------------------------

<1> Ср. ст. 8 Директивы 85/577/EEC. Пробельность первой Директивы и лежащий в ее основе принцип минимальной гармонизации привели к существенным различиям между национальными решениями (см.: Heiderhoff B. Hausturgeschafte. S. 815 - 817 (Doorstep Selling. P. 503 - 504).

 

Директивы исходят из того, что, заключая договор вне помещений предпринимателя, потребитель находится в ситуации, в которой он не может адекватно взвесить все за и против и принять действительно свободное решение. Скажем, звонок торгового агента в дверь частного дома несет "момент неожиданности" (абз. 4 мотивов Директивы 85/577/EEC, мотивы 21 и 37 Директивы 2011/83/EU), заставая хозяина врасплох. Потребитель действует в таких случаях под "психическим давлением" (мотивы 21 и 37 Директивы 2011/83/EU). Заключение сделки в такой ситуации часто объясняется лишь его желанием поскорее отделаться от назойливого посетителя, противостоять напору которого на пороге собственного дома особенно сложно. Кроме того, хозяин дома обычно лишен возможности сравнить предложение визитера с аналогичными предложениями или просто посоветоваться с супругом.

Учитывая изложенное, Директива 85/577/EEC предоставляет потребителю, заключившему договор за пределами офиса предпринимателя, период на раздумье, в течение которого он может в спокойной обстановке оценить действительную привлекательность сделки, на которую он согласился впопыхах, навести справки, посоветоваться с другими. Если потребитель решит, что по каким бы то ни было причинам совершенная сделка ему не нужна, он вправе отменить договор в течение семи дней с того момента, как предприниматель в соответствии со ст. 4 проинформировал его об этом праве (ст. 5). Причем отказаться от права на отмену потребитель не может (ст. 6).

Директива 2011/83/EU оставляет за потребителем право на отмену договора без объяснения причин и без уплаты каких-либо сумм, кроме прямо указанных в п. 2 ст. 13 и ст. 14 (расходы на обратную пересылку, компенсация снижения стоимости товаров в связи с их использованием, выходящим за рамки оценки их качеств), и дает ему 14 дней на раздумье (п. 1 ст. 9). Срок начинает течь с момента заключения договора об оказании услуг, а также договоров о приобретении некоторых иных благ или с момента поступления товара в физическое владение потребителя (п. 2 ст. 9). Этот срок начинает течь не ранее того момента, когда предприниматель проинформировал потребителя о его праве на отмену, но истекает не позднее чем через 12 месяцев и 14 дней с момента, указанного в п. 2 ст. 9 (ст. 10). Право на отмену реализуется сообщением предпринимателю, сделанным в свободной форме (п. 1 ст. 11). Потребитель, воспользовавшийся своим правом на отмену, обязан в течение 14 дней вернуть товар предпринимателю (п. 1 ст. 14). Отмена договора влечет освобождение потребителя от всех акцессорных договоров без возложения на него обязанностей по уплате каких бы то ни было денежных сумм (п. 1 ст. 15). Отказ потребителя от права на отмену не имеет для него обязательной силы (ст. 25).

Директивы предусматривают многочисленные случаи заключения договоров вне помещений предпринимателя, к которым их правила не применяются (п. 2 ст. 3 Директивы 85/577/EEC, п. 3 ст. 3 Директивы 2011/83/EU). Директива 2011/83/EU перечисляет также случаи, в которых потребитель не получает права на отмену договора (п. 16).

Отечественное законодательство специально заключение договоров вне помещений предпринимателя не регулирует <1>.

--------------------------------

<1> Если не считать п. 3 ст. 9 Закона о защите прав потребителя, который подчеркивает, что на предпринимателе, действующем "вне постоянного места нахождения", лежат те же информационные обязанности, что и на других.

 

Заключение договоров дистанционным способом <1>

 

--------------------------------

<1> Об этом типе заключения договоров в европейском праве см.: Ruhl G. Fernabsatzvertrage // HdEP. Bd. I. S. 588 - 593 (Distance Contracts. P. 489 - 493); Reich N., Miklitz H.-W. Op. cit. S. 573 - 609 (H.-W. Miklitz); Schmoeckel M. § 312 - 312 f. Besondere Vertriebsformen. S. 1685 - 1699; Зак А.Ю. Указ. соч. О некоторых проблемах отечественного права см.: Зак А.Ю. Нарушения прав потребителей при ненадлежащем исполнении договора дистанционной продажи в Интернете и способы их преодоления // Современное право. 2010. N 8.

 

Особым типом заключения договоров с потребителем европейский законодатель признает и "заключение договоров дистанционным способом", т.е. с помощью таких средств связи, которые не требуют "одновременного телесного присутствия сторон договора" (подп. 1 и 4 ст. 2 Директивы 97/7/EC, подп. "a" и "e" ст. 2 Директивы 2002/65/EC, п. 7 ст. 2 Директивы 2011/83/EU) <1>. Директива 97/7/EC "О защите потребителей при заключении договоров дистанционным способом" установила общие правила для сделок, заключаемых на расстоянии. Пункт 1 ст. 3 Директивы 97/7/EC предусмотрел неоднородный ряд не всегда обоснованных исключений (случаев, на которые Директива не распространяется). Чтобы заполнить один из результирующих пробелов, была принята специальная Директива 2002/65/EC "О дистанционном сбыте потребителю финансовых услуг и об изменении Директивы 90/619/EEC Совета и Директив 97/7/EC и 98/27/EC".

--------------------------------

<1> Приложение 1 к Директиве 97/7/EC прямо относит к таким средствам связи телефон, в то время как вековая континентальная традиция квалифицирует сделки, заключенные по телефону, как сделки между присутствующими (ср. примечание к ст. 131 ГК РСФСР 1922 г.: "Предложение, сделанное по телефону, признается предложением присутствующему").

 

Выделение такого типа заключения договоров и предоставление дополнительной защиты потребителям, вступающим в сделки на расстоянии, преследуют в значительной мере политические задачи: повысить уровень доверия потребителей к дистанционному приобретению товаров и услуг, стимулируя тем самым формирование единого конкурентного внутреннего рынка Европы, который и является одной из основных целей Сообщества (ср. мотивы 1 - 4, 6 - 8, 10, 20 Директивы 97/7/EC, мотивы 1 - 5, 12, 13 Директивы 2002/65/EC). Если для всех "потребительских" директив вообще характерно двойственное целеполагание (формирование единого рынка и защита потребителей), то в данном случае очевидно преобладание первой цели, и единое основание предоставления защиты потребителям в ситуациях, искусственно объединенных в эту группу, отсутствует.

Сам законодатель указывает на несколько особенностей дистанционного заключения договоров, которые ставят потребителя в невыгодное положение. Вступая в отношения с предпринимателем на расстоянии, он получает меньше информации о контрагенте, товаре и пр. (мотивы 11 и 12 Директивы 97/7/EC, мотив 21 Директивы 2002/65/EC). Информация, передаваемая с помощью информационных технологий, далеко не всегда содержится на долговечном носителе (мотив 13 Директивы 97/7/EC). Кроме того, потребитель не в состоянии влиять на "техническую сторону" дела, поэтому имеет смысл перенести бремя доказывания на "поставщика" (мотив 22 Директивы 97/7/EC). Обосновать предоставление потребителю права на отмену договора призвано то обстоятельство, что на практике он лишен возможности увидеть приобретаемое изделие (мотив 37 Директивы 2011/83/EU) <1> или получить детальное представление о качествах услуги (мотив 14 Директивы 97/7/EC) <2>.

--------------------------------

<1> Желание покупателя получше познакомиться с товаром, прежде чем принять окончательное решение, традиционно удовлетворялось хорошо известным институтом купли на пробу, восходящим к римскому pactum displicentiae.

<2> Реальную цену этим аргументам применительно к услугам несложно определить, сравнив (дистанционное) заключение договора (скажем, о предоставлении услуг мобильной связи) через Интернет и заключение точно такого же договора с предпринимателем в его ларьке у метро. Понятно, что, как правило, в первом случае информация о продавце, услуге, содержании договора более доступна потребителю. Интернет существенно облегчает и сопоставление данного предложения с другими.

 

Известны и другие соображения, могущие обосновать предоставление потребителю защиты в том или ином случае, подпадающем под определение директив. Предложение заключить договор, сделанное по телефону, нередко застает потребителя врасплох, примыкая в этом смысле к договорам на пороге дома. То же можно сказать и о предложениях, которые доводятся до потребителя с использованием телевизора. С другой стороны, заключая договор на расстоянии, потребитель не всегда отдает себе отчет в важности совершаемого шага в той же мере, что и находясь в офисе предпринимателя или подписывая с ним договор в его присутствии. Что касается заключения на расстоянии договоров об оказании финансовых услуг, то здесь следует добавить еще один важный мотив - юридическую и фактическую сложность подобных сделок <1>.

--------------------------------

<1> Кроме того, особый тип нарушения интересов потребителя при дистанционном заключении договоров - навязывание ему договорных отношений посредством предоставления товаров и услуг, которые он не заказывал (мотив 16 Директивы 97/7/EC, мотив 25 Директивы 2002/65/EC, мотив 60 Директивы 2011/83/EU).

 

Как бы там ни было, директивы дают потребителю право отменить любой договор, заключенный на расстоянии, в течение определенного срока без объяснения причин и без уплаты неустойки. Этот срок начинает течь с момента передачи товара потребителю, заключения договора об оказании услуг или - для договоров страхования жизни - с момента, когда потребитель был проинформирован о заключении договора на расстоянии, но не ранее предоставления потребителю необходимой информации в письменной форме (п. 1 ст. 6 Директивы 97/7/EC, п. 1 ст. 6 Директивы 2002/65/EC). При невыполнении предпринимателем обязанности по предоставлению информации срок истекает через три месяца после передачи товара или заключения договора об оказании услуг (п. 1 ст. 6 Директивы 97/7/EC). С потребителя, воспользовавшегося своим правом на отмену, не могут быть взысканы никакие платежи, кроме "непосредственных расходов на обратную пересылку товара" (п. 2 ст. 6 Директивы 97/7/EC) или платы за уже оказанные услуги (п. 1 ст. 7 Директивы 2002/65/EC).

В целом ряде случаев директивы оставляют потребителя без права на отмену (п. 3 ст. 6 Директивы 97/7/EC, п. 2 ст. 6 Директивы 2002/65/EC) или предоставляют такую возможность национальным законодателям (п. 3 ст. 6 Директивы 2002/65/EC). Так, нельзя отменить договоры о приобретении газет и журналов, аудио- и видеозаписей, программного обеспечения, товаров, подогнанных под личные потребности конкретного заказчика. Свою сферу действия ограничивает и Директива 2011/83/EU. Также и право на отмену договора предоставляется в соответствии с ней не во всех случаях (см. выше).

Отказаться от права на отмену договора потребитель не может (п. 1 ст. 12 Директивы 97/7/EC, п. 1 ст. 12 Директивы 2002/65/EC, ст. 25 Директивы 2011/83/EU).

Осуществление потребителем права на отмену автоматически освобождает его от "кредитных договоров", заключенных для полной или частичной оплаты товара или услуги с предпринимателем или третьим лицом, действующим на основании договоренности с предпринимателем (п. 4 ст. 6 Директивы 97/7/EC), и от "дополнительных договоров", связанных с договором о предоставлении финансовых услуг (абз. 2 п. 7 ст. 6 Директивы 2002/65/EC).

Если не считать нескольких деталей, Директива 2011/83/EU подчиняет право на отмену договоров, заключенных на расстоянии, и договоров, заключенных вне помещений предпринимателя, одним правилам (см. выше).

Действующее российское законодательство содержит целый ряд правил, касающихся так называемого дистанционного способа продажи товара (ст. 497 ГК РФ, ст. 26.1 Закона о защите прав потребителей, Постановление Правительства РФ от 27 сентября 2007 г. N 612 "Об утверждении Правил продажи товаров дистанционным способом" (далее - Правила продажи товаров дистанционным способом)) и по содержанию близких праву директив.

Вместе с тем имеются существенные отличия отечественного регулирования от европейского. Во-первых, российский законодатель регулирует заключение на расстоянии только договоров купли-продажи (оставляя без внимания договоры об оказании услуг и иные). Во-вторых, дистанционный способ продажи товара налицо тогда, когда заключение договора осуществляется способами, исключающими возможность непосредственного ознакомления потребителя с товаром либо образцом товара при заключении такого договора (п. 2 ст. 497 ГК РФ, п. 1 ст. 26.1 Закона о защите прав потребителей). Европейский же законодатель под заключением договоров дистанционным способом понимает вступление в договор без одновременного телесного присутствия сторон в одном месте. Таким образом, если российский закон придает решающее значение тому обстоятельству, что покупатель не видит перед собой приобретаемого товара и поэтому не может оценить его, то директивы отталкиваются именно от обстоятельств заключения договора, проводя, как представляется, неоправданное различие между ситуациями, когда потребитель покупал товар через Интернет и когда - точно так же вслепую - заказывал его, сидя в офисе продавца. Достоинство отечественного регулирования в том, что очерченная законодателем сфера применения соответствующих правил позволяет с легкостью воссоздать ratio legis (потребителя защищают, так как он не может оценить товар путем его осмотра), давая тем самым правоприменителю основу для толкования закона, его применения по аналогии, телеологической редукции.

Отечественная конструкция права на отмену договора от общеевропейских аналогов принципиально не отличается <1>:

--------------------------------

<1> В этом, по-видимому, сомневается А.Ю. Зак (Зак А.Ю. Защита прав потреби<